Поручик из Варшавы

Глава 3. В Познани

После моего отказа наступила неловкая тишина, которая, к моему счастью, вскоре была прервана появлением Терезы. Нежно поздоровавшись с ней, я как-то неожиданно для себя обратил внимание на то, что пан Ковальский начал буквально таять. Вот что любовь, животворящая делает… Сразу видно — любящий отец, который для счастья своей дочери делает буквально всё, что только возможно. И это не может не радовать.

В общем, благодаря Терезе вечер удался на славу.

А на следующее утро я получил, наконец, приказ на перевод и проездные документы до Познани. И вместе с приказом у меня лежало устное требование — прибыть как можно скорее. Вот я и прибыл — к обеду следующего дня. Спасибо, авиасообщение уже было развито, конечно, не так сильно, как в моём времени, но всё-таки.

Вообще, в этом пути мне весьма немало везло. Лететь пришлось на более-менее комфортабельном Douglas DC-2 польской авиакомпании «Polskie Linje Lotnicze LOT». Конечно, «Дуглас» — это не привычный мне для авиаперелётов «Боинг» или «Тушка», но вышло очень даже неплохо. Во всяком случае, за самолётом следили и ухаживали. Ну и потрясло несколько раз — на взлёте, на посадке и в воздухе. Хорошо хоть, не дуло особо — так что не замёрз. Вот только поспать не удалось, но зато на перелёт был потрачен всего лишь час — поэтому я и устать не успел.

Как добрался до города можно рассказать всего одним словом — автобус. Да-да, тут ходил автобус. Так что — всё, можно сказать, цивильно.

Пара пересадок, и всё — я у цели.

Что можно сказать о штабе армии? Эта важнейшая армейская организационная структура занимала здание какого-то особняка. У ворот — обычная полосатая будка, в которой ютился жолнеж в хорошо подогнанной форме, с карабином маузера на ремне. Тут же, поблёскивая белыми полосками на погонах, прохаживался капрал, весь перетянутый ремнями, с пистолетом в кобуре. Увидев меня, он тут же вскинул руку к козырьку своей фуражки:

— Пан поручик, капрал Мадей. Ваши документы?

Изучив бумаги, старший поста приказал часовому позвонить в дежурное помещение и вызвать провожатого, при этом как бы извиняясь передо мной за ожидание. Я же просто отошёл в тенёк и задумался о том, что же будет дальше…

Через несколько минут на КПП появилось новое действующее лицо — немолодой сержант в кавалерийской форме, с усами-щёточкой, очень сильно похожими на те, что носит Адольф Гитлер. Перекинувшись парой слов с дежурным капралом, провожатый, придерживая рукой шашку wz.34.

— Пан поручик, сержант Крупа. Прошу проследовать за мной. Пан генерал Кутшеба уже ожидает вас! — Вскинув два пальца к виску, сообщил мне он.

— Пройдёмте, сержант. — Ответив на воинское приветствие, сообщил я и не стал противиться, когда провожатый как бы случайно вытащил у меня из рук чемоданчик с вещами.

По аллее, с двух сторон засаженной деревьями идти было приятно: с одной стороны, глаз радовался — было видно, что за природой тут ухаживают; а с другой — тёплое весеннее солнышко, с трудом пробивающееся через кроны недавно расцветших деревьев, никак не может тебе помешать. Красота! В таком бы месте гулять с девушкой под ручку, а не с усатым сержантом в одном строю…

Знаете, что лично мне бросилось в глаза сразу? Охранные меры, предпринятые на объекте. Стоило нам с провожатым только подняться по массивной лестнице ко входным дверям к особняку, как тут же появился кавалерийский поручик, который вежливо попросил предъявить документы и личные вещи к осмотру.

Нет, в принципе, оно и правильно. Бережёного — бог бережёт.

Ещё через несколько минут, когда все формальности были улажены, а молоденький хорунжий выписал мне номерной пропуск и записал мои данные (включая номера пистолетов) в большую амбарную книгу, мы, наконец, пошли дальше.

К счастью, кабинет генерала Кутшебы располагался неподалёку — для лучшей транспортной доступности — поэтому, по пути нам попалось всего несколько штабных офицеров, которые, к моей радости, не обратили внимания на обычного поручика бронетанковых войск.

Опять приёмная: угловой стол буквой «Г», за которым расположился очередной поручик — он же секретарь, делопроизводитель и адъютант в одном лице; скучающий на поставленном в сторонку стуле немолодой капрал с орденом «Крест Храбрых» и медалью «Участнику войны 1918–1921» на кителе — денщик генерала.

Что характерно — оба были вооружены. У поручика была видна кобура с пистолетом Vis на боку, а у капрала — кавалерийская сабля и кобура с револьвером.

— Пан поручик, поручик Домбровский. К пану генералу! — Чётко доложил адъютанту провожатый, после чего, поставив на специальную подставку мой чемоданчик, лихо козырнул, щёлкнул каблуками и покинул нас.

— Поручик Гаевский. — Представился адъютант, после чего протянул руку. — Феликс.

— Поручик Домбровский! — Представился в ответ я, после чего пожал протянутую руку. — Ян.

— Пан генерал сказал мне сообщить сразу же, как вы прибудете. У вас будет две минуты на то, чтобы оправиться. — Поручик Гаевский показал рукой на неприметную дверь в углу.

Сделав несколько шагов и открыв эту неприметную дверцу, я оказался в небольшом помещении, в котором обнаружилась небольшая раковина с краном и большое, во весь рост зеркало. Быстро осмотрев себя в зеркало, поправил на голове фуражку, после чего оставшись довольным результатом, вышел.

Гаевский меня уже ждал.

— Проходите, пан поручик! — По-уставному сообщил он мне, после чего шёпотом, так, чтобы слышал только я, добавил:

— И понаглее. Генерал любит инициативных офицеров.

Кивнув в знак благодарности Гаевскому, я сделал несколько шагов вперёд и оказался в кабинете генерала. Дверь за мной тут же закрылась.

— Пан генерал, поручик Домбровский, представляюсь по случаю прибытия к месту дальнейшего прохождения службы! — Вскинув два пальца к козырьку, докладываю я.

Пока генерал Кутшеба изучал меня, ваш покорный слуга успел осмотреть рабочий кабинет генерала. Обычный такой, большой, светлый. По правую сторону — три огромных окна, открывающихся в полный рост, служащие выходом на балкон. По левую руку — доска на всю стену, на которой висели карты. Одна из них была закрыта занавеской, а вторая изображала территориальное устройство Польской Республики и ближайших территорий соседних государств. По центру был большой дубовый стол, несколько стульев со спинками. У изголовья, на верхушке пресловутой буквы «Т», лежали какие-то документы, стояла настольная лампа. За спиной у генерала находились два польских флага — один с гербом, а второй нет. На стене висел портрет Маршала.

— Поручик Домбровский. — Будто пережёвывая, проговорил генерал моё имя. — Многое о вас слышал. И если говорить честно, не всегда хорошее.

— Если бы вы слышали обо мне только хорошее, то это всё бы было по меньшей мере неправдой, а возможно, что и враньём. — Улыбнулся я.

— Тут вы правы, подпоручик. — Генерал Кутшеба засмеялся, но вскоре вновь перешёл к делу. — Мне нужен толковый командир танкового подразделения. Тот, кто не смотрит зашоренным взглядом, тот кто готов рисковать, тот, кто может предлагать что-то новое. В генеральном штабе мне рекомендовали вас, как подходящего под эти критерии офицеры. Это так?

— Пан генерал, сам судить о себе не могу, но, если вам кто-то рекомендовал меня, вероятно, это хотя бы от части верно. — Продолжая стоять по стойке смирно, ответил я.

— Что же, тут вы правы. Присаживайтесь. — Генерал Кутшеба повелительно опустил правую руку, и, дождавшись, когда я займу свободное место, продолжил. — Как вы видите свою службу, поручик?

— Новаторски. — Не задумываясь отвечаю генералу, дождавшись вопросительного взгляда командарма, продолжил. — Я считаю, что концепция применения бронетанковых сил в нашей армии неверна.

— Бросаться словами каждый может. Вы сможете обосновать свои мысли? — Генерал скептически повёл бровью.

— Так точно, пан генерал. Могу. Разрешите? У меня есть несколько записей на этот счёт.

— Извольте, поручик. — Согласно кивнул генерал.

Через несколько минут звенящей тишины, прерываемой лишь редким шелестом страниц обычной ученической тетрадки в клетку, Кутшеба вновь поднял на меня взгляд.

— Весьма занятные размышления. — Задумчиво протянул генерал. — Но тут есть весьма расплывчатые заметки на тему оборонительных боёв силами танкового взвода и роты. В ваших записях ничего нет о концепции применения танковых войск.

— Не согласен с вами, пан генерал. — Вскочил на ноги я, принимая строевую стойку. — В моих заметках есть размышления о применения малых танковых подразделений в оборонительных боях против превосходящих сил противника, имеющих на вооружении, преимущественно автомобильную и бронированную технику, а также пехоту. На первом рисунке изображены действия одиночного экипажа в бою из засады. На втором — действия танкового взвода в бою из засады. На третьем — действия танковой роты. Главными требованиями при ведении такого боя являются: внезапность действий, тщательно замаскированного танкового подразделения. Во всех заметках описываются бои во взаимодействии с пехотой прикрытия. Наша же концепция применения бронетанковых войск основывается на французской, и, не предусматривает ведения боёв танками против танков. В случае ведения войны все танковые части размазываются между пехотными и кавалерийскими бригадами и дивизиями, не позволяя нам организовать численный перевес на узком участке фронта. Ряд соседствующих с нами стран, как мне известно, создают крупные танковые части. Например, в танковой дивизии германского Вермахта, в среднем, около ста пятидесяти танков различных типов. Основу составляют лёгкие Panzer-1 и Panzer-2. С ними наши танки 7-ТР могут бороться с любой дистанции. С более тяжёлыми Panzer-3 наши танки сопоставимы. С более тяжёлыми машинами, типа танка модели четыре, наши танки могут бороться только из засад. У нас же, основу, составляют танкетки ТК-3 и TKS, эффективные в борьбе против пехоты.

— С теорией, как я вижу, вы знакомы, поручик. — Благожелательно кивнул генерал. — Что конкретно вы можете предложить для исправления ситуации?

— Хотя бы в масштабах вашей армии?

— Именно.

— Тогда мне требуется знать, в каком качестве вы планируете использовать имеющиеся у вас танки. Если армия будет вести оборонительные бои, то на основе кавалерийских и танковых частей можно создать подвижную бронекавалерийскую группу для нанесения контрударов по прорвавшемуся противнику. Если же армия будет вести наступательные бои, эту бронекавалерийскую группу требуется усилить артиллерией, чтобы взломать оборону. При идеальном стечении обстоятельств, требуется вводить эту сводную группу на участке фронта, где позиции противника уже прорваны. Но для продолжительного наступления полутора десятка танков точно не хватит.

Генерал в очередной раз кивнул.

— Что, по-вашему мнению требуется для успешных наступательных боевых действий? — Уточнил Кутшеба.

— Танковый полк. Ну или десятая кавалерийская бригада, усиленная ешё одним танковым батальоном.

— Насколько я знаю, десятую кавалерийскую бригаду уже усилили танками? И вы приложили к этому руку? — Уточнил Кутшеба.

— Так точно, пан генерал. Две отдельные танковые роты должны уже сформироваться и проходить обучение совместно с десятой бригадой. Я лично подбирал командиров этих рот. — Коротко доложил я командарму.

— Мне удалось добиться создания усиленной танковой роты в составе армии. К концу года, возможно, я додавлю их на то, чтобы развернуть в составе армии отдельный танковый батальон. Так как вас, поручик, рекомендовали на должность командира роты, вам эту роту и создавать с нуля. — Генерал встал из-за стола и направился к открытой карте, достал с полки под доской школьную указку, начал водить ей вдоль границы. — Обстановка на границе очень сложная. Любое увеличение численности войск может быть воспринято немцами как акт агрессии, поэтому работать вам придётся максимально аккуратно. Вам всё понятно?

— Так точно!

— Что вам требуется прямо сейчас?

— Для создания роты — шестнадцать лёгких танков. Желательно, 7-ТР в однобашенном, пушечном исполнении. Четыре офицера. Трое — на должности командиров взвода. Один — на должность техника роты. Восемьдесят семь солдат и сержантов. Личное оружие.

Протянув генералу свой блокнот, я продолжил доклад:

— Для создания подвижной мобильной группы — шестнадцать танков, пять бронеавтомобилей или пять танкеток ТК-3 или TKS, взвод мотоциклистов — десять мотоциклов с колясками и пулемётами, двадцать грузовых автомобилей, полевая кухня, рота пехоты, миномётная батарея или огневой взвод трёхдюймовых орудий.

— Мотоциклисты? — Вопросительно переспросил генерал.

— Так точно. Для охраны, разведки, связи. Танкетки нужны для поддержки пехоты, как средство усиления для танков. Бронеавтомобили для охраны транспорта снабжения, для связи и разведки. Автотранспорт — для перевозки боеприпасов, топлива и пехоты, транспортировки раненых. Кухня — для повышения автономности. Миномёты Брандта или трёхдюймовые орудия — для уничтожения полевых укреплений, которые не могут взять танковые пушки. Лучше всего бы было иметь и пушки, и миномёты.

— Будь ваша воля, поручик, вы бы всю армию на нужды своего отряда разобрали. — Улыбнулся генерал. — В первую очередь займитесь созданием роты. Я подумаю над остальным.

— Слушаюсь, пан генерал! — В очередной раз вытягиваюсь я.

— Вы где остановились, поручик?

— Нигде, пан генерал. С самолёта я отправился сразу в штаб.

Генерал понятливо кивнул, после чего нажал на невидимый с моей стороны звоночек. Спустя минуту в дверь постучали, и, дождавшись повелительного «войдите», в дверном проёме появился адъютант генерала.

— Поручик Гаевский, подберите поручику Домбровскому жильё с хорошей транспортной доступностью. Также подготовьте приказ о выделении поручику транспортного средства. Я считаю, ему предстоит много передвигаться. Думаю, мотоцикла с коляской ему хватит. Также, выделить из армейской автомобильной роты два грузовика с водителями в распоряжение поручика Домбровского. Из состава батальона охраны выделить отделение солдат на обустройство расположения танковой роты. Также требуется подобрать подходящее место для пункта постоянной дислокации отдельной танковой роты. Подробные критерии опишет поручик. Вопросы?

— Никак нет! — Вытянулся Гаевский.

— Вы свободны! От вас, поручик Домбровский, к завтрашнему обеду я жду документацию по комплектованию роты. Вопросы?

— Никак нет!

— Вы свободны. Жду с докладом завтра после обеда.

— Слушаюсь!

Откозыряв двумя пальцами и повернувшись через левое плечо, я сделал три строевых шага, после чего оказался в приёмной. На этот раз там было многолюдно — на диванчике устроился незнакомый полковник кавалерии, а у окна негромко переговаривались майор-артиллерист и подполковник-пехотинец.

— Присядьте, пан поручик. Мне нужно сделать несколько звонков. — Рекомендовал Гаевский, возвращаясь на своё рабочее место.

Сидячих мест не оставалось — сидеть возле полковника мне было не почину, к разговаривающим офицерам мне тоже был путь заказан — я заметил, как они недоумённо изучали меня и даже слегка притихли, когда обычный бронетанковый поручик вышел из кабинета генерала.

Через пять минут, когда Гаевский уже сделал несколько звонков, а я уже замучился стоять под перекрёстными взглядами вышестоящих офицеров, поручик Гаевский протянул мне вырванный из блокнота листок.

— Это адрес пани Лисовской. Она сдаёт комнату со столом офицерам. Но не всем. Цены вполне приличные. Квартира тоже приличная. Есть телефон. Рядом автобусная остановка. За углом — сквер. Район хороший. На той же улице есть продуктовая и бакалейные лавки.

Дождавшись, когда я изучу адрес, поручик продолжил:

— На другой стороне листа дорожная схема, как вы сможете пройти.

— Благодарю.

Достав чистый бланк, поручик начал быстро что-то писать от руки, после чего взял в руки массивную печать, которую достал из верхнего ящика своего стола и проштамповал слегка желтоватый лист бумаги формата А-4.

— Это командиру автотранспортной роты. Он выделит мотоцикл…