Последнее лето ярла Ульфа

Глава первая Которая начинается кровью, а заканчивается ею же

— Я скучаю по нему, — дочь Сваре Медведя вложила в гнездо на стойке узкий легкий клинок и, стянув платок с головы, вытерла лицо.

Ее сестра по браку Заря, или, как ее звали здесь, Зарра Трувордоттир, поставила свое оружие рядышком, повесила на крюк маленький щит в сине-красной радиальной расцветке и протянула Гудрун кувшин с брусничной водой. Учебный бой ее не утомил. Она могла бы играть с железом втрое дольше и в учебных поединках всякий раз побеждала старшую жену. Однако если бы бой был настоящим, результат был бы не очевиден. Подобно своему брату, Гудрун умела одалживать силу богов. Так бывало. Таким был отец Зари Трувор Жнец. Таким был учитель Зари Бури. И их с Гудрун муж Ульф Хвити тоже был таким. Этот дар был не похож на священную ярость воинов-оборотней, таких, как брат Гудрун Свартхёвди Сваресон. У берсерков сила возрастала многократно, и двигались они с такой скоростью, что глазу не уследить. Вдобавок их не брало острое железо, а если и ранило, то неглубоко, и кровь не текла из их ран. Они были подобны богам, но только до тех пор, пока сила Одина их не оставляла. И тогда воинам Одина приходилось платить за заемную силу немалую цену. После битвы отнять жизнь берсерка было так же просто, как раздавить ногой червя. Иных даже и давить не требовалось, сами умирали. Потому что не они владели собственной яростью, а она — ими.

Дочь и сестра берсерков Гудрун обладала силой иного рода. Эта сила куда больше походила на ту, которой владели муж Зари и ее отец. Может быть, потому что не Один был их богом-покровителем. Впрочем и без божественной силы Ульф и Трувор были мужчинами-воинами, превосходящими многих. Такие любы богам воинов. А всем известно: боги дарят мужам, кому благоволят.

С Гудрун — иначе. Гудрун — женщина. И довольно слабая женщина, если сравнить с той же Зарей. За что ей этот дар? Может, боги отметили Гудрун потому, что в ее слабом теле обитал дух великой воительницы?

А может, потому, что старшая была так красива, что боги решили ее защитить?

Заря смотрела, как две холопки-тир, раздев госпожу, водят по ее молочно-белой коже смоченными в ароматной воде полотенцами, и думала о том, что готова смотреть на Гудрун бесконечно. На сильные в икрах и округлые в бедрах длинные ноги, на гладкий живот, который ничуть не испортили роды, на тяжелые от молока (Гудрун все еще подкармливала сына) груди со сморщившимися от холода сосками… Тело у дочери Сваре Медведя было великолепное. Но божественным его делала сама Гудрун. То, как она двигалась, как поворачивала голову. Напряжение мышц длинной сильной шеи, линия подбородка и щеки, подчеркнутая водопадом светлых волос, которые, казалось, светились в полутьме длинного дома…

Не будь Гудрун старшей женой ее мужа, Заря заплакала бы от зависти к такой красоте. Но им посчастливилось стать сестрами, и теперь пусть другие умирают от зависти. Или от железа. Потому что любой мужчина, увидевший Гудрун, даже не такую, как сейчас, обнаженную, а в обычном одеянии, тут же захочет ею обладать. Не возлечь с нею, а именно обладать. Ежедневно и ежечасно. Как, должно быть, велика храбрость и воинственность их мужа, если он покидает Гудрун так часто и так надолго. И как повезло ей, Заре, что их Волк любит вики не меньше, чем мать своего первенца. Не будь этого, Заря не узнала бы его любви и не стала бы женой великого воина и сестрой Гудрун.

— Дай-ка! — Заря отобрала у рабыни ромейский, с золотой инкрустацией черепаховый гребень и окунула его в благовонное синдское масло. Расчесывать Гудрун было легко. Казалось, сияющие пряди сами расходятся меж тонких зубьев.

Когда Заря закончила ее расчесывать, Гудрун повернулась к ней, провела пальцами по щеке Зари, улыбнулась и подумала: «Какая она красивая, моя сестра из Гардарики. И какая сильная».

Но сказать вслух не успела. Полог откинулся, и в клеть вошел Хаучик.

Любого другого раба за подобную вольность отходили бы кнутом. Но Хаучику было можно многое. И входить без зова, и глядеть на голую хозяйку…

Впрочем, глядел он правильно. Без вожделения. Хоть и не был евнухом. Просто Хаучик очень хорошо чувствовал границы дозволенного. И преданность Хаучика Ульфу и его семье была безграничной.

— Госпожи мои, там Гнуп приехал и люди с ним, — сообщил Хаучик. — Две мастерицы для Бетти, пять трэлей с полезными умениями и семь воинов для твоего хирда, госпожа.

— Гнупа и этих семерых — в большой зал, — распорядилась Гудрун. — Напоить, накормить с дороги. Скажи Гнупу: мы будем вскоре. С остальными сам разберись.

Хаучик кивнул, подмигнул Заре, с которой у него сложились почти дружеские отношения (вот уж никогда не думала она, что можно дружить с холопом), и исчез за завесой.

Семь воинов — это хорошо. А семь хороших воинов — это великолепно. Потому что совсем мало таких осталось на Сёлунде. Большинство отправилось воевать англов вместе с Рагнарсонами, а немногие оставшиеся были связаны клятвой.

Семь свободных воинов, опытных и хорошо вооруженных, — большая удача.

Эти были именно такими. Хускарлами. Чтобы это понять, не было нужды видеть, как они управляются с оружием. Само оружие, его качество говорило об их мастерстве. Таких даже прославленные ярлы не задумываясь берут в хирд.

Но чем больше смотрела на них Гудрун, тем больше сомнений роилось внутри нее. И главное из них: она — не прославленный ярл.

— Хороша ли еда, которую вам подали? — спросила она.

— Добрая пища, — пробасил тот, что выглядел вожаком.

— А вот пива маловато, — добавил другой.

Теперь все семеро смотрели на нее. И то, как они смотрели, тоже настораживало.

— Пиво принесут, — пообещала она и ушла в заднюю часть дома.

Сомнения множились. Она — не прославленный ярл. Она — всего лишь женщина, которой понадобилось еще несколько мечей, чтобы защитить свой дом. С ней такие воины не найдут ни славы, ни добычи.

Что тогда? Серебро?

— Гнуп, какую плату ты им обещал?

— Хорошую. Я решил: таким стоит немного добавить.

— Хорошую — это сколько?

Гнуп ответил. Хорошая. Но явно недостаточная для таких, как эти. Не в нынешние времена.

— Их плата устроила?

— Да.

Гнуп не понимал.

Но ему и не обязательно. В роду Гнупа Три Пальца ценили не за ум, а за верность.

— Ты показывал их матери? — спросила Гудрун.

Гнуп покачал головой:

— Зачем? Это же ты хочешь их нанять.

— Гнуп, мне они не нравятся!

— Все семеро? — удивился Гнуп.

— Все! — твердо ответила Гудрун.

— Они хорошие воины, — укорил Гнуп. — Такие, как ты просила.

— Это я вижу. Но мне они не нужны.

— Не понимаю, — пробормотал озадаченный Гнуп. — Мне что же, отправить их назад в Роскилле?

— Именно так. И немедленно.

— Как скажешь.

Гнуп Три Пальца был не согласен, но Гудрун была здесь хозяйкой. И здесь, на земле Ульфа-ярла, ее слово было словом мужа.

— А мне объяснишь? — спросила Заря, когда Гнуп отправился в большой зал, чтобы отослать несостоявшихся наемников.

— Ты не согласна с моим решением? — Гудрун нахмурилась.

— Ты старшая, — Заря примиряюще подняла руки. — Просто скажи почему?

— Они смотрели на меня, как волки на оленя.

— Они мужчины, а все мужчины тебя хотят, — Заря улыбнулась. — Потому так и смотрят.

— Не так, — качнула головой Гудрун. — Обычно они глядят, как пес глядит на кусок баранины в моих руках. Пес знает — это мясо мое. Не его. А эти — волки. Они не станут служить. Они будут ждать, когда можно наброситься. Поверь, я знаю такие взгляды. — Гудрун сделала знак, отгоняющий зло. — Я не удивилась бы, если бы так смотрел кто-то один. Среди воинов встречаются такие, кто не боится вообще никого и не уважает ничье право, кроме собственного. Но если так смотрят все семеро — значит, что-то случилось. Или случится.

— Что? — насторожилась Заря.

Гудрун пожала плечами:

— Откуда я знаю. Зато я знаю, что на службу я их не возьму.

— А я знаю, что мне не помешает мой лук, — сказала Заря. — И мне не нравится то, что я слышу.

Сквозь завесу мужские голоса в большом зале были хорошо слышны. И разговор там шел недобрый.

— Не выходи туда без меня, — озабоченно проговорила Заря. — Я за оружием. И людей неплохо бы…

— Уверена: Хаучик уже собирает, — сказала Гудрун. — И мне бы тоже вооружиться не помешало. Как-никак я убийца ярла и дочь берсерка…

Семеро не ушли. Двое перегородили выход, пятеро стояли напротив Гнупа. Оружия никто не доставал, но к этому шло.

Трое работниц, оказавшихся в большом зале в неподходящее время, забились в уголок и глядели на чужаков со страхом.

— А вот и ты! — сказал тот, кто был в семерке главным. — Твой человек сказал: мы тебе не по нраву. Он ошибся, верно?

— Он сказал правду, — ледяным тоном произнесла Гудрун.

Выглядела она воинственно. Кольчуга, пояс с мечом, открытый шлем с короткой, до середины переносицы стрелкой.

Но ее боевой вид не произвел впечатления на семерых. Они умели считать. Семеро опытных воинов в хорошей броне. А против них один старый хускарл и две женщины. Еще кто-то был снаружи, но эти не в счет. Хозяйка и вторая жена здесь, в заложниках. Никто не рискнет.

— А нам кажется, что он ошибся, хозяйка. Мы думаем: ты нас просто не распробовала.

— Уходите! — тем же ледяным тоном велела Гудрун. — Вас сюда не звали!

— А по-моему, как раз звали, — вмешался другой воин. Такой же наглый и даже покрупнее, чем вожак. — Вот он звал! — Здоровяк вытянул из ножен меч и указал им на Гнупа. — Мы проделали немалый путь. Кто-то должен за это… Заплатить! — Здоровяк ухмыльнулся. — Объясню тебе, если ты не поняла…

— Пусть тебе заплатит тот, кто тебя послал! — перебила его Гудрун.

И попала в точку.

Пятеро быстро переглянулись и разом обнажили мечи.

Гнуп и Гудрун тоже.

Но пустить клинки в дело никто не успел.

Хлопок, глухой удар, и главный в семерке перехватил меч в левую руку. Потому что предплечье правой насквозь прошила стрела.

— Следующая войдет тебе в глаз! — весело пообещала Заря. — Выбирай: в правый или в левый?

Ее звонкий задорный голос сработал лучше, чем любая угроза.

Голос и наложенная на тетиву стрела.

— Ты пролила кровь… — прорычал главный.

— Ага! — охотно согласилась Заря. — А ты везунчик. Обычно я сразу убиваю, когда мне грозят железом. И наверняка успею убить троих раньше, чем ты скажешь «ты мне должна» или вон те двое у входа прикроют вас щитами. А может, и четверых положу. Объясню вам, если вы не поняли. Вы — легкая добыча. Только дернись, здоровяк, и ты отправишься в Хель, ведь вряд ли в Валхаллу возьмут убитого женщиной. Сначала ты, потом ты, говорливый, а потом ты, рыжий. Или первым будешь ты, щекастый, если рискнешь бросить в меня меч? Давай, бросай, что же ты?

Несколько секунд напряженного ожидания…

И главный принял решение.

— Мы уходим, — сказал он.

— Ага! — сказала Заря. — Иди!

Зря он решил, что ее так легко обмануть.

Граненый наконечник стрелы с хрустом проломил лоб главаря. А другая стрела мгновением позже пробила сердце разговорчивого здоровяка. С такого расстояния кольчуга — не помеха. Третья стрела полетела не в рыжего и не в толстяка, а в одного из тех, кто держал вход. Пробила шею насквозь.

Четверо оставшихся были опытными воинами. Но когда вожак сказал «уходим», они расслабились. Перешли из состояния «атакуем» в состояние «выдохнули». И этим подарили Заре еще две секунды. А две секунды — это еще две стрелы.

Но одна прошла мимо. Рыжий успел увернуться. Вернее, отскочил так, что между ним и Зарей оказалась Гудрун. Это спасло бы его, если бы он не забыл о том, что у Гудрун тоже есть жало. Стремительный выпад, и меч прошил ему горло. Муж обучил Гудрун немногим ударам. Но именно этим она овладела в совершенстве. Укол и отскок. Повторить пять тысяч раз. Этого должно хватить, сказал муж. И был прав. Рыжему хватило.

Толстяка принял Гнуп. Три Пальца был немолод и вряд ли мог биться много часов, как пятнадцать лет назад. Но на пятнадцать хороших ударов его хватало наверняка…

Пятнадцати не понадобились. Уже вторым ударом он надрубил противнику правое запястье, следующим перебил голень и добавил ему, уже падающему, на обратном движении меча в переносицу. Гнуп потерял в выносливости, но не в силе и умении.

Последний недруг за это время успел сообразить, что дела скверные. Но проявил храбрость. Или понял, что сбежать не удастся, и решил встретить смерть лицом к лицу. Так или иначе, но он повернулся спиной в выходу…

…И тут же получил рогатиной в поясницу. Удар не пробил кольчугу, однако толкнул несостоявшегося наемника вперед, тот споткнулся о тело соратника и воткнулся бы лицом в пол, если бы не успел подставить щит. Лицо он спас. Но жизнь бы все равно потерял, если бы не рявк Гнупа:

— Живьем!

И наконечник рогатины не воткнулся в позвоночник, а всего лишь уперся в затылочную ямку пониже края шлема.

Враги кончились. Сестры по браку посмотрели друг на друга и одновременно улыбнулись. Муж может ими гордиться.

Гудрун, однако, сразу нахмурилась. Семеро хускарлов — немалая сила. Успей они изготовиться к бою, неизвестно, как бы обернулось.

«Надо подарить богам пару петухов, — подумала Гудрун. — Нет, лучше барана».

Но это потом. Сейчас надо выяснить, кто их послал.

— Гнуп! Ты цел? — спросила Гудрун.

— Похоже на то, — старый воин помотал головой. Все произошло так быстро… И так просто.

Гнуп поглядел на раскрасневшихся женщин и снова покрутил головой. В шее что-то похрустывало. Возраст. Обычное дело. А вот то, что сейчас случилось, совсем не обычно. Глаза видят, но не верят. Обе хозяйки целехонькие, а враги мертвы. Даже добивать не требуется. Так валькирии убивают. Сразу насмерть.

— С этим поговоришь? — Гудрун показала на выжившего.

— Да, госпожа. Что он должен сказать?

— Кто послал.

— Кто и зачем, — вмешалась Заря. — И есть ли другие. И будут ли.

— Да, госпожа, — Гнуп слегка поклонился уже Заре.

И подумал, что спросить о том, есть ли другие, он сам бы не догадался. А вопрос очень правильный. В усадьбе же постоянно чужие бывают. Да и своих подкупить можно. Или припугнуть.

— В кузню его тащите, — велел Гнуп скрутившим пленника бондам. — И приготовьте там… Знаете как?

— Знаем, — пробасил один из бондов, Берси Собака. Это он пырнул пленника рогатиной. — Главное — убиться не дать.

— Верно мыслишь, — одобрил Гнуп. — Пойду переоденусь, госпожи. Одежку замараю, жалко.