Последний Шаман 2

Глава 2 «Со сладкими утренними разборками»

В разнообразиях мук выбора всегда берите первый сорт.

В эту ночь меня настигли сны.

Уже и забыл, когда последний раз их видел. Всё как-то нырял в суете жизни последних дней то в омут воспоминаний, то в чернильную пустоту, длящуюся краткий миг между засыпанием и пробуждением. Да и до этого все сны мои сводились либо к делам насущным, либо к образам бессмысленным. Всё, но не этот.

Мне снилось, что я стою перед обрывом на глубине которого течёт река. И воды её тёмные как ночь безлунная, в которой даже звёзды плотно затянуты облаками. Русло её в точности повторяло изгиб обрыва и посмотрев вперёд, я увидел противоположный склон и выжженную солнцем и ветрами пустошь, уходящую за горизонт. Влекомый ветром, серовато бурый песок слетал с того обрыва и в медленном падении стремился вниз.

До ужаса знакомым казался мне ландшафт и я глазами поискал дорожку спуска к чёрной реке, но лёгкий звук за спиной привлёк моё внимание.

То играла флейта. Легко и сухо, звонко и игриво, перетекая нотами, что та река по камушкам, да валунам сбегая. Я обернулся и узрел могучий ясень уходящий в небо. Он находился на холме, вонзившись мощными корнями в землю и среди их переплетений я разглядел знакомый силуэт.

Там на холме старик играл на флейте и шляпа его качалась в такт мелодии. Настолько странной и не подчиняющейся строгому ритму, она цепляла слух своей неидеальностью, но вместе с этим хотелось и дальше её слушать.

Направившись к нему, я вскоре осознал, что толком не могу идти. Ни холм, ни дерево не приближались, лишь песенка переливалась громче и становилась чётче. Я шёл и каждый шаг как будто происходил в воде, или в болоте вязком, когда трава и мох цепляют за ботинки, а грязь накапливается и тянет вниз.

И стоило взглянуть под ноги, как я увидел тысячи побегов, стремящихся оплести меня и спрятать под собой. Борьба не помогала. Всё сильнее я увязал в них и с каждым вдохом грудь сдавливало всё сильнее и сильнее. И всё это под клятую мелодию, которая в несуразности своей звучала словно жизнь моя.

Когда дышать стало практически невозможно, я из последних сил вытянул шею к живительному воздуху и в этот момент кинутая с холма флейточка тюкнула меня прямиком в лоб.

И я проснулся.

Сперва не понял, кто я, где я, зачем тут нахожусь, а после узнал люстру в гостиной дома Елизаветы и вспомнил всё. Из окон хмурый рассвет только-только простирал свои лучи и выходило, что как и предыдущим утром я пробудился раньше всех. Попробовал подняться, но с удивлением заметил, что сделать это не так-то просто.

Дабы выяснить, в чём дёло, голову приподнял и носом воткнулся в мягкое и шерстяное.

— Варюшка, едрить тебя в тудыть, — прошептал ей тихо, но та и до мявка не снизошла, продолжая мирно спать. — Ты что тяжёлая такая?

Вопрос остался без ответа. В попытке её снять, я прямо за ней обнаружил двух мирно спящих воронов.

— Да ёж вам в пёж… я вам что, лежанка? — бурчал в их адрес шёпотом, беря и кошку под бочка, и воронов, и осторожно к изголовью кресла их перекладывая.

Те не сопротивлялись и только сонно ворчали, тут же обратно в дрёму уходя, стоило им только на поверхности кресла очутиться. И по итогу выяснилось, что приют на мне нашли не только звери, но и кое-кто ещё. Свернувшись компактным клубком на моем животе мирно спала Лаура.

Одетая в серебристую пижаму, она длинные белые волосы по моей груди раскидала и тихонько посапывала, прижав кулачки к груди. И хоть веса в ней всего ничего, придавила дева меня таки хорошечно. Будить Лауру мне совесть не позволила и потому, немного передвинувшись, я разрешил себе аурой её полюбоваться.

И выглядела она славно, не то что вчера. В тонком видении, молочно белое свечение сияло равномерно и пульсировало в такт её дыханию, медленно и плавно. При этом зелёные потоки моего эфирного поля, ставшие за ночь только плотнее, из меня исходили и вливались прямиком в суютившуюся на мне девушку. А ещё в двух воронов и в кошку, лежащих за спиной.

Ну что же, теперь известно почему они на мне пригрелись. Открыл, понимаешь, эфирную колонку, а ценник и не поставил. Но даже не смотря на щедрую отдачу, чувствовал я себя при этом замечательно. От вчерашнего недомогания и следа не осталось. Только пить хотелось неимоверно и гидробудильник вовсю сигналил, поэтому осторожно девушку на руки взял и двинулся наверх.

С моей то силой она была словно пушиночка и потому никаких трудов не составило по лестнице подняться и до чердачной комнатки её донести. А пока нёс, с улыбкой слушал девичьи бормотания о каких-то летающих обезьянах, зелёном дворце и красных полях. Видимо, не меня одного сегодня интересными снами накрыло.

Укладывая Лауру в кровать, я попробовал приглядеться, дабы рассмотреть её сущу и осознал невероятное.

Заспинной сущности у Лауры не было.

Вместо неё имелась такая же аура, как и у меня, разве что только форма не имела конуса и больше походила на овал. Выходит, девушка за мной следила не с помощью сущи, а за счёт своих собственных сил. Надо будет её поподробнее пообщать, когда она проснётся, а пока накрыл её тяжёлым одеялом и спустился вниз.

Первым делом наметил поход в туалет и душ, а уж вторым ревизию на кухню. И стоя под горячими струями, я с себя смывал усталость сонную и крепко думал обо всём вчера случившимся. Сказать, что новость об Эпидемии меня порядком напрягла, это ничего не сказать. От памяти того же Грея я знал, любое событие, случившиеся впервые, завсегда вызывает широкий резонанс в общественности, который может привести к конфликтам.

В то время, когда он жил, шло множество локальных стычек за контроль добычи не восполняемых энергетических ресурсов. Всех физиков, всех химиков и инженеров тогда ещё называемый Европейский альянс выкупал отовсюду и его семья не стала исключением. И когда общественности объявили главную задачу, поставленную перед учёными, а именно — найти или создать новые источники энергии в виду скорого истощения всемирных запасов — вот тогда-то и случилась всемирная истерия, перетекшая в войну.

И зная это прошлое, происходящие события вызывали неприятное чувство грядущей беды. Если уж и самые богатые попали под удар, то что уж говорить о безопасности всех тех, кто ползает по земле и летать не могут?

Вопрос насквозь был риторическим и я его решил запить крепчайшим горьким кофе. Ну, чтобы вкусы хоть немного совпадали.

На кухоньке по запаху нашёл в банке недавно молотую арабику, а также гвоздику в порошке и перец на полочке со специями. В джезве заварил, слегка помыкавшись с включением новомодной плиты, и большущую кружку напитка себе оформил. Три ложки сахара, немного молока и смело выпил то, что себе Сергей Кравец каждое утро делал.

И ох и вздрыжнуло меня, так вздрыжнуло!

Вот прямо как удар веслом. Как ловля ножки от стола мизинцем, не меньше. Мозги прочистило, да так, что аж заухал и закашлялся, стараясь сдерживаться, дабы никого не разбудить.

И делая утро ещё более добрым, я дверцу на заднюю веранду отворил и вышел. А там такая благодать проникновенная после дождя… стоять и любоваться. Что, собственно и делал. И вот наверное ещё ни разу в жизни я утро столь довольным не встречал.

И пофиг, что без дома, без родни, почти без денег, с мажорами за плечами и с непонятной ситуацией, зависшей над миром в виде заражённого города.

Пока дышу и под рукой есть крепкий кофе, я ко всему готов. А уж когда мозги на место встали, можно и решить вопрос вчерашний, что именно прокачивать.

— Белый, покажи таб… — начал говорить и вовремя осёкся.

Забыл, что друг пернатый мой в отключке. Видать не все мозги включились, так что пришлось вспоминать по памяти.

На выбор было четыре тела: Физическое, Ментальное, Эфирное и Астральное. Если следовать логике, то разумнее будет прокачать те части, которые наиболее ослаблены, а значит сбалансировать физическое тело и подкачать астральное. Ведь как-никак, но в будущем планирую что-то делать со связанными сущностями, и способность лучше видеть и манипулировать с их сутью крайне пригодится.

И вместе с этим нельзя было отрицать, что основная сила в знаниях. Поэтому, распределить очки на три позиции, идея лучшая из лучших. Тем более, по собственному опыту я помнил, что единовременное вложение большого количества свободного опыта может привести к неожиданным последствиям. И уж чего-чего, а нюхать носом в коматозе доски веранды я желанием не горел.

Поэтому, допив кофе до дна и отставив кружку, я в грудь себя пару раз для смелости ударил и намерение сформировал.

— Десять очков в физическое тело к ловкости и скорости… — на всякий случай пробормотал ещё и вслух.

И что тут сказать…

Результат долго ждать себя не заставил. Будто током тело ударило и очень мудрым оказалось решение отложить кружку. Потому как тряхо*било меня минуты четыре, во время которых я ничего сделать не мог, только всем телом дрожал, руками тряс и чёчётку зубами отбивал. Закончилось всё также резко, как и началось и пот со лба смахнув, я подобрал сползшее с бёдер полотенце заново подпоясываясь.

Если бы знал, что так будет, то и кофе бы не пил. Взбодрило просто нереально и лёгкость в теле подтвердила, что очки ушли туда, куда и метил.

Теперь осталось десяточку вложить в астрал и чтобы лишний раз не рисковать, я сел в плетёное кресло, стоящее на углу веранды.

— Ну ладненько. Десять очков в астральное тело на пополам…

И ничего не случилось.

Даже удивился, но тонким зрением проверив сквозь дом всех спящих девушек увидел их сущей гораздо четче, чем вчера. А значит и в этом действии я преуспел.

Остался только ментал, пополнять который я немного опасался, даже не смотря на то, что вкладывать решил не тридцать очков, а всего восемь. Минуточку подумав, я поудобнее расположился, ноги вытянул, расслабился и все восемь очков улетели в ментальное тело наравне с отлетающим сознанием. И если в первый раз я ухнул в темноту кромешную, сравнимую с обмороком, то в этот раз оно больше походило на полудрёму.

И вроде и в теле себя ощущаю, и вижу сквозь прикрытые глаза, но вставать и двигаться совсем невмоготу. И не потому, что не хочу, а банально возможности это сделать нету. Сколько времени прошло такого вот сидения, я не знаю, но когда меня окликнули и по плечу потрогали, я всё таки из этого состояния выбрался.

— Семён. Семён, просыпайтесь. С вами всё хорошо? — спрашивала наклонившаяся надо мной красавица Белла, почти касаясь своим бюстом.

Благо хоть халат на ней всё таки присутствовал.

— Да я не сплю… не сплю… — ответил ей и головой встряхнул, на что та ласковым смехом меня одарила.

— Ну если и не спали, то значит вы тренировкой храпа меня разбудили. — сказала она с весёлыми нотками в голосе, в краску меня вгоняя.

— Ох, это я конечно да, — промолвил с лёгким смущением. Значит я всё таки отключился полностью, когда очки вкладывал. В следующий раз надо будет хотя бы время засечь, чтобы знать, как долго бездействую, а то опасно так сознание терять. Позёвывая и с хрустом потягиваясь, я встал и извинился перед Беллой. — Ты уж прости старика, я свой храп не особо контролирую.

— Да и не страшно. Я и сама рано встаю, так что вы меня разбудили чуть раньше, чем сработал мой будильник, — подняв палец она указала аккурат туда, где сквозь увитую плющом сетчатую крышу виднелось приоткрытое окно её комнаты. — Я там завтрак приготовила. Хотите?

— Не откажусь. — кивнул ей с благодарностью, вперёд на кухню пропуская.

И заходя следом, нет-нет, но от сущи её пришлось уворачиваться, потому как тянулась она ко мне и лишнюю эфирную энергию вбирала. Причём не менее активно, чем Лаура. Занятно было также то, что при всём при этом Белла и сама не понимала, почему старается ко мне держаться поближе. То локотком задевает, то бедром дотронется, то и вовсе ладонью спины моей касается, когда вокруг обходит.

Яичницу с тостом и свежевыжатым апельсиновым соком передо мной на столике кухонном сообразив, она присела напротив и не укрылось от моего внимания её изрядное смущение. Щёчки девушки горят, движений лишних в изобилии, а уж глазами своими светло зелёными на меня поглядывает. Бедняга, ведь и правда не вникает, что именно её ко мне влечёт.

Дабы девушку не мучить, решил объяснить.

— Что, Белла. Тянет тебя сесть поближе, да? — и ещё больше её в смущение вогнал.

— Ну…так… А что, заметно слишком? — попыталась она за тостом шутливо смущение прикрыть, но голод был сильнее и она его куснула.

— Другим зрением заметно. Ведь то не ты, то сущность твоя тянется. Сейчас, подожди минутку, — закрыв глаза, я сконцентрировался и намерением все исходящие эфирные нити в себя направил, уменьшая их напор. Пришлось создать структуру, в котором потоки заворачивались в жгут и долго шли по спирали, прежде чем из макушки одним потоком выйти, строго вверх. При этом чувство в теле возникло ни с чем не сравнимое. Будто пружину внутри зарядил, которая по одном желанию могла распрямиться. Раскрыв глаза, я снова посмотрел на Беллу и спросил. — Ну что, стало легче?

— Да! — удивлённо произнесла девушка. — А что же вы такое сделали?

— Эфирную энергию прикрыл, которую твоя сущность собирала. Я вчера ещё одну дольку основ съел, зелёную, и она как раз за аспект Жизни отвечала. Так что раскрыл себе ещё одну предрасположенность и теперь вовсю использую.

— Как здорово! — во взгляде златокудрой девы мечтательные блики появились. — Вот бы тоже так уметь. Я же, наверное могу также, как вы такую дольку принять и тоже что-нибудь получить? Или не всю, а четвертиночку хотя бы?

На пальцах показала она, явно ни на что не надеясь, и готово было сердце моё снизойти до щедрости. Вот только зашедший на кухню чёрный ворон сквозь зевание громко прокаркал.

— Караар-рар-рар-рекер «Другим есть твоё Яблоко Основ нельзя» — вспорхнув на стол, он с удовольствием потянулся и начал выискивать что-то съестное.

— Ооо, птиченька привет. Ты что-то говорила? — спросила Белла у Чёрного, потянувшись почесать ему загривок. Тот был не против, довольно закряхтев. — Он же что-то сказал или просто?

Обратилась ко мне девушка и я перевёл ей с вороньего.

— Говорит, что другим есть дольки Яблока Основ нельзя.

— Но почему же?

— Киоррр-корар-кар «Для других людей это может быть ядом» - поведал Чёрный, выклянчивая лоскуток яичницы у Беллы.

— Говорит, что для других людей это может быть яд…

— Кивоор-виор-крор «Или может вызвать плачевные необратимые последствия» — продолжил ворон, заглатывая подношение.

— И вызвать плачевные необратимые последствия. — донёс до девушки печальные подробности, но та лишь с пониманием кивнула.

— Раз так говорит, то ладно. Такой красавец глупостей не скажет, верно ведь, верно? — хвалила ворона девушка, скармливая кусочек за кусочком и по щёчкам его мягко тиская, а Черный вторил убедительно, что да, он самый умный и глупости говорить не станет никогда. — А подскажите, Семён, как именно мой дух выглядит?

— Ну… хмммх… как бы тебе сказать… — задумчиво промолвил, в ловушке ассоциаций оказавшись, ведь дух её, как и у всех, был обнажённым. — Он у тебя похож на… эмм. На тебя саму, только немного покрупнее. С кожей бело-золотистой, с волосами соломенными и с бинтами на руках, ногах, плечах и лице. Прямо как у мумии.

— Как у кого? — переспросила девушка и мне пришлось немного рассказать ей сказок про Египет древний.

Та слушала внимательно, ведь ни разу не слыхала она о пирамидах, о сфинксе и о богах с головами животных. Сперва поведал ей смешную интерпретацию прабабушки, которая прочла о них в старом журнале, а после подтянулись гораздо более правдивые и точные воспоминания Грея. И если на первой истории Белла от души посмеялась над закопанными в твердь земли огромных кубиках и над людьми собако-головастыми, то вот на второй сидела и внимала с нескрываемым трепетом.

И её я её прекрасно понимал. В наш век прогресса найти информацию о любых религиях не представлялось возможным. Максимум, что осталось в сети после глобальных чисток, так это длинный перечень всего того, от чего пришлось избавиться, дабы держать разум людей в покое и чистоте. Ведь по одной из официальных версии МЭД-Глосс, все Эпидемии Одержимости вызывались безудержным стремлением людей создавать фантазмы и верить в ненастоящее.

— Вот это даа. Я и не знала, об этом… — с восхищением смотрела Белла на меня и теперь суща её клонилась ко мне ближе исключительно по воле девушки.

— О чём не знала, Белль? О, Семён, привет вам. — на кухню заглянула Герда в неглиже и сладко потянулась, зевая широко.

— Герда, ну тебя же матушка просила при гостях не… — пожурила свою подругу Белла, но та лишь рукой махнула и перебила.

— Да ладно тебе, Белль. Хоть ты как маменька не говори. Если Семёну неприятно, он же сам о том попросить может, — легкомысленно произнесла спортсменка, заваривая себе чай. — Вам же как, Семён, не жмёт, что я вот так?

— Не жмёт. — сглотнул шумно, стараясь смотреть исключительно в кареглазые очи Герды.

— Ну вот и всё, какие проблемы? Оооо, яищенка. Я же возьму, Белль, да? Вооот спасибо. Привет тебе птичка. — похлопав по тушке Чёрного, она с нами за стол уселась и переспросила. — Так о чём беседу то ведёте?

— Да так, о всякой ереси, за которую могут в психушку посадить. — расставил я все точки над ё и дева уверенно кивнула.

— Это мы любим. Дерзайте.

И под таким давлением отказать было сложно. Да и на втором этаже уже вовсю движение происходило. Девушки одна за другой спускались и вливались в нашу общую беседу, выведывая все подробности и нюансы, касательно и прошлых жизней, и книг, и всей той памяти, что мне досталась от Грея и Сергея Кравец.

С одной стороны это играло мне на руку, так как вопросы стимулировали полученные знания, заставляя вспоминать, чего я сам в обычное время делать ленился. С другой же стороны, мне всё тревожнее становилось за самих девушек. И тут уверенные их заявления о прочности ментальных защит меня не сильно успокаивали.

Пожив жизнь Кравец, я знал о многих способах добычи информации, в обход ментальной считки. И способы эти не отличались ни этичностью, ни гуманностью, ни уж тем более человечностью. Хотел бы я о них забыть, да только образы пыток отпечатались в голове крепко. Такой я участи для девушек не желал, но и в неведении оставлять их права не имел. Ведь раз сказал «А», приходится говорить и «Б».

И когда вопросы свернули в сторону их сущностей заспинных с прозрачными намёками на них немного повоздействовать, спасительницей и надзирательницей в кухню вошла Елизавета.

— Ну что, Бесовки, соблазняете вовсю? — суровым голосом спросила их Матрона и получила от всех честное и убедительное.

— Да нет, ты что.

— Да как мы можем, маменька.

— Против воли твоей идти не посмеем.

— Нет-нет.

— Ни в коем случае.

А близняшки ей тут же стул подставили, завтрак положили и чуть ли ни салфетку на коленки подстелили. Подлизывались, синички эти хищные, которые за ночь успели и волосы свои короткие покрасить в канареечно зелёный и ноготочки жёлтенькие нарастить. Как есть от стресса разукрасились, но новый образ шёл им идеально.

Заботе их излишней Елизавета хмыкнула и взором всех окинув, предложила.

— Ну что же, раз вы здесь все поели, то оставьте нас с Семёном наедине. Кухня для голодных.

— Но маменька, Семён же тоже поел ведь… — неуверенно возразила Мари, сидя в изящной чёрной пижамке, но Елизавета так на неё посмотрела, что та на полуслове осеклась.

— И для тех, с кем мне надо серьёзно поговорить.

И вот чего не ожидал я, так это послушания девчонок. Будучи вчера такими спорщицами, сегодня утром они показали удивительное смирение. Наверное, особый тон бескомпромиссности в голосе Елизаветы я всё ещё не мог чётко считывать.

Вдвоём оставшись, она разговор не спешила начать и потому помог ей, прекрасно видя, какие мысли подругу одолевают.

— Волнуешься за них?

— Что за вопрос, Семён? Конечно я волнуюсь.

— Я тоже Лизка.

— Да ладно…

— Сейчас я с тобой предельно честен, так что да. Последнее, что я хочу, так это навредить всему тобою сделанному. И вместе с этим я хочу помочь. Не знаю пока, как именно и для чего меня в лесу том инициировали, но сердцем чувствую, грядёт что-то серьёзное. Не спроста же во Флайтауне эпидемия случилась, так что дальнейшие события могут складываться непредсказуемым образом и…

— Семён, — перебила меня Елизавета, поднимая руку. — притормози, будь другом. Что творится где-то там на юге меня не особо волнует. Тревожусь я от того, что происходит здесь. И то, что происходит, мне крайне не нравится.

— Хочешь сказать, что зная реальное положение вещей, ты не желаешь ничего менять? Желаешь всё оставить как есть и дальше жить, обрекая и себя и девушек на связанное существование.

— И да и нет… — замялась Елизавета, отпивая сок и потирая глаза, под которыми двумя пятнами красовались тёмные круги.

— Тогда чего же ты ждёшь? — не понимал я свою подругу, но ясности она мне не внесла.

— Я не могу сказать.

— Из за печати?

— Верно.

— Мы можем попробовать её убрать. Думаю, нынешних сил мне должно на это хватить. Чай чудеса вон, налево, направо творю, а для подруги детства своей одного маленького чуда не сделаю?

Сквозь горечь на лице своём она немного улыбнулась.

— Не торопись так. При мне ни разу в жизни спешка не помогала, так что прошу, не торопись. И да, я не могу о многом говорить прямо, но если в твоём, как ты говоришь, опыте прошлых жизней найдётся память того, кто хоть раз побывал в СКИП и дальше, то мне и объяснять ничего не придётся. В ином же случае…

Договорить Елизавета не успела.

В доме зазвучал дверной звонок и спустя пяток секунд в кухню приближали Ада и Рая, друг друга волнительно перебивая.

— Маменька! Маменька! Там это, пришли! СКИП пришли! Сотрудники звонят! В региональной форме! Много!

И массу я эмоций на лице своей подруги повидал, но эту наблюдал впервые. Презрение, напополам с надменностью и злостью. Резко встав, она и мне и воронам велела.

— Вон из дома. Погуляйте где-нибудь. До Якова дойдите. И нет, молчи! Я справлюсь.

— Хорошо, вот только… — до сих пор будучи прикрытым одним лишь широком полотенцем, я на вид свой показал и Елизавета пальцами прищёлкнула.

Близняшки тут же принесли мне и штаны, и трусы, и рубаху мои.

Одеться я решил уже на улице, так как взгляд Елизавет не сулил ничего хорошего, но вот Чёрному я на ухо шепнул за всеми проследить, и если кипиш вдруг поднимется, то звать на помощь. Уж чего-чего, а оставлять девушек одних на произвол госслужащих я был не намерен.

И пока не поздно, я двинул в сторону таверны, чтобы аккурат вдоль улицы иметь хороший тактический обзор. Попутно я к себе прислушивался и удивлялся.

Да, я тревожился и волновался, но сердце билось на удивление спокойно, как если бы я знал, что делать, при любом раскладе. И будто бы не моими мыслями в голове прозвучало словами Грея «Мы точно что-нибудь придумаем» и жёсткими словами Сергей Кравец «Ты точно знаешь, что будешь делать».

И я им верил.