Последний тигр. Обитель Святого Ястина

Глава 12

Раз полоска, два полоска, уши, лапы, хвост из воска…

Орис ощущал мягкость песка и слышал шум реки. Его величество королева Чандра текла мимо, не задевая его ни каплей своей милости. Змеи же продолжали проникать в череп, извивались и шипели в голове. Орис кричал и молил Чандру забрать его. Превратить в песок, в ветер, в холодные брызги.

Раз полоска, два полоска, уши, лапы, хвост из воска…

Орис чувствовал, как змеи проникают ему под кожу, вгрызаются в тело, ломают рёбра, сворачиваются клубком за грудиной. Дышать было больно. Где-то далеко запел колокол, отмеряя четырнадцать ударов.

Раз полоска, два полоска, уши, лапы, хвост из воска…

Орис хотел молиться, но не мог. Не мог достать ни буквы из своей памяти. Кромешная тьма обняла его и укрыла от Создателя. Он был совершенно один здесь, совершенно беспомощный, умирал и умирал, каждый раз, чтобы воскреснуть и стать болью. Стать черной змеёй.

Дурацкая детская считалочка, которую он почему-то не мог выкинуть из головы, продолжала вертеться на языке. Пока боль, как горячий воск, капал ему на руки, на лицо, в глаза, он кричал, но повторял и повторял:

«Раз полоска, два полоска, уши, лапы, хвост из воска…»

Считалочка превратилась в спасительную менту.

Но зверь все не приходил, никто не приходил и тогда Орис разозлился. Заглотил боль и они стали наконец единым целым. Боль открыла ему двери и её помощью Орис вырвался из темноты, и впервые змеи отступились от него. Впервые он увидел свет, ощутил его. Свет Искры, свет, что источала Звезда Создателя. Он не сразу понял, что слышит молитву, слышит Речь. Она текла бурно, пенилась, как воды Чандры, разгоняя мрак вокруг него и отпугивая змей. Орис потянулся туда, откуда звучала Речь и попытался поймать волну, влиться в поток.

Слова сами пришли к нему, буква за буквой он вспомнил и начал повторять…

Что-то резко ударило Ориса в лицо и он очнулся.

Широкая ладонь Гвана била его по щекам.

— Живой, рыжий ты чёрт, а ну поднимайся и валим отсюда, — прошептал Гван, — Давай ка братец, подсоби.

Циклоп легко подхватил Ориса на руки и понёс.

Тот успел лишь краем глаза увидеть каменную фигуру Барахольщика, тот сидел на полу у очага, скрестив ноги. Глаза его были сплошь заполнены чернотой. Под кожей на лбу и щеках ползали черные змеи.

— Молится, гад, — прошептал Гван. — Но это ненадолго, так что возможно будем пробиваться с боем.

Ворон в его руках загудел от предвкушения, а Орис покачал головой и стал вырываться, Циклоп поставил его на пол. Орис чуть отдышался, боль свернулась змеёй за грудиной и не покидала его, говорить было трудно.

— Идите без меня…

— И не думай, — зашипел ему в лицо Гван. — Если твой брат еще жив, как я ему в глаза посмотрю?

Орис замотал головой.

— Я должен остаться и разрушить это логово ереси, — задыхаясь, сказал Орис. — А вы должны собрать и вывести людей, всех, кого сможете. Идите к озеру, выход должен быть там.

Гван покачал головой и покосился на каменную фигуру Барахольщика.

— Он не позволит.

— Стукнем его и делов то, — сказал Циклоп.

— Нельзя, — ответил Орис. — Тогда он проснётся и мы потеряем свой последний шанс, я иду в Драконий зал, а вы…

— Заперли бригадиры зал, — сказал Гван. — Вчера еще работы прекратили и всех воротных внутрь согнали, а снаружи охрану выставили. Как вода ушла, началось нечисть что, ювелиры заперлись и к себе никого не пускают, водяные и агнии заняли банный, а грузчики все тележки разобрали, к осаде готовятся, говорят сверху паёк не прислали, значит всё, хана нам пришла. Попрыгунчик из караула сбежал к нам, он то и рассказал, что Барахольщик того, как мраморный сидит, вот мы и решились за тобой идти, да заодно разведать что к чему.

— Он ими управляет, — прошептал Орис. — Он знает что они такое.

— Они?

— Змеи, — ответил Орис и Гван нахмурился.

— Пойдём ка, водички холодной тебе надо бы, кажись хорошо тебя приложило, уж не камнем ли с того обвала? Шишак то на лбу ого какой!

— Да нет, ты не понимаешь, он управляет всем, он видит их!

— Пойдём, пойдём, — настойчиво повторял Гван и подталкивал Ориса в сторону выхода. — Отойдем подальше, тогда и обсудим.

— Если он смог, значит и я смогу, — бормотал Орис. — Я смогу, главное понять как он это делает, а значит мне надо в Драконий зал, оно живёт там, там источник, я должен понять…

Орис ощутил вспышку и понял, что где-то далеко погасла Искра, он моргнул и снова остался один. Вокруг клубилась кромешная тьма подземелья без единой искорки света.

Потом раздался страшный грохот, будто снова извергалось озеро и на голову им посыпалась пыль и песок. Циклоп снова подхватил Ориса на руки и побежал. Гван, пыхтя, бежал следом. Откуда-то Орис знал, что Барахольщик сбросил каменную вуаль и открыл глаза. Волна его ярости догоняла их и жгла, как пламя, вырвавшееся из очага. Орис услышал в голове тихий, вкрадчивый голос:

— Не убежи-ш-ш-ш-шь… от зла не убежи-ш-ш-ш-шь, оно внутри…

И сотни черных змей сорвались с его пальцев и бросились следом.

— В Драконий зал, — орал Орис, сердце в груди трепыхалось как птица. — В драконий зал, немедленно!

Но Гван лишь качал головой. Тогда Орис использовал свой последний козырь:

— Ему нужен тот, кто читает ту, другую Речь, — выпалил Орис. — И сейчас он думает, что это был я, что я выпустил Озеро.

Гван и Циклоп резко остановились.

— Поставь его, — скомандовал Гван и поморщился, Циклоп растерянно посмотрел на брата, но послушался.

— Забирайте кого сможете и уходите, спускайтесь вниз, в пропасть, — сказал Орис и как мог, быстро, захромал в сторону Драконьего зала. Оглядываться было нельзя, он шёл и всё повторял:

— Раз полоска, два полоска, уши, лапы, хвост из воска…

Входов в Драконий зал было четыре. Два на верхнем ярусе и два на среднем, где находилась Барахолка. Орис предпочёл сделать круг и не пожалел сил, чтобы подняться выше. Вход был завален камнями, образовал стену выше человеческого рост, из дыры над ней торчала балка, к которой было приделано ведро.

— Воду принёс? — крикнул кто-то с той стороны. — Или хлеб?

— Воду, — крикнул Орис, потянул ведро вниз и с трудом навалился на балку.

По ту сторону потянули не глядя, заскрипели верёвки, Орис изо всех сил сдерживался, чтобы не стонать от боли. Увидев его в проёме вместо ведра с водой, стражники загоготали, один попытался ткнуть его копьём, но промахнулся, а второй принялся развязывать верёвку, но Орис уже и сам соскользнул вниз, на высокие камни.

— Во даёт, — воскликнул стражник, глядя как Орис ловко балансирует на острой верхушке одного из камней. — Ты циркач что-ли? Из Гтарцев будешь?

— Добрые люди, не гневите матерей в таком святом месте, — попытался Орис выиграть себе немного времени. Каждое слово трепыхалось в горле, а потом раскаленной горечью текло во внутренности. Орис чувствовал кровь на губах и смачно сплюнул себе под ноги, кровь потекла по камням. — Всем нам души скоро предъявлять, да на весы складывать, что если лишь щепотка милости отделяет вас от Небесных кущ радости? — шептал Орис. Голова у него закружилась и он полетел вниз. Что не разбился, понял лишь когда, почувствовал под пальцами мягкое.

— Вяжи его, — сказал один из воротных. — Отнесём Сырому, пусть решает.

— Да на какой ляд он ему нужен то, — не понял второй. — Половиной жопы в чертогах уже, выбросить да и вся милость.

— Не моё это дело умирающих добивать, — сказал первый. — Да и чтоб сдох и вонял тут, тоже не хочу.

Ориса больно дёрнули за руки, и поволокли по каменному полу тоннеля. В щелях светилась пыль берегонта, а вокруг разрастался янтарного цвета мох. Змея за грудиной шевелилась и Орис извергал кровавые брызги. Смерть всегда была близко, но впервые она казалось проникла Орису в нутро и теперь холодила живот, ноги, руки. Забирала его по частям, растворяла, как холодная вода её Величества Чандры. Орис не испытывал страха, только любопытство. Если Создатель встречает каждого у ворот Небесных чертогов, то ведь нужно что-то сказать, прежде чем войти. Станет ли он светом единым или кромешной тьмой? Грехи свои он никогда не считал и не взвешивал, а белоплащникам в этом деле не верил, уж больно много знал он за ними грехов. Сожаления особого тоже не испытывал, это был его выбор и его путь, он знал, вряд ли умрёт в теплой постели. Единственное, что отравляло горечью сердце — брат, которого никогда не видел, и дед, с которым он так и не попрощался.

Змей он услышал издалека, они рвались и шипели, проникая сквозь камень, камень таял под их напором и в воздухе кружила едкая, мелкая пыль.

Орис понимал, что змеи неживые. Но что они такое он не понимал.

Раздались крики и Ориса уронили на камни.

— Щиты! Ставь щиты! Щели закрывай, — орал чей-то голос. — Я кому говорю! Держать щиты! Щиты держать! Свет давай!

Топот ног и крики. Кто-то кричал от боли, кто-то от ужаса. Орис пошевелился и открыл глаза. Надо было найти силы подняться.

В этот момент кто-то дёрнул его за шиворот и поставил на ноги.

— Ну что, мальчик, — сказал голос Гвана. — Ты готов к смерти? Тогда говори что нужно делать!

Изо рта Ориса вновь брызнула кровь и он застонал от боли. Ему не хотелось забирать друзей с собой, но он уже ничего не мог поделать, кроме как поторопиться. Он должен был успеть понять.

— Дракон, мне нужен дракон, — зашептал Орис. — Там, где его хвост упирается в стену. Думаю источник этой дряни где-то там.

Циклоп подхватил Ориса подмышки и одни пошли.

Вокруг царила кромешная тьма, змеи разрывали тела защитников изнутри, вокруг растекалось месиво из крови и костей, но тут вдруг открылись огромные глаза, похожие на глаза дракона, и прожгли тьму ярким светом. Свет был такой ослепительный, что у людей из глаз текли слёзы, но змеи испугались и с шипением убирались обратно в стены. Те, кто ещё мог стоять и держать щиты, выстроились на границе света и тьмы, закрывая собой раненых. Орис слышал как люди молятся. Громко, нараспев, как их учили в монастырских школах, но молитвы на человеческом наречии были беспомощны, защищал только свет. Яркий и горячий как солнце.

Гван взмахнул молотом, чтобы отогнать с дороги одного из защитников, тот еще стоял на ногах, но был уже мертв. Вся правая сторона его черепа была смята, по щеке текла кровь. Глаза его уже не видели яркого света, мертвые глазницы наполнила тьма. Орис закричал. Гван взмахнул Вороном и ударил тупым концом ходячего в грудь, но тот устоял, а молот откинуло назад.

Тьма звала Орис, отдаваясь в груди болью.

Они были совсем близко. Прямо за спиной ходячего Орис видел кончик драконьего хвоста, уходящий в стену, до него было рукой подать. Мертвец снова сделал шаг в их сторону и Гван снова замахнулся, удар пришёлся в голову, шея хрустнула и голова мертвеца завалилась на бок, но и это не остановило ходящего мертвеца, с тем же успехом Гван мог бить гору.

— Бей в камень, — заорал Орис. — В тушу дракона!

Крик его потонул в страшном шуме вокруг, но Гван понял. Клюв ворона ударил в бок туши и вокруг разлетелись острые, сияющие брызги. Это был берегонт. Ходячий выгнулся и его отбросило в противоположную сторону. Орис закричал от боли и обмяк на руках циклопа.

— Беги, — закричал Гван и Циклоп послушался. Бежать с Орисом на руках великану было тяжело, он пыхтел, но двигался на удивление быстро. Ходячий мертвец, чьё тело вело себя как жидкость, попытался броситься им наперерез, но Циклоп проскочил. Гван снова ударил в тушу и снова полетели брызги. Огромный осколок укусил мертвеца за ногу и тот загудел, как ветер в трубах. Вокруг него растекалась лужа крови, но он продолжал двигаться.

— Мы на месте, на месте, — кричал Циклоп. Он опустил Ориса на землю, тот согнулся и упал на колени. Змеи шевелились и грызли внутренности.

— Ищи ту, вторую Речь, — зашептал Орис. — Такие же символы, как на той стене! Здесь должно быть решение! Ответ, что управляет тьмой!

Циклоп кивнул и стал тереть рукавами округлую узкую часть хвоста, очищая её от сияющей берегонтовой пыли. Защитных масок у них не было, острая пыль забивалась в ноздри и ранила.

Где-то позади кричал Гван и крушил Ворон, Орис не оглядывался, оглядываться было нельзя.

Тишина так резко накрыла зал, что сначала Орис решил, что оглох, но потом раздался тихий, вкрадчивый голос Барахольщика:

— Милсдарь грамард, — сказал дагостец. — Вы уже решили, что есть зло? И уже знаете, как будете с ним бороться? Ваша клятва еще при вас? Вы клялись защищать истину, помните?

Орис чувствовал Барахольщика каждой клеточкой тела. Будто они стали единым целым. Он тряхнул головой и сосредоточился. Нельзя его слушать, он тянет время, чтобы подобраться как можно ближе и набросить вуаль. Боль стянула голову кольцом и грамард стиснул зубы.

— Ищи, — прошептал он Циклопу, заставил себя встать и выпрямиться. За грудиной ворочалась черная змея, расправляя кольца. Она тоже чувствовала своего хозяина. Дагостец никогда и не отпускал Ориса. Он просто хотел посмотреть, что тот сделает. Услышать, как он использует вторую Речь.

Орис уже почти сделал шаг навстречу смерти, как вдруг увидел глаза мертвеца. Змеи покинули его тело и теперь клубились вокруг, как туча.

И тогда Орис понял, что тьма и берегонт как-то связаны.

Без берегонта, который добывают и выносят наружу, не будет у тьмы её силы, а еретиков власти над ней. И Барахольщик и его богиня знают это. Чем скорее люди, позарившись на драгоценность, разберут берегонтову гору по камушку, тем скорее освободится то, что скрыто внутри, освободится и вырвется. И этого ни в коем случае нельзя допустить.

Гван всё также стоял спиной к драконьей горе, подняв молот и ожидая очередного нападения. Вокруг него, словно драгоценное кольцо, сияла россыпь осколков разной величины. Орис сделал шаг, наклонился, поднял кусочек берегонта, совсем небольшой и положил его в рот.

Змея у него за грудиной подкатила к горлу, как тошнота, и рванулась из него. Боль внутри разлилась такая, что Орис закричал и упал на бок. Тьма еще долго извергалась из него кровью и черной желчью, потом он без сил закрыл глаза и приготовился умереть.

— Нашёл, я нашёл, — звенел голос Циклопа. А потом он запел, и та, другая Речь, рванулась вверх, под своды, как колокольный звон.

Прежде чем Орис потерял сознание, он услышал крик, полный злости, ненависти и удивления. Барахольщик ревел, как раненый медведь, а Орис улыбался. Он был готов к встрече с Создателем, как никогда.