Последний тигр. Обитель Святого Ястина

Глава 8

Кто-то поднял голову Ориса и утёр слюни, что обильно текли по подбородку, потом открыл ему рот и влил туда обжигающе горькую жидкость. Орис дёрнулся, но руки все еще как плети висели вдоль тела, он не чувствовал ног и словно лишился лица. В кромешной тьме, он видел огонёк, как ему думалось, свечи, но когда он, наконец, смог открыть глаза, это оказался маленький, круглый предмет, похожий на стеклянную бусину. Ему потребовалось очень много времени, чтобы сообразить, что перед ним обработанный берегонт, только не зелёный, как кошачий глаз, а прозрачный, с молочно-белыми потёками внутри. Он висел на веревке, на шее того, кто его поил. Таких камней Орис никогда не видел и попытался припомнить лекции по магическому материаловедению, но на месте памяти зияла чернота.

Там, где еще недавно шумели пороги Чандры, теперь стояли стены из каменной кладки, высокие стены, поросшие мхом. Ему ничего не принадлежало, он мог только видеть.

— Потерпи, — сказал старческий голос. — Отпустит через пару часов.

Светящийся камень исчез, а вместе с ним погасло и сознание.

Второй раз Орис очнулся от боли, ногу свело судорогой, ему казалось что он тянется к ней, но рука лишь бессмысленно дёргалась, Орис шипел и кривился от боли, но радовался что у него снова появилось лицо, он моргал и по щекам текли слёзы. В этот раз старик дал ему обычной воды и даже подложил подушку под голову, из которой правда то и дело выскакивали блохи, но зато когда тело Ориса скручивало в очередном припадке, он не бился головой о каменный пол.

В третий раз Орис смог сам перевернуться на бок и даже подтянуть колени к груди, он сильно мёрз, его лихорадило и стучали зубы.

Старик снова влил в него горькую и укрыл одеялом.

— Первый раз так долго, — услышал он слова старика. — Последний магик в этих стенах умер за пол свечи, а ты еще жив, хотя уже две прошло.

— От-т-т-чего? — сумел выговорить Орис

— Да знать не знаю, не учёный я, — ответил старик. — Я тут отхожие горшки выношу, да травы завариваю, мне ли знать, как ваша магическая шарманка работает, но вцепился ты в жизнь крепко, вот и держись. Хотя…

Не договорив, старик ушёл.

Орис еще какое-то время был в сознании и думал. Пара свечей, это около суток, хватился ли его сур? Будет ли этот дурак его искать или послушается и побежит за помощью к монсеньору? Первое было бессмысленно, потому Орис из-за всех сил надеялся на второе. Больше всего он боялся, что Кастор сделает какую-нибудь глупость и привлечет внимание мага с черными венами на лбу, тогда конец придёт им обоим.

Когда Орис очнулся в четвертый раз, то был уверен, что выкарабкается. Кризис миновал, прошла лихорадка, боль в мышцах поутихла, он мог двигаться, его еще немного потряхивало, но это сказывалось отсутствие сил, он ничего не ел больше суток.

В этот раз старик принёс ему миску похлёбки и чашку травяного чая, а уходя сказал:

— Больше не увидимся, ты главное не буянь там, присмотрись сначала, тогда может и не закопают сразу то.

Где это «там» Орис узнал совсем скоро, обед еще перевариться не успел, как за ним пришли двое, в плащах, с берегонтом на застёжках, лица их были скрыты капюшонами.

Орис не сопротивлялся, сил не было, но никто и не думал, что он будет бороться, его даже не связали, ткнули в спину палкой и жестом приказали выходить.

За дверью оказался низкий коридор, пахло сыростью, маслом и мочой, по стенам текла вода. Орис видел прожилки на камне, видел мох, они были где-то глубоко под землёй, но направлялись еще глубже. В стене пряталась ниша, внутри которой оказалась сложная конструкция, похожая на подъёмник, в маленькую кабину они набились втроем. При спуске она неприятно скрипела и Орис напряжённо вслушивался в этот звук. Его настигло немалое облегчение, когда они остановились и дверца открылась. Из кабины Ориса вытолкнули, дверца снова захлопнулась и подъёмник двинулся обратно.

Орис проводил кабину взглядом, а потом огляделся. Огромный пустой зал смотрел на него со всех сторон обломками каменной кладки. Пол был черный и гладкий, будто мраморный, но Орис знал, что это не земной камень, а небесный. Он уже видел такие полы в святилищах и древних атриумах.

Профессора в университете говорили, что небесный камень выплавляется как металл, но в Ахорне не существовало ни одного горна, способного раскалиться до такой температуры, которая требуется для его плавления. Книги утверждают, что первые апостолы Создателя знали секрет и умели создавать из небесного камня невероятно прочные предметы, но позже мастерство его обработки было утрачено. По сей день над крохами знания, сохранившихся в книгах упорно бьются учёные, но пока никто из них так и не открыл заново тайну древних.

Камень под ногами Ориса был черным, как небо ночью, как и от звезд, от него шёл свет, свет этот убегал в правый коридор и там терялся. Орис подумал и направился туда. Как только он пересёк невидимую черту черный камень под ногами сменился гнилыми досками, и уже по ним Орис дошёл до круглого отверстия в стене, где ржавая решётка перегородила ему путь. Орис толкнул её, но она не поддалась. Тюрьма, в которую не пускают?

Где-то в глубине раздался звук колокола и крик:

— Смена! Смена! Смена!

Еще через долю свечи крик повторился. Три по десять, сосчитал Орис, как перерывы между занятиями в университете, разделенные на три доли, вполне хватало, чтобы найти аудиторию, даже если вдруг её сменили в последний момент и к третьему звонку успеть занять место.

Зазвенели ключи, Орис увидел огромную фигуру по ту сторону решётки и непроизвольно отшатнулся. Великан хохотнул и спросил:

— Ну так что, не пойдёшь? — его лицо полностью покрывала шерсть, но пальцев на руке было ровно пять, как и у Ориса. Глаза, нос, уши, все было человеческое, кроме размера. Чтобы заглянуть в отверстие, гиганту пришлось встать на корточки. Он горбился, на горбу трещала рубаха, на груди висел круглый, полупрозрачный берегонт, как у старика.

— Открывай.

Великан повернул ключ в замке решётки и сказал:

— Только давай без глупостей, нам тут шум ни к чему, когда беспорядок, то работа стоит, а это плохо. Сам скоро поймешь.

Орису пришлось пригнуться, чтобы пролезть на другую сторону. Великан снова повернул ключ в замке и тяжело поднялся на ноги. По лицу было видно, что такие упражнения причиняли ему боль.

— Спина? — участливо спросил Орис. — А лекарь у вас тут имеется?

— Там, наверху есть один старик, да ты его видел наверное, он в основном с новенькими возится, а как спустился, считай сам по себе. А ты что ж, целительствовать умеешь?

— Мог бы, но не пустыми же руками. Вам сверху то передают чего?

— Могут и передать, но просить заранее надо, список составить, ты ведь грамотный небось? Сказали магик будет, те обычно грамотные.

Орис кивнул, смотреть великану в лицо было неудобно, шея затекала и Орис опустил голову.

— А есть здесь еще такие, как я?

— Ты первый выжил, но есть другой, тоже грамотный, хоть и прикидывается дурачком, зовут барахольщик, вот к нему то я тебя и отведу. Смена его только вечером, как раз с ним и пойдёшь, он тебя всему научит, расскажет как тут всё устроено. И это… ты если надумаешь бежать, обувь нам оставь, хорошо? С обувью тут плохо, горит быстро, а обновки редко спускают.

Орис посмотрел на свои ноги. Его родные сапоги были на месте и расставаться с ними он не планировал.

— И куртку бы ещё, — пробубнил великан. — А если нет, то ты её лучше спрячь, мой тебе совет, а то отнимут. А вот еще, про магию свою забудь, она тут не действует. А попытаешься, могут и камнями забить, есть у нас там особо верующие, ты их сразу узнаешь, по звезде на лбу. С гтарцами лучше подружись, это в основном такие как я, уродцы всякие, есть там костяк, бывшие цирковые, когда-то колесили по миру. Они тебе помогут приспособиться.

Орис кивнул, что-то шевельнулось внутри, будто он уже слышал когда-то о циркачах из Гтара.

Раз полоска, два полоска, уши, лапы, хвост из воска…

— Ты на сколько подписал? — спросил великан.

— А ты что же думаешь, отсюда кого-то выпускают?

— Ну а как же, — уверенно сказал великан. — Вот на прошлой недели Веник Пчеловод вышел.

Орис рассмеялся, а потом спохватился и нахмурился.

— Прости, он был твоим другом? — спросил грамард, он пока не решил говорить или нет про могилы, но великан ему как-то сразу понравился, а в таком месте стоило заводить друзей, а не врагов. Вот бы еще понять в каком это таком, но всему своё время.

— Я воротный, а у воротных друзей нет, но Веник человек хороший, а почему ты говоришь «был»?

— Ну он здесь был, теперь его нет, не так ли? Пойдём знакомиться, где там твой барахольщик. И кстати, а тебя как зовут?

— Попрыгунчик я, — ответил великан.

— Ну а я тогда буду грамотей, — ответил Орис и рассмеялся. Отличная вышла бы история для деда, встретились как-то под землёй грамотей и попрыгунчик и пошли они вместе к барахольщику…

Барахольщик, молодой человек с длинными руками и падающей на лицо чёлкой, сидел на стуле у скромного очага — металлического ведра обложенного камнями, над которым дымился котелок с чаем. Великан их представил, а потом ушёл. Свет от берегонта ушёл вместе с ним. Какое-то время Орис привыкал к темноте, а потом они с барахольщиком какое-то время молча смотрели друг на друга.

Орис стоял в дверях некогда просторного помещения с высоким потолком, сейчас оно было полностью забито ящиками, коробками, сундуками, мешками, все это высилось за спиной барахольщика как горы. Отсвет пламени на стенах добавлял этому месту жутковатой атмосферы.

— Расчищайте себе место, милсдарь, — сказал хозяин. — Осторожно, где-то здесь живёт кот, а вместе с ним обычно приходят блохи.

Орис кивнул и почесал шею. Его уже знатно так искусали, а обработать здесь было нечем.

— Спасибо, отобьюсь. Чаем поделитесь? — спросил Орис и в животе заурчало. — Или надо отработать?

— Присаживайтесь, — ответил барахольщик, достал откуда-то кружку и заглянул в неё, словно проверяя, не дырявая ли. Кружка эта полетела в Ориса очень неожиданно, но тот поймал. Хозяин одобрительно кивнул.

Орис нашёл ящик и сел напротив хозяина горы.

— Грамотный, значит, — сказал барахольщик, разливая чай. — Учился в университете?

Молодым, как теперь видел Орис, барахольщик выглядел только издалека и в темноте, вблизи же проступили морщины и пятна на коже, но возраст его Орис не взялся бы угадывать. Тяжёлая жизнь любого сделает старше.

— Учился, в столице, — ответил Орис. Он долго думал, какой тон выбрать в разговоре, но потом решил ничего не выбирать, пусть хозяин сам выберет.

— Видели здание Свободы на площади Голубей?

— Видел, обедал обычно на ступеньках храма Святого Симеона, — ответил Орис и улыбнулся. — Свободу никто не словил.

Шутка для избранных. В столице, приговоренных к казни накануне этот самой казни, выставляли на всеобщее обозрение, по неписаному закону или скорее древней традиции, если кто из преступников ловил голубя руками, то его отпускали на свободу.

— Вот и здесь её не поймаешь, — ответил барахольщик и, печально улыбнувшись, добавил: — Потому как тут не голуби, а целый дракон.

Орис сильно удивился и потому, когда барахольщик предложил показать, не отказался.

Орис вышел на балкончик и сощурился, в переходах было темно, здесь же ярко горел свет. Когда глаза привыкли, он посмотрел вниз, на муравейник. Больше всего это место походило на шахты по добыче камня, только здесь надо было не просто ломать породу, а снимать тонкий, верхний слой, под которым переливалась что-то местами полупрозрачное, местами перламутрово-белое. Орис сразу понял, что это тот самый уникальный вид берегонта, который не описан в научных трактатах. Именно из-за него у многих работающих здесь, выступали черные вены на лбу, на шее и на руках. Орис точно не знал, что это значит, но был уверен — ничего хорошего.

Дракона Орис не увидел, смотрел на каменный выступ, заканчивающий в темноте у него над головой и не понимал. Барахольщик посмеялся и потащил его наверх, на леса. Пока они поднимались, Орис слушал стук молотков и молоточков, видел внизу людей, терпеливо и монотонно долбящих камень. Внизу разверзлась огромная яма, в которой, окруженная лесами, высилась глыба и глыбу эту всё называли драконом. И не просто называли, но еще и благоговели перед ним. Перед началом каждой смены проходил ритуал очищения, а после молитва. Бригадир вечерней смены, Сырой, дал Барахольщику и новенькому час, чтобы всё осмотреть и на этот день освободил от необходимости задабривать каменного бога, но строго наказал после не пропускать очищение. Орис даже удивился насколько тут были приятные люди, никто плетью над ухом не стучал, угрожать не пытался, так, слегка намекали, что лучше бы не, но мягко, будто кошка лапой.

Чем выше они поднимались, тем тяжелее Орису становилось дышать. Барахольщик остановился и оглянулся на него, цветом лица Барахольщик сейчас был серый и синяки под глазами проступили очень отчетливо.

— Теперь видишь?

Орис свесился через край и вздрогнул. Если это и был дракон, то очень странный, круглый, с длинными, прямыми лапами, только хвост и напоминал привычные рисунки — высокий, извилистый гребень, упирающийся в стену. От ужаса, схватившего внутренности, Орис почти потерял сознание и навалился на доски ограждения всем весом. Барахольщик успел его оттащить, привёл в чувство и повел обратно вниз.

— Всегда так, у всех, и ты значит не исключение, — разочарованно сказал Барахольщик, серые глаза его сузились и забегали.

— Это не дракон, — хрипло выдохнул Орис. — Это что-то другое и боюсь, оно страшнее.

— Знаю, — ответил Барахольщик. — А теперь вниз, пора работать. И не обсуждай это ни с кем, будут спрашивать, изображай восторг и преклонение, здесь это важно, пока ты веришь тебя не трогают.

Орис обхватил гудящую голову руками. От стука молотков из глаз, казалось, сейчас полетят искры, и слушать это всё Орису предстояло еще восемь часов, от этой мысли грамард застонал.

— Привыкай, выхода я пока не нашёл.

— А вход?

— Туда точно нельзя, из тех, кто пытался, никто не выбрался.

— Откуда знаешь?

— Знаю, — твердо ответил Барахольщик и Орис как то сразу поверил, кивнул и больше ни о чем не спросил. Был уверен, Барахольщик сам расскажет, но чуть позже, когда присмотрится. И он рассказал, этой же ночью, под треск очага, но совсем не то, что ожидал услышать Орис. Была это не то сказка, не то легенда, слушая её, Орис вспомнил дедовы байки. Вот уж кто оценил бы эту историю, хмыкнул бы одобрительно и заулыбался, как наевшийся мышей кот. Орис же очень устал и слушал сквозь дрёму, перед глазами его вились черные змеи, а голова то и дело падала на тюк с чужим, забытым добром. Орис не был уверен, что утром вспомнит, о чем рассказывал Барахольщик, потому изо всех сил старался не уснуть, но змеи становились шире и толще, и всё сильнее сжимали его в своих чёрных кольцах, а голос Барахольщика все дальше уходил во тьму тоннелей.

Утром выяснилось, что суть рассказанной истории Орис все таки уловил, была она проста и извечна, что одному ересь, то другому — орудие божие. И вовсе не черное масло отыскал в этих пещерах камнетес Ястин, нашёл он совсем иное сокровище, нашёл и испугался, потому как в те времена сожгли бы его на костре, посмей он извлечь из недр хоть один сияющий камушек. Не оставила бы инквизиция камня на камне, стерла бы с лица земли и обе деревушки по берегам Черного озера, и Лики Святых бы не пощадила. Тогда еще свежа была память о бойне на Чандре и о безумии последних свободных кхамирцев.

Святым Ястин определённо не был, ему хватило хитрости и ума не просто найти источник черного масла, но и услышать голос Создателя в своей голове. Тем самым он создал необходимое церковникам чудо. По велению Престола возвёл здесь алтарь, а после монастырь, и самое важное — получил поддержку церкви и её деньги. Именно это позволило ушлому каменотёсу создать монашеский Орден и начать тайно разрабатывать берегонтовый рудник. Его мотивы остаются загадкой, как и то, что на самом деле стало причиной его смерти. Похоже, в какой-то момент страх настолько сильно овладел Ястином, что он, собрав всех своих приближённых братьев, заманил их в подземелье и взорвал вход. Так знания о тайнах берегонта были утрачены, последовавшая Великая смута спутала оставшимся ястинцам все карты и внутри Ордена произошёл раскол. Много позже, вероятно из-за обвалов, вход в подземные переходы снова стал доступен и какой-то любопытных монах спустился вниз и увидел чудо… Увидел и всё повторилось.

Кому-то ересь, а кому-то… Золото, много золота.

Берегонт камушек дорогой, и тут главное было найти того, кто будет его вывозить и продавать. Нивария создавалась как союз Свободных северных городов, а после превратилась в торговую гильдию, основой которой всегда были деньги и влияние, все знали кто кормит обнищавших герцогов из Белых Пустошей северного Велькора. Торговцы вполне могли закрыть глаза на любую ересь, лишь бы золото прибавлялось. Ниварские амбиции были хорошо видны на мастеровых картах, где рядом с каждым городом рисовались гербы гильдий и цехов, если положить рядом карты на последние десять лет, то будет отчетливо видно как Нивария двигается в своей экспансии с севера на юг и двигается очень бодро, поглощает один цех за другим, порождая монополию. Барахольщик очевидно хорошо разбирался в вопросах политики и денежных потоков, чего нельзя было сказать об Орисе, тот не знал об этом примерно ничего. Барахольщик вообще похоже во многом хорошо разбирался, например в современных веяниях науки и магии, потому как был уверен — покупатель находится в столице. Берегонт представлял особую ценность для науки, ведь изучив его свойства, можно было понять, как он блокирует магию Создателя.

От мысли об этом научном изыскании у Ориса внутренности замерзали. Страх утратить Дар шевелила волосы у него на затылке, это было хуже, чем потерять руку или ногу. Но еще он думал о том, как церковь использует магию против людей и что прямо у него под ногами лежит оружие против несправедливости, попади оно в нужные руки и мистификации, которую разыгрывает Церковь уже не одну сотню лет, навсегда придёт конец.

Кому-то оно ересь, а кому-то…

Всё утро от этой мысли Орис не мог прийти в себя. Барахольщик поглядывал на него вопросительно, но молчал. По утрам, как он сам выражался, его дело — барахло. Он копался в мешках и сундуках, разгребал завалы и составлял списки. Разобранное он распределял вдоль правой, пустой стены, подписывал и вешал бирку. На стене писал номер, чтобы потом проще было отыскать. Все утро в нему приходили, он учитывал все предметы и вещи, которые выдавал или принимал. А после шёл на свою смену в шахту. Смена эта длилась шесть часов вместо восьми, но еще у Барахольщика были выходные. Каждый Святой полумесяц он отдыхал и в шахту не спускался, лишь выдавал и принимал барахло. Откуда оно здесь взялось в таких количествах никто сказать не мог, но видимо когда-то эти ходы использовались, большие залы, которые сейчас лежали в руинах, сохранили следы пребывания людей. Скорее всего те же самые люди выбили и Святые Лики в скале снаружи.

Убежище? Хранилище? Святыня?

Ориса грызло любопытство пополам с тревогой. Он хотел найти ответы.

До дневной смены был еще час и грамард решил прогуляться. Никто здесь не ограничивал его перемещения, между залами не стояли решётки, не было охраны. Орис дошёл до крыла ювелиров и остановился перед огромной аркой, стены вокруг были исписаны Речью.

Эссале создавался так, чтобы на нём хотелось петь.

Грамард поднял голову и прочёл надпись: «Эс оро наа ману ат клиос эс» — вечный свет небес и речей, Отец мой.

Орис покрутил фразу в голове. Потом прочёл еще раз. В надписи не использовали ни одного ударного знака, что затрудняло перевод. Орис не мог понять, шёл ли Вечный свет к Отцу или исходил как раз от него.

— Ты понимаешь, что здесь написано? — спросил голос из темноты.

Грамард опустил голову и сощурился.

— Вот как раз пытаюсь понять, похоже это приветствие к Старшим, пожелание долгих лет жизни и вера в то, что память о них сохранится в веках и речах.

Гость шагнул в круг света, который создавал берегонт Ориса. Белый, необработанный камушек грамарду выдал бригадир смены, он был тусклый, но в металлической оправе. Во всех больших залах горели светильники,

поэтому Орис доставал его из кармана лишь когда гулял по тоннелям.

— Спрячь, — сказал маленький человек, ростом он был Орису по пояс, а в руках держал вороний клюв — молот, с древком значительно выше своего роста. Следом за ним из темноты вышел гигант, чуть пониже Попрыгунчика, шерсти на лице у него не было и на Ориса смотрел только один глаз, один-одинешенек, а всю левую часть лица затягивали красные струпья сморщенной, обгорелой кожи.

— Убери, — повторил хозяин ворона. — Дольше проживёшь.

Орис спорить не стал и спрятал берегонт в карман куртки.

— Долго с собой не носи, и держи его подальше от головы, — снова посоветовал маленький человек. — Так ты, значится, и будешь тот самый маг, который у церкви на побегушках?

— Я еще и на побирушках, — улыбнулся Орис. — Побираюсь по деревнях и городам, иногда даже сказки детям рассказываю, чтобы на кусок хлеба наскрести. Нас, честных грамотеев, никто не любит, всем университетского волшебника в мантии подавай, чтоб на фокусы смотреть, да на чудеса всякие.

— А ты что ж, фокусы показывать не умеешь?

— Нет, милсдарь, я всё больше по части Истины буду, а она мало кому нравится.

— Никакой я тебе не милсдарь, отродясь и до земли утробной, звать меня Гван, а кличут Молотом. А это брат мой, Циклоп. Оба мы будем из Гтара, что на берегу реки Лиды. А ты сам то откуда будешь, милсдарь?

— Орис меня зовут, и покуда грамоты церковной со мной нет, буду я бездарь обыкновенный, здесь меня все грамотеем кличут.

— А ну-ка, — сказал Гван и шагнул к Орису. — Братец, посвети.

Что-то зашуршало и в руках Циклопа вспыхнул фонарь. Орис взглянул на него. Внутри стеклянной колбы лежал необработанный камушек, был он крупнее, чем у Ориса и светился неравномерно. Гигант поднял фонарь над головой.

Гван подошёл ближе и посмотрел на грамарда снизу вверх.

— Знавал я одного Ориса, но был тот мал еще и голова его огнём полыхала, ты видать другой будешь.

Орис похолодел и облизал губы.

Всю его природную рыжину, доставшуюся ему вместе с нечистой кровью последнего тигра, Серат выжег, потому волосы у грамарда были цвета невзрачного, как хвост мышиный.

Он не придумал ничего лучше, как пожать плечами, но надежда вспыхнувшая в сердце, окатила щёки румянцем, Циклоп заметил и прищурил на него свой единственный глаз.

— Тебя сюда дело какое привело или так, поглазеть пришёл? — спросил Гван, постукивая мясистыми пальцами по холодному металлу клюва. Ворон был страшен в бою, обычную броню рвал, как бумагу. Ну если, конечно, был истинной, килийской крови, из недр Красных гор.

— Любопытный я, — ответил Орис. — Везде хочется мне нос сунуть.

— Ну раз так, то пойдем, милсдарь, сунешь, — ухмыльнулся Гван и махнул ему рукой. — Не обещаю, что нос целым останется, но любопытство своё потешить сможешь. Заодно почитаешь нам, невеждам, речь Высокую. Может чего интересного вычитаешь. Гаси свет, братец.

В этот раз Орис видел манипуляции Циклопа, тот открыл дверцу и прикрыл камушек чем-то похожим на кружку, явно металлическим. Его интерес не остался незамеченным, Гван снова заговорил и голос его в темноте шёл будто отовсюду.

— Травит нас эта дрянь, убивает одного за другим, а эти дурни на неё молятся. Тьфу!

— Черные вены? — спросил Орис.

— Заметил, значит? Для бездаря ты уж больно внимательный.

— Зря я что ли в университете штаны протирал пять лет. Научили. Симптомы какие?

— Понятно дело, нутро чернеет не за один день, незадолго до могилы начинается рвота, потом кровотечения. К тому моменту обреченного уже обычно… выпускают.

— Примерно так я и думал, а тот который магик со змеиными венами на лбу? Видели такого?

Тишина Орису не понравилась, потом кто-то из двух братьев сплюнул.

— Да, знаем такого, кличут его Змеем, но никакой он не магик. Прибыл сюда, как и все, под расписочку, а когда в него хворь вцепилась, он вдруг… чудеса вытворять стал, вот его наверх и забрали, с тех пор служит.

— А кому служит? И как долго?

— Так, значится, мы здесь где-то год и четыре месяца. А он прибыл раньше, намного раньше. Мы то по-началу все пытались удрать, по тоннелям ползали, лаз искали и он с нами был, ну и год уже как там, на поверхности.

— А вы что ж… Выход больше не ищете?

Циклоп рассмеялся, как колокольчики зазвенели.

— Так нашли уже, — ответил Гван и Орис нахмурился. — Да-да, нашли. И не лаз, а целую дверь. Вот только… Ну сейчас сам всё увидишь.

Они в очередной раз свернули и остановились. Циклоп достал фонарь, заскрипела дверца и вспыхнул свет. Орис от удивления челюсть не удержал и та клацнула.

Перед ними лежало озеро. Огромное, черное озеро.

— Вот такое оно, дело наше, — сказал Гван и подпер подбородок. — А дверь, она там, внизу. Пока воды не было, её можно было рассмотреть, но чтобы понять, можно ли её вообще открыть, надо было спуститься. Никто не смог, там ведь даже дна не видно, а теперь и вовсе…

— Надписи, — тоненьким голосом сказал Циклоп. — Пусть прочитает.

Надписи были на колоннах, которые подпирали куполообразный потолок тонущий во тьме. Подняв голову, Орис увидел в этой тьме звезды и Лики. Святые смотрели скорбно, как всегда, сочувствовали людям, глядя на них с небес.

— Почему вас тут никто не охраняет? — спросил Орис. — Позволили лазать и искать дверь.

— Кто сказал, что не охраняют? — поднял бровь Гван-молот и поудобнее перехватил своего Ворона.

— Пусть прочитает, — вдруг слезливо повторил Циклоп. — Брат, пусть прочитает.

— Ладно, ладно, иди, прочти ему вслух, он хочет знать что там написано, на стене. Говорит, повернул что-то или нажал после чего вода пришла, вот он и нервничает теперь. Хочет всё исправить.

Орис посмотрел на Циклопа, тот выглядел виноватым и отводил свой единственный глаз.

— Ну что ж, — сказал Орис и окинул взглядом пещеру. — Тайну пропавшего озера я кажется раскрыл, осталось понять, как вернуть воду обратно.

И тут зазвучал сигнал к сбору дневной смены, первый из трёх.

— А опаздывать можно? — спросил Орис.

Гван покачал головой.

— Не будем привлекать внимание.

— Тогда я вечером вернусь и прочитаю, — сказал Орис и повернулся к Циклопу. — Я тоже хочу всё исправить.