Повесть о детстве (Художник Р. Гершаник)

СЕМА ИЩЕТ СВОЮ ЗЕМЛЮ

Перемены, перемены, перемены. Дедушка служит. У дедушки есть должность, и он теперь совсем редко бывает дома. Но бабушка довольна. О, она уже не будет дурой: если дедушка принесет в дом рубль — что бы там ни было, десять, двадцать копеек она отложит. Пусть лежат на черный день. И главное — надо экономить: обед на три дня, кушать побольше зелени, не обязательно готовить мясное (это даже вредно), получше торговаться на базаре и вообще не строить из себя большую барыню.

Допустим, покупается курица: крылышки, пупочек и лапки идут на холодец — это раз, из филе можно сделать котлеты — это два, пупочки сварить в бульоне — это три, потом их зажарить отдельно — это четыре. Бульон поставить в холодное место — и, пожалуйста, готов обед на три дня, знаменитый обед.

Но почему обязательно курица? А какие чудеса можно сделать из морковки, щавеля, лука, капусты, если в доме еще есть мука и масло… Покупали у Фрейды. Зачем? Разве нельзя сходить к привозу и сделать покупки у крестьян? Все свежее и вдвое дешевле. Нет, главное — надо экономить!

Такой наказ дает себе бабушка. Но Семе от этого не жарко и не холодно. Все равно он один, и ему некуда деть себя. Как жаль, что провалилось дело с Гершем, с этим толстым мошенником, с этим старым плутом. Но все-таки хорошо, что Сема догадался в первый же день спросить о своем заработке: ведь чем позже бы он спросил, тем больше денег замотал бы водовоз. Теперь надо держать ухо остро и, если что-нибудь подвернется, сразу не лететь.

Сема сидит над толстой книгой, бабушка с восхищением смотрит на него. Он читает, как взрослый, с таким выражением! Бабушке некогда — она месит тесто, ей еще нужно порубить мясо, растереть лук и взбить белки, — но разве можно не подойти к мальчику, когда он читает?

«Шесть лет засевай землю свою и собирай произведения ее. А в седьмой оставляй ее в покое, не трогай ее, чтобы питались неимущие из народа твоего, а остатками после них питались звери полевые…»

Интересные вещи пишет этот старик… Только Сема не понимает его. Какая земля? Какие остатки? Где они? Старый Нос знает, что есть земля пана Лисовского, есть земля пана Квятко и есть даже земля господина Магазаника. Но он что-то нигде не слышал, что есть еще земля Семы Гольдина. А может быть, правда есть и кто-нибудь обокрал его? И Сема как бы невзначай спрашивает бабушку:

— Да, бабушка, я совсем забыл, где моя земля?

— Какая земля? Что с тобой?

— Ну, та, которую на седьмой год нужно оставлять в покое.

— Что ты мелешь, Старый Нос, что ты выдумываешь? Сиди и читай. Будь хорошим мальчиком, и я спеку тебе кихеле!

Сема сердито смотрит на бабушку и вновь берется за книгу.

«Никакой вдовы и сироты не притесняйте. Если кого-либо из них притеснишь, то едва возопиет ко мне, услышу я вопль его, и возгорится гнев мой, и поражу вас мечом…»

Хорошее — «едва возопию»… Когда папу забрали первый раз и увели в участок, мама так горько плакала, что соседи даже удивлялись, откуда у нее берутся силы. И что же? Мама умерла, а тот офицер, что забрал папу и посадил его за решетку, ходит по улице как ни в чем не бывало, и никто его не то что мечом — пальцем не тронул! Почему, спрашивается?

В комнату входит Моисей; он торопливо моет руки и садится к столу:

— О чем задумался, Старый Нос?

Сема пожимает плечами:

— Или я ошибаюсь, или он.

— Кто — он?

— Тише, — говорит Сема и показывает на черную книгу.

Моисей смеется и с любопытством смотрит на Сему:

— А ты знаешь, кто написал эту книгу?

— Знаю.

— Вот как? А ты помнишь, где сказано: «Трава засыхает, цветы увядают — слово же бога нашего пребудет вечно!»

— Помню, — смущенно отвечает Сема. — Здесь сказано.

— И ты после этого спрашиваешь?

Сема уже не рад, что затеял этот разговор, но отступать ему не хочется.

— Да, спрашиваю! — говорит он дрогнувшим голосом.

— Молодец! — серьезно отвечает Моисей и притягивает Сему к себе. — А почему это тебя интересует?

— Надо знать правду!

— Вот как? — Моисей весело улыбается. — Когда я был мальчиком, мне тоже хотелось поскорее все узнать. И вот ребе мне сказал: «Слушай, мальчик, если мы видим розу, мы восхищаемся ее красотой и не спрашиваем, почему красива она. Если мы видим крапиву, мы остерегаемся ее и не спрашиваем, почему колется она. Роза должна радовать, крапива должна обжигать! Всему на свете дано свое, все на свете предуказано свыше, все мудро, и не нужно спрашивать. Много будешь знать — скоро состаришься! Много будешь думать — рога вырастут!»

— Ну и что? — спрашивает Сема. — Ты послушался ребе?

— Черта в зубы, — отвечает Моисей, — черта в зубы я его послушался! И ты видишь — большие рога у меня выросли или, может быть, я похож на старика?

Сема, смеясь, щупает его лоб: как будто рога еще не выросли.

— Так, значит, в этой книге неправда?

— Да.

— Ты же пугаешь меня, дядя Моисей. Это святая книга: если ее уронить, надо три дня поститься. Хорошенькое дело!

— А кто тебе сказал, что ты должен обязательно читать святые книги? Разве без них люди не растут?

— Но где ж тогда правда? — испуганно спрашивает Сема.

— Успокойся, — весело говорит Моисей. — Она живет и ходит. Ей уже тридцать раз хотели руки и ноги переломить. И все напрасно. Она ходит и ходит. В каждом городе для нее построили дачу: в Киеве — Лукьяновку, в Москве — Бутырки. Но сколько ей ни строят, все мало. Ее связывали по рукам и ногам, били шомполами, гнали по этапам, пускали сквозь строй, топили в воде, огнем жгли — и хоть бы что: живет! И будет жить! Понял?

— Нет, дядя Моисей, — вздыхает Сема, — это я как раз не понял.

— Сколько тебе лет, Старый Нос?

— О, мне уже одиннадцать лет, дядя Моисей.

— Одиннадцать? Тогда это не опасно. У тебя еще будет время все понять!