Позволь мне верить в чудеса

Глава 26

Аня шла от университетского корпуса в сторону проходной, прижимая к боку сумку с ноутбуком. Нажала кнопку блокировки телефона, активируя экран. Он показал без десяти шесть. И это было отлично.

Как раз достаточно времени, чтобы вернуться в квартиру Высоцкого до появления там хозяина.

До метро идти было не больше десяти минут, но Аня все равно попыталась ускориться — лишним не будет.

— Ань!

Услышала оклик из-за спины, мысленно чертыхнулась, но, после недолгих сомнений, решила не оглядываться. Мало ли рядом Ань?

Продолжила путь, смотря под ноги. Вздрогнула, когда в спину полетело новое: «Аня! Да стой ты!». Нахмурилась, но шаг не убавила. Пожалела только, что не надела наушники. Так даже не пришлось бы делать вид, что не слышит…

— Ланцова, ты чего? — но когда сзади подбежали, положили руку на плечо, а потом и вовсе придержали, шансов игнорировать настойчивость и дальше не осталось. Пришлось останавливаться, разворачиваться, даже улыбаться догнавшему ее Захару.

Парень опоздал на последнюю пару, поэтому сел не рядом с Аней, а где придется.

Положа руку на сердце, девушку это полностью устроило. Она и раньше не была слишком разговорчивой, а на протяжении последней недели так и вовсе могла по пальцам пересчитать произнесенные слова. Мысленно шутила даже, что, видимо, так на нее влияет соседство молчуна-Высоцкого. Но факт оставался фактом — возможность провести пару в тишине, просто механически конспектируя, чуть отвлекаясь от собственных проблем, казалась Ане большой удачей.

И ретироваться она тоже собиралась так, чтобы не привлечь ничьего внимания. Девочкам, пригласившим после пар пойти на кофе, вежливо отказала, сославшись на головную боль. Краем глаза увидела, что Захар стоит в кругу других парней курса, увлеченный беседой. Постаралась воспользоваться возможностью и слинять незамеченной.

К сожалению, не получилось. Он догнал уже на улице. И теперь смотрел в лицо, привычно улыбаясь. И вроде бы стоило улыбнуться в ответ, но Аня могла только передернуть плечами, опуская взгляд.

— Привет, извини. Задумалась… — чтобы максимально безболезненно соврать.

— Красивым девушкам много думать вредно, Нют… — в отличие от самой Ани, у Захара явно с настроением проблем не было. Он потянулся к ее лицу, проигнорировал непроизвольное движение назад — прочь от его руки, коснулся носа, улыбнулся еще шире, когда Аня сильнее скривилась.

— Сомнительный комплимент, Захар…

И если раньше она еще проглотила бы «шутку», то сегодня отчего-то ощетинилась. Видимо, все же последние дни были для нее слишком нервными.

— Идем в парк, погуляем? — Захар сделал вид, что замечание не услышал. Опустил руку, скользя по девичьему плечу до локтя и ниже, ухватил за запястье, придерживая довольно крепко. Задал вопрос, улыбаясь, слегка склонив голову.

В принципе, делая все, как всегда. Как каждый из раз, когда Аня с тяжелым вздохом — реальным или мысленным — соглашалась. Но сегодня было иначе. Приоритеты поменялись. Обстоятельства тоже. Да и она сама…

— Нет, Захар. Не могу. Прости. Спешу домой…

Аня выдернула руку, чтобы тут же устроить ее на лямке сумки с ноутбуком, фиксируя намертво. Теперь, чтобы отодрать, придется сражаться с ней на смерть.

— Аня… — он выдохнул будто усталым голосом, глядя в глаза. И вот по взгляду она должна была все понять. И что он думает о ее гиперответственности. И что ничего не случится, если они погуляют часок-второй, а уж потом по домам. И что к жизни в девятнадцать надо относиться проще… Прямо, как он…

— Я правда спешу… — и пусть первым желанием было рубануть сплеча, но Аня сдержалась. Ведь Захар не виноват. Ни в чем не виноват.

— Давай хотя бы домой провожу… Я не спешу, в метро вместе прокатимся…

Аня вздохнула, снова опуская взгляд и переводя голову из стороны в сторону. Она не говорила Захару об изменениях, которые произошли в их с бабушкой жизни. Никому не говорила. Отчасти потому, что и сама толком до сих пор не могла в них поверить и с ними смириться. Отчасти потому, что объяснять что-то кому-то не было моральных сил.

— Не надо, Захар. Не сегодня. Хочу сама. Музыку послушаю, почитаю… Извини…

Аня вымучила из себя подобие улыбки, развернулась, и не оглядываясь пошла дальше. Подозревала, что развернись она, застанет растерянного Захара, стоящего на том же месте и смотрящего ей вслед. Подозревала, но подтверждать подозрения не собиралась. Ей и так было несладко, и реши она забивать голову еще и чувством вины перед Захаром, та самая голова грозила уже не выдержать…

Снова достав телефон, Аня отметила, что потратила на внеплановый разговор три минуты… Жалко, но не смертельно. Высоцкий обычно приходит домой не раньше девяти. Значит, у нее есть шанс все успеть до его возвращения… И скрыться в своей норке.

В тот, второй вечер в его квартире, Корней Владимирович выразил смелое предположение, что им удастся сосуществовать параллельно… И Аня делала все, чтобы таки удалось.

Аня умудрилась изучить его график, а еще немного привычки. Он рано встает — около шести. Судя по звукам — принимает душ, после чего выходит из спальни, делает кофе. Пьет его. Потом спускается в спортзал — Аня слышала звуки открывающейся и закрывающейся сумки (а еще однажды обрывок разговора с кем-то). Проводит там час. Возвращается в квартиру в семь тридцать. Снова проводит какое-то время в своей спальне. Потом, уже одевшись, около получаса находится в гостиной — иногда говоря по телефону, иногда завтракая, иногда, вероятно, работая. Дальше быстро собирался и уходил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Днем домой не возвращался. Вечером — не раньше восьми. Да и то… Восемь — редкость. Чаще девять, а то и десять. Дважды не пришел вообще. В первый раз Аня прислушивалась к звукам за дверью своей спальни до двух часов ночи, а потом заснула. Проснулась в пять, выглянула… Но Высоцкого дома не было.

И пусть сначала девушка испытала тревогу, даже взяла в руки телефон, чтобы набрать потерявшегося хозяина, но быстро взяла себя в руки. В конце концов, это ведь для нее установлен комендантский час. А Высоцкий… Вольная птица. И отчитываться перед навязанной сожительницей он точно не станет. Да и коню ведь понятно, почему мужчина может не прийти домой ночевать…

Только подумав об этом, у Ани почему-то загорелись щеки. Стало стыдно, что в ее голове возникают подобные мысли, когда речь идет о Высоцком.

Девушка вернулась тогда в спальню, но заснуть уже не смогла. А в семь утра отчего-то выдохнула, услышав, как в замке проворачивается замок — Высоцкий вернулся. Откуда — она так и не узнала. Но это ведь и не ее ума дело.

Обычно же, возвращаясь домой с работы, он снова мог говорить по телефону, работать на кухне или в гостиной. Ужинал Высоцкий скорее всего обычно в городе, потому что продукты в холодильнике выбрасывались приходившей помощницей — Ольгой — практически в том же «составе», в котором клались ею в холодильник.

Ане такое расточительство казалось кощунственным, но подобные комментарии она оставляла при себе. Во-первых, никто ее мнения не спрашивал. Во-вторых, как показала практика, не ей учить Высоцкого жизни. Он в этом деле куда более опытен и успешен, чем девочка, оставшаяся на улице без средств на существование.

Уходил в спальню Высоцкий ближе к полуночи. Однажды, видимо, заработался. Потому что Аня видела полоску света под дверью до трех ночи, а еще слышала отголоски тихой, включенной им, музыки.

К ней в спальню он ни разу не то, чтобы не заходил, а даже не стучался.

Но, говоря честно, это была не только его заслуга. Ведь и сама Аня старалась сделать все, чтобы ему не пришлось. Но все равно испытывала страх вперемешку с трепетом, когда думала о такой возможности.

Приходя домой из университета, от бабушки или из дома, сборы в котором шли полным ходом, она всегда вешала свои ключи на крючке в прихожей, чтобы Высоцкий их при желании увидел. Обувь оставляла тоже на видном месте.

Пусть сам он не утруждался переобуванием, но у Ани сердце кровью обливалось, когда она думала о том, что будет топтать грязными, прошедшими по улицам города, подошвами чисто вымытые Ольгой полы. Поэтому сама Аня изо всех сил старалась справляться со следами своей жизнедеятельности самостоятельно. Вот только на ее несмелую просьбу, обращенную к Ольге, помочь разобраться с замысловатым пылесосом и прочими моющими, хранившимся в кладовке, женщина отмахнулась.

«Корней Владимирович не распоряжался»

Вот и весь ответ, понятный Ане, как никому. Если Корней Владимирович не распоряжался — ничего не будет.

За неделю совместного проживания Аня с Высоцким полноценно пересеклись всего раз. Да и то, потому что Аня недосмотрела. Вероятно, нервное напряжение, которое не оставляло ее ни днем, ни ночью, дало о себе знать, и если каждую из проведенных в его квартире ночей, она просыпалась от малейшего шороха, автоматически пытаясь фиксировать, где в данный момент находится хозяин, то под утро с пятницы на субботу организм дал сбой — она заснула так крепко, что разлепила глаза только ближе к полудню. Долго прислушивалась, не имея представления, дома ли еще Высоцкий. Злилась на себя же за трусость, ведь казалось бы, ну что такого ужасного, если они встретятся? Всего и требуется, что поздороваться, прошмыгнуть к

его

холодильнику, взять

его

еду, съесть тихонько на

его

кухне… И вернуться в свою

его

спальню. Но эта элементарная последовательность действий вызывала в Ане бурю эмоций. К сожалению, не самых приятных.

Она долго настраивалась, убеждала себя, что его скорее всего дома таки нет — ведь ни звонков, ни музыки, ни шагов, ни даже отголосков стука по клавиатуре слышно не было, даже почти успокоилась, но стоило выйти, пройти на кухню и уловить краем глаза движение в гостиной — сердце ухнуло в пятки.

Высоцкий сидел на диване, работая с ноутбуком. Когда увидел ее — на секунду поднял взгляд, кивнул, отвечая на тихое сбивчивое «доброе утро», и продолжил работать.

Аня же… Мысленно ругая себя за то, что вылезла-таки из норки, старалась делать свои «грязные» дела куда более аккуратно, чем стоило бы, а получалось куда менее аккуратно, чем хотелось бы. И молоко разлила, и тостером умудрилась обжечься, и даже чашку разбила. Благо, пустую…

Высоцкий никак не комментировал ее действия, и даже внимания на них не обращал, кажется. Но когда, покончив с самым нервным завтраком в жизни, Аня направилась обратно в сторону спальни, окликнул.

— Как дела у бабушки? — заставив вздрогнуть и оглянуться, держась за ручку спасительной двери.

Мужчина смотрел спокойно, чуть задумчиво, привычно уже скользя взглядом по девичьему силуэту в домашнем спортивном костюме.

— Хорошо, спасибо. Аппетит возвращается потихоньку.

— Я заеду к ней на следующей неделе. Узнай, когда будет удобно.

Аня кивнула, принимая указание к действиям «в работу», а потом вскинула еще один удивленный взгляд, потому что Высоцкий закончил фразу неожиданным «пожалуйста».

После утренней встречи Аня снова скрылась в спальне…И снова же занялась «любимым» занятием — на слух следила за передвижениями Высоцкого по квартире, утомляя тем самым саму себя. В тот день мужчина пробыл дома почти весь день, а вечером снова уехал… И вернулся только ночью на понедельник.

Естественно, перед девочкой никто ни о чем не отчитывался.

От университета до ЖК, в котором жил Высоцкий, было значительно ближе, чем от их старого дома. Это можно было считать большой удачей, если бы обстоятельства, при которых эта «удача» настигла.

Попав в квартиру, Аня тут же повесила ключи на положенное место, занесла в свою комнату сумку с ноутбуком, сполоснула руки…

Поставила на плиту, к которой приноровиться смогла далеко не сразу, небольшую кастрюлю, наполненную водой.

Завтра утром по плану была поездка к бабушке, и ей нужно было приготовить легкий суп.

Просить у Ольги Ане было откровенно стыдно. Женщина готовила вкусно, но явно подстраиваясь под вкус взрослого здорового мужчины, щедро сдабривая стряпню солью и специями. А для переведенной на диетическое питание Зинаиды такая еда была противопоказана.

Поэтому бабушке Аня готовила сама, зачем-то стараясь «прятать следы». Как от Ольги, так и от Высоцкого. Девушке казалось, что ей самой будет ужасно стыдно, а Корнею ужасно смешно, если она станет заниматься подобным при нем. Поэтому одной из важнейших Аниных задач было успеть до его появления дома.

Еще раз глянув на экран мобильного, Аня снова выдохнула — семь пятнадцать. Значит, она успеет все закончить прежде, чем Высоцкий вернется.

Помыла и обрезала шкурки на куриных ножках, опустила их в кипящую воду вместе с луковицей и морковью, туда же — перец горошком. Довела до кипения, сбавила огонь, собрала пенку… Улыбнулась, когда поняла — бульон получится хороший, не мутный. Почистила картофель, еще одну морковь полукольцами, сельдерей, оставила овощи дожидаться своего часа…

Сама устроилась на табурете, подперев подбородок руками, прикрыла на несколько секунд глаза.

Никому в жизни не призналась бы, но устала… И физически, и морально.

Каждый раз замирать, если бабушка не берет трубку. Рвать себе сердце, собирая в доме коробки «на выброс». Трястись зайцем, прячась от Высоцкого в его же квартире. Насиловать себя, заставляя мозг включаться на лекциях. Бояться, что деньги скоро закончатся, а до стипендии и бабушкиной пенсии еще далеко…

Перечень поводов для переживаний был внушающим. И повторяя его мысленно раз за разом, Ане хотелось одного — облегчения. Хотя бы маленького. Хотя бы в чем-то. Хотя бы на денек. Да даже если на час — уже будет хорошо… Но наступит ли оно — облегчение — Аня не знала.

Звук пришедшего на телефон сообщения подействовал на вечно натянутую струной Аню привычно — заставил вздрогнуть. Девушка мигом открыла глаза, опуская взгляд. И сама не объяснила бы, чего боится, но увидев, что это сообщение от Тани, выдохнула.

«

Привет, Нют. Как ты? С нами снова связалась Злата (помнишь?), Александра посоветовала нас кому-то, снова зовут выступить… Сможешь?

«.

Смысл вопроса дошел до Ани не сразу. Пришлось прочитать трижды, чтобы поверить… И даже испытать эйфорию. Ведь… Она только подумала об облегчении — и вот оно. Еще одно такое же выступление, как на празднике Самарской — и вопрос с деньгами хотя бы на пару недель будет решен!

Вот только волна эйфории, готовая накрыть с головой, резко опала, наткнувшись на внезапно выросшую стену. Потому что… Чтобы «смочь» — нужно предупредить Высоцкого.

На сей раз с губ сорвался уже самый настоящий стон, а лицо само опустилось в руки. Но права долго раскисать у Ани все равно не было, поэтому она взяла телефон, настрочила быстрое:

«Решить нужно срочно? Я хочу, но должна убедиться, что получится».

Отправила.

Следила, как Таня печатает ответ.

«До завтра решишь?».

Аня и сама не знала толком, на что надеялась, но прежде, чем ответить на вопрос, в очередной раз вздохнула. Потому что, чтобы решить до завтра, поговорить с Высоцким нужно сегодня.

Но выбора у нее не было, поэтому:

«Да».

«Отлично, Нют. Жду! Очень надеюсь, что у тебя получится. Мы скучаем!»

.

Аня прочла сообщение от подруги, сначала улыбнулась немного печально (потому что ни минуты не сомневалась в искренности, да и сама скучала не меньше), а потом снова вздохнула, с тоской вспоминая времена, когда скучать друг за другом им не приходилось.

Отложив телефон, Аня обернулась, чтобы посмотреть на тихо побулькивающий бульон. Снова подошла к нему, сделала несколько «оборотов» черпаком. Потом еще несколько… Поняла, что залипает, глядя в кастрюлю…

Протерла глаза, надеясь, что это поможет взбодриться. Но быстро пришлось признать — не особо.

Вновь приблизившись к столу, Аня с тоской глянула на манящий диван в гостиной, дальше — снова на телефон.

Если она приляжет здесь на двадцать минут — ничего же не случится, правда?

На диване она точно не заснет. И суп не пропустит. Просто полежит немного, подумает…

Уйдет в спальню — точно заснет. А тут… А тут просто передохнет.

Аня пересекала расстояние, разделяющее стол-остров и диван, практически на цыпочках. Будто боялась, что в любую секунду может вдруг разораться установленная здесь сигнализация.

Пусть Высоцкий говорил, что кухня и гостиная в ее полном распоряжении так же, как выделенная спальня, сама Аня четко идентифицировала «диванную зону» как его территорию и старалась не вторгаться.

Сегодня же… Очень захотелось.

Подойти к дивану, аккуратно присесть на краешек, поглаживая пальцами приятный до одури светлый материал. Дальше — коснуться подушки, немного подбить ее, поднять повыше, чтобы упиралась в подлокотник, опустить голову, параллельно подкладывая под щеку руки, не сдержать вздоха, закрывая на секунду глаза…

Понять, что Высоцкий не зря часто засиживается именно здесь — место-то удобное. Немного поерзать, подумать, что неплохо бы еще укрыться… Одернуть себя, напоминая, что главная задача сейчас — не заснуть. Дальше прислушаться — к тихому побулькиванию, доносящемуся с варочной поверхности. И еще более тихому жужжанию вытяжки.

Запоздало подумать, что надо было взять с собой телефон, который остался на столе, а еще лучше — поставить на нем будильник через двадцать минут, чтобы уж точно не заснуть.

Девушка почти собралась с силами, чтобы встать и сходить за телефоном, но ее сбил собственный зевок. Пришлось идти с собой же на компромисс. Если глаза так настойчиво не хотят сейчас открываться, то стоит взбадриваться мыслями.

Например, подумать о том, как именно сказать Высоцкому, что у нее появились планы.

«Корней Владимирович, можно я…»

.

Аня мысленно произнесла… Скривилась и отсекла. Нет. Он только посмеется над тем, что она отпрашивается, будто маленькая…

«Корней Владимирович, мы договорились, что я буду предупреждать, так вот…»

.

Тоже нет. Слишком дерзко как-то.

«Корней Владимирович, вы не против, если…»

.

Опять нет. Мягко…

«Корней Владимирович, вы просили предупредить, если…»

.

Да. Вот так неплохо. Пусть он не просил, скорее приказывал, но так начать можно. Главное, не забыть. А еще лучше — записать. На телефон в заметки. Только чуть позже. Когда глаза немного отдохнут. Самую малость. Пока кипит бабушкин суп.