Правители эпохи эллинизма

VIII Антиох III Великий (243 или 242–187 гг. до н. э.)

Жизнь селевкидского царя Антиоха III падает на эпоху, богатую переменами. Когда он родился, империя Селевкидов грозила развалиться на две части, и вызвано ото было происками дяди Антиоха — Антиоха Гиеракса. Когда же Антиох III в возрасте 55 или 56 лет умер, мир совершенно изменился: конфронтация между Антиохом III и римлянами окончилась в конце 190 г. (или в начале следующего года) при Магнесии, у горы Сипила, полным поражением селевкидского царя. Держава Селевкидов лишилась всех анатолийских областей. Она была отброшена далеко на восток и отрезана от истоков эллинства. Между вступлением Антиоха в управление державой в 223 г. — ему было тогда примерно двадцать лет — и его кончиной при попытке взыскать принудительный заем в одном из святилищ Элимаиды лежит период правления в 36 лет, насыщенный множеством событий, успехов и неудач. Упомянем здесь хотя бы о войнах с Птолемеями из-за Келесирии и о большом походе, позволившем царю продвинуться через Верхние сатрапии к границам Индии.

В античных источниках царь предстает в своеобразном двойном свете. В то время как историк Полибий высказывается о нем весьма справедливо, хотя и не причисляет его к самым великим правителям, другие судят о нем гораздо сдержанней. В особенности римская историография видела в Антиохе типично восточного владыку, которого нельзя было и сравнивать с героическими фигурами времени Римской республики, с такими личностями, как П. Корнелий Сципиоп и Т. Квинкций Фламинин. Но истина состоит в том, что Антиоха трудно понять и еще труднее оценить по достоинству, пользуясь масштабами западного историописания. Хотя он и был правителем македонского происхождения и неустанно подчеркивал это перед всем миром, по вместе с тем он своим поведением, несомненно, отдал дань Востоку, и прежде всего это проявилось в восточной надменности и произволе.

Правление Антиоха III означало в истории Селевкидской державы сначала крутой подъем, а к концу — столь же резкий упадок. Антиоху III было не по силам бороться с римлянами, и война с ними окончилась для Селевкидского государства утратой положения великой державы (188 г.). Впрочем, окончательную черту под распадом этого государства подвел лишь 124 года спустя, в 64 г. до н. э., римский полководец Помпей.

Противоречивость натуры Антиоха проявляется каждый раз в решительные моменты его жизни; многие поступки царя трудно понять, а некоторые принимавшиеся им важные решения, пожалуй, навсегда останутся загадкой. Поэтому нет ничего удивительного, если в наши дни не нашелся историограф, который был бы в состоянии подобающим образом изобразить дела и личность Антиоха III. Впрочем, о времени его правления до битвы при Магнесии имеется исследование Хатто Г. Шмитта^{54}, которое разъяснило многие проблемы, а многие другие приблизило к решению. Заслуги этого царя не ограничиваются, однако, только войнами, позволившими ему значительно расширить пределы своей державы, столь же важными были, как это впервые подчеркнула новейшая наука, его достижения в области внутренней политики. Антиох коренным образом реформировал Селевкидскую державу. Огромное государство, в котором, как некогда в империи Ахеменидов, проявлялись сильные центробежные тенденции — как на Востоке, так и на Западе, — он снова объединил в единое целое; он значительно повысил военную мощь государства и содействовал новому расцвету экономики. Уже одного этого было бы достаточно, чтобы охарактеризовать его как правителя, намного превосходившего средний уровень эллинистических царей, так что современники с полным правом присвоили ему почетный титул «Великий».

Антиох III был младшим сыном Селевка II, правившего с 246 до 225 г., и Лаодики II, сестры Ахея Младшего. Его предшественником на троне был его старший брат Селевк III (правил с 225 до 223 г.). Первые годы жизни Антиоха падают еще на время 2-й Сирийской войны, так называемой Лаодиковой (246–241 гг.). Эта война подвергла тяжкому испытанию державу и династию Селевкидов. Дед Антиоха III, Антиох II, — он правил с 261 до 246 г. — расстался со своей первой женой, дочерью Ахея Старшего, Лаодикой I и женился на дочери Птолемея II Беренике. Но Лаодика оказалась необычайно энергичной женщиной и не смирилась с унижением. Скончавшийся летом 246 г. в Эфесе Антиох II назначил престолонаследником своего сына от первого брака Селевка II и таким образом аннулировал ранее официально подтвержденное право на наследование его маленького сына от второй супруги. Птолемеевская принцесса решила теперь по совету своих честолюбивых друзей отстоять силой оружия право своего ребенка на престол. Поддержал ее в этом ее брат Птолемей III, тем временем вступивший на трон в Александрии.

Однако при дворе Селевкидов в Антиохии-на-Оронте имелась группа приверженцев Лаодики, и ее стараниями развитие событий получило совсем другое направление: Береника и ее маленький сын стали жертвами злодейского убийства. О впечатлении, произведенном на Птолемея III этим известием при его вступлении в Антиохию, свидетельствует изданный этим царем манифест — очень ценный документ, дошедший на папирусе до нашего времени. Он отражает официальную птолемеевскую версию событий. Впрочем, завоевания, сделанные Птолемеем III в Селевкидской державе, в первую очередь в Сирии и Месопотамии, вскоре снова были им утрачены. Хотя египетская пропаганда и выставляет Птолемея III великим царем-завоевателем, ее версия исторически совершенно неприемлема. В общем, селевкидские наместники вступились за наследственную династию, а не за сомнительные нрава Птолемея III. Хотя мирный договор 241 г. и передал Птолемею III во владение небольшой анклав — приморский город Селевкию в Пиерии, но в остальном пограничная линия в Сирии не изменилась. Юг — Келесирия — был птолемеевским, север — так называемая Селевкида — остался за Селевкидами.

Пожалуй, еще печальнее была картина на востоке Селевкидской державы. Здесь наместник Бактрии Диодот вышел из имперского подчинения (около 250 г.). При атом он сумел опереться на многочисленные македонские военные колонии (катекии), которые со времени Александра служили в Бактрии подлинными бастионами македонского и эллинского владычества над местным населением. Отделение Бактрии было весьма тяжелым ударом для эллинства в Передней Азии, поскольку государство Диодота ориентировалось на Восток, на Индию. Впрочем, у него тоже были свои проблемы, и прежде всего оно находилось под угрозой наступления восточных кочевых народов. В довершение невзгод из состава империи вышли также Парфия и Гиркания (на южном побережье Каспийского моря). Сначала сатрап Парфии Андрагор попытался стать независимым, а затем явился иранский кочевой народ нарнов; они основали собственное государство во главе с царем Аршаком (греческое Арсак) — Парфянское царство, как оно стало называться теперь по имени местности. Парфянская эра началась 1 нисана (апрель) 247 г.

Еще раньше перс Ариарат основал собственное государство в Малой Азии, в Каппадокии (около 260 г.), так что власть Селевкидов в Анатолии также была сильно ограничена. К этому добавлялось существование независимых государств Вифинии и Понта, расположенных на побережье Черного моря. Из них Понт находился под властью иранского княжеского рода, в котором часто повторялось имя Митридат (см. ниже, с. 292).

В довершение неудач дядя Антиоха III, Антиох Гиеракс, при поддержке его матери Лаодики выкроил для себя в селевкидской части Анатолии государство, которым он управлял из Сард, не обращая никакого внимания на правящего царя Селевка II. Правда, номинально Антиох Гиеракс был соправителем своего старшего брата, по в действительности Антиох правил здесь совершенно самостоятельно, хотя у него и были трудности с воинственными галатами и правителями Пергама. Правление Антиоха Гиеракса продолжалось примерно четырнадцать лет — с 242 до 228/227 г. до н. э. Попытка Селевка II лишить его власти в Анатолии окончилась неудачей. Сидевший в Антиохии царь по имел в Малой Азии никаких союзников; напротив, Антиох Гиеракс сумел нанести ему при Анкире решительное поражение, причем Антиох на этот раз мог опереться на поддержку галатов. Это событие имело место, вероятно, около 239 г. Распространилась молва о гибели Селевка II, и его брат — тот самый, который разгромил его на поле боя, — будто бы больше всех скорбел о нем.

С этого времени задачей каждого правителя из династии Селевкидов должно было стать стремление восстановить порядок в Анатолии. Однако это не удалось ни Селевку II, ни его преемнику Селевку III. Когда этот последний вознамерился начать поход против правителя Пергама Аттала I, который после гибели Антиоха Гиеракса во Фракии сумел подчинить своей власти почти всю некогда принадлежавшую Селевкидам территорию Малой Азии, он предательски был убит, процарствовав лишь очень недолго (225–223 гг.). В этом убийстве слова якобы был замешан галат — некий Анатурий. Положение державы и династии Селевкидов было прямо-таки отчаянным. Лишь сильная рука могла навести порядок в создавшемся хаосе, и надежды в этом отношении возлагались единственно на тогда еще, видимо, не достигшего даже 20 лет Антиоха III, которого войско провозгласило преемником Селевка III, его старшего брата. Антиох находился тогда в восточной части империи, по всей вероятности, в качестве вице-короля Верхних сатрапий. Соправителем своего брата он, однако, по данным вавилонских клинописных табличек, не был.

В своем окружении Антиох имел советника — карий-ца Гермия. Этот человек, вне всякого сомнения, ответствен за все первые решения юного монарха. Впрочем, они свидетельствуют о выдающемся практическом уме и превосходном понимании того, что было необходимо для управления обширной империей. Ведь и течение последних десятилетий перед 223 г. обнаружилось, что лишь разум-пая децентрализация может способствовать решению проблем, вызванных огромным размером и большой растянутостью границ империи. Надо было попытаться подтянуть администрацию, найти на востоке и западе новые формы управления, отыскать более эффективные средства, чем те, которые находились в распоряжении центрального правительства в Антиохии-на-Оронте.

О большом интеллекте юного правителя свидетельствует и то, что он обратился к решению этих проблем сразу же после восшествия на престол. Восстановление власти Селевкидов в Малой Азии он доверил своему двоюродному брату Ахею — тот должен был оттеснить правителя Пергама в пределы его наследственных владений. Восточные области вместе с их ядром — сатрапией Мидией — Антиох передал мидийскому сатрапу Молону. Последний был назначен своего рода вице-королем восточных сатрапий, т. е. снова был учрежден пост генерал-губернатора Верхних сатрапий, созданный еще во времена диадохов. Децентрализация была жизненно необходимой для империи, но как система она могла функционировать лишь в том случае, если бы удалось поставить на важнейшие посты надежных людей. Однако именно в этом вопросе Гермий — или кто-либо другой, ответственный за эти предложения, — допустил крупные просчеты. Какой бы похвалы ни заслуживали решения юного царя, в оценке людей он серьезно ошибался, возможно, он чересчур полагался на мнение Термин. Как Ахей, так и Молон использовали предоставленные им полномочия к собственной выгоде, совершенно пренебрегая интересами государства.

Удивительным в этих условиях было то, что, невзирая на большие трудности в Малой Азии, Антиох III отважился на поход против Египта, где тогда еще правил Птолемей III (246 г. — конец 222 или начало 221 г.). План египетской войны, несомненно, дело рук Термин. Уже давно оккупация Келесирии Птолемеем I была как бельмо на глазу Селевкидов. Теперь селевкидское правительство, желая изменить положение, попыталось осуществить свои требования силой оружия. В этот момент пришло известие, что вице-король Верхних сатрапий Молон и его брат, сатрап Персиды Александр, изменили царю. Оба властителя последовали примеру Диодота и Андрагора, причем они отнюдь не собирались довольствоваться Верхними сатрапиями, а планировали вторгнуться в центральные области империи, в Месопотамию и Вавилонию, чтобы создать здесь центр своей державы, из которого они могли бы угрожать Северной Сирии — Селевкиде. Но вместо того чтобы бросить на мятежников все имеющиеся силы, селевкидский придворный совет по предложению канцлера Гермия решил отправить против восставших лишь небольшую часть войск под командованием стратегов Ксенона и Феодота.

Восстание Молона началось, по-видимому, летом 222 г., а ответные меры едва ли могли быть приняты рапсе осени того же года. В разгар приготовлений к походу в Египет и одновременно против восставших сатрапов Антиох отпраздновал свою свадьбу с дочерью понтийского царя Митридата II Лаодикой. Царь Антиох находился тогда в Селевкии-у-Зевгмы на Евфрате. Сюда наварх Диогнет доставил ему принцессу из далекого Понта. Можно предположить, что ей пришлось перенести длительное путешествие по морю и по суше, начавшееся с побережья Черного моря, затем путь лежал через Анатолийские горы, после чего ее доставили в одну из сирийских гаваней, а отсюда снова по суше — уже в Селевкию-у-Зевгмы. Свадьба была отпразднована с общепринятой на Востоке роскошью. Затем юный царь со своей супругой и свитой снова направился в столицу империи Антиохию-на-Оронте, чтобы отсюда руководить военными операциями.

Посылка стратегов Ксенона и Феодота была неудачной, поскольку они оказались бессильны против Молона. Последний вторгся в Междуречье и занял район Аполлониатиды. Однако его главным бастионом, как и прежде, оставалась мидийская сатрапия — она была оплотом македонян в Передней Азии. Между тем царь Антиох по-прежнему придерживался своего плана похода в Египет. Поэтому подавление мятежного Молона он поручил теперь Ксенету, назначенному «полномочным стратегом». Однако наступление на Южную Сирию, на которое как царь, так и его советники возлагали весьма большие надежды, застопорилось у Герры, между Ливаном и Антиливаном. Птолемеевский стратег Феодот занял все важнейшие пункты, так что здесь для Антиоха возможность прохода была полностью исключена.

Только теперь селевкидский государственный совет решился — притом вопреки намерению Гермия — рекомендовать царю начать борьбу против мятежника Молона. И так уже было упущено слишком много времени — шли уже первые месяцы 220 года. По теперь все разрешилось очень быстро: Молов был побежден, и царь в Селевкии-на-Тигре занялся наведением порядка в восточных областях, не преминув до того подвергнуть мятежников жесточайшим наказаниям. Предвидя неизбежное, Молон покончил с собой. Его труп был пригвожден к кресту в Мидии. Царь нашел даже время на поход против властителя Мидии-Атропатены — Артабазана, симпатизировавшего бунтовщикам, — впрочем, у него очевидно, не было иного выбора. Под водительством юного царя селевкидское войско одержало крупные победы в походах и сражениях в Междуречье, а также при переходе через горы Загроса. Антиох III, таким образом, достойно продолжил традиции своих, предков.

Между тем среди окружения царя образовалась оппозиция против канцлера Гермия, перешедшая в конце концов в настоящий заговор, о котором будто бы был осведомлен и сам царь. Во главе заговорщиков стоял врач Аполлофан. Однажды во время утренней прогулки царя заговорщикам удалось разлучить Термин с монархом и с его друзьями и заколоть канцлера кинжалами. После этого столичная чернь набросилась на его жену и детей, которых также лишили жизни.

Убийство Гермия, вне всякого сомнения, является темным пятном в биографии царя Антиоха. Монарх хотел наконец управлять самостоятельно. К советам своего врача Аполлофана он также, кажется, прислушивался очень недолго. После смерти Гермия о политике Антиоха III следует судить с иных позиций: за все, что отныне (с осени 220 г.) свершалось или упускалось, царь сам нес ответственность. не приходится сомневаться, что Термин был груб, необычайно честолюбив и чрезмерно властолюбив, Однако юного царя он никогда не вводил в заблуждение и не обманывал, все, что он предпринимал, шло на пользу государству и ого правителю. За убийство верного слуги царя и его державу позднее ждала жестокая расплата^{55}.

В то время как Антиох вынашивал план похода против Египта, он был встревожен дурными вестями из Малой Азии. Его двоюродный брат Ахей провозгласил себя в Анатолии независимым правителем и установил связи с Египтом. В этот момент Антиох добился первых значительных успехов в войне с Египтом: с помощью предательства в руки селевкидского царя попала морская крепость Селевкия в Пиерии — птолемеевский анклав в районе Северной Сирии. Впрочем, после взятия этого важного портового города Антиох выказал большую умеренность: свободному населению (числом будто бы до 60 тыс.) он гарантировал личную безопасность, вернул бежавших из города горожан и возвратил им их имущество.

В это время произошло событие, которого никто не мог ожидать и которое превзошло самые невероятные надежды царя: птолемеевский генерал-губернатор Сирии и Финикии Феодот дал знать царю Антиоху, что он готов передать ему портовые города Птолемаиду и Тир. Феодот считал, что его суверен недостаточно его ценит, и потому принял решение перейти на другую сторону. Антиох, Однако, не воспользовался должным образом этим обстоятельством, напротив, когда речь зашла о том, чтобы развивать наступление до самых границ Египта, он обнаружил недостаточную решимость. Его противник, царь Птолемей IV, был настолько слаб, что Антиох, безусловно, мог добиться полного успеха.

Равным образом оказалось, что и на дипломатическом поприще Антиох не был в состоянии противостоять продуманной и хитрой политике первого министра Птолемея IV Сосибия. Между Селевкией в Пиерии, которую Антиох избрал своей главной квартирой, и Александрией шел оживленный обмен посольствами, причем Антиох неоднократно ссылался на то, что Южная Сирия была предоставлена по решению диадохов его предку Селевку I. Впрочем, Антиох использовал историческую аргументацию и в более позднее время, особенно при переговорах с римлянами (см. ниже, с. 238). Возможно, оба монарха пришли бы к какому-нибудь компромиссу, однако, так как Птолемей IV пожелал включить в договор также и малоазийского правителя Ахея, Антиох решил, что на это условие он никак не может согласиться, если не хочет навсегда отказаться от притязаний на анатолийские области Селевкидов.

По истечении четырехмесячного перемирия борьба за Келесирию возобновилась. Селевкидский царь снова сумел добиться значительных успехов. Несколько высших офицеров из противного лагеря перешли на его сторону и среди них — Птолемей, сын Фрасея, назначенный позднее Антиохом генерал-губернатором в Келесирии и Финикии. Весной 218 г. война возобновилась. Антиох, перезимовавший в Птолемаиде, двинулся со своим войском на юг, и у Рафии (Телль-Рифах) состоялось решающее сражение (217 г. до н. э.).

Оба войска под личным командованием своих царей в течение пяти дней стояли друг против друга, затем они выстроились в боевом порядке. Мы располагаем об этом весьма подробным рассказом Полибия, в котором отражена также расстановка сил [V, 82]. Оба эллинистических государства мобилизовали для этого столкновения цвет своего войска. Это произошло в то самое время, когда на западе Средиземноморья, в Италии, столкнулись лицом к лицу пунийцы и римляне, причем первыми командовал Ганнибал (битва при Тразименском озере, 217 г.).

Ядро войска составляли как на селевкидской стороне, так и на птолемеевской вооруженные по македонскому образцу фаланги пехотинцев; к этому добавлялись многочисленные отряды наемников и на обеих сторонах — большое количество слонов. Птолемей IV ввел в бой в общей сложности 73 слона, Антиох — всего 60, но меньшее количество слонов у селевкидского царя более или менее компенсировалось лучшими боевыми качествами индийских слонов по сравнению с африканскими. Помимо этого, на обеих сторонах воевали критские наемники, пользовавшиеся славой отличных пращников и лучников.

Исход битвы при Рафии принес Антиоху страшное разочарование. Правда, на правом фланге он добился существенного превосходства над египтянами, но оно было утрачено, как только центр египетского войска под личным водительством Птолемея IV перешел в решительное наступление и погнал перед собой войска царя Антиоха.

Полибий, называющий Антиоха «юным и неопытным» [V, 85, 11], возлагает вину за поражение в первую очередь на самого царя. Судьбу сражения, как было сказано, решила фаланга Птолемея, в которой особенно отличились коренные египтяне. Они здесь впервые появляются как важная составная часть птолемеевского войска. Неужели, однако, египетский царь не был в состоянии мобилизовать достаточное количество македонян и наемников? Этого мы не знаем, но в одном можно быть уверенным: эта победа сильно повысила самосознание египтян.

Потери Антиоха были очень велики. Он недосчитался почти 10 тыс. пехотинцев и более 3 тыс. всадников, тогда как египтяне потеряли якобы всего лишь 1500 пехотинцев и примерно 700 всадников. Однако к сообщениям о потерях египтян следует отнестись с известной осторожностью, поскольку они явно происходят из дружественного Птолемею источника и потому не могут быть абсолютно достоверными.

В дополнение к указаниям Полибия о битве при Рафии есть еще один интересный египетский источник — трехъязычная надпись, найденная в 1924 г. в Пифоме (Телль-эль-Маскутах). Она содержит декрет египетских жрецов — участников собрания, состоявшегося в Мемфисе. Надпись датирована 15 ноября 217 г. до н. э. Сообразно с этим битва при Рафии должна была состояться 22 июня 217 г. После победы Птолемей IV посетил различные святилища в Келесирии и в конце концов начал продвигаться в глубь селевкидской территории, пока ответным ударом сирийцев не был принужден к отступлению. 12 октября того же года он возвратился в Египет; весь поход, начиная с выступления царя из Египта, продолжался всего четыре месяца!

Поражение лишило его противника Антиоха всех надежд, так что тот был рад теперь, что добился у Птолемея IV перемирия на год. За этим перемирием позднее последовало заключение между обоими правителями договора о мире и дружбе. Антиох очень спешил, ибо давно уже пришла пора рассчитаться с Ахеем, который создал в Малой Азии независимую державу. Он даже принял царский титул и таким образом поставил себя на одну ступень с Антиохом III. Однако Антиох никогда не признавал за ним царского титула и, напротив, видел в Ахее, своем двоюродном брате, лишь соперника и узурпатора, которого следовало устранить любым способом.

Операция против Ахея была подготовлена союзом, заключенным между Антиохом III и пергамским царем Атталом I. Ахей вскоре оказался оттесненным в Сарды, а после того, как он вынужден был оставить самый город, продолжал защищаться в крепости — цитадели города. В нем все еще теплилась надежда на помощь извне. В особенности он рассчитывал на поддержку Птолемея IV. Однако положение его становилось безнадежным, и в конце концов хитростью критянина Болида он был захвачен в плен: его обманули, обещав доставить в Эфес, где он был бы в безопасности. Мятежник предстал перед Антиохом. Тот будто бы сначала молча рассматривал Ахея, брошенного связанным у его ног, затем царя охватила жалость, и он якобы пролил горькие слезы над пленником. В царском синедрионе (государственном совете) шли долгие споры, по никто по произнес в защиту Ахея ни единого слова. Он был приговорен к смертной казни: ему отрубили голову, руки и ноги, а тело мятежника было повешено в ослиной шкуре и выставлено напоказ. Когда наконец жена Ахея, дочь понтийского царя Митридата Лаодика, сдала победителю цитадель Сард, с распрями в Малой Азии было покопчено. Военные операции в Анатолии заняли немногим более двух лет (с 216 до 213 г.).

Уже в 212 г. начался поход Антиоха III в Верхние сатрапии. Во время этой кампании царь продвинулся далеко за пределы своей державы на восток и вступил в контакт с индийским царем Софагасеном. Эта экспедиция, вызвавшая к царю Антиоху безграничное восхищение всего греческого мира, была предпринята в то время, когда на Западе карфагеняне и римляне в затяжной войне оспаривали друг у друга господство. Воепный поход Антиоха продолжался в общей сложности восемь лет — с 212 до 205/204 г. до н. э. Новейшие ученые правы, когда они подчеркивают, что такое широкомасштабное предприятие не могло быть предпринято без детально разработанного плана. Антиох должен был иметь конкретный замысел, который он, однако, в зависимости от обстоятельств мог изменить. В целом эта операция является, вне всякого сомнения, выдающимся достижением, блестяще характеризующим самого царя, его военных и политических советников, а также его войско. Очень жаль, что античное предание освещает этот поход более чем скудно, хотя оно и дает возможность восстановить его в главных чертах.

Поход начался наступлением на царя Армении Ксеркса (212 г. до н. э.). После того как в руки Антиоха попала расположенная между Евфратом и Тигром столица Армении Армосата (называемая также Арсамосатой), Ксеркс прекратил сопротивление и покорился Селевкиду. Антиох оставил его во владении Арменией, по обязал выплачивать дань и поставлять лошадей и мулов. В жены ему была дана сестра Антиоха III Антиохида (в одном более позднем источнике — у Иоанна Малалы — можно прочитать, что Антиохида впоследствии убила своего супруга, причем сделала это по подстрекательству родного брата, но соответствует ли это действительности — неизвестно).

После временной остановки в Месопотамии и Перси-де начался поход в Верхние сатрапии. Антиох прошел через Каспийские ворота и столкнулся с парфянами, царем которых был тогда Арсак III. Через Гекатомнил войско проследовало дальше в Гиркаишо, где развернулись жестокие бои из-за городка Сиринкса. Пострадали греческие жители города — они все были перебиты парфянами. Однако Арсак III оказался в конце концов в столь трудном положении, что заключил мир и союз с Антиохом (209 г.). Селевкидское войско двинулось теперь в Бактрию. Здесь правил грек из Магнесии по имени Эвфидем, свергнувший в свое время Диодота. В битве у реки Ария (Хери-Руд) блестяще отличился сам царь Антиох, выказав хладнокровие и понимание обстановки.

После подчинения областей Арианы, Маргиацы и Дрангианы дело дошло до схватки с бактрийским царем Эвфидемом. Последний был поставлен своим противником в такое затруднительное положенно, что стал просить Антиоха принять во внимание, что по ту сторону восточных границ стоят гигантские орды кочевников, готовые уничтожить греческие города Бактрии. Перед лицом этой опасности Антиох также проявил готовность к миру, и в конце концов был заключен союзный договор. Эвфидем, принятый в качестве вассального властелина в состав Селевкидской державы, получил возможность и впредь носить царский титул.

Покончив с этим, Антиох перевалил со своим войском через покрытый снегом массив Гиндукуша и через долину Кабула достиг области государства Маурьев. Царя Ашоки, который в греческих надписях называется Пиодасс, тогда уже не было в живых, и в области Кабула правил Софагазеи. Он признал верховную власть Антиоха и предоставил в его распоряжение некоторое количество слонов. Таким образом, Антиохом была достигнута крайняя восточная точка его маршрута (206 г.), и теперь через Арахозию, Карманию и Персиду он решил вернуться обратно в Вавилонию. Подчинив своей власти также геррейцев и совершив морскую экспедицию на остров Тилос (Бахрейн), он возвратился наконец в Селевкию-на-Тигре.

Гигантский круг был замкнут — шел 205/204 год. Антиох принял теперь титул «Великий царь» (basileùs mégas), который когда-то носили цари персов Ахемениды. Этим титулом он хотел показать, что обладает царством особого рода, под покровом которого нашел себе место целый ряд вассальных царей. Отныне он стал называться «Антиохом Великим». Это был типичный почетный титул, который другому великому деятелю — Александру — мир пожаловал лишь после его смерти^{56}. Так или иначе, эллинистический мир имел в лице Антиоха царя, занимавшего, безусловно, первое место среди тогдашних эллинистических монархов. В общественном мнении его личность стояла гораздо выше спорной фигуры Птолемея IV (221–204). Равным образом и македонский царь Филипп V (221–179 гг.) не мог предъявить дел, которые можно было бы сравнить с деяниями Антиоха. После долгого периода упадка Антиох III привел державу к новому расцвету. Существенным результатом его анабасиса было то, что селевкидские сатрапии оказались в окружении вассальных государств, верность которых царю зависела, разумеется, от его военной силы^{57}.

Спрашивается теперь, как организовал Антиох державу, простиравшуюся от Геллеспонта до границ Индии? Селевкидский монарх предпринял для этого некоторую децентрализацию, подчинив как области в Малой Азии, так и Верхние сатрапии в целом особым наместникам, т. е. генерал-губернаторам. Резиденции их были в Сардах и в Селевкии-на-Тигре. Обе эти метрополии пользовались преимуществами перед другими городами благодаря своему положению на скрещении важных коммуникаций. В остальном система управления Селевкидской державы отличалась сильно развитой милитаризацией. Наместниками отдельных провинций (сатрапий) были стратеги, объединявшие в своих руках военные и гражданские полномочия. Это, однако, приводило к концентрации управления, в которой в более ранние времена в Селевкидской державе ощущался недостаток. В помощь стратегам назначались уполномоченные по финансам. В сатрапиях по ту сторону Евфрата положение было несколько иным: здесь, как и во времена персидских Ахеменидов, правили сатрапы. До некоторой степени они были вице-королями в подчиненных им областях и обладали всей полнотой военной и гражданской власти. Вследствие всего этого для Селевкидской державы была характерна двуликость, ей был присущ своего рода административно-политический дуализм.

Не следует наконец забывать и о вассальных царях в Армении, в Бактрии и в пограничных районах с Индией. Действительно, было нелегко сохранить единство империи, состоящей из столь различных по характеру составных частей, тем более что огромные расстояния предъявляли большие требования к администрации и военному делу. Центром державы по-прежнему была Северная Сирия — Селевкида. Здесь находилась столица империи Антиохия-на-Оронте, а поблизости от нее — большие метрополии Селевкия, Лаодикия и Апамея. Они были не только важными центрами торговли и деловой жизни, по и местопребыванием больших гарнизонов и стоянками флота, основной базой которого была приморская Селевкия. Войско отчасти состояло все еще из македонян, хотя их число с течением времени и сократилось; к этому добавлялись контингенты воинственных народов Анатолии и Ирана. К основному ядру войска относились также наемники, навербованные прежде всего в греческом мире, а также на его окраинах, как, например, во Фракии. По пестроте состава войско Селевкидов не знало себе равных: помимо вооруженной по македонскому образцу фаланги в нем были представлены почти все народы Передней Азии. Но особое значение придавали Селевкиды боевым слонам, которые в сражениях, как правило, вводились в действие на флангах.

Для того чтобы империя обладала своего рода духовным центром, в Антиохии уделялось особенное внимание отправлению культа правителя. Здесь получали божеские почести не только основатель династии Селевк I, но и последующие правители, и даже правящий царь и царица были включены в орбиту этого культа. Достиг ли монарх манифестациями такого рода желанной цели — другой вопрос, по не подлежит сомнению, что его отношение к учреждению царского культа было исключительно серьезным и что услужливые наместники и прочие царские чиновники ревностно содействовали развитию этого культа. Официальный культ правителя был обязателен для всех подданных империи независимо от их положения и от того, к какой народности они принадлежали.

От этого культа следует отличать городской культ правителя. Последний был обязан своим возникновением инициативе общин, которые желали выказать свою признательность царю за его благодеяния, проявленные им как во время войны, так и во время мира. В особенности старались угодить царю большие греческие метрополии на западе Малой Азии, и потому почетные декреты в честь правящего царя являются абсолютно безошибочным барометром настроений в этих городах, которые номинально считались союзниками царя, но оставались ими лишь до тех пор, пока авторитет царской власти был неколебим. В этом случае полисы в большой степени зависели от повелений властителя и указаний его представителей.

Помимо всего прочего царь располагал огромными земельными владениями. Из них при случае выделялись участки большего или меньшего размера и передавались в собственность фаворитам, которые, таким образом, подобно персидским сатрапам, могли выступать в роли землевладельцев. В Сардах находился земельный реестр для всей Селевкидской Малой Азии — здесь велся точный учет дарениям и пожалованиям царской земли. Царицы также располагали крупной земельной собственностью, как это было, например, в случае с бабкой Антиоха III Лаодикой. У нее были владения не только в Вавилонии, но и в Анатолии, и они, естественно, приносили ей значительные доходы. Земли обрабатывались крестьянами, прикрепленными к наделам и едва зарабатывавшими своим трудом на ежедневное пропитание.

Антиох III смотрел на себя как на наследника прав своего предка Селевка I. Эту свою позицию он неоднократно отстаивал перед иноземными правителями. По в действительности он перенял также ряд важных черт у древнеперсидских царей — Ахемонидов; это отразилось также в его титуле «Великий царь». Его обращение с парфянским царем Арсаком III и правителем Бактрии Эвфидемом также восходит к персидским традициям. Среди его советников македоняне и греки, естественно, занимали высшие места, но он привлек к своему двору и нескольких знатных иранцев, а его брачная политика, которой он виртуозно манипулировал, охватывала, в частности, и царей иранской крови. Так, среди его зятьев появился, например, царь Каппадокии Ариарат IV (195 г.).

Империя Селевкидов была македонской державой, поэтому в источниках она при случае обозначается как regnum Macedonicum (Македонское царство). Однако не одни лишь македоняне составляли господствующий слой — наряду с ними имелись иранцы, которые тоже достигали высокого положения. Без их помощи нельзя было обойтись в управлении империей. В этом отношении Антиох, пожалуй, ближе всего подошел к идеалу Александра Великого, хотя он и не мог сравниться со своим великим кумиром в гениальности. После анабасиса Антиоха, к концу III в. до н. э., держава Селевкидов была самой обширной и самой могущественной во всей Передней Азии. Для ее полного закругления недоставало лишь Келесирии, все еще удерживавшейся Птолемеями, и проливов, в особенности Геллеспонта, откуда можно было достичь Фракии, которая когда-то принадлежала основателю династии Селевку I, победившему фракийского царя Лисимаха при Курупедионе (281 г.).

За обладание Келесирией и Геллеспонтом Антиох III провел две войны. Первую войну — против Египта — он смог завершить блестящей победой, другую, в которой борьба шла за обладание проливами и Фракией, он проиграл, потому что здесь на его пути в качестве противников встали римляне. Это поражение было началом упадка державы и династии Селевкидов.

В эллинистической истории большую роль сыграл договор о разделе империи Птолемеев, заключенный Антиохом с Филиппом V Македонским, вероятно, в 203/202 г. Этот договор, в историчности которого едва ли можно сомневаться, мог появиться лишь в результате ослабления Птолемеевской державы. В 204 г. умер Птолемей IV Филопатор, его преемник Птолемей V Эпифан был еще маленьким ребенком. По-видимому, именно Филипп V Македонский побудил Селевкида попытаться еще раз осуществить свои планы насчет Келесирии, тогда как сам Филипп сохранял за собой свободу действий во Фракии и в западной Малой Азии. Союзники, видимо, намеревались сначала занять окраинные области Птолемеев, т. е. их владения в Эгеиде, в Западной Анатолии (на побережье) и, может быть, еще Киренаику. Если бы это удалось, то предполагалось захватить также сердце державы — Египет. Антиох заключил тем самым неплохую сделку, ибо ему совершенно недвусмысленно была обещана Келесирии, которой он уже давно мечтал завладеть.

Военные действия начались весной 202 г. Антиох III вторгся в Келесирию, в то время как македонский царь обратился к захвату птолемеевских владений в Пропонтиде (Мраморное море). на первых порах все шло согласно желаниям союзников; лишь город Газа оказал Антиоху незначительное сопротивление, которое было быстро сломлено (летом или осенью 201 г.). Зимой того же года Селевкида постигла неудача по вине птолемеевского стратега Скопаса, решившего овладеть Иудеей. Антиох находился в тот момент в Малой Азин, где он вел войну против пергамского правителя Аттала I. Вернувшись в Сирию, Антиох разбил птолемеевское войско у святилища Пана (Панеон) близ истоков Иордана (200 г.). Почти вся Палестина досталась Селевкиду, покорились также иудеи; они были щедро вознаграждены, после того как выдали царю птолемеевский гарнизон, находившийся в Иерусалимской цитадели. Антиох пожаловал иудейскому народу особый статут, которым были определены права и свободы иудеев. Этот статут составлял отныне великую хартию иудеев при Селевкидах; он просуществовал до тех пор, пока Селевкиды удерживали власть в Иудее, т. е. до выступления Маккавеев. Несколько лет спустя между империей Селевкидов и державой Птолемеев был заключен договор о мире и союзе, скрепленный обручением селевкидской царевны Клеопатры (первой с таким именем) с юным царем Птолемеем V Эпифаном (впрочем, вероятно, лишь в 196 г.).

197 год был отмечен новым большим предприятием Антиоха: он отправил сухопутное войско в Малую Азию, а сам стал во главе флота, чтобы с его помощью подчинить своей власти города Анатолийского побережья — от Киликии до Геллеспонта. Нельзя было выбрать лучшего момента для этого: со стороны Птолемеев бояться было нечего, а у македонского союзника Антиоха — Филиппа V — была в разгаре война с римлянами. Было, разумеется, маловероятно, чтобы Антиох поспешил на помощь своему союзнику в Македонию — у него были другие заботы. Римляне, правда, опасались совместного выступления обеих великих эллинистических держав, но Антиох и не думал вмешиваться в войну, которая его пока не касалась.

Однако тут уже родосцы не пожелали мириться с неограниченным расширением селевкидской власти на Анатолийском побережье и стали угрожать царю войной. А затем при Киноскофалах (197 г.) римлянами наголову был разгромлен Филипп — событие, которое полностью изменило расстановку сил. Впервые Антиох должен был принять к сведению растущую угрозу со стороны римлян, хотя эти последние все еще были далеко и поначалу заняты урегулированием обстановки после окончания войны в Греции. В общем Антиох мог вписать в свой актив значительные успехи в Малой Азии: начиная с Киликии, царь вновь подчинил своей власти целый ряд городов. Перечень здесь длинный: Патара, Ксанф, Нас, Миласа, Траллы, Гераклея у Латма, Милет, Эфес, Колофон, Илион, Абидос и другие. Их принудили подчиниться отчасти силой, отчасти дипломатическим путем. Это было значительным расширением державы, что немало льстило самолюбию Антиоха.

Разумеется, появление селевкидского царя в Западной Малой Азии заставило задуматься не одних лишь родосцев и пергамцев, действиями Антиоха начали интересоваться также римляне — они опасались вторжения царя во Фракию и даже в Македонию, что непременно должно было привести к военному столкновению. Поэтому не удивительно, что римский полководец Т. Квинкций Фламинин велел передать царю Антиоху, чтобы он вернул свободу автономным городам, а также всем городам, которые до того были македонскими или птолемеевскими, но прежде всего он предупредил царя, чтобы тот не вступал с войском в Европу.

На Истмийских играх 196 г. Фламинин провозгласил свободу эллинов, поскольку они до сих пор находились под господством македонян. Это возвещение свободы эллинам оказало также свое воздействие на греков Малой Азии. Город Смирна стал первым, воздвигшим храм (lea Roma (богине Ромо) (195 г.). Отношения Антиоха с римлянами были омрачены еще и тем, что царь игнорировал все их предупреждения. Напротив, он велел вновь отстроить на фракийском Херсонесе (Галлиполи) древнюю разрушенную столицу Фракийского царства Лисимахию. При этом он дал понять римлянам, что он по праву претендует на владение Фракией, что это право восходит еще к его предку Селевку I.

Зиму 196/195 г. Антиох провел в своей сирийской резиденции Антиохии, по, как только позволило время года, он снова вернулся на фракийский Херсонес, а оттуда предпринял несколько демонстративных экспедиций против фракийцев. Он хотел этим дать понять, что не позволит оспаривать у себя власть над проливами. Кстати, незадолго до этого он принял в Эфесе злейшего врага Римлян — пунийца Ганнибала — и оказал ему высокие почести, так что поведение селевкидского царя было равносильно нанесению преднамеренного оскорбления римлянам. Это имело место в 195 г. Тогда Антиох был уже убежден в неизбежности конфликта с римлянами, хотя и старался еще дипломатическими средствами отсрочить открытую войну. Начался обмен посольствами, но позиции сторон так ожесточились, что компромисс был уже невозможен.

Впрочем, надо признать, что Антиох подготавливал войну весьма методично. Прежде всего, он установил контакт с карфагенянами, но эти последние отнеслись к его предложениям весьма холодно — они были не в состоянии увлечься прожектами селевкидского царя. Между тем Антиох решил использовать в своих интересах и династические браки: царь Каппадокии Ариарат IV получил руку дочери Антиоха III Антиохиды, а в Рафии, в том самом месте, где Антиох более 20 лет назад потерпел свое самое крупное поражение, была отпразднована свадьба его дочери Клеопатры с Птолемеем V. По отношению к этому своему зятю Антиох выказал исключительную щедрость: он передал дочери доходы от нескольких городов Келесирии, Иудеи и Финикии, однако территориальный суверенитет селевкидского царя остался неизменным.

Тем временем снова наступила зима (194/193 г.). Неустойчивое положение в Анатолии требовало срочного возвращения царя в Малую Азию. Чтобы не простаивало войско, Антиох предпринял военный поход в суровую Писидию, где его противниками были воинственные сельги. Одновременно продолжались дипломатические переговоры с римлянами, но уже чувствовалась неизбежность кризиса во взаимоотношениях, и никто не мог предсказать, как долго еще сохранится мир (193 г.). Римляне отправили к царю посольство во главе с П. Виллием. Антиох вел переговоры одновременно в Эфесе — здесь при помощи своего друга Минниона — и в Риме, однако сколько-нибудь ощутимых результатов так и не было достигнуто, поскольку взгляды переговаривающихся сторон нельзя было свести к одному знаменателю. В этот момент в спор включились этолийцы. Они потребовали от Антиоха, чтобы он поднял в Греции борьбу против римлян. Царя хотели убедить в том, что он с легкостью найдет в Греции союзников. Но Антиох откликнулся на этот призыв лишь в следующем, 192-м году, после того как Этолийский союз обратился к нему еще раз с настоятельным призывом. Передают, что Ганнибал во время своего пребывания в Эфесе советовал царю напасть на римлян в их собственпой стране, в Италии, по от этого плана Антиох в 192 г. окончательно отказался, так как давно уже осознал, что для столь глобального предприятия он не подготовлен надлежащим образом ни на суше, ни на море. Вообще, селевкидский царь не относился к людям, готовым идти на большой риск, он был скорее приверженцем ограниченных наступательных действий, поскольку он но мог отказаться от связи со своими ресурсами в Передней Азии.

В начале 192 г. Антиох перешел в Грецию. Его силы были не слишком велики — они насчитывали всего 10 тыс. пехотинцев, 500 всадников и шесть слонов. Как в древности, так и в повое время Антиоха порицали за эти недостаточные вооруженные силы, однако незначительная численность войска может быть, по крайней мере частично, объяснена трудностью пополнения, которое могло осуществляться лишь при непрерывной связи с тыловыми ресурсами селевкидской империи. Во всяком случае, сам Антиох, должно быть, был убежден в эффективности предпринимаемого им похода. Этолийцы назначили его полномочным стратегом своего союза, что, по-видимому, должно было обозначать своего рода почетное командование над вооруженными силами Этолийского союза.

Высадка была произведена в Деметриаде, в Фессалии; место для начала будущих операций было выбрано неплохо, поскольку оно предоставляло все возможности для действий как на севере, так и на юге Греции. Однако дела в Греции продвигались не так, как хотелось, и, хотя население некоторых областей, как, например, элейцы и эпироты, а в конце концов даже беотийцы, бросилось в объятия селевкидского царя, остальные, и притом большинство эллинских общин, знать ничего не желали об Антиохе, поскольку они не доверяли ему и испытывали страх перед римлянами. К тому же большое значение имело то, что Антиох не смог противопоставить никакого убедительного лозунга римской пропаганде, которая во весь голос ратовала за свободу эллинов по эту и по ту сторону Эгеиды. Да и что мог он предложить грекам?

Ганнибал держался того взгляда, что первоочередной задачей является склонить к заключению союза македонского царя Филиппа V, по здесь Антиоха постигла полная неудача, вину за которую он должен был приписать только самому себе. А дело было в том, что селевкидский царь распорядился захоронить в гигантском кургане все еще лежавшие без погребения на поле боя у Киноскефал трупы македонян — акция, которая будто бы совершенно вывела из себя Филиппа V. Последний вступил в контакт с римским пропретором М. Бебием и заявил о своей готовности участвовать в действиях против Антиоха. Греческая операция была для селевкидского царя, таким образом, с самого начала обречена на провал.

Вообще в поведении Антиоха многое остается загадочным, и исследователям даже в будущем вряд ли удастся полностью постичь намерения царя. Как, в самом деле, объяснить, что после нескольких первоначальных успехов в Фессалии Антиох отправился в Халкиду на Эвбее и здесь — уже в возрасте 52 лет — вступил в брак с дочерью богатого горожанина (ее звали, как и остров, Эвбея)? Заключение этого брака вызвало по отношению к Антиоху упреки многочисленных критиков античного и нового времени, да и на самом деле — эта женитьба, как и последовавшая зимовка его войск в Халкиде на рубеже 192–191 гг., вряд ли имеет под собой рациональные основания. Дело было не в том, что юная гречанка не была достаточно знатного происхождения — на это в древности почти никто не обращал внимания, — а в том, что, по всей вероятности, была еще жива законная супруга царя — Лаодика. Это подтверждается тем, что еще в 177 г. ее имя появляется на одной греческой надписи из Суз. Полибий [XX, 8] обвиняет царя еще в том, что тот находил чересчур много радости в вине. А это, продолжает историк, в сочетании с неожиданной свадьбой удерживало селевкидского властителя от необходимой подготовки для будущих предприятий — серьезный упрек, на который трудно что-либо возразить.

Между тем римляне усилили свои позиции высадкой войска под командованием Мания Ацилия Глабриона, и летом следующего года (191 г.) Антиох потерпел поражение при Фермопилах. В сопровождении остатков своего разбитого войска царь снова направился в Халкиду, откуда он, не мешкая, переправился в Эфес. Греческая авантюра нашла, таким образом, летом 191 г. столь же скорый, как и бесславный для Антиоха конец. Самоуверенности Антиоха был тем самым нанесен тяжкий удар, от которого царь никогда полностью уже по мог оправиться.

Со времени этих событий в Греции от прежнего величия Антиоха осталась лишь тень, и даже друзьям, желавшим ему добра, не удавалось вновь его ободрить. Некоторое время царь пробыл в Эфесе, а затем, избавившись от своей летаргии, начал вооружаться для морской войны с римлянами, чей флот теперь появился в водах Эгеиды. Но и на море Антиох терпел одни лишь поражения. В них оказался запутан и Ганнибал, чьи способности, безусловно, нашли бы лучшее применение в войне на суше. Антиох был так подавлен, что неоднократно. предлагал римлянам мир, но те теперь не соглашались: они твердо решили напасть на царя на его собственной территории. Когда римское войско под командованием Сципионов появилось в Малой Азии, Антиох снова стал заверять римлян в своей готовности заключить с ними мир. Однако, поскольку римляне теперь потребовали уступки всей расположенной по эту сторону Тавра селевкидской области, Антиох снова сник и от отчаяния предоставил оружию решить судьбу своей империи.

Битва состоялась зимой 190/189 г. (в последние недели 190 или в первые недели следующего года) при Магнесии у горы Сипила. Она завершилась полным разгромом Антиоха. Поразительно то, что римляне со своим 30-тысячным войском оказались все же по сравнению со своим противником в значительном меньшинстве, ибо войско Антиоха насчитывало в общей сложности 60 тыс. человек, но эта цифра, возможно, преувеличена. Царь стянул войска со всей своей державы. Ядро армии образовывала, как когда-то при Рафии, вооруженная по македонскому образцу фаланга, в бой были брошены также слоны и боевые колесницы.

В распоряжении римлян было всего два легиона с соответствующими вспомогательными отрядами. Африканских слонов они поставили позади фронта, поскольку те не могли равняться с индийскими слонами Антиоха. На правом крыло у римлян стояла конница под командой пергамского царя Эвмена II. Именно здесь и начались все несчастья Аптпоха. Водители боевых колесниц были перестреляны неприятельскими лучниками, и все левое крыло Антиоха было затем растоптано конницей во главе с Эвменом II в результате блестящей кавалерийской атаки.

На другом фланге Антиох прорвался до самого римского лагеря, Однако овладеть им он не смог, поскольку тот был. хорошо укреплен и охраняем, а в центре оказывала сопротивление только македонская фаланга, по и она была зажата со всех сторон, и Антиох с правого крыла не смог ей ничем помочь. Когда ему наконец удалось направиться к своему войску, занимавшему центр, здесь уже все было копчено. Лагерь также оказался в руках Римлян. Войско Антиоха распалось — практически его больше не существовало; все, кто еще уцелел, обратились в бегство, и к этому потоку примкнул и царь. Ночью ему удалось достичь Сард; отсюда он поспешил дальше в Апамею во Фригии, а оттуда через горы Тавра в Сирию. С потерей всей Малой Азии он уже смирился.

Лишь после долгих раздумий пошел Антиох на это решающее сражение — им владело чувство, что ему не по плечу бороться с Римлянами. Это чувство и в будущем его уже не оставляло. К военному превосходству римлян добавлялись еще их дипломатия и пропаганда, повсюду побуждавшие к борьбе противников селевкидского царя. Пропагандистское оружие этого последнего, напротив, было лишено убедительности, его лозунги не производили впечатления, и меньше всего они оказывали воздействие на эллинов по обе стороны Эгейского моря.

Друзья серьезно порицали Антиоха за его поведение. Они упрекали его в том, что он чересчур поспешно ушел из фракийского Херсонеса и таким образом расчистил Римлянам путь в Малую Азию еще до решающих столкновений в Европе. Диспозиция войск в битве при Магнесии, по их мнению, также была весьма неудачна: он обрек на верную гибель цвет своего войска — македонскую фалангу, — между тем как на другие, лишь незадолго до того сформированные контингенты войск возлагал совершенно необоснованные надежды, хотя они во всех отношениях сильно уступали римлянам.

В этих упреках, вне всякого сомнения, есть доля истины, однако в них не учитывается, что Антиоху в его прежних кампаниях приходилось иметь дело с противниками, которые в военном отношении были намного слабее его. Военная тактика римлян, у которой уже были на счету большие успехи в борьбе против Ганнибала (у Замы, 202 г.) и против Филиппа V (у Кипоскефал, 197 г.), была ему незнакома, иначе не могло бы случиться, чтобы атака конницы Эвмена II имела столь губительные последствия. Однако, как сказано ошибку следует искать прежде всего в области психологии: Антиох III, чьим идеалом был Александр Великий, столкнулся здесь с совершенно чуждым ему миром, понять который он был не в состоянии. Правда, среди окружения царя был целый ряд ярких личностей — здесь достаточно будет упомянуть о пунийце Ганнибале или вице-короле Малой Азии Зевксиде, — но эти люди не могли добиться признания в военном совете, ибо в конечном счете все решала воля Великого царя, а этот последний был одержим нереальными прожектами, пока наконец в Элладе ему не пришлось столкнуться с суровой действительностью, сломившей волю царя, и не было человека, который был бы в состоянии возродить ее.

Как для Пруссии битва при Иене и Ауэрштедте в 1806 г., так и для Селевкидской империи битва при Магнесии имела катастрофические последствия. Целый ряд юродов — и среди них Фиатира, Магнесия у Синила, а также Сарды — открыли свои ворота победителям; им последовали Траллы, Магнесия-на-Меандре и Эфес. Все они ориентировались теперь на восходящее с Запада новое светило. Одним ударом была потеряна вся селевкидская Анатолия. Повсюду римлян принимали с радостью — прокламации о свободе эллинов начали оказывать свое воздействие на греческие города, и время селевкидского господства многим представлялось теперь лишь далеким сновидением.

Предъявленные римлянами условия были в высшей степени суровы и даже унизительны для царя: все земли, которыми Антиох владел по обе стороны Геллеспонта, вплоть до Тавра, должны были быть им освобождены; кроме того, он должен был уплатить в возмещение военных расходов круглую сумму в 15 тыс. талантов; далее, от него требовали выдачи ряда лиц, которые, как это было в случае с Ганнибалом, находясь в лагере Антиоха, могли чинить неприятности римлянам. В окончательном виде мирный договор был составлен в Апамее, во Фригии, в 188 г. в присутствии комиссии из 10 римских представителей и пергамского царя Эвмена II. Он претерпел ряд изменений, которые следует рассматривать как уточнения первоначальных римских требований. В территориальных статьях договора, правда, ничего не было изменено: Антиох оказался вытесненным из Малой Азии, его держава начиналась отныне с южных предгорий Тавра. Римляне потребовали в качестве возмещения убытков 12 тыс. талантов серебром, из которых ежегодно надо было уплачивать по 1000 талантов; кроме того, 350 талантов серебром получал Эвмен, к этому добавлялись поставки зерна римлянам и Пергаму. Флот и подразделения слонов Антиоха подлежали расформированию; царю было оставлено, очевидно для несения сторожевой службы, только 10 кораблей, но для их плавания на западе была установлена граница, а именно по Сарпедонскому мысу в Киликии. Римляне настаивали на выдаче Ганнибала, этолийца Фоапта и некоторых других лиц, которых они намеревались покарать, поскольку они повсюду были известны как враги римского народа. Несчастный этолиец и в самом деле был выдан, но римский сенат неожиданно пощадил его, так что Фоант снова смог заниматься политической деятельностью в своем отечестве. Иначе было с Ганнибалом. Он был своевременно предупрежден Антиохом и сумел скрыться на остров Крит. Антиох проявил себя по отношению к Ганнибалу весьма благородно: он считал своим долгом взять под защиту великого пунийского полководца и остался ему верен также тогда, когда тот попал в беду. Впрочем, всего пять лет спустя (в 183 г.) в Вифинии Ганнибал, приняв яд, покончил с собой, чтобы не попасть в руки римлян.

Таковы были важнейшие условия Апамейского мира, продиктованные римлянами царю Антиоху III летом 188 г. С великодержавным положением Селевкидского государства было покончено на все времена. Несмотря на это, Антиох III все еще располагал рядом богатых провинций, хотя некоторые вассальные князья отвернулись от него после поражения и избрали собственный путь. Это относится, в частности, к Армении. Здесь стратеги Антиоха Артаксий и Зариадрис сделались совершенно самостоятельными: с 188 г. они, провозгласив себя царями, правили страной, которая, хотя и была разделена на два царства, в течение некоторого времени смогла таким образом сохранять свою независимость.

Однако со времени Апамейского мира Селевкидская держава страдала от хронического безденежья. Казна была пуста, и репарации, выплачиваемые римлянам, ложились на нее тяжким бременем. Антиох III и поплатился жизнью при попытке найти новые источники доходов. Рассказывали, что он хотел ограбить храм Бела в Сузиане (Элимаида) и во время этой затеи был убит возмутившимися местными жителями (4 июля [?] 187 г.). По-видимому, мы имеем здесь дело с одним из нередких в эллинистическое время случаев принудительного займа у святилища — с акцией, закончившейся, вероятно, лишь по вине самого царя столь трагически. Преемником Антиоха III стал его сын Селевк IV, правивший со 187 до 175 г. до н. э. Об этом царе вряд ли можно сообщить что-либо важное — разве только то, что он прилагал все усилия, чтобы удовлетворять требования римлян.

Антиох III был женат дважды, первый раз (в 222 г.) на Лаодике, дочери понтийского царя Митридата II. Второй раз — на Эвбее, дочери Клеоптолема из Халкиды (192 г.). От первого брака у него было несколько сыновей и дочерей. Старший сын, также названный Антиохом, родился в 220 г. Когда Антиох III отправился в поход в Верхние сатрапии, он был назначен соправителем отца. Первое упоминание об этом датируется 27 марта 210 г., последнее — 5 апреля 192 г. Иными словами, царевичу было всего десять лет, когда он был провозглашен соправителем с титулом царя. Зимой 196/195 г. Антиох-сын женился на своей родной сестре Лаодике. В 193 г. царь назначил его генерал-губернатором Верхних сатрапий. Это был очень большой пост, на который он, Однако, так и но успел вступить, поскольку уже в том же году неожиданно умер. Слух, что его отравил собственный отец, несомненно, злостный вымысел. Можно только сожалеть, что к этой версии, по-видимому, отнесся с доверием даже такой историк, как Полибий. Юный наследник престола; ушедший из жизни 27 лет от роду, был настоящим Селевкидом, и, как такового, его высоко оценивает Ливий [XXXV, 15,2], который здесь определенно восходит к Полибию. Смерть одаренного и энергичного наследника была тяжелой утратой для державы и династии Антиоха.

Его вторым сыном был позднейший Селевк IV Филопатор, родившийся после 220 и умерший в 175 г. Для него и была отстроена заново древняя Лисимахия. По-видимому, он должен был запять место отца в Европе. Это произошло в 196 г., и еще пять лет спустя засвидетельствовано его присутствие в этом районе. Он также был женат на некоей Лаодике, и можно предположить, что речь здесь идет о вдове его старшего брата. Намного моложе был третий сын — впоследствии Антиох IV Эпифан, вошедший в историю своими столкновениями с Маккавеями. Он правил в качестве преемника своего старшего брата со 175 до 164 (?) г. Его жена также носила имя Лаодика, — возможно, что это была одна и та же бывшая жена двух старших братьев, но никакой уверенности в правильности этого предположения нет. Примечательно, что Антиох IV также погиб при посягательстве на сокровища храма в Элимаиде.

Дочерей Антиоха III звали Лаодика, Антиохида и Клеопатра. К ним нужно добавить еще одну, которая была предназначена в жены Эвмену II Пергамскому, — ее имя, однако, неизвестно. Самой знаменитой из них была, пожалуй, Клеопатра, родоначальница последующих Птолемеев благодаря ее замужеству с Птолемеем V Эпифапом. Оба супруга, впрочем, при бракосочетании находились еще в детском возрасте: Птолемею было 16, а Клеопатре всего лишь 11 лет! Клеопатра, прозванная в Египте «Сириянкой», проявила себя в дальнейшем весьма энергичной правительницей. После смерти своего супруга (180 г. до н. э.) она вместе со своим старшим сыном Птолемеем VI Филометором еще в течение четырех лет управляла Птолемеевской державой, которая, впрочем, именно тогда переживала глубокий упадок.

Античная историография относилась к памяти Антиоха III не очень благосклонно. Все же не следует упускать из виду, что именно этот царь после долгих лет упадка еще раз поднял державу Селевкидов на вершину процветания, в особенности своим походом в Верхние сатрапии. И не его вина, что римская политика «освобождения», начатая Т. Квинкцием Фламинином, подорвала основы селевкидского господства в Малой Азии. Если же Антиox III воспротивился этому, то кто решится его за это упрекнуть? Однако для борьбы с римлянами не на жизнь, а на смерть он не был достаточно подготовлен ни идейно, ни материально, да и его истинные интересы лежали не столько на Западе, сколько на Востоке, где он многого добился. Война в Греции была для него лишь одной из его многочисленных экспедиций, которую он прервал, как только неудача стала очевидной. Он также отказался от селевкидской Малой Азии, когда проиграл битву при Магнесии. Однако при крушении своих больших надежд он сохранил царское достоинство. Попав в беду, он оставался верен друзьям; нам неизвестно ни одного случая вероломства или коварства с его стороны. Смерть Гсрмия, по-видимому, не следует вменять только ему в вину. И если позднейшая традиция утверждает, что он будто бы погубил царя Мидии Атронатены Ксеркса, то это документально не подтверждено. В юности он слишком полагался на своих советников, а они не всегда направляли действия царя в его интересах. Ему было чуждо чувство страха; как при Рафии, так и при Магнесии он сражался в первых рядах. Однако он не считал эти поражения столь серьезными, чтобы искать смерти на поле боя; в обоих случаях он смог спастись, при Магнесии, впрочем, лишь с большим трудом. Он погиб в Элимаиде при акции, недостойной царя. Однако нужда не знает закона, и требования римлян надо было выполнять. Как бы то ни было, Антиох был выдающимся правителем, и имя «Великий» он носил с полным правом. Его, вне всякого сомнения, можно отнести к числу величайших эллинистических царей — лишь римляне положили предел его величию.