Правители эпохи эллинизма

X Эвмен II, царь Пергама (около 221–159 гг. до н. э.)

В западной части Малой Азии, в области Мисии, там, где Каик устремляется к Эгейскому морю, на крутой возвышенности расположен город Пергам (нынешний Бергама). Между тем как Нижний город простирается по равнине, Средний — поднимается на 130-метровый холм, увенчанный возведенным на узком плато Верхним городом. Пергам, ставший известным всему миру благодаря немецким раскопкам, начатым в 1878 г. Туманом и Конце и продолженным различными экспедициями вплоть до наших дней, был на протяжении примерно 150 лет, приблизительно с 280 до 133 г., столицей и резиденцией державы Атталидов. Затем город и держава перешли во владение римлян. Под их властью Пергам со своим знаменитым святилищем бога врачевания Асклепия во II в. до н. э. еще раз достиг большого расцвета. Особенно прославился большой Пергамский алтарь, памятник побед царя Эвмена, выставленный в Пергаменом музее в Берлине.

Основателем династии был Филетер, сын Аттала. По имени его отца и называют пергамскую династию Атталидами. Фракийский царь Лисимах назначил Филетера хранителем его военной казны, сложенной на скалистом акрополе Пергама. Было это, по всей видимости, вскоре после битвы при Ипсе (301 г.), но точная дата неизвестна.

Филетер происходил из города Тиоса на побережье Понта, его мать Боа была пафлагонкой, отец — Аттал, судя по имени, был, очевидно, македонского происхождения. Оба родителя принадлежали к знатным семьям. Версия Павсания [I, 8, 1], что Филетер будто бы был евнухом, является, очевидно, злостной клеветой, совершенно напрасно принимаемой во внимание современными исследователями.

Родословная Атталидов примечательна в ряде отношений. Время правления этой семьи охватывает полтора столетия и распределяется между шестью правителями. Большинство из них могли похвастаться долгой жизнью и долгим правлением, единственным исключением является последний Атталид — Аттал III (правил со 138 до 133 г.). Дважды власть унаследовалась племянниками, поскольку правившие династы умирали бездетными. Наследником Филетера (правил самостоятельно примерно с 283, а умер в 263 г.) был его племянник Эвмен I (правил с 263 до 241 г.), ему наследовал на тропе, снова племянник, Аттал I (правил с 241 до 197 г.). Этот Аттал первым установил контакт с римлянами. После его смерти трон наследовали сыновья, сначала Эвмен II (правил со 197 до 159 г.), а затем Аттал II (со 159 до 138 г.).

Все правители, за исключением последнего, Аттала III, были выдающимися личностями, испытанными как на войне, так и во время мира. Аттал I и его сын Эвмен II были также великими почитателями искусств и наук. При них Пергам вырос в центр духовной жизни Малой Азин и соперничал в этом отношении с Александрией и Родосом. Велики были достижения обоих Атталидов в развитии изобразительного искусства и архитектуры. Это их заслуга, что Пергам со своим акрополем стал типичным эллинистическим царским городом, нашедшим восторженных почитателей во всем мире.

Эвмен II (правил со 197 до 159 г.) был сыном Аттала I и Аполлопиды. Его мать происходила из семьи богатого гражданина города Кизика. Аполлонида не только пользовалась любовью супруга и детей, но и вызывала восхищение и уважение своих подданных. Память о ней долго была жива в Пергаме. Супруга (умер в 197 г.) она пережила на несколько десятилетии. Эвмен II был женат на каппадокийской принцессе по имени Стратоника. У этой женщины была удивительная судьба, ибо она была замужем не менее четырех раз: дважды за Эвменом II и дважды за его братом Атталом II! По это уже связано с политической историей государства Атталидов, к которой мы еще вернемся.

Эвмену было примерно 24 года, когда он занял престол. Время, пока он был престолонаследником, т. е. с 221 до 197 г., было периодом войн и нестабильности. В Сардах, главном городе селевкидской Малой Азии, самостоятельным и независимым царем был двоюродный брат Антиоха III Ахей, однако вследствие предательства он попал в руки Антиоху и подвергся мучительной казни (213 г. до н. э.). Напрасно он возлагал надежды на египетскую помощь. Власть Селевкидов в Средней и Южной Анатолии была полностью восстановлена, а на должность вице-короля был назначен заслуженный генерал Антиоха Зевксид.

Аттал I в промежутке между 228/227 и 223 гг. распространил власть своего дома на всю селевкидскую территорию между Эгеидой и Тавром. Однако это продолжалось лишь короткое время, ибо Ахей снова заставил его отойти к своим границам, так что владения Аттала I оказались ограничены Пергамом с его ближайшей округой и городами Фиатирой и Накрасой. Даже доступ к Эгейскому морю был для него закрыт. Тем не менее в ходе кампании 218 г. Атталу I удалось снова подчинить своей власти область Эолиду, а кроме того, города Теос и Колофон. С тех пор эти общины оставались под властью Атталидов. Но Пергам все еще был маленьким государством, хотя его правитель и носил царский титул (Аттал I принял его после первых побед, одержанных над галатами и 241/240 г.). По сравнению с Селевкидами Аттал I был лишь одним из мелких династов, каких можно было найти повсюду в Анатолии. Эти династы но большей части старались дружить с более могущественными властителями, в первую очередь с Селевкидами, когда тем удалось осуществить свои притязания на власть в Малой Азии.

Решительный поворот в политике Аттала I проиаошел в 211 г., когда он примкнул к союзу римлян и этолийцев против македонского царя Филиппа V. G этих пор пергамские Атталиды оставались верными последователями римлян, и не случайно Пергам стал базой для римского политического вмешательства в Малой Азии. В 211/210 г. Аттал I за 30 талантов приобрел у этолийцев расположенный напротив аттического побережья остров Эгину. Этот остров был важной военно-морской базой в первой римско-македонской войне, да и позднее Атталиды крепко держались за Эгипу. Остров был местопребыванием специального губернатора, носившего титул эпистата. С этолийцами Аттал поддерживал очень тесные отношения. Так, в 208 г. он даже был избран почетным председателем Этолийского союза. В мирном договоре, заключенном в Финике (205 г.), Аттал появляется среди прочих adscripti т. е. среди тех, кто был включен в мирный договор. Эвмену II было тогда приблизительно 16 лет, по неизвестно, занимал ли он ужо тогда командную должность в войске или на флоте. Зато его отец Аттал зарекомендовал себя в войне с Филиппом V умелым флотоводцем.

В 200 г. Аттал появляется в Афинах. Жители города были в таком восторге от его посещения, что даже учредили новую филу, названную Атталидой. Пользуясь поддержкой Аттала и римлян, Афины в том же году рискнули даже объявить войну царю Филиппу V. Во 2-й римско-македонской войне (200–197 гг.) Аттал сохранил верность римлянам, а они в награду за это отдали ему остров Андрос (199 г.), который под властью Пергама пережил период большого подъема. Вообще, Аттал очень старался приобрести дружбу эллинов. Так, к примеру, он преподнес в дар городу Сикиону в Пелопоннесе 10 тыс. медимнов пшеницы. Но вот в Фивах произошел инцидент, имевший далеко идущие последствия. Во время встречи, на которую его пригласил римский полководец Т. Квинкций Фламинин, Аттал I хотел взять слово, по с мим случился удар, он упал, лишившись дара речи. Сначала его оставили в Фивах, но затем, очевидно по его собственному желанию, перевезли в Пергам. Здесь, по-видимому осенью 197 г., он и скончался в возрасте 72 лет. Он правил в течение 44 лет и оставил после себя в лице 24-летнего Эвмена преемника, для которого он, Аттал, всегда был образцом человека и властителя.

Справедливо сказал У. Вилькен^{73}, что своим заступничеством за греческие государства, подвергшиеся нападению Филиппа V, своей верностью дружбе с римлянами и, не в последнюю очередь, разумным использованием своих неисчерпаемых запасов золота Аттал возвысил свое государство до уровня великой эллинистической державы, ставшей существенным фактором последующего развития эллинистического мира. Среди властителей того времени он особенно выделялся как покровитель искусств и наук. Его окружение составляли философы, историки, математики, из которых самыми знаменитыми были Антигон из Кариста (на Эвбее) и Аполлоний из Перги: Антигон — как специалист по литейному делу и одновременно писатель, а Аполлоний — как теоретик конических сечений.

Помимо всего прочего Аттал был образцовым отцом и супругом; со своими четырьмя сыновьями он жил в полном согласии. Благодаря принятию царского титула он встал вровень с Селевкидами, а также с другими царями в Малой Азии. Тем самым он придал своему государству то надлежащее обрамление, которое Пергам своими успехами как на войне, так и в мирное время давно уже заслужил. Впрочем, Аттал, как и его современник Гиерон II Сиракузский, рассматривал город Пергам и всю страну как свое личное владение и свободу граждан Пергама уважал лишь постольку, поскольку они по противились его воле правителя. Это чисто патримониальное представление о власти соответствовало сущности эллинистического царства как на Востоке, так и на Западе. Однако в качестве патриархального правителя он чувствовал себя обязанным заботиться о благе своих подданных, и последующие поколения вынуждены засвидетельствовать, что он отдал все силы на благо государства и его населения, чем послужил своим сыновьям, и в особенности престолонаследнику Эвмену II, выдающимся примером, который ко многому обязывал этого последнего.

Несмотря на слабое здоровье, Эвмен II был человеком большой энергии и столь же большой работоспособности. Историк Полибий в некрологе царю подчеркивает его особенные достоинства [XXXII, 8]: хотя физические возможности Эвмена были невелики, в силе духа он не уступал никому из своих современников, а в знании искусств и наук он был более велик и знаменит, чем другие. От своего отца он унаследовал государство, которое ограничивалось лишь двумя-тремя маленькими и незначительными городами. Отталкиваясь от этой основы, он своим разумом, трудом и энергией создал настоящую державу. Он был прославлен за свою щедрость к греческим городам, причем Полибий особо подчеркивает его заботы, проявленные по отношению к нуждающемуся населению. Три его брата оказывали ему постоянную помощь как словом, так и делом, и это обстоятельство Полибий также выделяет как редчайшее явление для того времени.

Полибий, бывший младшим современником Эвмена, естественно, передает здесь впечатление, которое царь произвел в греческом мире. В отличие от Филиппа V Македонского Эвмен II действительно старался завоевать симпатии греков. Об этом свидетельствуют многочисленные сооружения, воздвигнутые им в Афинах, Дельфах и других местах. По одного этого было бы еще недостаточно, чтобы объяснить его славу среди эллинов. Сюда следует присовокупить заслуги царя в борьбе с малоазийски-ми галатами, которые были весьма опасными соседями для греческих городов западной оконечности Анатолии, Эвмен II окончательно устранил эту опасность, и города ионийских греков восприняли это с великой радостью. Несмотря на слабое здоровье, Эвмен как полководец и воин значительно возвышался над средним уровнем; он много сделал для реорганизации пергамского войска, и не в последнюю очередь благодаря привлечению эфебов (вероятно, по аттическому образцу) к предварительной военной подготовке. В конечном счете он превратил карликовое Пергамское государство в самую большую территориальную державу Анатолии, — процесс, требовавший глубокого проникновения в суть обстановки и организаторского таланта. Эти успехи тем более примечательны, что они были достигнуты человеком, как было уже сказало, слабых физических сил и шаткого здоровья.

Из 2-й Римско-македонской войны пергамцы вышли, присоединив к своему государству острова Эгину и Андрос (см. выше, с. 276). Комиссия римского сената присудила Эвмену еще Орей и Эретрию на Эвбее, однако с этим не согласился Фламинин, поскольку передача этих двух городов чужеземному суверену могла скомпрометировать его политику «освобождения». Тем не менее Эвмен участвовал в войне против спартанского тирана Пабиса, который, ввиду превосходства своих противников, принужден был в конце концов покориться (195 г.). Эвмен принимал участие и в последующей войне против того же Набиса (192 г.).

Между тем назревало новое важное решение. В так называемой Антиоховой войне как селевкидский царь Антиох III, так и римляне стремились обеспечить себе союз с Эвменом. Мнения по этому поводу в царском доме разделились. Как передают, братья царя Аттал и Филотор высказались в поддержку Антиоха, однако царь, к своему счастью, не прислушался к ним и решил выступить на стороне Римлян. Это решение не лишено было риска, так как на первых порах Эвмен оказался в Малой Азии в полном одиночестве.

В последующей войне против Антиоха III в Элладе Эвмен не совершил особых подвигов, его войска использовались преимущественно для охранной службы, в частности, в крепости Халкида на Эвбее. Когда же римляне под командованием Л. Сципиона переправились через Геллеспонт, Эвмен оказался рядом и предложил римским полководцам воспользоваться псргамским флотом. Однако решающее значение имело участие пергамского царя в битве при Магнесии (190/189 г.). Эвмен и его брат Аттал стояли со своей конницей на правом фланге римлян. Их стремительная атака обратила неприятеля в бегство и по существу решила исход всей битвы.

По окончании вооруженной борьбы Эвмен высказался в пользу благоразумного и умеренного обращения с неприятелем. Он даже отправился — впервые в своей жизни — в далекое путешествие в Рим, где выступил прежде всего конкурентом родосцев, к расширению владений которых на материке он относился крайне недоброжелательно. В Риме аргументы царя произвели впечатление на сенат: для римского сената было очень важно иметь надежного союзника в Малой Азии, но вместе с тем римляне не были заинтересованы в усилении Эвмена, им было важно удержать его в известной зависимости, чтобы лишить его во внешней политике свободы действий.

Тем не менее вопреки ожиданиям территориальный выигрыш пергамского властителя оказался велик: римляне уступили ему всю Малую Азию вплоть до подножия Тавра, принадлежавшую до тех пор Селевкидам. Спорным, правда, оставалось владение Памфилией. Похоже, однако, что западная часть области отошла к Эвмену, между тем как города, расположенные в восточной части, были объявлены свободными. Равным образом были переданы Эвмену и те города, которые до сих пор были данниками Антиоха III. Из них поименно были названы Магпесия у горы Сипила и Тельмес. Последний — пергамский анклав на территории родосцев — был особенно важен как портовый город. В качестве плацдарма по ту сторону Геллеспонта к Эвмену перешел на европейском материке Херсонес Фракийский (Галлиполи). Главным городом здесь была Лисимахия, которую Антиох III в предыдущие годы отстроил как резиденцию сына. Римляне намеренно передали надзор за проливами пергамскому правителю. Они были убеждены, что он сумеет управлять Херсонесом в их духе. Часть этих владений была выторгована Эвменом при его посещении Рима, остальное присудила ему комиссия римского сената, продиктовавшая в Апамее во Фригии селевкидскому царю окончательные условия мира (188 г.).

В то время как Эвмен отстаивал в Риме свои интересы, римский полководец Гн. Манлий Вольсон предпринял поход против галатов, который завершился решающим успехом римлян. Радостное настроение охватило также и Пергам; ведь галаты непрестанно донимали греческие города Малой Азии, в том числе и Пергам, своими набегами и грабежами. В походе римлян принимали участие также братья Эвмена Аттал и Афиней (189 г.). Галатам строго наказали, чтобы они держались в пределах своей области и по совершали никаких набегов. Однако и в последующее время они не давали покоя, так что пергамцы вынуждены были повторять карательные экспедиции против них.

Мир в Апамее (188 г.) явился важной вехой в развитии государства Атталидов. Благодаря щедрости римлян их территория сильно увеличилась. Если до этого ведущую роль в Анатолии играли Селевкиды, то отныне их место занял пергамский царь. Настало время продемонстрировать достигнутые успехи всему миру. И действительно, вскоре после 188 года, отмеченного столь важными событиями, в городе Пергаме начинается бурное строительство, и прежде всего в Верхнем городе, который теперь благодаря возводимым архитектурным памятникам, складам и казармам превращается в царскую резиденцию новейшего типа. Царь тратил на строительные работы много денег, но он был умелым калькулятором, да и контрибуция, которую ему должен был выплатить Антиох, а также доходы от налогов во вновь приобретенных областях облегчали выполнение намеченной программы. Центром строительных работ в Пергаме стал священным участок Афины на Акрополе. Здесь были выставлены посвятительные дары в память об отдельных походах, они должны были показать в нужном свете всему миру власть и дела царя. Недоставало лишь специальных посвящений в память победы при Магнесии, где, как было сказано, Эвмен сыграл исключительно важную роль.

Большой Пергамский алтарь, строительство которого было начато, по-видимому, около 180 г. до н. э., покоился на фундаменте площадью 34 на 36 метров и имел четыре больших яруса. С запада на платформу с алтарем для жертвоприношений вела парадная лестница. Верхняя часть сооружения была окружена портиком в ионическом стиле, а с запада этот портик несколько отступал и оставлял свободным место для жертвенного алтаря. Стены сооружения украшал монументальный скульптурный фриз: фигуры, высеченные из камня, изображали борьбу богов и гигантов, между тем как малый фриз на внутренних стенах алтарного дворика представлял сцены из сказаний о Телефе.

Для завершения этого огромного сооружения понадобилось, несомненно, много времени — согласно А. Шоберу, не меньше четверти века, срок, который кажется в настоящем случае вполне оправданным. Использованные для изображения на фризе мифологические сюжеты чрезвычайно богаты: представлены многочисленные фигуры в териоморфной форме, наряду с ними изображены змеи и морские чудовища, причем отнюдь не для всех изображений можно предложить убедительные истолкования. На все еще изобилующей пробелами ленте фриза удалось выявить до 56 изображений богов и не менее 64 гигантов, причем среди богов представлены столь редкие фигуры, как «богиня ночи» и созвездия ночного неба, изображенные на северной стороне фриза и противостоящие дневным светилам на южной стороне. Особенное внимание привлекла, естественно, «богиня ночи», рядом с которой находятся Мойры и Керы (если, конечно, правильно предложенное истолкование). Большую роль во всем этом сыграла фантазия художников, прежде всего при изображении дракона и тритона, которому придали облик чудовищного гибрида.

Вряд ли подлежит сомнению, что проект большого фриза выполнен по предварительно изготовленным эскизам. В качестве первоначального автора называют прежде всего Клеанфа из Леса, сочинившего среди прочего труд о гигантах. Клеанф был таким же видным стоиком, как и Кратет из Малла, который подвизался в Пергамской библиотеке и здесь написал свои Sphairopoiia («Создание сфер»), ученую и даже мудреную книгу, нашедшую, очевидно, именно поэтому в древности многочисленных читателей.

На время правления Эвмена II падает, по-видимому, и сооружение библиотеки. Она была украшена множеством изображений поэтов и историков. Среди них были представлены Гомер, Геродот, Алкей из Митилены и трагик Тимофей Милетский. Вообще, Пергамская библиотека принадлежит к числу тех древних строений, конструкция которых известна нам во всех деталях^{74}. В возведении архитектурных памятников участвовали также представители пергамской знати, и в первую очередь Меноген, сын Менофанта. Его инициативе мы обязаны возникновением нескольких монументов; кроме того, он воздвиг но менее семи бронзовых статуй. Так как надписи на пьедесталах сохранились, то мы знаем, что здесь стояли статуи царей Аттала I и Эвмена II, цариц Аполлониды и Стратоники, а также царских братьев Аттала, Филетера и Афинея. Все в целом должно было, по-видимому, выражать приверженность Меногена династии Атталидов. Эти бронзовые статуи утрачены, зато сохранилась колоссальная голова, которая, очевидно, принадлежала статуе Аттала I. Как выглядел Эвмен II, показывает изображение на монете^{75}. Здесь представлено худое лицо с впалыми щеками, покатым лбом и топким орлиным носом — красноречивое подтверждение литературного описания болезненной внешности этого правителя.

Хотя мир в Апамее (188 г.) и означал конец воины между римлянами и Антиохом III, в Малой Азии он привел к новым конфликтам. Огромное увеличение пергамской территории было бельмом на глазу других династов и царей в Анатолии, в особенности это относилось к Прусию I Вифинскому, симпатии которого были на стороне македонского царя Филиппа V. В лице Ганнибала Прусий располагал ценным военным советником, однако, несмотря на это, военная удача в пергамо-вифинском конфликте оказалась на стороне Эвмена.

Яблоком раздора между двумя государствами была область Фригии Эпиктеты. В борьбу в конце концов вмешались Римляне, отправившие специальное посольство во главе с Т. Квинкцием Фламинином. Ганнибал оказался загнанным в угол и покончил жизнь самоубийством (183 г.). Приобретение района Фригии Эпиктеты было важным для Эвмена II постольку, поскольку он таким образом впервые получал непосредственный доступ в Галатию, которая теперь была поставлена под прямое управление Эвмена. В одном тельмесском постановлении упоминается о победе Эвмена (который здесь называется «спасителем» и «благодетелем») над Прусием, Ортиагоном и прочими их союзниками^{76}. Ортиагон был царем толистоагиев, одного из трех галльских племен в Малой Азии; очевидно, он предводительствовал над всеми галатами. По-видимому, галаты тогда окончательно попали под верховную власть Эвмена. Тем самым он вошел в прямое территориальное соприкосновение с царем Понта Фарнаком.

Этот правитель пользуется весьма дурной славой в греческой традиции. Полибий называет его самым вероломным царем из всех, каких он знал. Между ним и Эвменом дело вскоре дошло до военного столкновения, которое длилось с 183 до 179 г. В эту войну оказались втянутыми целый ряд династов, территории которых были расположены между Пропонтидой (Мраморное море) и Армянским нагорьем. У Эвмена нашлись союзники в лице Прусия II Вифинского, пафлагонского династа Морзия и царя Каппадокии Ариарата. Римляне также попытались вмешаться посредством ряда посольств, Однако они мало чего добились. Мир наступил лишь тогда, когда Эвмен поставил понтийского правителя в безвыходное положение. По мирному договору Фарнак должен был принять на себя обязательство никогда более не вступать на галатскую землю. Его соглашения с галатами были аннулированы. Галатия была отныне прочно привязана к Пергамской державе. В войске Атталидов с этих пор встречаются среди прочих и галаты, прославившиеся как отличные воины.

Если Эвмен II находился в натянутых отношениях уже с македонским царем Филиппом V, то при преемнике Филиппа Персее (179–168 гг.) эти отношения не стали лучше — напротив того, они еще более ухудшились. Пергамский царь но упускал ни одной возможности, чтобы очернить македонского правителя в глазах всего света. Так, зимой 173/72 г. Эвмен снова съездил в Рим, чтобы обратить внимание на усиленную подготовку македонского царя к войне. То, что Эвмсн II высказал в своей речи в сенате, вряд ли могло быть новостью для римлян, и, как уже справедливо было указано, воспроизведенная у Ливия [XLII, 10 и сл.] речь Эвмена (если она вообще достоверна) преследовала лишь одну цель — подтвердить уже известные факты, и прежде всего более четко обрисовать характер самого Эвмена. Сенат знал, кого имел в лице Эвмена, поэтому почестей и знаков внимания было оказано царю в Риме столько, что они возбудили недовольство Катона Старшего. Он ехидно заметил, что царь по природе своей — плотоядное животное; этим он, по-видимому, хотел сказать, что Эвмену нельзя доверять ни на йоту.

Па обратном пути в Пергам на царя в Дельфах было совершено покушение, едва не стоившее ему жизни. Убийцы скатили на него с высоты два огромных камня, которые попали в царя, один — в голову, а другой — в плечо. Многочисленные друзья и сопровождающие бросились бежать, и лишь этолиец Папталеонт позаботился о раненом. Хотя царь не был мертв, но надежд, что он останется в живых, было мало. На следующий день его на корабле перевезли в Коринф, а оттуда на Эгину, но к нему никого не допускали, и потому в Малой Азии распространился слух, что он скончался.

Брат Эвмена Аттал, как и многие другие, поверил этим слухам. Вместе со Стратоникой, супругой Эвмена, и комендантом пергамского акрополя он обсудил создавшееся положение — ведь он считался бесспорным наследником старшего брата. Ситуация в Пергаме была неясной, никто не знал, что теперь произойдет. Античные источники (Диодор и Плутарх) рассказывают, что Аттал женился на царице Стратонике и что он возложил на себя знак царского достоинства — диадему. Эти сведения не являются чем-то невероятным, а инициатива Аттала кажется вполне достоверной. Передают, далее, что Эвмен по возвращении в Пергам упрекнул брата в чрезмерной поспешности, но свое отношение к нему не изменил. Само собой разумеется, что этот вновь заключенный брак был аннулирован, и Стратоника во второй раз стала женой Эвмена II.

Кое-кто из современных исследователей считает возможным заключить на основании надписи, найденной в Херсонесе Фракийском, что Эвмена II успели тогда даже обожествить^{77}, по это предположение ошибочное. До этого места история с принятием власти Атталом производит впечатление вполне достоверной, равным образом не вызывает сомнения заключение брака между ним и Стратоникой. Иначе обстоит дело со слухом, что в этом, по всей видимости, лишь очень кратковременном браке с Атталом Стратоника зачала сына — впоследствии Аттала III, который был последним пергамским царем. Позднее Эвмен II недвусмысленно признал этого сына своим. Однако если считаться с упомянутым, пусть даже очень недолгим, браком Стратоники и Аттала, то отцовство в данном случае никогда, пожалуй, не будет установлено с точностью.

Современному историку отказано в возможности проникнуть в тайны семейной истории Атталидов. Впрочем, Бенедикт Низе справедливо заметил^{78}, что об этом событии не следует судить в соответствии с нашими современными представлениями. Люди древнего мира, и прежде всего цари, могли придерживаться здесь совсем иных взглядов. Династические браки заключались не по любви — в основном они служили продолжению царского рода, и забота о наследнике непрестанно побуждала эллинистических царей подыскивать себе других женщин, если нельзя было ждать потомства от царицы. Сохранение династии стояло выше всех других соображений, а вспышка открытых разногласий в Пергаме могла бы оказаться пагубной для правящего дома, поскольку никто не мог знать, во что они выльются. Это, несомненно, и было причиной, почему Эвмен вскоре помирился со своим братом. А благодаря признанию Эвменом новорожденного сына — позднейшего Аттала III — будущее династии казалось обеспеченным. То, что этот Аттал окажется изменчивой натурой и личностью, недостойной восседать на троне, — это ни Эвмен II, ни его брат Аттал не могли ни знать, ни предвидеть. Как известно, при Аттале III Пергамское государство было предназначено по завещанию римлянам (133 г.), которые, однако, смогли вступить во владение им лишь после длительного противоборства с Аристоником, якобы незаконнорожденным сыном Эвмена II.

Покушение в Дельфах явилось в известной степени прелюдией к 3-й македонской войне (171–168 гг.) — войне римлян и их союзников против македонского царя Персея, в котором каждый видел истинного инициатора покушения. В этой войне пергамцы снова остались верпы римлянам. Эвмен II с экспедиционным корпусом отправился в Халкиду на Эвбее — важную стратегическую базу в Греции. Пергамские контингенты принимали участие в сражениях при Калликине и Фаланис (171 г.). Однако сотрудничество с римлянами проходило не без трений: Эвмен почувствовал дурное отношение к себе со стороны консула Кв. Марция Филиппа, и это привело к длительным размолвкам между союзниками. Из этого попытался извлечь для себя выгоду Персей, вступивший в переговоры с Эвменом. Рассказывали даже, что Эвмен за свое посредничество между Персеем и римлянами запросил для себя большие комиссионные (будто бы 1500 талантов), но из этого ничего не вышло из-за нежелания Персея предоставить требуемую сумму. Эвмен же оказался скомпрометированным в глазах Римлян, поскольку эти переговоры не остались в тайне. Так, во всяком случае, рассказывает Полибий [XXIX, 4–9], получивший якобы эти сведения от друзей Персея. Насколько все это правда, сказать трудно, но несомненно одно: Эвмен своим поведением восстановил против себя римлян. Новейшие исследователи относятся к указанию Полибия скептически, по попытка посредничества со стороны Эвмена, во всяком случае, была вполне возможна. Следствием этого явилось некоторое осложнение отношений между Римом и Эвменом, и последний не был в этом совершенно неповинен.

В дальнейшем Эвмен продолжал участвовать в войне, в особенности на море, но без крупных успехов. В решающем сражении при Пидне (168 г.) он участия не принимал, однако передал римскому сенату свои поздравления. Но самое тяжелое царю еще предстояло пережить. Едва он вернулся домой из Эллады, как разразилось грандиозное восстание галатов (168 г.), поставившее его временно в столь трудное положение, что он должен был обратиться за помощью к римлянам. В Риме начали плести интригу, пытаясь противопоставить царю Эвмену его брата Аттала. Однако Эвмен в высшей степени ловко обезвредил эти происки, обнадежив своего брата возможностью престолонаследия.

Между тем галаты под водительством Соловеттия проникли в западную часть Пергамского царства, и Эвмену II пришлось испытать горечь поражения; сам он лишь чудом спасся от преследовавших его галатов. Так как он был человеком слабого здоровья, то велел нести себя в носилках, но тут его настигли галаты, которые в самый последний момент упустили свою жертву, ибо предполагали здесь военную хитрость и подозревали, что поблизости скрываются пергамские войны. Эта история не случайно, конечно, включена в реестр военных хитростей у Полиена (писателя времени Марка Аврелия и Люция Вера). Но правдив ли этот анекдот или нет — в любом случае он раскрывает опасное положение, в котором оказался Эвмен из-за нападения галатов.

Впрочем, восстание галатов произошло не совсем неожиданно. Можно даже предполагать, что они нашли определенную поддержку у римлян. Как показали интриги с братом царя Атталом, в римском сенате к руководству пришли люди, полагавшие, что, после того как Македония нала и была разделена на четыре бессильных республики, в помощи Пергамского царства более нет нужды. В конце концов сенат по просьбе Аттала изъявил готовность отправить в Малую Азию специальное посольство. Когда весной 167 г. оно вступило на землю Анатолии, Эвмен и галаты все еще вели между собой вооруженную борьбу. Галаты расположились лагерем в Синнаде, а Эвмен II разбил свою главную квартиру в Сардах. Римское посредничество не привело ни к чему, и, вероятно, это объяснялось тем, что римляне менее всего были заинтересованы в завершении войны в пользу Эвмена. Во всяком случае, глава римского посольства П. Лициний должен был действовать согласно инструкции сената. Даже Полибий [XXX, 3, 8] намекает на это.

Эвмен II снова отправился в Рим. Он надеялся своим личным присутствием унять раздражение против него в Риме, поскольку придавал большое значение нормальным отношениям с римлянами. Когда зимой 167/166 г. он уже высадился в Брундизии, сенат направил ему предписание безотлагательно покинуть Италию: в Риме вообще не желают больше видеть никаких царей, после того как Прусий II Вифинский совершенно неподобающим образом унизил себя в глазах сената. Высокомерное поведение римского соната, которое может быть понято лишь на фоне триумфа римского оружия над Македонией, дало повод к крайне бесцеремонному обращению с союзником, который по раз оказывал римлянам дружеские услуги.

Поскольку Эвмен уже не мог рассчитывать на римскую помощь, он сам выступил с большим наемным войском против галатов. Решающее сражение во Фригии завершилось победой царя, которому во всем помогал его брат Аттал. Народ галатов снова попал под власть пергамских царей (166 г.)[23]. С этого времени галаты окончательно утихомирились. И действительно, они более не осмеливались ни на какие вторжения в культурные греческие области на западе Малой Азии. Велика была радость ионийских греков. Они спешили принести пергамскому правителю подобающую благодарность и даже поставили ему золотую статую (расходы царь взял на себя). Она была воздвигнута по желанию Эвмена в Милете. Высокие почести были ему оказаны также в Сардах и Пергаме. и когда после победы над галатами возобновились работы по сооружению большого Пергамского алтаря, каждый должен был усмотреть в борьбе богов и гигантов символ победы культуры над варварством, воплотившимся в грубых галатах. Изъявления чувств греческих городов были тем более приятны пергамскому царю, что римляне отнюдь не склонны были приветствовать его успехи в Малой Азии. Когда в 164 г. в Малой Азии появилось римское посольство, его глава Г. Сульпиций Гал велел объявить, что каждому отныне позволено приносить жалобы на царя. Римлянин будто бы лично в течение десяти дней принимал эти жалобы в гимнасии в Сардах. Однако обнаружилось не так уж много компрометирующего материала, и это свидетельствовало о том, что подданные но видели особых оснований критиковать правление Эвмена. Со своей стороны Эвмен старался завоевать симпатии греков, в особенности родосцев. Он не только поставлял нм зерно, по и обещал сверх того украсить белым мрамором их театр. Но дошло ли дело до этого, мы не знаем, ибо уже в 159 г. Эвмен II умер в возрасте 62 лет после 38-летнего правления.

У своих подданных Эвмен оставил по себе прекрасную намять. В высшей степени хвалили его отношение к братьям. Он будто бы говорил: «Когда мои братья относятся ко мне как к царю, я веду себя по отношению к ним как брат. Когда же они обращаются со мной как с братом, я веду себя как царь». Однако если это высказывание соответствует истине, то оно может служить свидетельством того, что Эвмен сознавал свое особенное положение также перед братьями. Хотя Эвмен вынужден был участвовать в нескольких войнах, он всегда считал своей обязанностью покровительствовать искусствам и наукам. Город Пергам он украсил целым рядом величественных сооружений, он сделал ценные посвятительные дары, построил библиотеки, воздвиг Никефорий. Это великолепное сооружение было посвящено Афине Никефоре, которую царь почитал как свою покровительницу. По образцу священных игр в Элладе Эвмен учредил в честь этой богини специальные агоны.

Всеми своими действиями он выражал уважение к эллинской культуре. Подобно Птолемеям он окружал себя учеными, историками и мастерами изобразительного искусства. Он великолепно владел греческим языком, хотя восходящие к нему надписи выказывают тяжеловесный азианский стиль, который тогда был в моде. В сравнении, например, со стилем Полибия они (если только их составление действительно следует приписать этому правителю) отличаются не столько точностью выражения, сколько богатством слов. Однако потомки никогда не забывали, что он возвел Пергам и Пергамское государство на высокую ступень процветания и спас греков Малой Азии от страшной опасности со стороны галатов.