Предательство босса Мафии

10

ИЗАБЕЛЛА

— Он узнал о твоем долге Элио Валенте, и ты попросила его забыть тебя? — Спрашивает Наоми, расхаживая по моей гостиной в недоумении. — Это даже не имеет смысла.

Она нашла меня плачущей на диване час назад, и после нескольких минут непрекращающегося допроса я наконец призналась, и я рада, что сделала это. Все это было слишком тяжело, и я чувствую, что взорвалась бы, если бы не поделилась тем, что меня беспокоит. Как и ожидалось, она меня не осудила, но ей трудно понять, что я отказалась от помощи Винсента.

И это потому, что она еще не знает всей правды.

Я собираюсь предать Винсента. Я продам его, чтобы вернуть бабушку, и мне нужно оттолкнуть его, чтобы ему не было слишком больно, когда он все узнает. Я решила опустить эту часть информации, потому что не хочу, чтобы у Наоми были проблемы из-за меня.

Элио — не единственная моя проблема. Когда Винсент узнает о моем предательстве, я ожидаю, что в дело вмешаются его братья. Я мало что знаю о них, кроме того, что старший, Доминик Романо, жестокий и страшный. Я также слышала, что второй брат такой же жестокий.

Они придут за мной, и я попытаюсь сбежать, но не смогу утащить за собой Наоми.

— Здесь нечего понимать, Наоми. — Я обматываю вокруг себя плед, сворачиваясь в клубок на диване. — Такие мужчины, как Винсент, сделают тебе одолжение и будут думать, что ты им принадлежишь.

Наоми перестает вышагивать и садится рядом со мной.

— Ты же знаешь, что это не так. Винсент не такой парень, а если и такой, то, что плохого в том, что ты будешь его?

Абсолютно ничего. Я бы не возражала, если бы мне не нужно было быть обреченностью в его жизни.

— Все. Он мне не нравится.

— Ты позволила ему трахнуть тебя. — Она произносит это так, будто обвиняет.

Я отрывисто киваю.

— Да, но это было только потому, что я была возбуждена и мы были заперты в кладовке вместе. Это не значит, что он меня привлекает.

— Ты бы не позволила ему прикоснуться к себе, если бы он тебя не привлекал.

Она поймала меня на слове, но признать это — последнее, что я сделаю.

— Пожалуйста. Хватит о Винсенте. Мне нужно подумать о том, как вернуть мою бабушку.

— Деньги, которые ты должна Элио, составляют двести тысяч долларов. Откуда, черт возьми, у тебя такие деньги? Столько мы зарабатываем за четыре года.

Я грызу ногти, моя голова болит от всех мыслей, которые в ней крутятся. Для Элио вернуть свои деньги не так важно, как мучить меня за грех моего брата.

— Я найду способ.

— Способ, это богатый итальянец ростом метр восемьдесят четыре, который влюблен в тебя по уши и готов помочь тебе. — Она откидывается на спинку дивана. — Думаю, тебе стоит принять его предложение, пока не стало слишком поздно.

— Нет. — Мой желудок урчит. У меня нет аппетита к еде, но я должна оставаться живой и здоровой, только так я смогу вернуть бабушку в целости и сохранности. — Ты можешь приготовить нам что-нибудь поесть, если ты закончила убеждать меня?

Наоми шипит сквозь зубы.

— Я еще далеко не закончила, но, конечно, я приготовлю нам что-нибудь поесть. — Она встает на ноги. — У тебя есть курица?

— В холодильнике, — отвечаю я.

— Я приготовлю картофельное пюре и запеченную куриную грудку. — Она исчезает на кухне, а я остаюсь наедине со своими мыслями.

Пока Наоми возится на кухне, воздух наполняется ароматом жарящейся курицы. Я чувствую себя виноватой за то, что втянула ее в этот бардак. Она была для меня опорой в трудные времена, а теперь я взваливаю на нее груз своих секретов и очень беспокоюсь за ее безопасность. Может, мне стоит держаться от нее подальше, пока все это не закончится, но Наоми никогда этого не допустит, а я не проживу без нее и дня.

Она — все, что у меня есть сейчас.

Заставив свое неохотное тело подняться с дивана, я присоединяюсь к ней на кухне, прислонившись к белой стойке. Пока картофель варится, Наоми стоит рядом со мной с обеспокоенным выражением лица.

— Изабелла, я знаю, что ты стараешься не оставаться ни у кого в долгу, но ты не можешь справиться со всем этим в одиночку. Может, Винсент и не идеален, но он искренне заботится о тебе, и, насколько я могу судить, он гораздо менее опасен, чем Элио.

Я встречаю ее взгляд, борясь со слезами, затуманивающими мое зрение.

— Ты не понимаешь, Наоми. Тебе и не нужно. Это мой бардак, и я разберусь в нем сама.

Она вздыхает, откидывая плечи назад.

— Но ты не одна, Изабелла. Я здесь ради тебя. И как бы ты ни хотела оттолкнуть Винсента, ты не можешь отрицать, что он предлагает выход. Двести тысяч долларов, это не то, что можно легко получить.

Я опускаю взгляд, чувствуя тяжесть правды в ее словах.

— Я просто не хочу чувствовать себя так, будто я ему что-то должна.

Искренность в глазах Наоми смягчает ее черты.

— Я понимаю, но иногда нам приходится делать сложный выбор ради себя и тех, кого мы любим. Дело не только в тебе, теперь в этом замешана твоя бабушка. Если Винсент готов помочь, возможно, тебе стоит подумать об этом.

Прежде чем я успеваю ответить, на мой телефон приходит сообщение. Наоми смотрит на экран и поднимает бровь.

— Мне прочесть?

Я киваю.

Она читает сообщение вслух: Изабелла, похоже, у тебя гости. Очень жаль. Нам нужно поговорить прямо сейчас, и это не терпит отлагательств.

Меня охватывает паника.

— Что он имеет в виду, говоря, что нам нужно поговорить прямо сейчас? — Я выхватываю телефон у Наоми, и мои глаза расширяются, когда я читаю сообщение. — Он имеет в виду… он наблюдает за мной прямо сейчас?

Раздается звонок в дверь, и все мое тело начинает дрожать.

— Я открою дверь. — Наоми начинает уходить, пока я не перехватываю ее. Я не могу позволить ей открыть дверь. Это невозможно, но есть вероятность, что за дверью может быть Элио, а я не могу рисковать, чтобы она с ним связалась.

Я спешу к ней и хватаю ее за запястье.

— Я открою дверь. Не выходи, что бы ни случилось.

— Если это тот, о ком я думаю, то я не могу позволить тебе встретиться с ним в одиночку, — возражает Наоми. — А если он причинит тебе боль?

— Он не причинит мне вреда. — Я крепче сжимаю ее руку. — Но он причинит тебе боль, если почувствует, что ты представляешь для него угрозу.

Она неохотно кивает.

— Могу я хотя бы позвонить в полицию, если что-то случится?

— Нет. Никаких копов. Большинство из них все равно работают на него. — У меня дрожат ноги, когда я прохожу через гостиную и распахиваю дверь.

— Чао, детка, — приветствуют меня снаружи. Сердце бешено колотится в груди, кровь застывает. Я узнаю этот голос и… его лицо.

Элио Валенте.

За дверью стоят семь мужчин в черных костюмах, но я могу сказать, кто из них — он. Он высок и злобно красив, его итальянские черты лихие и более заметные, чем американские. Он высокий, с темными глазами и вьющимися волосами, спадающими на лицо.

Мое внимание привлекает шрам, пересекающий один из его глаз. Он выделяется и делает его еще более страшным, еще более чудовищным, чем я себе представляла.

Я инстинктивно отступаю назад, когда он и его люди входят и закрывают за собой дверь. Элио на мгновение оглядывается по сторонам, на его лице появляется мрачная ухмылка. Я вдыхаю, пытаясь подобрать слова, мужество, все, что только можно.

— Что тебе нужно?

— Я уже говорил тебе, не так ли? Я единственный, кому разрешено задавать вопросы. — Он садится на один из диванов и жестом приглашает меня сесть, как будто он хозяин этого места, а я — незваный гость. — Я вижу, ты хорошо справляешься с Винсентом, учитывая, что мальчик, который не может контролировать свой член, приглашает тебя на свидания.

Несмотря на себя, несмотря на свой страх, мне удается надеть дерзкую маску. Если Элио узнает, как я его боюсь, он будет доить меня еще больше.

— Как долго ты меня преследуешь?

— Не я, а мои люди. — Он смотрит на телохранителей, окружающих его, и самодовольно улыбается. — Им нужно было держать тебя в узде, следить, чтобы ты не пыталась меня предать. У тебя ведь нет с этим проблем?

Я засовываю потные холодные руки в футболку, которая на мне безразмерная.

— У тебя моя бабушка, я никогда не предам тебя.

Он садится вперед, опираясь головой на руку.

— Доверие? Мой дядя доверял мне, и угадай, где он сейчас? Мертв. В моем мире доверия не существует.

Я очень близка к тому, чтобы потерять самоконтроль и сказать ему, что я не такая свинья, как он, которая может кого-то предать, но я предаю Винсента. Я не так уж сильно отличаюсь от самого Элио.

— У тебя моя бабушка, она все, что имеет для меня значение, и я не предам тебя, пока она под твоей опекой. — Я фыркаю, борясь с горячими слезами. — Но откуда мне знать, что ты действительно отпустишь ее после того, как все это закончится?

Он мрачно усмехается, его глаза сверкают мерзким весельем.

— Тебе неоткуда знать, девочка. Тебе придется поверить мне на слово, хотя, если честно, то, останетесь ли вы с бабушкой в живых, зависит от моего настроения, когда все это закончится.

Я не думаю, что такой человек, как Элио, убьет нас обоих, когда добьется своего, но он прав, я не буду знать. Все, что я могу сделать, это слепо доверять ему.

Мои руки сжимаются в кулаки. Я хочу вогнать нож в его глаз и смотреть, как он истекает кровью, но не знаю как, но я сделаю это, если он заденет хотя бы прядь волос моей Наны.

Я не понимаю, что смотрю на него, пока он не спрашивает:

— Ты меня ненавидишь? Ты считаешь, что все это несправедливо по отношению к тебе?

— Разве я не имею права так думать?

— Не имеешь. Ненавидь своего брата, это он навел на тебя порчу.

— Ненавидеть брата? — Я вытираю пот со лба и разражаюсь маниакальным смехом. — Как я могу, когда ты убил его? Разве его жизни не должно было хватить хотя бы на то, чтобы заплатить то, что он тебе задолжал?

Элио кивает. Двое его телохранителей выходят вперед, хватают меня за руки и швыряют к его ногам, словно я ничего не стою. Я ожидала, что на этом все закончится, но они уходят на кухню, а когда возвращаются, то держат Наоми в руках.

Я качаю головой, слезы льются ручьем.

— Нет, пожалуйста. Не делайте ей больно, она здесь ни при чем.

Элио садится вперед и держит меня за челюсть. Его хватка настолько крепкая, что мне кажется, будто мой череп треснет в любую минуту.

— Ни на секунду не думай, что я оставляю тебя в живых, потому что твоя жалкая жизнь чего-то стоит. Я убью тебя, твою старую бабушку, которая в любом случае находится в двух шагах от могилы, и эту суку, которую ты называешь лучшей подругой, и ваши жизни ничего не будут стоить. У тебя есть два месяца, чтобы привести Винсента ко мне.

— Как? — Мой голос дрожит. — Как мне это сделать?

Он смотрит на меня так, будто я только что задала самый глупый вопрос на свете.

— Думаю, твое тело хотя бы чего-то стоит, ты, кажется, уже используешь его с пользой.

— Винсент меня раскусил. — Я сделала паузу, изо всех сил стараясь не захлебнуться слезами. — Он… Что, если он узнает?

— Это зависит от тебя, чтобы он не узнал. — Он отталкивает меня и вытирает руку о платок, который подает ему один из телохранителей, как будто я отвратительна и являюсь пятном, от которого он хочет избавиться. — Помни, одна ошибка — и эта старая тварь умрет.

Ярость захлестывает меня. Он только что назвал мою бабушку тварью. Он сказал о ней так, будто она бесполезна. Я ненавижу его. Я ненавижу Элио так сильно, что без колебаний убила бы его, если бы у меня был шанс. Такие ублюдки, как он, должны гнить в аду, а не бродить среди нас.

— Я знаю. Как поживает моя бабушка? Могу я хотя бы поговорить с ней?

— Почему я должен разрешить?

— Я просто хочу быть уверена, что она жива. Я хочу быть уверена, что с ней все в порядке.

Элио смеется, и в его тоне слышится злость.

— Ты боишься, что я убил ее и скрываю это, чтобы использовать тебя.

Я осмеливаюсь кивнуть.

Он достает телефон из нагрудного кармана костюма. Телефон пикает секунду, затем кто-то отвечает.

— Босс.

— Где старая карга? — Спрашивает Элио.

— Здесь, босс, — отвечает голос на другом конце линии. — Мне передать ей трубку.

Элио кивает. Другой из его телохранителей берет у него телефон и наводит экран на мое лицо. Сердце замирает от грусти, когда я вижу свою бабушку, ее седые волосы, почти серые глаза и то, какой хрупкой она выглядит, когда улыбается мне.

— Белла.

— Нана. — Я быстро вытираю лицо тыльной стороной ладони. Моей бабушке восемьдесят семь лет, и у нее болезнь Альцгеймера. Она не знает, что происходит. На самом деле, я единственный человек, которого она помнит, поэтому я не могу плакать при ней. — Как дела?

— Белла. — Она повторяет мое имя, как красивую песню. Все остальные зовут меня Иза, но только моя бабушка и мой отец когда-либо называли меня Беллой. — Ты прекрасна. — Она смеется. — Я скучаю по твоему красивому лицу.

— Я тоже скучаю по тебе, Нана.

— Ты грустишь, потому что скучаешь по мне? — Ее улыбка сходит на нет, и она хмурится. — Ты красивее, когда улыбаешься.

Я принудительно улыбаюсь.

— Я не грущу, Нана. Я просто счастлива, потому что снова могу говорить с тобой.

Нана хочет что-то сказать, но Элио вздыхает.

— Ладно, хватит семейного общения. — Он встает, и телохранитель завершает разговор. — Помни, у тебя всего два месяца.