Предать, чтобы спасти

Глава двенадцатая

Так началась моя новая жизнь. Украдкой от Игоря я звонила домой, спрашивала у мамы, как дела с Марком. Выслушивала исчерпывающий ответ о его поведении. Пить – пил, но за руль маме обещал не садиться. Верилось с трудом, но я не позволяла себе развивать воображение по этому поводу.

Обосновавшись у Игоря, я узнала, что его квартиру убирала домработница Светлана, и он не собирался отказываться от ее услуг. Особых хлопот в этом занятии я не видела, но и освобождение от него оказалось приятным бонусом. Весь интерьер был оформлен в минималистическом стиле, и снабжен только самыми необходимыми предметами. Даже шкафов не было. В квартире царила чистота и порядок, и я понимала, что в этом заслуга не только его помощницы по хозяйству, но и самого хозяина. Он был очень аккуратен и чистоплотен, и эти качества в нем мне весьма импонировали.

Все свои вещи он хранил в гардеробной, которая находилась в его спальне и занимала львиную ее долю. С одной стороны от входа в гардеробную за отдельной перегородкой висели его бесчисленные рубашки, футболки и прочие предметы одежды, включая и верхнюю, под ними в ящичках хранились белье и носки, а на противоположной стене располагалась бытовая техника, гладильная доска и другие атрибуты домашнего быта, которые использовались в повседневной жизни. С моим появлением ему пришлось потесниться на своей половине гардеробной и предоставить мне пару отдельных ящиков для белья. Но так как он пригласил меня сам, то особых переживаний по этому поводу мне не выражал.

В остальном вся забота о Харитонове ложилась на мои плечи. Мне приходилось гладить его рубашки и готовить. Иногда на кухне Игорь мне помогал, но больше предпочитал наблюдать, как это делаю я. А как однажды заметил Марк, с этим у меня получалось не очень хорошо. Но я старалась. Даже купила кулинарную книгу.

Размер кухни поражал своими масштабами. Здесь размещался не только бело-серый кухонный гарнитур с глянцевым фасадом, барной стойкой и барными стульями, но и диван, расположенный по диагонали от стойки, к которому был приставлен прямоугольной формы стол с такой же белой глянцевой поверхностью. С другой стороны стола располагались стулья со стальными ножками и серыми кожаными сидениями. Вместо штор на окнах висели светлые вертикальные жалюзи, которые мы редко полостью раздвигали, и они пропускали рассеянный свет сквозь ламелии. На полу светлое керамическое покрытие с гранитным рисунком, по которому в жаркий день было особенно приятно ступать, так как оно не нагревалось и отдавало ногам желанную прохладу. На столешнице в постоянном доступе стоял кухонный комбайн стального цвета, электрочайник и кофемашина. Возможность готовить натуральный и ароматный кофе весьма меня порадовала, и каждое утро начиналось с чашки бодрящего напитка.

В доме я ходила в легком шелковом халате. Но скоро поняла, что нужно сменить домашнюю одежду, потому что вид моих голых ног и вечно распахивающейся полы халата, возбуждал Харитонова, и он уносил меня в спальню. Как-то из-за этого пригорел наш ужин. Пришлось открывать окна и быстро готовить яичницу.

А однажды, когда мы прожили вместе две недели, я узнала, для чего у кровати металлическое изголовье. Я приняла душ и вошла в спальню. На носочках. Ступая по полу точно по подиуму. Это было особое желание Игоря – я не должна наступать на пятку, выходя к нему из душа или просто появляясь перед ним в обнаженном виде. Такая походка делает женский шаг сексуальнее и более изысканным. На мне было только полотенце, которое едва прикрывало ягодицы. Мои волосы были влажными и беспорядочными прядями струились с левой стороны.

Игорь лежал на кровати и, откинув одеяло, пригласил лечь рядом. Я сбросила полотенце и в который раз получила наслаждение от того, какое воздействие оказывало мое обнаженное тело на мужчин. Игорь называл его очень красивым и сексуальным, и посмеялся над моим замечанием, что будь мое тело сантиметров на десять повыше, я бы любила его еще больше.

– Женщина должна быть маленькой и хрупкой, – сказал он мне тогда. – Чтобы мужчина мог с легкостью носить ее на руках, а не надрываться. В тебе те самые пропорции, о которых я всегда мечтал.

Эти слова вселили в меня уверенность, и, как ни странно, я им поверила.

Едва я опустилась на шелковую простыню, как Игорь притянул меня к себе и стал осыпать поцелуями. Я изогнулась навстречу его желанию и в сладострастном предвкушении ожидала его ласк. Но вдруг я услышала:

– Надень маску.

Я открыла глаза. Харитонов протягивал мне маску для глаз, какую я видела в иностранных фильмах. Их герои обычно в таких спали.

– Зачем? У меня и так закрыты глаза.

– Я хочу, чтобы ты полностью отдалась воображению и не могла подглядывать.

– Подглядывать за чем?

– За тем удовольствием, которое я хочу тебе доставить.

Мне стало не по себе. О чем речь? Как он собирается доставить мне удовольствие? И почему для этого я должна надеть маску? Но я согласилась. Ох, уж это любопытство. Я натянула на себя маску и с легкой полуулыбкой приготовилась к обещанному. Сердце бешено застучало в груди, готовясь к знакомым ощущениям. Я думала, все будет, как и прежде, но только без возможности подсмотреть.

– Пообещай, – над ухом тихо сказал он, – что не будешь шевелиться, пока я тебе этого не позволю.

– Игорь, что ты задумал?

– Пообещай. А я, в свою очередь, пообещаю, что ты останешься довольна.

– Ты меня пугаешь.

– Чего ты боишься?

– Того, что ты можешь сделать мне больно. Я не мазохистка.

– Я не сделаю тебе больно, если ты меня сама об этом не попросишь.

Я резко сорвала маску со своих глаз и возмущенно уставилась на него.

– Ты серьезно? Ты думаешь, я попрошу, и ты причинишь мне боль с моего согласия? Ты извращенец?

– Все только с твоего согласия. Доверься мне.

– О, вот это очень рискованно.

– Лиза, я не сделаю тебе больно, иначе ты можешь от меня уйти. Надень маску. И не шевелись.

Я поверила и сделала, как он просил, с волнением ожидая продолжения. Игорь взял мои руки и поцеловал тыльную сторону ладони. В следующее мгновение я почувствовала, как на моих запястьях что-то сомкнулось. По ощущениям, это было что-то мягкое и пушистое, словно мех. Он поднял мои руки и положил над моей головой. Что-то щелкнуло.

– Теперь ты можешь пошевелить руками.

Какой же ужас я испытала, когда поняла, что на моих руках оказались наручники! Он приковал меня ими к кровати. О, божечки, зачем это? Что он собирается делать со мной?

– Игорь! Что ты задумал?!

– Я тебе сказал. Расслабься и получай удовольствие.

Меня охватила паника. Мое воображение разыгралось не на шутку, и от того, что я не только не могла выразить протест руками, но и ничего не видела, мне стало в разы страшнее. Какое уж тут удовольствие?!

– Игорь, я тебя прошу, не надо наручников! Пожалуйста!

Я попыталась его пнуть, но он придавил мои ноги к кровати.

– Лиза, я не сделаю тебе больно. Я обещаю. Все только для твоего удовольствия. Поверь мне.

На короткий промежуток времени он вышел из комнаты, о чем свидетельствовали его удаляющиеся шаги, и я снова стала переживать. Куда он ушел и зачем? Он ни разу меня не обманул, но почему-то я ему не верила. В голове успела мелькнуть мысль, что он вернется не один, и я попыталась ногой найти одеяло, чтобы прикрыться. Но постель была голая, и мне оставалось только молиться, чтобы мои подозрения не оправдались.

– А вот и я, соскучилась?

Слава богу, голос принадлежал Харитонову и других голосов и посторонних звуков я не слышала. Кровать под Игорем прогнулась, и я неожиданно ощутила холод на своей груди. Боже, это лед! Он стал водить кусочком льда вокруг моего соска, и я почувствовала, как он напрягся, по всему телу пошли мурашки. Он стал спускаться ниже, и там, где прежде меня касался лед, я стала ощущать его губы, его язык, его теплое дыхание.

Что-то сжималось на моих сосках, что-то жужжало и вибрировало, и поначалу меня все напрягало, пугало и сковывало, но тело отзывалось на прикосновение неведомых мне игрушек, и я стала сходить с ума от желания. И невозможность коснуться партнера только усиливало мое томление.

Не знаю, сколько продолжались эти игры, но наступил момент, когда я больше не могла терпеть эту сладостную муку и умоляла Игоря войти в меня. Казалось, он только и ждал этого призыва, сам изнемогая от возбуждения, и быстро оказался сверху, пронзая меня своим «орудием» страсти. Я была готова вырваться из наручников, только бы ощутить его крепкий мускулистый стан своими руками. И даже его губы на моих губах не давали мне полного удовлетворения от соприкосновения с его телом.

– Отстегни меня!

– Нет, – тяжело дыша, шептал мне в ухо Игорь, – получи удовольствие до конца.

Когда все закончилось, и он, наконец, снял с меня наручники, мне уже не хотелось его обнимать. По телу растеклась приятная истома, и жутко захотелось спать.

– Тебе понравилось? – уже сквозь сон услышала я.

– Да. Это был лучший секс в моей жизни… Шандор… – но я уже не знала, произнесла я это наяву или во сне.

На работе мы держались целомудренно. Но все же я ловила на себе его страстные взгляды. Заметила это и Карина Авагян, с которой он расстался сразу после Нового года. Выдавая мне зарплату, она сунула купюру, на которой написала «Шлюха!». Я встретила с ней взглядом и задумалась – а с ней он делал то же самое, что и со мной? Я быстро отвела глаза, и поспешила от кассы, чувствуя, как краска заливает мои щеки. О, Господи, только бы она не стала об этом болтать всем подряд в музее.

Но, как бы мы не скрывались, скоро на работе поползи слухи. Я хотела войти в свой отдел, но услышала разговор двух коллег, который меня остановил:

– Вы представляете, – сказала Лилия Дмитриевна, – вышла из его машины и пошла пешком на работу.

Лилия Дмитриевна – дама сорока шести лет, заместитель Жанны Михайловны и экскурсовод первой категории. Она работает в музее около двадцати лет и с нетерпением ждет, когда Жанна Михайловна уйдет на пенсию, чтобы занять ее место.

– Да ну брось, – отвечала ей наша начальница. – Ты не обозналась? Может это был ее муж?

– Машина была Харитонова. Да и не приезжает за ней никто в последнее время.

– Муж не всегда за ней ездил. Любишь ты, Лиля, посплетничать. Лиза хорошая девочка, не станет она с другим путаться, когда у нее муж и маленький ребенок.

– Так не муж он вроде ей. Они же без брака живут.

– Какая разница? Занимайся работой и не лезь в чужую жизнь.

Я вошла, и разговоры стихли. Обе уткнулись в свои бумажки. Но я догадывалась, что такие шептания могут быть не только у нас в отделе. Поддержка Жанны Михайловны дорогого стоила, но я испытала укол совести, что не оправдывала ее доверия. Как она поведет себя со мной, если правда вдруг вплывет наружу? Терять ее расположение не хотелось.

Когда мы с ней остались наедине, она строго сказала:

– Это, конечно, не мое дело, но что ты, девка, творишь? Ладно, Каринка баба глупая, и сын у нее уже в школе учится, а ты куда со своей малявкой полезла? Зачем тебе эти приключения?

– Вы о чем, Жанна Михайловна? – боясь поднять на нее глаза, неуверенно сказала я.

– Все ты понимаешь, Лиза. Харитонов поиграет и бросит, а ты слезы лить будешь. Жалко мне тебя. Уволят ведь из-за него. А ты хороший экскурсовод.

– Не переживайте за меня. Страдать из-за него я не буду. А уволить – уже давно бы уволили.

– Ой, молодо – зелено. Но дело твое. Только видели вас уже вместе. Слухи ходят.

– И что мне делать?

– Если хотела скрыть вашу связь, то надо было на автобусе ездить. А теперь уж думай сама.

И я подумала. Если от слухов не спрятаться, то и скрываться смысла нет. И мы с Харитоновым стали открыто приезжать на работу вместе. Я сразу заметила перемены в отношении ко мне. Одни коллеги стали улыбаться мне шире, другие – смотрели осуждающе. Трегубов стал щедрее на комплименты и расточительнее в бюджетных средствах. Он предлагал мне одно обучении за другим, и я не знала, радоваться такому покровительству или огорчаться.

Сменился и мой гардероб. Мои любимые платья были возвращены домой, а в гардеробной Игоря появились новые. Все они подчеркивали мою фигуру и отличались только глубиной выреза на груди, степенью обнажения моих плеч или длиной и местом расположения разреза на юбке. Безусловно, все наряды мне нравились, и я училась бороться со смущением, надевая их на выход. Игорь не переставал повторять, что мое тело прекрасно, и я не должна стыдиться показывать его лакомые кусочки окружающим. Но это не выглядело вульгарно, и хоть чуточку откровенно, но в разумных пределах.

Игорь продолжал обучать меня вождению, и со временем я стала выезжать на оживленные места. Однажды сама доехала до Фестивального. Потом Игорь уехал, и обещал вернуться через пару часов.

Я за это время поужинала с мамой и Полиной. Когда стала их редко видеть, начала скучать сильнее. Мне казалось, что дочь подросла и больше разговаривала. Мама постоянно с ней занималась, и Полина уже говорила простые короткие предложения. Ко мне особо не шла, но узнавала и называла «мама».

Слушала про Марка. Он собрал свои вещи и съехал на свою квартиру. Контролировать на расстоянии его было сложнее, но мама звонила ему каждый вечер. Часто был пьян, но работу не бросал. Иногда наведывался к маме и играл с Полиной. Но долго не задерживался. Говорил, что эта квартира на него давит, все напоминает обо мне.

Мама не спрашивала, почему я не знакомлю ее с Игорем, но я и не стремилась к этому сама. Понимала, что время для этого не наступило. В ее сердце жил Марк и никого другого на месте моего избранника она по-прежнему видеть не желала. Но однажды поинтересовалась, познакомила ли я отца с Харитоновым. Я ответила, что нет.

Маме я об этом не сказала, но в последнее время я избегала встреч с отцом. Он никогда не считал Марка лучше партией, и все же я боялась его осуждения. Ведь Марк был отцом моего ребенка. И для моего отца это имело не маловажное значение.

Но однажды Игорь уехал на заключение договора по выездной выставке, и я решилась на встречу с отцом. Он очень настаивал на ней, говорил, что соскучился по мне и Полине. Скучала по ней и Маша. Мы договорились встретиться вечером в парке Горького. Игорь разрешил воспользоваться машиной в его отсутствие, и я, заехав за Полиной, взяла коляску, сидение для ребенка, и мы поехали в парк. Это был первый раз, когда я ехала одна.

Мы встретились с отцом и его семейством на стоянке. Он ожидал, что я приеду с Марком, и не обратил внимание на внедорожник, на котором я подъехала. Когда я вышла, то подозвала отца, чтобы он помог мне с коляской. Он опешил, увидев машину, но решил, что это новое приобретение Марка.

– Нет, папа, это не машина Марка. Помоги мне, потом поговорим.

Отец достал коляску, разложил ее, мы усадили Полину и, закрыв машину на сигнализацию, пошли в парк. По пути встретили Ларису с Машей. Девочка бросила к коляске, расцеловала Полину, та радостно рассмеялась в ответ. Отец что-то шепнул Ларисе, и, войдя в парк, она взяла у меня коляску, и вместе с Машей покатила ее по дорожке вперед. Мы с отцом чуть отстали.

В этот жаркий летний вечер в парке было довольно многолюдно, и это затрудняло наше передвижение, потому что часто приходилось огибать других гуляющих людей.

– Ты стала ездить за рулем. Да еще на такой машине. Расскажешь о ней?

Я взяла отца под руку.

– Я рассталась с Марком, – сразу начала я с правды.

Отец обернул ко мне лицо, брови нахмурились.

– Что случилось?

– Я встретила другого мужчину. Это его машина.

Мои слова вызвали недоумение у отца.

– Когда? – после секундного замешательства, спросил он.

– Что – когда?

– Когда вы расстались?

– Еще в конце мая.

– Почему я только сейчас об этом узнаю?

– Что бы это изменило?

– Лиза, ты моя дочь! В твоей жизни происходят важные события, а я ничего не знаю.

– Я не хотела, чтобы ты переживал за меня.

– А почему я должен переживать, если моя дочь нашла себе мужчину по душе?

Я промолчала. Вот в этом и проблема. Игорь во многом меня устраивал, моя жизнь стала полна ярких красок и новых впечатлений, но я его не любила.

– Или я все не так понял? – еще больше насупил брови отец.

– Игорь сильно отличается от Марка, папа. Он энергичный, целеустремленный, находчивый человек. В нем столько энтузиазма и вдохновения, что иногда кажется, мне не угнаться за ним. Он умный, образованный, хорошо разбирается в искусстве и культуре нашего края. У него очень много знакомых, друзей и приятелей во всех сферах жизни. Он познакомил меня с удивительными людьми – краснодарскими художниками. Они будто из другого мира. Эти люди выражают свои эмоции через свои работы, и обычному человеку не всегда понятно, что на них изображено. Это надо чувствовать душой. А еще Игорь познакомил меня с одним коллекционером, который больше двадцати лет своей жизни собирает перья разных птиц. Его зовут Григорий Прошин. Он знает, какой птице, какое перо принадлежит, и когда оно к нему попало. А их столько, что это количество в цифры невозможно перевести! Он объездил весь мир и мне кажется, что видел всех птиц на земле. И даже складывается такое чувство, будто и вымерших птиц он тоже видел и имеет их перья.

Мы вместе с отцом посмеялись над моими предположениями.

– А где ты познакомилась с самим Игорем?

– Мы вместе работаем, он куратор у нас в музее. Занимается организацией выставок и различных мероприятий. Два последних праздника дня музеев прошли под его эгидой. Ты сам видел масштаб этого события. От такой работы просто голову сносит. Вот и мне снесло.

– Ты любишь его? – услышала я надежду в его голосе.

Наверное, нужно было солгать отцу, но я не смогла признаться в том, чего нет.

– Что вы с мамой как маленькие? Будто любовь самое главное в жизни!

Его глаза, едва загоревшись, снова потухли.

– Может быть я, как ты, встречу свою любовь только в пятьдесят лет. А пока надо как-то время коротать.

– Печально. А что с Марком?

– Мы не общаемся. Мама поддерживает с ним связь. Но… ты знаешь Марка, он в своем репертуаре.

– Пьет?

– Да. Но говорит, что за руль не садится.

– Да уж, опасная привычка.

– Папа, я очень хочу, чтобы он был счастлив, чтобы мы снова стали друзьями. Он ведь хороший, здесь я соглашусь с мамой. Просто не мой мужчина. О чем ты и предупреждал меня. Жаль, я тебя не послушала.

– Где вы живете?

– Я живу с Игорем. У него.

– А Полина?

– С мамой.

Коснулись еще одной скользкой темы, на которую мне не хотелось говорить с отцом. Он глубоко вздохнул.

– Папа, а куда мне ее? Я же работаю.

– Лиза, она твоя дочь.

– Поэтому я сейчас с ней гуляю.

– Как часто ты ее видишь?

– В основном на выходных.

– По-твоему это нормально?

Отец совсем помрачнел, его морщины на переносице перестали разглаживаться. Я почувствовала себя маленьким ребенком, которого отчитывали.

– Нет, не нормально.

– Почему ты так со своей дочерью?

– Потому что она дочь Марка, папа.

– Не понимаю.

– Ты же знаешь, я не хотела ее рождения. И с тех пор ничего не изменилось.

Отец остановился, крепко взял меня за плечи и развернул к себе.

– Что ты такое говоришь? Она же твоя дочь! Твоя плоть и кровь. Ты носила ее под сердцем девять месяцев. Как ты можешь так говорить?

На глаза навернулись слезы. Он так осуждающе на меня смотрел!

– Нельзя любить или не любить ребенка только за то, кто его отец. Это, прежде всего, твоя дочь.

Мимо проходили люди, они поглядывали на нас, и, несмотря на то, что отец говорил негромко, думаю, его слышали. Лариса с Машей и Полиной ушли далеко вперед, наш разговор был вне зоны их досягаемости.

– Я люблю ее, папа. Как-то по-своему. Но не могу находиться с ней долго. Она совсем не похожа на меня. Копия Марка.

Слезы скатились с моих глаз. Я видела, что отец терзался между желанием обнять и утешить, и продолжить делать наставления, пытаясь меня вразумить.

– Папа, не смотри на меня так. Я знаю, что я самая плохая мать на свете. Но я не могу ничего с собой поделать.

И все-таки он обнял меня.

– Господи, девочка моя, когда же это закончится? Когда ты обретешь желанный покой в своем сердце? – он поцеловал меня в макушку. – Ты пойми, Полина не виновата в том, кто ее отец. Если ты будешь игнорировать ее, какое мировоззрение у нее сформируется о материнстве? Не забывай, она сама когда-то станет матерью. Что она даст своему ребенку?

– Я все понимаю, папа. Я стараюсь. Но сейчас я не могу взять ее к себе. Может быть, когда она пойдет в сад. Если мы с Игорем будем до тех пор вместе…

– Как же грустно все это слышать. А самое страшное, что я не знаю, как помочь тебе.

– Ты просто будь рядом и не осуждай меня. Это лучшее, что ты можешь сделать для меня.

Мы нагнали Ларису с детьми, они ели мороженое. Маша давала лизнуть Полине, той понравилось. Мама была бы в шоке от такой картины. Она считала, что в таком возрасте мороженое детям давать нельзя.

Когда все съели, мы пошли на аттракционы для самых маленьких. Я каталась с Полиной на руках, Маша рядом с нами. А там, где я не могла уместиться, Маша каталась одна. Если не считать начало нашей встречи, вечер прошел чудесно.

Перед самым уходом, отец – вдруг! – вспомнил, что со следующей недели уходит в отпуск, и они собираются ехать на море. Как я смотрю на то, что они возьмут с собой на отдых Полину? По взгляду, который Лариса не успела скрыть от меня, я поняла, что это решение пришло отцу спонтанно. Это не было в их планах изначально. Осознание этого подстегнуло меня согласиться.

– Я не буду возражать. Лариса, а ты не против?

– Нет, конечно, нет. Маше будет веселее.

– Да, я хочу, чтобы Полина поехала с нами! – закричала и запрыгала на месте от радости Маша.

– А куда вы едете? – уточнила я.

– В Геленджик. Мне дают путевки в санаторий.

– Здорово. А как же Полина поедет?

– Не беспокойся, я все устрою.

– Хорошо. Я только за.

После этого я отвезла Полину к маме и сообщила ей новость про поездку. Мама опять занервничала. Я успокоила ее. Если Лариса справилась с Полиной, когда та была совсем малышка, почему не справиться сейчас? А маме тем временем предложила съездить к бабушке и тоже отдохнуть. Мама оценила предложение, и я расслабилась.

Это случилось, когда мама и Полина были в отъезде. Кроме меня никого в городе не было. Мы с Игорем только зашли домой и на кухне вынимали продукты, которые купили в магазине, когда у меня зазвонил сотовый. Я удивилась, увидев имя Марка на дисплее. В последний раз по телефону мы с ним разговаривали, когда он был в Питере. Но с тех пор, казалось, прошла вечность.

Я бросила беглый взгляд на Харитонова и вышла из кухни.

– Слушаю, – в спальне ответила я.

Тишина.

– Алло, Марк? Ты меня слышишь? Что случилось?

– Лиза, я разбил ее, – он зарыдал в трубку.

– Кого? – с тревогой спросила я, прижимая ладонь к груди.

– Машину. Я вчера въехал в столб, машина вдребезги.

По голосу слышала, что он пьян.

– Марк! Ты как? Ты цел? – я думала, мое сердце выпрыгнет из груди от страха за него.

– Да, Лиза, отделался легким испугом да парой царапин.

– Ты где?

– Дома. Машину вчера эвакуировали, меня лишили прав.

– Никто не пострадал?

– Нет.

Я вздохнула с облегчением. Это самое главное.

– Лиза, мне так плохо. Все рушится. Лучше бы я сдох вчера!

– Марк, не говори так. Есть люди, которым ты нужен.

Я чувствовала, как слезы подступили к моим глазам. Чувство вины, которое я так тщательно прятала, снова полезло наружу. Смогу ли я когда-нибудь избавиться от этого ощущения? Марк никак мне в этом не помогал.

На другом конце провода наступила тишина.

– Марк! – позвала я. – Марк, ты меня слышишь?

Он отключился. Я перезвонила. И так несколько раз. Но он не брал трубку. Надо бы вздохнуть и успокоиться – Марк пьян, но машины нет, с ним ничего не случится. Но я не могла. Он один и в таком состоянии. И никого рядом.

Я обернулась, чтобы выйти из спальни. В пороге стоял Харитонов.

– Я тебя никуда не отпущу. Не хватало, чтобы ты от меня бегала к нему.

Я подошла к Игорю и прижалась к его груди.

– Игорь, пожалуйста. Мне нужно к Марку. Я ненадолго. Я только его успокою.

Он взял меня за плечи и отстранил от себя, укоризненно посмотрел в мои глаза.

– Он не маленький ребенок. Проспится и будет как огурчик. А раз приедешь, и он постоянно будет звонить.

– Я только сегодня. Он разбил машину. Мне надо убедиться, что с ним все в порядке.

– Ты же поговорила с ним. Тебе этого недостаточно?

– Игорь, прошу тебя. Он отец моей дочери.

– Не самый веский довод для меня.

– Ты можешь сам отвезти меня. Я очень быстро. Сейчас никого нет в городе, кого бы я могла попросить к нему съездить. Я больше никогда и ни о чем тебя не попрошу, но сегодня, пожалуйста, отпусти меня.

Я не имела права плакать при нем, Харитонов не любил проявления слабости, и я всеми силами сдерживала слезы.

– Хорошо, я поеду с тобой.

– Спасибо.

Я открыла дверь своим ключом и положила его на тумбочку. Прошла в спальню. Свет горел, Марк спал. Я увидела на его лице царапины, про которые он говорил, но других следов увечий не заметила. Запах алкоголя кружил голову, и я открыла окно. На полу валялись вещи, я собрала их и аккуратно сложила стопкой. Прошла на кухню. Здесь тоже царил хаос. Я выбросила все бутылки в ведро, помыла посуду, убрала все лишнее со стола – в холодильник, в мусорное ведро – протерла стол. Можно было и уйти, но я вернулась в спальню.

Марк проснулся резко, словно почувствовал мое присутствие. Сел на кровати, уставился на меня. Мне кажется, сначала решил, что я ему снюсь. А потом, осознав, что я реальная, бросился ко мне в ноги и обнял.

– Лиза, ты пришла! Как же я скучал!

– Марк, с тобой все в порядке? Ты так резко отключился.

– Да, сейчас, когда ты здесь, со мной все хорошо. Не уходи, пожалуйста.

Он сильнее сжал меня в тиски. Я стала вырываться. Когда мне это удалось, я отошла от него на расстояние. Он перебрался на кровать.

– Марк, ты понимаешь, что ты легко отделался? – с осуждением спросила я. – А если бы ты пострадал, или кого-нибудь сбил? Ты знаешь, чем это могло закончиться?

– Ой, Лиза, давай без нравоучений. Прекрати изображать заботливую наседку.

– Марк, мы расстались, но ты мне не безразличен, я переживаю за тебя. Как бы я жила, если бы произошло худшее?

– Ах, вот в чем дело… Переживаешь за свою совесть.

– Марк, перестань. Мы все любим тебя. Я, мама, Полина. Подумай о нас, перестань пить.

– Я не вынесу этого без алкоголя.

Я подошла к нему и села в ногах.

– Марк, не говори так. Может быть, тебе уехать к отцу? Пожить в Питере какое-то время, прийти в себя. Тебе ведь там было хорошо?

– Видеть меня не хочешь?

– Хочу, Марк. И очень хочу, чтобы мы стали друзьями как раньше. Мне больно из-за того, что происходит с тобой. Ты уже разбил машину, не разбивай свою жизнь. Мне тоже было нелегко, когда Шандор уехал, но я не стала пить, не стала гробить свою жизнь…

– Правильно. Ты угробила мою.

– Ты прав, прости… Но нужно идти дальше, Марк. Жизнь коротка, чтобы тратить ее на никчемное существование. Поезжай к отцу. Там у тебя семья, настоящая семья. С ними ты быстрее оправишься. Я очень надеюсь, что однажды ты сможешь простить меня. И лучшей новостью для меня станет известие, что ты полюбил женщину, которая ответила тебе взаимностью.

Я положила голову ему на колени. Это получилось машинально. Он также непроизвольно стал гладить меня по голове. А потом рухнул на пол и стал меня целовать. От неожиданности я не сразу оттолкнула его, может быть, даже ответила на поцелуй, потому что Марк повел себя увереннее – руки потянулись к молнии на моих джинсах. Я поняла, что, если сейчас уступлю, это не закончится никогда, поэтому оттолкнула его и подскочила на ноги.

– Марк, у меня другой мужчина! Я не вернусь к тебе! Мы можем быть только друзьями.

И я бросилась к выходу. Быстро обулась и убежала, словно боялась передумать. Отдышалась в подъезде на первом этаже. Собрала волю в кулак и вышла на улицу. Харитонов не должен понять, что произошло. Вернее, чуть не произошло. А себе зареклась, больше к Марку не ходить. Что бы ни случилось.

За неделю до Юлиной свадьбы я приехала к ней в гости. Харитонов был на выезде по рабочим делам, и мне представилась возможность уделить время подруге. С тех пор, как я сошлась с ним, я редко бывала свободной и общалась с Юлей только по телефону, и то не часто. Она еще не знала, что я рассталась с Марком, и именно для этого я решилась на эту встречу.

Она проводила меня на кухню, предложила чай, и к нему подала мне слойки, которые испекла сама. Я похвалила ее за кулинарные способности, пробудившиеся в ней после встречи с Сашей, и после этого стала выслушивать ее щебетания о последних хлопотах, связанных с приготовлениями к свадьбе. Саша тоже был дома, но предусмотрительно оставил нас наедине, позволяя посекретничать без посторонних ушей.

На Юле была растянутая посеревшая футболка и выцветшие шорты, в которых она ходила дома много лет, и я недоумевала, как им до сих пор нет сносу. Что бы подумал Харитонов, увидев меня в таком потрепанном виде? Наверное, раздел бы догола и сказал, что в таком формате я выгляжу намного привлекательнее. Он не терпел небрежности в одежде и даже дома предпочитал видеть меня красивой и аккуратной. Но потому Юля и выходит замуж, что мужчина любит ее не за внешний вид.

Поведав мне все новости касательно свадьбы, Юля призналась, что ждет ребенка. Они с Сашей, конечно, планировали его, но не думали, что это выйдет так скоро. Особенно памятуя случай Дениса и Люси, которые продолжали лечиться, и пока плодотворных результатов этого лечения не наблюдалось. Легкая зависть прокралась в мое сердце. Юля выходила замуж за любимого мужчину и ждала от него ребенка. Я как никто другой понимала, какое это счастье. А повезет ли когда-нибудь также и мне? С каждым днем я все меньше в это верила и не ждала от судьбы поблажек.

Я поздравила Юлю с ее новым состоянием и стала расспрашивать, как она себя чувствует, не беспокоит ли ее что-нибудь, и вместе с тем делилась своими воспоминаниями о тех днях.

Чай в моей чашке быстро закончился, и Юля налила мне еще одну. Слойки мне очень понравились, и я взялась уже за третью.

Когда зашла речь о Марке, и Юля спросила, не собираюсь ли я все-таки ответить согласием на его бесконечные предложения руки и сердца, я вмиг переменилась в лице и тяжело вздохнула. Мы подошли к той теме, ради которой я сюда и явилась. С чего же начать? Сразу с главной новости или предварительно подготовить Юлю? Но нет, рубить, так с плеча.

– Юля, я не выйду замуж за Марка. Мы расстались.

– В смысле?! Совсем?

– Да. Уже давно к этому шло, и наступила логическая развязка.

– Но как, Лиза? Он ведь тебя так любит… – недоуменно протянула она, а потом резче добавила: – Ты инициировала ваше расставание?

– Я.

– Вы столько лет дружили, как ты могла его бросить?

– Я не объясню тебе всего. Но Марк не мой мужчина. Он был мне хорошим другом, но, когда мы стали жить вместе, все изменилось, и он перестал быть тем Марком, которого я знала и любила.

Она стала переживать за Полину, но я убедила ее, что не возражаю против общения отца с дочерью и даже буду рада, если между ними установятся теплые и дружеские отношения. Юля никак не могла смириться с этой новостью, постоянно взывала к моему рассудку и напоминала, как счастливы и влюблены мы были год назад в «Афродите». Я развеяла ее иллюзии, указав, что это была лишь попытка сохранить видимость семейной идиллии, но ревность Марка ее погубила. Юля сразу подметила, что дыма без огня не бывает и догадалась, что я подавала повод. Но человеку, которого не любят, не нужен повод. Он найдет его сам. Я просила Юлю не жалеть Марка, ведь она не сторонница жалости. Ей ли не знать, что своевременно оборванная связь сулит пострадавшему лицу счастливую судьбу с другой избранницей?

– Значит, ты будешь одна… – по итогу заключила она. – Но мы обязательно найдем тебе кого-нибудь на нашей свадьбе. У Сашки масса холостых друзей и коллег. Я по себе знаю, как удачны такие знакомства на свадьбах.

А вот и другая новость, о которой я должна была сообщить. И давалась она мне не легче первой.

– Я буду не одна. Если ты, конечно, не возражаешь изменить имя одного из приглашенных.

– Так все-таки огонь был…

– Был, Юля.

– И кто он?

Я поведала Юле то же самое, что рассказывала о Харитонове отцу, но никакие дифирамбы в адрес Игоря не сделали его для Юли привлекательнее. Она еще не была готова расстаться с «идеальным» образом Марка, и восприняла Харитонова как чужака.

– Ты любишь его? – спросила Юля.

– Нет.

– А он тебя?

– Нет, не думаю.

– То есть между вами только секс?

– Да, и много общих интересов.

– Ты ли это, подружка? Где та Лиза, которая никогда бы не отважилась на такие отношения без любви?

– Той Лизы больше нет, Юля.

– Это все из-за Слободы?

– Причем здесь он?

– Ты перебираешь мужиков, чтобы забыть его?

– Юля, это грубо.

В моих глазах заблестели слезы, и я поспешила опустить глаза в чашку, чтобы это осталось незамеченным Юлей. Если моя близкая подруга так думает обо мне, неужели все действительно так и выглядит со стороны? Что они все от меня хотят? Чтобы я жила монашкой и лила слезы о безнадежной любви?

– Прости, – протягивая руку к моему запястью, извинилась Юля, – я не должна была так говорить. Но ты любишь его до сих пор, да?

– Это не имеет никакого значения. И никогда не имело. Но что мы все о грустном? – Я подняла глаза на Юлю, пожимая ее руку в ответ. – Через неделю у тебя свадьба, и я хочу от души повеселиться на ней.

– О, это я тебе гарантирую. Приводи своего Игоря, будем знакомиться.

И это знакомство состоялось. Лучшего повода для него и не придумаешь. Юля выглядела очень счастливой, и в этот день была готова полюбить кого угодно. На ней было белоснежное платье с кринолином, несколькими юбками и кружевным лифом. Приспущенные плечи придавали пикантности ее наряду и добавляли женственности. Стилист собрала ей волосы на макушке красивыми кудрявыми локонами, и я никогда не видела ее такой красивой, как сегодня. Это была не только внешняя, но и внутренняя красота, и я желала, чтобы она оставалась такой счастливой и влюбленной всю жизнь. Игорь сделал Юле массу комплиментов, и она как будто бы расположилась к нему.

Познакомила с Игорем на свадьбе я и Дениса с Люсей. Но общение с ними не задалось. Так бывает. Денис с Игорем оказались слишком разными, чтобы найти общие темы, и в основном беседу за нашим столиком поддерживала я. Игорь рядом с моими друзьями выглядел старше на целую жизнь, и это ощущалось не только во внешности, но и в том жизненном опыте, который был за его плечами.

Уже дома он высказал свое мнение о свадьбе, и я с возмущением выслушивала его критические замечания. Ему не понравилась свадьба, он нашел ее скучной, сценарий банальным и избитым, и считал, что деньги, потраченные на тамаду, того, не стоят. Я пыталась заступиться за подругу и ее выбор организаторов свадебного застолья, но все мои доводы разбивались в пух и прах приведенными аргументами Игоря. И хоть в конечном счете я призналась себе, что он прав, но скорее откусила бы себе язык, чем согласилась бы с ним вслух.

Я стояла в холле перед зеркалом и распускала волосы, которые были собраны в гладкую шишку на моей голове. Игорь подошел и помог мне с запутавшейся прядью.

– Будешь выходить замуж, – сказал он, – позови меня. Я организую тебе грандиозную свадьбу, которую все гости будут помнить долгие годы.

Было странно слышать подобное высказывание от мужчины, с которым я жила, но я поддержала его шутливый настрой:

– Ха! Ну уж нет, тебя на моей свадьбе точно не будет.

Игорь коварно улыбнулся моему отражению.

– Боишься не устоять передо мной?

– Если я буду выходить замуж, то только по большой любви, и никто кроме моего жениха меня интересовать не будет. А ты – тем более.

Игорь рассмеялся и стал целовать мою шею.

– Мне так нравится, когда ты злишься. Сразу хочется тебя наказать.

– Только попробуй. И я покажу, на что способна разъяренная женщина.

– О, да, покажи.

И он подхватил меня на руки и унес в спальню.

Когда мама и Полина вернулись в город, я приехала к ним в гости. Обе загорели. Я поинтересовалась, как дела у бабушки. Мама ответила, что все чаще ее беспокоит высокое давление, и периодами приходится вызывать скорую помощь. Но в город переезжать не хочет, о чем мама ее просила. Как же она оставит могилу своего любимого Ванечки? В этом вся бабушка – рядом с ним до конца.

После этого я узнала от мамы, что приходил Марк. Он рассказал ей об аварии и о лишении прав, и сказал маме, что мне о том известно.

– Почему ты мне не сообщила?

– Чтобы ты бросилась его спасать? Он не маленький, справится.

А также он поведал, что уволился и собирается уехать в Питер. Возможно, навсегда. Квартиру оставлял на нас, привез ключи, просил присматривать за ней. Продавать ее не собирался, обещал позднее оформить на Полину. В этом нужно было мое участие, а пока Марк был не готов снова со мной встречаться.

– И чуть не забыла, Лиза. Он продал дачу и оставил Полине часть денег. Очень неплохую часть. Сказал, что потом отправит еще перевод, как устроится на работу.

Мама хотела отдать мне деньги, но я остановила ее. Это же деньги Полины, мне они зачем? Пусть останутся у них, и по необходимости мама ими пользуется.

– Какой хороший мальчик, так заботится о своей дочери, – в который раз растрогалась мама. – Пусть у него все будет замечательно.

После этого известия мне стало спокойнее. Хорошо, что мое предложение он не проигнорировал. Вдали от Краснодара его жизнь скорее вернется в прежнее русло и будет, кому его поддержать. Я очень надеялась, что пройдет немного времени, и он обретет покой в своем сердце. Но рана оказалась намного глубже, чем я думала.

Отъезд Марка позволил мне в полной мере насладиться отношениями с Игорем. Я больше не озиралась на прошлое, не испытывала чувства вины и позволила себе быть счастливее, чем была с Марком. Харитонов всегда и всюду был со мной, кроме тех непродолжительных разлук, которые требовались по вопросам выездных выставок. Но каждый раз, возвращаясь из них, он наверстывал все то, что упустил в свое отсутствие.

Он был страстным и неутомимым любовником, и в сексе предпочитал быть лидером. Как впрочем, и во всем остальном. Он заводился с пол оборота, я даже не прикладывала никаких усилий, порой хватало одного моего взгляда или манящего указательного пальца. Пределов его желаниям я не находила.

Как-то мы опоздали на утреннюю планерку, потому что Харитонов возбудился, когда я обувалась в прихожей. Я дико смутилась, войдя в кабинет Трегубова, где уже все сидели и ждали только нас. Казалось, я покраснела до самых пят.

Нередко он прибегал к различным сексуальным играм, приковывая меня к кровати и доводя до безумного желания, но никогда не позволял пристегнуть наручниками себя. Он объяснял это тем, что мужчина не должен быть повергнут хрупкой женщиной, он должен контролировать процесс от начала и до конца сам.

Игорь осуществил свое давнее желание и научил меня танцевать бачату. Она оказалась скорее чувственным танцем, нежели эротичным (в чем я ее подозревала), но все же требовала от меня интимной близости с партнером, чтобы я смогла станцевать ее с полной отдачей. В основу танца заложено близкое расположение партнеров по отношению друг к другу, все движения плавные и волнообразные, тела соприкасаются, что придает танцу большей чувственности и волнительных моментов. Ведущим в бачате был Игорь, а я лишь следовала за ним, сопровождая каждое свое движение плавными вращениями бедер. Иногда вечерами перед занятием сексом мы прибегали к нему, как к одному из элементов возбуждения. У Игоря был небольшой магнитофон с CD-проигрывателем, и он включал латиноамериканские мелодии, чтобы мы могли под них танцевать.

Неудивительно, что после этих уроков он повел меня в ночной клуб «Афродита», где программой ночи были латиноамериканские танцы. Сценарий мероприятия очень похож на тот, что был год назад, и даже ведущий тот же. Я познакомилась с другом Игоря Максом, хозяином заведения, и его спутницей Дарьей, и на правах гостя сидела на верхнем этаже вместе с ними.

В этот раз на мне были узкие белые джинсы, черная майка на голое тело, полностью украшенная бахромой, и босоножки на невысоком тонком каблуке. Волосы я оставила распущенными и прямыми, и я замечала недовольные взгляды Игоря, который видел, как я прикрывала ими свою грудь. В майке не было ничего вызывающе открытого, кроме плеч, но тем не менее я чувствовала себя комфортнее, пользуясь волосами как накидкой.

Мы сидели с Дашей на одном диванчике, но общение у меня с ней не сложилось. Ее интересовали только мои тряпки, и где я их купила, мой маникюр и педикюр, и где я их сделала, мой цвет волос, и кто так натурально мне его выкрасил. Все ее попытки узнать дорогие бутики и громкие имена разбились в пух и прах, когда я сказала ей, что посетила так много магазинов и купила так много вещей, что уже не помню, в каком конкретно была приобретена та или иная вещь. Но указала ей на торговый центр в Краснодаре, где эти магазины находятся. Маникюр и педикюр я делала сама, а волос у меня натуральный, и она скривила губы, наверняка решив для себя, что я «дешевка».

Сама она была одета с иголочки и «по секрету» поведала, что свое блестящее платье купила в дорогом бутике в Милане, куда Макс ее возил в прошлом месяце, там же она подкачала себе губы и грудь, и убрала лишний жирок с бедер. На мой вопрос, чем она занимается, кем работает, она, смеясь, ответила, что ее главное занятие – это доставить удовольствие Максу. После этого я поняла, что мне совершенно не о чем с ней говорить, и я стала потягивать свой коктейль молча, выслушивая ее пустую болтовню.

Позднее Игорь спас меня из ее плена, пригласив станцевать бачату. Мне показалось, что на публике я станцевала ее лучше, чем дома. Возможно, оттого что меня не отвлекали поцелуи и беспорядочные блуждания рук по моему телу. Мы образовали вокруг себя пустое пространство и получили приличную порцию аплодисментов, но никто не зазывал нас на сцену. Я поняла, что друзья хозяина «неприкосновенны» и на них не распространяется всевидящее око ведущего. В какой-то степени меня это порадовало, потому что я не хотела, чтобы меня снова разбирали по кусочкам. Пристального внимания в последнее время мне хватало и без того.

Даша восторженно восклицала от нашего танца и просила Макса нанять ей хореографа, который бы научил ее таким волнительным движениям. И снова «по секрету» она поведала мне, что ходила на занятия на пилоне и частенько устраивала дома представления для Макса с элементами стриптиза.

Я смотрела на нее с натянутой улыбкой и думала, как умным мужчинам могут нравиться такие пустышки? А в том, что Макс был умен, сомнений у меня не было. Он говорил достаточно грамотно и четко, и процветание его заведения долгие годы говорило само за себя. Он хорошо разбирался в своем бизнесе, и когда к нему на протяжении ночи подходили работники клуба, чтобы пожаловаться на ту или иную ситуацию, возникшую с гостями, он умело разруливал любую проблему, даже не вставая с места. Неужели с женщинами такие мужчины ищут только возможности сексуальной разрядки, и их не интересует с ними общение? Грустно, но Даша была довольна и значит, такая жизнь ее устраивала.

Кроме ночного клуба Игорь водил меня в боулинг и в бильярдную. Я не умела играть ни в одну из этих игр, и он с удовольствием учил меня и этому. А по утрам он привлекал меня к тренажерному залу. Но мне не очень хотелось вставать рано, потому что мы, как правило, ложились поздно, и я чаще всего отлынивала от занятий. И никакие его слова, что с годами я наем огромную задницу, если сейчас не возьмусь за самодисциплину, не убеждали меня, что надо поддержать себя в спортивной форме.

Я знакомилась с его бесчисленными друзьями, их женами, девушками и любовницами и однажды поняла, что они перепутались у меня в голове, и я не могла точно сказать, кто из них кто при следующей встрече.

Откровенно изучающие взгляды некоторых его приятелей, особо задерживающиеся на моей груди, приводили меня в смятение, и я начинала чувствовать себя куклой, выставленной на всеобщее обозрение. Когда я сказала об этом Игорю, он только довольно оскалился. Его цель – вызвать зависть среди мужского контингента – была достигнута.

– Мне не нравится, когда меня раздевают взглядом!

– Ты хочешь, чтобы они раздевали тебя руками? – усмехнулся Игорь.

– Я вообще не хочу, чтобы они на меня смотрели. Ты можешь общаться с этими друзьями без меня?

– Нет, как раз с ними ты обязательно должна быть при мне. Они же тебя не трогают, чего ты ершишься?

– А если тронут, ты и тогда будешь доволен?!

– Они не тронут. Ты моя женщина, и значит неприкосновенна.

И, конечно, Игорь водил меня на встречи с художниками. Он организовывал им выставки, и они договаривались о разных деталях и месте проведения таких мероприятий. Если встреча проходила в мастерской, то пока велись переговоры, я рассматривала работы мастера и пребывала в трепетном возбуждении от того, что нахожусь в том месте, где творился тот или иной шедевр.

На одной из таких встреч я познакомилась с молодым художником Алексеем Астраханцевым. Когда мы вошли в мастерскую, и Игорь помог мне снять плащ, я заметила, с какой тщательностью Алексей прошелся по моему телу своим взглядом. У меня сложилось впечатление, что я пришла на смотрины. На мне было короткое черное платье-лапша, облегающую мою фигуру, с закрытым верхом и длинными рукавами, но отчего-то я вновь почувствовала себя голой.

Астраханцев ничем не отличался от других знакомых мне художников. Его отросший рыжий волос беспорядочно лежал на голове лоснящимися прядями, которые падали ему на глаза, и он постоянно отбрасывал их с лица своей рукой. Его усы, скрывавшие верхнюю губу, и редкая узкая бородка, напоминавшая козлиную, выглядели неухоженными и давно не знавшими бритвы. В его одежде небрежность со следами засохшей краски, и даже истинный цвет кед невозможно было определить из-за присутствия на них разноцветных клякс. Казалось, он только встал из-за мольберта и не спешил привести себя в порядок ради встречи с организатором его будущей выставки.

– Вы извините, Елизавета, у меня не прибрано. Но я художник, и когда находит вдохновение, я забываю не только о порядке, но и о физиологических потребностях.

Я не стала уточнять, о каких именно потребностях он говорит, но судя по его сухопарому телу, ел он нечасто и не много. Я просила его не беспокоиться о пустяках, потому что нахожусь здесь, прежде всего для того, чтобы полюбоваться его работами, а не убранством интерьера.

Я не знала, в каком жанре он работает – Игорь оставил эту информацию для меня загадкой – и, пройдя в соседнее помещение, опешила от представших передо мной голых женщин, изображенных на холстах в различных ракурсах и с разной степенью обнаженности. Одни из полотен висели на стенах без подрамников, другие стояли на мольбертах, третьи просто на полу, склоненные к стенам.

– О, – невольно вырвалось из моих уст.

Оба мужчины наблюдали за мной с любопытством, и я почувствовала, как к моим щекам подкрадывается румянец. Я замерла в пороге и металась между желанием уйти и остаться. Игорь, сжалившись надо мной, взял Алексея за плечо и предложил отойти в сторону, чтобы обсудить будущую выставку. А мне посоветовал рассмотреть картины более детально в гордом одиночестве.

Я неуверенно прошла в зал, поглядывая себе под ноги. Странно, что Игорь не побоялся испачкать белоснежную подошву своих кроссовок. Повсюду полы были застелены клеенкой и газетами, на которых виднелась краска и разноцветные отпечатки ног. Кое-где я обнаружила сломанные деревянные ручки кистей и пустые тюбики из-под красок.

Мне было неловко изучать обнаженные женские тела на картинах, но так как ничем иным я себя занять не могла, то все же сосредоточила внимание на работах художника. Среди всех изображенных женщин я не встретила ни одного повторяющего лица, и задалась вопросом – автор выдумывал женские образы или ему позировали натурщицы? Чудесным образом наложенные тени и подчеркнутые формы отдельных частей тела наводили на мысль, что все-таки он прибегал к услугам натурщиц. Кто они были ему? Случайные знакомые, подруги, любовницы? Как они согласились? Неужели не стыдятся того, что их тела будут выставлены на всеобщее обозрение? Безусловно, все они прекрасны, но показать окружающим все то, что должен видеть только один мужчина! Ох, Лиза, один ли?

– Нравятся? – услышала я над своим ухом насмешливый голос Харитонова.

– Слишком откровенно. В женщине должна оставаться загадка.

– А если женщина владеет небесным даром, на котором может заработать?

Я повернула голову к Игорю.

– Он им платил?

– Да. Но не так много, как может заработать за саму картину.

– Кто они ему?

– Сестры, подруги сестер, есть несколько его любовниц.

– Сестры? – поморщилась я. – Это же пошло.

– Он не надругался над ними, он их просто писал. Что в этом такого? Они в детстве вместе бегали голышом.

– Все равно дико.

Я огляделась вокруг. Художник куда-то исчез, и я впервые обратила внимание на кровать, которая стояла за всеми полотнами. То самое ложе, на котором изображены многие из натурщиц. Она была небрежно застелена покрывалом серого цвета, а над ней куполообразный балдахин, в основе которого обруч.

– Алекс хочет тебя нарисовать.

Я резко перевела взгляд на Игоря. Не могло быть сомнений, в каком виде.

– Я надеюсь, ты отказал ему? – нахмурив брови, спросила я.

– Почему я должен был отказать ему? Твое тело заслуживает полотна художника.

– Нет, – твердо сказала я. – И если ты уже закончил, не могли бы мы поехать домой? Я устала.

– Лиза, он не тронет тебя. Я буду рядом.

– Нет!

И я поспешила на выход. Я вдруг испугалась, что, если не уйду, они оба скрутят меня, прикуют наручниками и заставят позировать. Мне стал понятен взгляд Астраханцева, когда он только увидел меня. Наверняка, вообразил меня голой на своей кровати.

А Игорь? Как он может выставлять мое тело на торги! Сколько он выпросил за такую натурщицу? Ох, Лиза, разве цена имеет значение? Беги отсюда, беги.

В машине я выразила Игорю все свое негодование, и просила отвезти меня к маме. Я грозилась уйти от него, потому что устала быть предметом вожделения его друзей и приятелей. Если ему нужна такая кукла, то пусть поищет другую.

Но чем больше я злилась, тем больше это возбуждало Харитонова, и тем яростнее он подавлял мое сопротивление. Он снова овладел мною в машине, и я предпочла сдаться на милость врага, чем доставить ему еще большее удовольствие своим противоборством.

Когда все кончилось, Игорь просил прощения, что случалось с ним редко, и обещал больше не заговаривать на тему моего изображения в жанре ню. Я простила, но только с одним условием – он позволит мне ходить в моих любимых платьях, особенно на встречу с его друзьями, и не будет даже взглядом уничижать их простоту и скромность. Он согласился, но в свою очередь тоже просил не злоупотреблять их постоянством, чередуя с теми, что купил мне он. На этом и договорились.

Была середина октября, когда Игорь вывез меня на ипподром. Он «устроил» мне выходной, и отчего-то с раннего утра меня бросало в жар при мысли о предстоящем выезде. Словно это я собиралась участвовать в скачках. А может, виной тому было разыгравшееся воображение. Перед глазами стоял образ Шандора, несущегося на коне с распущенными волосами, и это будоражило кровь. Если бы я только могла хоть разок увидеть его верхом! И пронестись с ним рядом в том же темпе!

Но это были всего лишь скачки, и Шандора среди наездников не будет.

Тем не менее, это зрелище произвело на меня впечатление. Людей, наблюдавших за скачками, было немного, и большая часть мест на трибунах осталась свободной. Стояла теплая осенняя погода, и в свете солнечных лучей шерсть животных выглядела особенно здоровой и блестящей. Лошади с жокеями проносились мимо нас, и порой до самого конца не было понятно, кто выиграет. Игорь рассказывал о некоторых участниках заезда, какие заслуги у них имеются, и за кого он болеет. К сожалению, сегодня в четвертом заезде его фавориты не выиграли, и он не стал дожидаться вручения призов победителям, потащив меня на выход.

Очутившись за пределами ипподрома, который снаружи внешними очертания напоминал стадион, я увидела юных наездниц на лошадях, гарцующих по газонам. Они были в спортивной экипировке, со шлемом на голове, и с поразительно прямой осанкой. В седле девочки смотрелись как истинные амазонки, и я чуточку позавидовала их умению держаться в седле. На их пути были расставлены препятствия, и они преодолевали их с завидной легкостью. Во всяком случае, мне так казалось.

– Здесь проходят не только скачки? – с любопытством спросила я Игоря, замедляя шаг и наблюдая за спортсменками.

– Да, здесь еще есть конноспортивный клуб, где обучают верховой езде, конкуру и прочим видам конного спорта.

– Детей… или взрослых тоже?

– Всех желающих.

– То есть я могу прийти и записаться на занятия по верховой езде, не имея никакой специальной подготовки?

– Можешь. Но я надеюсь, ты не будешь этого делать.

Я вырвала свою руку из его руки, которая тянула меня за собой.

– Почему? Мне бы хотелось научиться ездить верхом.

– Я не хочу, чтобы от тебя несло скотиной, – пренебрежительно скривив губы, сказал Игорь.

– Зачем ты сюда ездишь, если тебе не нравится запах лошади?

– Одно дело смотреть на них издалека, совсем другое – непосредственно с ними соприкасаться.

– Ерунда какая. Я не думаю, что за час занятий можно пропахнуть лошадью так, что не отмыться. И мне кажется, в таких местах должны быть душевые. Как в спортзале.

– Сходи лучше в тренажерный зал, а если тебе хочется поскакать, ты с превеликим удовольствием можешь сделать это на мне.

– Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме секса?

– Может, мы пойдем, и не будем устраивать разборки посреди улицы?

– Мне нужно в конный клуб. Я намерена научиться ездить верхом и мне все равно, нравится тебе эта затея или нет.

Мимо проходила молодая пара с ребенком, и я рискнула узнать у них, где находится конноспортивный комплекс, потому что понимала – от Игоря эту информацию я не получу. Они указали мне в левую сторону, я поблагодарила их, и они пошли дальше.

– Если ты это сделаешь, – сказал сурово Игорь, – можешь возвращаться к своей матери.

Я рассмеялась.

– Какое замечательное предложение, а я все думала, как сказать тебе, что я от тебя ухожу.

Я резко повернулась и пошла в указанном направлении. Я не думала, какие последствия это будет иметь для меня. Передо мной возникла четкая цель научиться ездить верхом на лошади, и это желание придало мне храбрости и решительности. Словно от этого умения зависело – увижу я когда-нибудь Шандора или нет. Я делала шаг навстречу к нему, снова хотела обучиться тому, чем владел он, и увидела в своем местонахождении очередной знак. Все неспроста. Я должна была оказаться здесь, пусть даже с Игорем, и эта дорога приведет меня к Шандору.

В конноспортивном клубе мне рассказали о занятиях – их расписание и стоимость, какая необходима обувь и одежда, и подтвердили, что на территории комплекса есть душевая, которую я могу посетить после занятия. Мне было удобно заниматься два раза в неделю в семь часов вечера, но прежде, чем продать абонемент, меня пригласили на первое пробное занятие совершенно бесплатно. А то вдруг мне не понравится, и я пойму, что поспешила. Я согласилась с их предложением, посчитав его разумным, но была твердо намерена после пробного занятия взять абонемент.

Я вышла из клуба в приподнятом настроении, размышляя над тем, в чем прийти на первое занятие, и даже не понимала, куда иду, когда услышала сигналы машины справа от себя. Это был Харитонов. Он медленно ехал по дороге с другой стороны улицы. Настроение сразу пропало.

– Лиза, садись, – крикнул он. – Давай нормально поговорим.

– Мне показалось, мы все друг другу сказали.

– Тебе показалось. Садись сама, если не хочешь, чтобы я усадил тебя силой.

– Применить силу к женщине – это очень по-мужски, – язвительно процедила я, продолжая идти.

Мы говорили довольно громко, и это не могло быть не услышанным другими участниками движения. Люди, идущие впереди, озирались на меня, и мне стало неловко, что я кричу на всю улицу.

Игорь добавил скорости, потому что машина, ехавшая за ним, посигналила ему, и ее водитель просил уступить дорогу, выглядывая из окна и махая руками Игорю. Но было бы странно и не похоже на него, если бы он уехал. Харитонов доехал до перекрестка, повернул налево и остановился у обочины. Выйдя из машины, он стал ждать моего приближения, прислонившись к дверце и скрестив руки на груди.

Когда я подошла, он шагнул ко мне и вытянул руки, желая взять меня за плечи.

– Лиза, ну извини, – сказал он покаянным тоном. – Я был не прав.

– О, Игорь Владимирович снова просит прощения. Чем я заслужила такую честь?

– Ты можешь объяснить мне, что это за блажь? – игнорируя мою колкость, сказал он. – Утром ты об этом даже не думала, а тут вдруг загорелась желанием ездить верхом. Это ПМС?

– Я думала, ты просишь прощения, а ты опять за свое.

– Я пытаюсь понять ход твоих мыслей.

– Это не обычно. И потому мне интересно. И, между прочим, поддерживает тело в хорошей физической форме не хуже тренажерного зала. И к твоему сведению, у них есть душевая. Но если тебе так отвратителен запах лошадей, я могу переехать к маме.

– Никуда ты не поедешь. Я сказал сгоряча.

Неужели я одержала очередную победу? Не так уж Харитонов и страшен, как его малюют.

– Садись в машину, расскажешь мне, что узнала в клубе.

Так начались мои занятия в конноспортивном комплексе. Я впервые в жизни услышала слово «шенкель». Сначала решила, что это название какого-то алкогольного коктейля. Хорошо, что не озвучила это вслух, иначе бы умерла со стыда. К обычному человеку шенкель не имеет никакого отношения, это понятие применимо только ко всаднику. Оно означает часть ноги от колена до щиколотки, помогающая управлять лошадью.

Сдвинуть лошадь с места – это не то же самое, что нажать правой ногой на педаль газа, и машина поедет. Здесь нужна определенная техника движения ногами и руками. Прижимая самую широкую сторону голени к бокам лошади и чуть натягивая поводья, мы заставляем ее двигаться быстрее, и чем сильнее прижимаем ноги, тем быстрее лошадь бежит. Чтобы с бега перевести лошадь на шаг, поводья натягиваем, чуть откидываем спину назад и ослабляем бока лошади. Чтобы повернуть лошадь направо или налево, подтягиваем повод в необходимую сторону и чуть его приподнимаем. Одновременно отводим шенкель противоположной ноги немного назад и обоими шенкелями обнимаем бока животного. Когда я с этим разобралась, стало получаться, и я испытала бо́льший восторг, чем от управления машиной.

Игорь отвозил меня в клуб два раза в неделю в будние дни после работы. Поначалу после занятий у меня жутко болели ноги и промежность, и я с трудом сидела и передвигалась. Тогда я и поняла, почему всем новичкам предлагается пробное занятие. Мой инструктор Анастасия Веденеева сказала, что многие после первого раза отказываются продолжать заниматься верховой ездой. Но это было не про меня. Тело болело, я дико ненавидела Харитонова, желавшего в эти дни заниматься со мной сексом, но от верховой езды не отказалась.

Со временем мои мышцы окрепли, и боль прошла. Я купила себе специальную спортивную одежду и обувь для верховой езды, а также шлем и перчатки. И даже Игорь признал, что этот костюм мне очень к лицу. Ведь он облегал мою фигуру, подчеркивая все мои достоинства.

Тогда же я узнала радостную весть, что Денис и Люся ждут ребенка. Лечение закончилось, и теперь все рассчитывали на благополучный исход беременности. Она тоже протекала с некоторыми осложнениями, но постоянное наблюдение врачей за состоянием Люси внушало надежду, что будут преодолены любые сложности.

Я познакомила Игоря с отцом и Ларисой. Это произошло в кафе перед Новым годом. Маша уже ходила в детский сад, но они продолжали пользоваться услугами няни. Она забирала Машу из детского сада, или сидела с ней, когда родители куда-нибудь выходили. Как, например, сейчас.

Игорь уважительно отзывался о профессии отца, сказал, что восхищается людьми, которые живут на благо общества. О знакомстве с Брагиным я просила Игоря не упоминать, не знала, как отреагирует отец на такую новость.

Поговорили и о нашей работе. Я поделилась с отцом своими успехами за прошедший год. Мне повезло пройти несколько курсов, в том числе по английскому языку, и улучшить свои знания в области музееведения. Также я поведала отцу, что на следующий год меня снова ожидает семинар, который пока неизвестно, где будет, и направлен на повышение квалификации по моему профилю. Игорь хвалил меня, говорил, что я очень быстро все схватываю и по итогам года являюсь в музее лучшим экскурсоводом. За что была дополнительно премирована. О своих заслугах перед отцом он скромно умолчал.

Как мне показалось, отец остался доволен встречей, Игорь ему понравился, и он успокоился по поводу моего настоящего и будущего. Харитонов тоже проникся симпатией к папе и его жене, даже позавидовал нашим отношениям. Он в свое время о подобных мог только мечтать.

Встал вопрос, где мы будем встречать Новый год. Мама хотела, чтобы я приехала к ним. И это было разумное предложение. Казалось само собой разумеющимся провести новогоднюю ночь с ней и дочерью.

Но когда я сказала об этом Игорю, он сразу отказался. Он рассчитывал, что мы проведем новогоднюю ночь в клубе. Макс обещал в «Афродите» фееричную программу для всех гостей, и Игорь назвал такое времяпрепровождение более интересным, чем домашнее застолье с маленьким ребенком и «тещей». А если я хочу поздравить своих родных, для этого есть несколько выходных дней после Нового года.

И несмотря на жуткие угрызения совести, я уступила. Главным образом, потому что самой было любопытно провести новогоднюю ночь в нестандартной для меня обстановке.

В ответ на мое решение мама ничего не сказала, но по ее немому взгляду я поняла, как глубоко она уязвлена моим пренебрежением. Ее нелюбовь к Игорю стала еще сильнее, и я понимала, что познакомлю ее с ним не скоро. Если вообще когда-нибудь познакомлю. Потому что он тоже к этому не стремился.

Мои угрызения совести притупились, когда я оказалась в стенах ночного клуба, а с началом программы и вовсе сошли на нет. Мы живем один раз и если не сейчас, пока молода, то когда?

На мне в эту новогоднюю ночь была легкая серебристая ассиметричная кофта с широким вырезом, открывавшим одно плечо, и черная юбка-карандаш с двумя разрезами на бедрах. Черные туфли-лодочки с вырезами по бокам подняли меня на восемь сантиметров над полом и придали большей уверенности в себе. Волосы я оставила распущенными, немного подвив кончики.

Повсюду в зале мишура, новогодний дождик, конфетти и серпантин, на столах салфетки с новогодним рисунком и маленькие искусственные елочки со светящимися иголками. Ко всеобщему антуражу присоединились и официанты с барменами, добавив к своим униформам красные колпаки, а также сами гости заведения, обвешав себя мишурой и водрузив на головы различные ободки с новогодней тематикой.

Главная гостья праздника – новогодняя елка, украшенная белыми и серебристыми шарами, снежинками и шишками – возвышалась на несколько метров около сцены и переливалась разноцветными огнями. Под ней сгрудились несколько подарочных коробок, перевязанных ленточкой, и местный фотограф без конца фотографировал всех желающих около лесной гостьи.

Программа новогодней ночи действительно выдалась потрясающей. Никто не скучал, всех привлекали к участию в веселых конкурсах и зажигательных танцах. Было много музыки, шуток и веселья. В конце ночи появились Дед Мороз со Снегурочкой, оба в длинных шубах и валенках. Они стали поздравлять всех собравшихся с Новым годом, приглашать гостей к себе на сцену, предлагая вместе станцевать под заводную музыку, повторяя все движения за ними. Желающих набралось больше двадцати человек, все прилично подвыпившие и разгоряченные.

Я, приняв к тому моменту ни один бокал шампанского, тоже рвалась на сцену, но Макс что-то шепнул Игорю на ухо, после чего Харитонов снова усадил меня на диван.

– На это лучше посмотреть со стороны, – сказал мне Игорь.

– Я хочу танцевать с Дедом Морозом!

– Мы дома станцуем вместе, хорошо?

– Я не хочу с тобой, я хочу танцевать с ним! – подскочила я с дивана, посмотрев на Харитонова сверху вниз. – Пусти меня!

– Сядь! Тебе этот танец не понравится.

Я услышала в этих словах приказ и взбунтовалась. Но в поддержку Игоря выступил Макс, подтвердив слова друга, что за этим танцем лучше наблюдать с места, и я, понимая, что мне чего-то не договаривают, все же уступила, и вернулась на диван. Даша все это время покорно сидела рядом с Максом, улыбаясь во весь рот.

На сцене заиграла музыка, и я с тоской посмотрела вниз. Дед Мороз и Снегурочка начали танец, и гости стали за ними повторять. Это были незамысловатые движения рук, ног и бедер, и повторить их мог каждый. Так продолжалось около минуты, и я чуть не зазевала от монотонности музыки и движений, когда вдруг Дед Мороз подошел к Снегурочке сзади и резким движением рук сорвал с нее шубу. Дальше он подхватил ее за талию, и она резво выпрыгнула из своих валенок, оказавшись в босоножках на высоком каблуке.

Все ахнули, и я в том числе. На Снегурочке из одежды осталось только кожаное нижнее белье черного цвета. Послышался задорный свист и громкий смех. Желающих танцевать осталось значительно меньше. Но нашлись отчаянные девушки, которые стали расстегивать на себе одежду. И вот две из них уже танцевали в одном нижнем белье. Они едва стояли на ногах, и я понимала, что девушки не вполне отдавали отчет своим действиям. Кто-то подошел к ним и накрыл их тела пледами. Стриптиз посетителей явно не входил в программу мероприятия.

– Ты все еще хочешь танцевать этот танец?

Я нервно хохотнула, и прикрыла рукой глаза.

– Вы могли бы меня и предупредить.

Дед Мороз и Снегурочка продолжили свой зажигательный танец, и на этот раз она раздела Деда Мороза. На нем также оказались черные кожаные стринги, нескромно подчеркнувшие его мужское «достоинство». Я отвернулась от сцены, сделав вид, что проголодалась, и дальше за танцем уже не следила. Но по возгласам публики поняла, что стриптиз на этом не закончился.

Оставшиеся выходные дни я заглаживала свою вину перед мамой. Я приезжала к ним каждый день, и в хорошую погоду мы выходили на улицу. Разговаривали о Марке. В Питере он устроился на работу в компанию, где работал его отец, получал хорошую зарплату, часть которой переводил маме для Полины. Жил в съемной квартире недалеко от отца и планировал при благоприятном стечении обстоятельств приобрести свое жилье. Возможно, в кредит. Такое решение меня удивило, ведь здесь у него была квартира, которую можно было бы выгодно продать и с вырученных денег купить там. Но мама напомнила, что эту квартиру он оставил Полине и не собирался ее продавать, какие бы сложности у него в Питере не возникли.

С выпивкой он завязал. В новые отношения не вступал, во всяком случае, маме сказал именно так. Я не ждала, что это произойдет так скоро, но все же огорчилась. Спрашивал он и обо мне. Мама ответила ему, что у меня все по-прежнему. Других вопросов он не задавал, и я боялась, что питал какие-то надежды.