Предать, чтобы спасти

Глава пятнадцатая

Мы с мамой переехали в Витязево и обосновались в бабушкином доме. В нем помимо нас жили туристы, которые занимали два верхних этажа, а мы жили на первом. В дом было два входа. Один из них для гостей, второй – для нас, и мы редко пересекались с постояльцами. Даже окна гостевых комнат выходили на соседний участок, а на территорию нашего двора смотрели только окна длинного коридора, ведущего к номерам.

В нашей половине дома была огромная гостиная, совмещенная с кухней, и здесь мы проводили много времени в зимний период. В кухонной зоне гарнитур из ламинированной фанеры светло-бежевого цвета, подвесные ящики из матового стекла со стальными ручками и столешницей из искусственного камня. Гарнитур был разделен двумя окнами, выходящими на соседний дом, и никаких иных достопримечательностей они нам не открывали. Фартук облицован огнеупорным цветным стеклом, по периметру которого вмонтировала штанга с подвесными аксессуарами – набором баночек для специй и крючками для кухонной утвари. Газовая печь и большой холодильник завершали убранство кухни и были обновлены к нашему переезду.

В гостиной расположился широкий угловой диван и кресло, образуя букву «П» и между ними стоял длинный деревянный стол, покрытый светлым лаком. Диван не был приставлен к стене, образуя свободный проход, и за ним расположился протяженностью на всю четырехметровую стену встроенный шкаф. В нем хранились не только вещи, но и различная бытовая техника, включая стиральную машинку. Напротив мягкого уголка на тумбе стоял большой телевизор с плоским экраном, и пульт от него лежал на столе.

Я долго думала, куда повесить свою картину и, в конце концов, пристроила ее в зоне прихожей. Она удачно разместилась над зеркалом и постоянно привлекала мой глаз, когда я смотрела на свое отражение.

С двух сторон от телевизора находились две двери, которые вели в комнаты. И еще одна, ближе к выходу, в совмещенный санузел. За одной из дверей небольшая спальня, которая когда-то принадлежала маме, а сейчас мы отдали ее Полине. Мы обставили ее специально для нее, отдав предпочтения светлым пастельным тонам. Стены оклеили детскими обоями бежевого цвета со зверушками, на потолок повесили светильник с тремя круглыми плафонами. Купили новую белую кровать с деревянным изогнутым изголовьем и двумя выдвижными ящиками, в которых Полина хранила свои игрушки и постельное белье. Кровать застелили стеганым розовым покрывалом, и на пол бросили небольшой мягкий коврик той же расцветки. На окне, выходящем на соседний дом, повесили розовые шторки с изображением мягких игрушек – зайчиков и медвежат – которые она выбрала сама. Также в комнате мы пристроили кондиционер – чтобы он не дул на кровать – и около окна поставили белый стол с выдвижным ящиком и дополнительными полками. К нему подобрали небольшой стул на колесиках с розовой обшивкой, и Полина проводила за ним много времени за рисунками и лепкой. Напротив стола на стену она просила развешать фотографии Марка и, мы выполнили ее просьбу, найдя в архивах даже фото из моего детства, когда мы вместе с Марком были в Витязево.

Полина какое-то время привыкала к комнате и засыпала только при свете. Мама сидела рядом с ней, читая книжку и, уходила, когда Полина засыпала.

Несколько раз я порывалась сделать это за маму, но дочь упрямо твердила, что хочет, чтобы с ней посидела бабушка. Мама не пыталась прийти на помощь и переложить обязанности по укладыванию Полины ко сну на меня, и это больно задевало мое материнское сердце. Словно ей доставляло удовольствие, что внучка отдает предпочтение ей, а не мне. И она наказывала меня за безразличие к дочери, которое я проявляла на протяжении несколько лет.

– Мама, помоги мне, – просила я ее, когда мы оставались одни. – Я хочу стать Полине настоящей матерью, но без тебя мне не справиться.

– А что я могу сделать? Ребенок чувствует, кто его любит.

– Я тоже ее люблю. Да, я ошиблась, но не винить же меня в этом до конца жизни.

– Если любишь, она это ощутит. Дай ей время.

Вторая комната принадлежала нам с мамой. В ней были расположены две односпальные кровати, покрытые цветастыми покрывалами, между ними окно, занавешенное короткой шторкой, едва прикрывающей подоконник. Кондиционер размещен над моей кроватью, но мы направляли поток воздуха вверх и неудобств во время сна он не доставлял. Под окном стояла небольшая тумба с двумя дверцами, на которой в летнее время мама любила поставить вазу с цветами, и их аромат наполнял комнату приятным запахом летнего луга. До нашего приезда в комнате жила бабушка и на стенах висели ковры, но я сняла их, когда спальню заняли мы. Из-за них обои, которые находились под ковром, оказались ярче, и пришлось сделать небольшой ремонт и в этой комнате, переклеив обои на новые – пастельного зеленого цвета с выпуклым рисунком. В углу напротив маминой кровати расположился небольшой шкаф, в котором мы хранили свои вещи и вещи Полины. Сначала их было немного, но по мере того, как мы обживались у бабушки, их становилось больше, и нам пришлось занять одну из ниш шкафа в гостиной, в которой бабушка хранила всякий хлам, от которого пришлось отказаться.

Сама бабушка переехала жить в гостиную на диван. Я, конечно, возражала против такого варианта, предлагая разместиться в гостиной мне, но бабуля твердо стояла на своем, аргументируя тем, что рано встает и не хотела бы мешать моему сну. Мои увещевания, что скоро я выйду на работу, и тоже буду вставать рано, остались без внимания, и мне ничего не оставалось, как уступить бабушке, заняв место в спальне.

Прежде чем заняться вопросами поиска работы, я стала искать детский сад, куда можно было бы определить Полину. Здесь сложностей не возникло. Место нашлось, правда в Анапе, но у меня была машина, а у мамы масса свободного времени, которое она могла тратить на дорогу до детского сада и обратно в том случае, если бы я не могла сделать это сама. И осенью того же года, когда мы переехали, Полина стала посещать детский сад. У нее не возникло проблем с адаптацией, и очень скоро мы узнали имена ее лучших подруг.

Когда я начала искать работу, летний сезон был в полном разгаре, свободных мест для экскурсоводов не было. Туристические компании могли предложить работу организатора экскурсионных программ. Но и те не во всех агентствах. Поначалу я отказывалась от такой работы. Организатор это все равно, что кассир, а мне не хотелось сидеть целыми дня на одном месте и надеяться на благосклонность туристов. Свое призвание я видела в другом.

Я пробовала устроиться в музеи города Анапы, в том числе и в филиал Краснодарского музея, где я работала прежде. Но и здесь свободных вакансий на должность экскурсовода не нашлось. Увидев запись в моей трудовой книжке, работодатель археологического заповедника «Горгиппия», того самого филиала, поинтересовался у меня, почему я ушла с прежнего места, нет ли у меня рекомендаций от их головной организации, и я пояснила, что ушла в связи с переездом и рекомендаций не имею. Они взяли мои контакты и пообещали, что в случае освобождения вакансии в их музее, запросят рекомендации сами, и, если они их устроят, позвонят мне. Но так и не позвонили.

В результате всех поисков и обсуждения темы с мамой и бабушкой я все же решила устроиться на работу в туристическое агентство «Синдика-тур» на должность организатора экскурсионных программ. Но предварительно мне пришлось пройти ознакомительные курсы, на которых мне и нескольким другим обучающимся рассказывали обо всех экскурсиях Анапского побережья, что в них входит и что отдыхающим предстоит увидеть. Я фиксировала всю полученную информацию, и чтобы она лучше усваивалась, самостоятельно ездила по тем маршрутам, о которых нам рассказывали. Кроме того, я читала по ним информацию в специальной литературе, которую успела приобрести по приезду в город, и если имелись расхождения между прочитанным и услышанным, я не боялась уточнять у преподавателя, какому источнику верить. Я замечала одобрительные взгляды нашего педагога, который являлся и руководителем фирмы, и очень надеялась, что он меня запомнит и однажды позволит мне стать не только организатором, но и экскурсоводом.

Через две недели я сдала экзамен на профпригодность и приступила к своей работе. Для меня была открыта новая точка продаж недалеко от набережной, где я своими руками расклеила рекламные плакаты на окнах, расставила программки экскурсий в специальные подставки и приготовилась принимать первых покупателей. Их поток не заставил себя долго ждать, и я живо включилась в работу.

Будучи сама под впечатлением от увиденных мест, я делилась с отдыхающими своими эмоциями и ощущениями, и призывала их после возвращения с экскурсии не полениться подойти ко мне и рассказать, как они провели время на том или ином маршруте. Очень многие из них действительно приходили ко мне с отчетом и спрашивали моего совета, куда еще можно съездить, чтобы было также интересно и познавательно. Мне было приятно слышать положительные отклики, и скоро я начала получать удовольствие и от этой работы.

Мой киоск располагался в непосредственной близости к проезжей части, и наши экскурсионные автобусы всегда останавливались около меня, где и подбирали туристов для отъезда по разным маршрутам. Благодаря этому, я имела возможность познакомиться со своими коллегами и водителями автобусов.

Мое появление вызвало интерес у мужской половины коллектива. В основном это были водители, многие возрастом за пятьдесят лет, но и они норовили сделать мне комплимент и узнать, как дела. Со всеми я была дружелюбна и приветлива.

Среди экскурсоводов в основном встречались женщины. Но попадались и мужчины. Одним из них был Евгений. Он оказался моим ровесником, и с ним я быстрее нашла общий язык. Он тоже был натуральным блондином с голубыми глазами, и кто-то даже решил, что мы с ним родственники. Это нас позабавило, и какое-то время Женя шутливо называл меня «сестренкой». Порой он напоминал мне Марка, и неудивительно, что меня к нему тянуло. Мне не хватало Савельева, и я была рада обрести нового друга в лице Жени.

Но я осторожничала. Мне не хотелось пробудить в Жене романтические чувства, и я ограничивала с ним дружбу пределами своего рабочего места.

Он был в разводе и имел двоих сыновей, которые приезжали к нему на выходные. Именно поэтому он оставлял себе свободными субботу и воскресение.

Работу свою Женя любил, и, прежде всего, ценил в ней общение. Основным маршрутом, куда он возил туристов, был Новороссийск, но он был знаком и с другими экскурсионными программами, и порой мог подменить любого экскурсовода.

Я проработала в киоске до конца сезона, а потом перебралась в один из санаториев. Туристов стало меньше, и мы возили на экскурсии только отдыхающих санатория.

Многие организаторы и экскурсоводы уходили на зимний сезон в отпуск, но я предпочитала работать. Мне было важно выделиться и произвести впечатление на руководство, и я не боялась шестидневной рабочей недели.

Осенью Полина пошла в детский сад, но мама не стала искать работу, решив помогать бабушке по хозяйству. В гостевом доме не было горничной и всю работу по уборке комнат до нашего приезда выполняла сама бабушка. Но с нашим появлением мы тоже подключились к бабушке в помощь, и теперь могли убирать номера чаще, что не могло не сказаться на положительных отзывах в гостевой книге.

Это произошло накануне Нового года. Мы весь день с Полиной работали над изготовлением игрушек на елку. Одни мы делали из бумаги и картона, другие из соленого теста, третьи из пенопласта. Все наши поделки мы развесили на елку.

Мама наблюдала за нашей работой со стороны, будучи увлеченная просмотром какого-то сериала, а бабушка ушла в гости к подруге. Туристов в доме не было, и мы могли отдыхать в свое удовольствие.

Когда вечером Полина, приняв ванну, пошла спать, мама засеменила за ней, снимая с полки книжку, которую собиралась ей почитать. Я тоже зашла в спальню, чтобы поцеловать дочь перед сном. После купания щеки ее раскраснелись, и она выглядела как куколка из моего детства. Такая же светловолосая и румяная. Я коснулась губами щеки дочери и, сказав: «Спокойной ночи», собралась уходить, как вдруг Полина поймала меня за руку.

– Мама, почитай мне книжку.

Невольно я улыбнулась и бросила на маму торжествующий взгляд.

– А как же бабушка? – спросила я. – Она тоже хочет почитать тебе книжку.

– Пусть бабушка отдохнет. Она так сегодня много смотрела телевизор, что у нее, наверное, глазки устали. Да, бабушка, ты же устала?

Мама выдержала паузу, а потом, с грустью улыбнувшись, ответила:

– Конечно. Мне надо отдохнуть.

И нехотя она уступила мне место около кровати дочери. И с того самого вечера сказки на ночь дочери стала читать только я.

С началом нового сезона в моей жизни произошли перемены. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Одна из экскурсоводов, Валентина Павловна, в зимний период поскользнулась на льду и сломала ногу. Заживление шло очень медленно, ей сделали какую-то операцию, ноге требовался полный покой, и поэтому речи о работе экскурсоводом быть не могло.

На это вакантное место пригласили меня. Конечно, я согласилась. Я стала готовить материал для своих экскурсий, исследовать маршруты и даже обратилась в архив для уточнения некоторых данных. Работа снова захватила меня, и я воспряла духом. Я снова при любимом деле, я снова востребована.

Так началась моя деятельность в качестве экскурсовода. Каждый год я меняла программы своих экскурсий, чтобы привнести что-то новое в свою работу и не заскучать от однообразной повседневности. Выработала свою методику, заинтересовалась экскурсиями для детей. Стала пробовать себя в них. И чтобы маленькие туристы не скучали от моего повествования в автобусе, я лично разработала детскую брошюру и отдала ее в печать, размножив в нескольких экземплярах. В ней была краткая информация о городе Анапе и его достопримечательностях, и я вручала их всем детям, которые начинали капризничать во время поездки. Книжка была яркой, с известными мультяшными персонажами, текста в ней мало – больше картинок, поэтому дети полностью погружались в нее и преимущественно вели себя смирно. Тем более что просмотр этих брошюр шел вперемешку с выходами из автобуса и посещением мест, которые детям были интересны.

Через полтора года зимой умерла бабушка. В тот момент никого не оказалось дома. Я обнаружила ее спящей на диване, когда вернулась с Полиной с детского сада и не сразу поняла, что дыхания нет, и цвет кожи приобрел бледный оттенок. Я просила Полину тихонько пройти в свою спальню и не тревожить бабулю.

И только когда она убежала к себе, я задумалась, почему бабушка решила спать вечером. Я подошла к ней и коснулась ее сложенных рук. Они еще сохраняли тепло, но одна из них безжизненно сползла с груди и повисла над полом. Я чуть вскрикнула и зажала себе рот, чтобы заглушить вырвавшийся из груди звук. На лице у бабушки застыло какое-то умиротворение, и я успокоила себя тем, что она умерла не в муках.

Мама оказалась менее сдержанной. Эта новость вывела ее из строя на несколько дней, и похоронами пришлось заниматься мне одной.

Когда приступили к оформлению наследства, выяснилось, что бабушка оставила завещание. В нем она указала, что свой дом наследует мне. При своей жизни она никогда об этом не говорила, не заговаривали о подобных вещах и мы, и поэтому очень удивились этой новости. Со стороны мамы претензий не было, она все равно хотела отказываться от наследства в мою пользу.

Полина была мала, чтобы понять всю серьезность произошедшего. У нее сложилось впечатление, что бабушка уснула, как спящая красавица и разбудить ее может только прекрасный принц, а таким у бабушки был ее Ванечка. Мы поддержали эту версию, сказав дочери, что там, где сейчас «спящая красавица» ее как раз и ждет встреча с Ванечкой и заветный поцелуй. Это очень порадовало Полину. В душе она была романтичной девочкой, такое завершение «сказки» ей понравилось.

Очень скоро маме пришлось взять себя в руки. Кому-то надо было заниматься гостевым домом. С ним, конечно, было много хлопот, но он приносил хорошую прибыль в сезон, и отказываться от такого заработка мы не собирались. К счастью, бабушка исправно вела свою «домовую книгу», как она называла журнал, где записывала всех своих постояльцев, и мама быстро с ней освоилась.

В летний сезон мама нанимала горничную, которая помогала ей с уборкой номеров. Это была узбечка Гульнара, которую мы называли Гуля. Вся ее семья – родители и дети – жили на родине, а здесь они с мужем находились на заработках. На зиму уезжали домой. Мы предоставили ей и ее мужу одну из комнат в гостевом доме, и они за нее рассчитывались фруктами и овощами, которыми ее муж Алишер торговал на рынке. И, когда это требовалось, мог оказать нам посильную мужскую помощь в доме. Гуля была очень ответственной и работящей женщиной, и мы радовались, что нашли прилежную работницу.

Шло время, а я все также была одна. Я перестала красить глаза, собирала волосы в хвост, одевалась неброско и не стремилась кому-то понравиться. Моими излюбленными атрибутами одежды на работе стали джинсы или шорты, свободная футболка и наброшенная поверх нее фланелевая рубашка, если погода была прохладной. Мне нравилось быть одной и никакие былые страсти меня за собой не влекли.

В тот же год, как умерла бабушка, летом, по согласованию с Марком, мама с Полиной полетела в Санкт-Петербург. Дочь сильно ждала этого свидания. Она общалась с отцом только по телефону, а с некоторых пор по скайпу, и встреча «живьем» ее очень обрадовала. Она не находила себе места целую неделю до отлета, не могла дождаться заветного дня.

Я тоже ждала этой встречи. Я не верила, что спустя столько лет так и не нашлась женщина, которая бы смогла залечить сердечные раны Марка. Он говорил маме, что с кем-то встречается, но не называл эти отношения серьезными, и задача мамы состояла в том, чтобы своим зорким глазом определить реальное настроение Марка.

Это была одна из причин, почему я закрылась от мужчин и не позволяла начаться новым отношениям. Пока Марк страдал из-за меня, пока не вернул себе способность любить и быть любимым, я не могла позволить себе «пробовать» с другим. Больше не могла.

Из Питера мама подтвердила, что у Марка есть женщина. Зовут ее Аня. Она работает с ним в одной компании, он с ней спит, но вместе они не живут. Между ними постоянно возникают какие-то разногласия, и поэтому он не спешит пригласить ее переехать на его квартиру. О чем эти разногласия Марк не сказал, но мама и не настаивала. Он показывал маме фото Ани, и она нашла некоторое сходство со мной, хотя и весьма отдаленное. Тоже светловолосая и приятной наружной внешности. Мама не слышала любовного трепета в его голосе, когда он рассказывал о ней, но улавливала волнительные нотки, когда он спрашивал обо мне. Все это удручало, но мы не теряли надежду.

Приятно порадовали нас с мамой отношения, которые установились у Марка с дочерью. Он много с ней общался, возил ее в Океанариум, вместе они катались по каналам Санкт-Петербурга. Он купил ей подарки и несколько красивых платьев, в которых она хотела затмить всех в детском саду. Он обещал, что обязательно приедет к ней в гости, как только появится возможность, а до тех пор просил поддерживать с ним связь через интернет.

Познакомилась Полина и со своим дедом, дядей и тетей. Все нашли ее смышлёной девочкой, всячески баловали и потакали ее капризам. Что дома ей придется нелегко после таких потворств, поняла даже мама. Полина быстро намотала на ус, что главный персонаж этой поездки, и пользовалась всеобщей любовью без зазрения совести. Ей покупали все, что она просила, и ни в чем не отказывали. Мама наблюдала за этим с большой опаской, но не препятствовала. Не каждый день на внучку сваливалось столько внимания и любви.

Когда Полина расставалась с Марком, она долго не могла отпустить его от себя, и без конца твердила, что хочет, чтобы он поехал с ними. Она не понимала, почему он живет отдельно от нас, а не как папы ее подруг, которые живут вместе с их мамами. Он затруднялся ответить ей на этот вопрос, не знала, как это сделать и мама. В конце концов, Марк пояснил, что в Питере у него работа, которой нет в Анапе, и он вынужден жить здесь, чтобы у его дочери было самое лучшее детство.

Дома нас ждали последствия. Вернуть Полину к дисциплине и порядку оказалось нелегкой задачей. Она попрекала нас, а особенно меня, в том, что мы плохие и не любим ее. И теперь она поняла, почему папа не хочет с нами жить. Потому что я злая и жестокая! Слышать такие высказывания от пятилетнего ребенка было крайне неприятно. А что будет дальше?

Это был не единственный случай такого рода. В своей заботе о Полине мама тоже много баловала ее. И когда мы стали жить вместе, я начала сталкиваться с проблемой ее непослушания. Очень часто она не хотела делать то, о чем я ее просила. Я начинала на нее злиться и повышать голос, она убегала к бабушке и плакалась ей, что мама нехорошая и не любит ее. Это отрезвляло меня, и в следующий раз я пыталась воздействовать на нее без криков, придавая голосу только строгости, но и это вызывало такую же ответную реакцию дочери. Я снова срывалась, и она плакала. Когда я осознавала свою неправоту, я извинялась перед ней, и мы мирились, скрепляя перемирие крепкими объятьями.

А однажды дочь принесла мне фотографию Шандора. Ту самую, что я хранила в кошельке.

– Кто это с тобой, мама? – протягивая ее мне, спросила Полина.

Я выхватила фото из рук дочери, словно она взяла что-то запретное и, грозно посмотрев на нее, возмутилась:

– Зачем ты берешь вещи без моего разрешения?!

– Я только хотела спросить, – тут же заплакала дочь.

Мама была тут как тут. Она прижала к себе Полину и спросила, что опять стряслось.

– Я нашла у мамы в кошельке фотографию с каким-то дядей. Я спросила, кто это, а она меня заругала, – рыдая на груди бабушки, рассказала дочь.

– Нельзя без спроса рыться в моих вещах, тем более кошельке! – безапелляционно пояснила я Полине.

Я вышла из гостиной и, найдя в спальне свой портмоне, положила фотографию обратно.

Через какое-то время я устыдилась своего поступка. Вернулась к маме и Полине и попросила прощения, в который раз пояснив, что нельзя брать мамины вещи без разрешения, но сказала это уже спокойным тоном.

– Хорошо, я не буду. А ты скажешь, кто это такой?

Я посмотрела на маму и ждала помощи от нее. Я полагала, она догадалась, кто был на том фото.

– Это мамин друг.

– А почему она носит его фотографию в кошельке?

– Чтобы сохранить о нем память.

– А почему там нет фотографии папы?

Секундное замешательство, а потом ответила уже я:

– Потому что у тебя в комнате полно его фотографий, я всегда могу увидеть их, зайдя к тебе.

Казалось, ответы ее удовлетворили, и инцидент был исчерпан. Но спустя пару дней она принесла мне фотографию Марка, которую вырезала таким же размером, как фото Шандора и попросила положить ее в кошелек. Я глубоко вздохнула, но согласилась. Положила ее поверх снимка со Слободой и продемонстрировала это Полине. Она улыбнулась и поцеловала меня, сказала, что я лучшая мама на свете.

Каждую зиму мы вдвоем с Полиной ездили в Краснодар и останавливались в квартире Марка. И каждый день встречались с отцом. Маша и Полина радовались встречам и с удовольствием проводили время друг с другом. Конечно, порой не обходилось без ссор, но очень быстро они мирились и снова дружили.

С тех пор как Маша пошла учиться, ее любимой игрой стала школа. Она рассаживала свои игрушки и Полину на диване и начинала преподавать им урок математики или русского языка. Для таких игр родители купили ей доску, на которой она писала мелом, как настоящая учительница. Полине нравились такие игры. Она говорила, что, когда вырастет, тоже будет учительницей, как бабушка.

Это произошло весной следующего года. Я забрала Полину из детского сада, и мы вернулись домой. Она бросилась к ноутбуку, который мы купили на деньги, что высылал нам Марк. На этот день у нее была назначена «встреча» с Марком. Как любой современный ребенок, она знала, как включить технику и запустить нужную программу. Она делала это не раз и быстрее меня во всем разобралась. Я не мешала ее общению с отцом, выходила из комнаты, а о чем были их беседы, она потом сама рассказывала. Так было и сегодня.

Спустя полчаса она прибежала ко мне в гостиную и стала просить зайти на сайт «Друзья» и посмотреть папины фотографии. Я слышала про такой сайт, но сама не была там зарегистрирована. О чем дочери и сообщила.

– Мамочка, ну ты что такая древняя! Зарегистрируйся, пожалуйста. Прямо сейчас. Папа разместил там новые фотографии, сказал, чтобы я их посмотрела.

В любой другой ситуации, когда дочь просила что-то сделать сию же минуту, я бы проявила упрямство и сослалась на занятость, но сейчас я уступила. Самой стало любопытно, что Марк хочет показать дочери. Мы прошли в комнату Полины, и на поисковой странице я набрала «Друзья». Интернет переместил меня по искомому адресу. Я прошла регистрацию и вошла на свою страницу. По ходу дела стала разбираться, что делать дальше, как попасть на страницу к Марку. Обнаружив поиск, набрала его имя и фамилию. Выскочил список тех, кто носил такое же имя. Их оказалось не так много. Узнала по фото Марка. Нажала на иконку. Дальше выбрали вкладку Фото.

Едва увидев фотографии, я поняла, что предназначались они не Полине… а мне. По крайне мере две из пяти. На одной он стоял на набережной Невы с женщиной, которую обнимал. Оба широко улыбались и казались счастливыми. По маминому описанию я предположила, что это и есть Анна, которая с ним работала.

Но больший резонанс вызвала вторая фотография. Это был крупный план двух рук – мужской и женской. Ее ладонь на его. И кольцо с камнем, которое блестит на ее безымянном пальце в лучах солнца.

Я резко захватила ртом воздух и затаила дыхание. Будто боялась, что на выдохе увиденная мною картина рассеется. Наконец-то! Я дождалась! Марк сделал предложение своей девушке. Я судорожно выдохнула, закрыла глаза руками и заплакала. Боже, сколько же лет я не испытывала такой радости!

– Мамочка, почему ты плачешь? – округлив глаза, спросила Полина.

Я прижала Полину к себе.

– Это от счастья, девочка моя.

– А разве от счастья плачут?

– Да, когда оно долгожданное.

– И что же ты увидела на папиных фотографиях, что сделало тебя счастливой? Тут папа обнимает другую тетю, разве это хорошо?

– Да, хорошо. Если они друг друга любят, это очень хорошо.

– А разве можно любить двух женщин? Тебя ведь папа тоже любит.

– Меня папа любит, как друга.

– Это как?

– Это также как ты любишь своих подруг.

Сравнение осталось ей непонятно. А объяснить иначе я не могла. Перед глазами летали маленькие амурчики, и мне казалось, что у меня самой растут крылья, и я сейчас взлечу.

Пришла мама. Она отыскала нас в комнате и бросила взгляд на экран ноутбука.

– Что это?

– Это страница Марка в «Друзьях». Это такой сайт. Здесь можно переписывается со своими друзьями и близкими людьми.

– Как клуб знакомств, что ли?

– Нет, – ответила я. – Это что-то вроде бюро находок. Здесь люди находят тех, с кем когда-то общались. Посмотри, что мы увидели, – я открыла фотографию Марка с девушкой, – это она, та самая Анна?

– Да, похожа. Только здесь шире улыбка.

– А теперь посмотри сюда, – я открыла фото рук.

Мама ахнула. Перевела взгляд на меня. Видимо только сейчас заметила, что мои глаза на мокром месте. Но я улыбалась.

– Ты можешь позвонить ему, и узнать правильно ли мы… ты все поняла?

– Бабушка, ты не счастлива, как мама? Ты не будешь плакать?

– Бабушка не о таком счастье мечтала, – сказала мама, – но раз так вышло, то конечно я счастлива.

– Я не понимаю, что делает вас счастливыми? – недоумевала Полина.

– Сейчас я позвоню папе, а потом отвечу тебе, хорошо? – сказала мама и ушла за телефоном.

Полина спросила, а можем ли мы найти в «Друзьях» Олега и Соню, ее дядю и тетю.

– Давай попробуем.

Они действительно оказались в соцсети. Я заметила сходство Марка с братом, а вот сестра совсем на него не походила. Видимо, пошла в свою мать.

– Мама, а может быть, ты тоже хочешь кого-нибудь найти в «Друзьях»?

Я улыбнулась дочери. Ох уж это современное поколение. Схватывало все налету. И если мне такие мысли даже в голову не приходили, она быстро разобралась, что к чему и уже подсказывала мне.

Меня пронзило как стрелой. Шандор! Я могу найти Шандора! Разумеется, при условии, что он зарегистрирован в «Друзьях». Мысль, что можно найти его, не сходя с места, вскружила мне голову. Я едва не начала набирать его имя, как вдруг спохватилась. Рядом сидела Полина.

– Иди, посмотри, как там бабушка? Дозвонилась ли она до папы.

И она убежала.

А я вбила имя Юрия Слободы в поисковую строчку. Показался список мужчин с таким же именем. Не везде были фотографии, но там, где они отсутствовали, ни город, ни возраст не соответствовали данным Шандора.

Я набрала имя Шандор. Список оказался меньше, где-то «Шандор» определился, как фамилия, но снова безрезультатно. Слабый уголек надежды потух так и не разгоревшись. Либо Слобода отсутствовал на сайте, либо прятался под другим именем.

На всякий случай я разместила несколько своих фото на сайте. Если когда-нибудь Шандор захочет меня найти, фотографии помогут ему определить меня среди остальных Елизавет Костолевских. Но захочет ли?

Я выключила ноутбук и пошла к маме. Она закончила разговор с Марком, и вся светилась. Рядом прыгала Полина, такая же довольная как бабушка.

– Мама, теперь и я счастлива! Мы с бабушкой едем на свадьбу!

Мысли о крахе с поиском Шандора отступили в сторону.

– Он, правда, женится? – На глаза снова напрашивались слезы.

– Да, он позвал нас с Полиной в Санкт-Петербург. В августе.

– А как он говорил? Он счастлив? Он любит ее? – Стала я трясти маму.

– По голосу показалось, что счастлив. Он был такой воодушевленный. Так эмоционально говорил со мной.

– Она любит его?

– Да, говорит, да.

– Господи, мама, – я обняла ее, – как же я рада за него! Вы обязательно с Полиной должны к нему поехать.

– Да, конечно. Надеюсь, она не имеет ничего против его бывшей тещи.

– Если он вас зовет, значит, все хорошо.

– Жаль, что ты не сможешь поехать с нами.

– Да, но это было бы слишком.

С тех пор я стала ждать от Марка письма, звонка или иного знака, что он готов к примирению. Он был счастлив, а люди в таком состоянии способны любить и прощать всех вокруг. Он заходил ко мне на страницу, я видела его в «Гостях», но не оставлял никаких сообщений. Я сделала ему запрос в «Друзья». Он откликнулся. Это было уже что-то. Написала: «Привет». В ответ тишина. Несколько раз набирала текст письма, просила за все прощение, выражала радость его переменам в жизни, хотела возобновить дружеские отношения. Но каждый раз стирала написанное. Если он не ответил на «привет», возможно, он еще не готов к диалогу со мной. Но почему? Ведь он женится по любви. Или нет? Чем дольше он молчал, тем тревожнее мне становилось. Я так надеялась, что с другой женщиной придет прощение и вернется дружба, но почему-то эти две вещи оказались несовместимыми.

– Мама, почему Марк не хочет со мной общаться? Я пишу ему в соцсетях, а он молчит.

– Я не знаю, Лиза. Может рана оказалась намного глубже, чем ты думаешь.

– Но ведь у него теперь другая. Разве она его не излечила?

– Может ему просто некогда тебе ответить. Да и говорить на такие темы проще лицом к лицу, а не по телефону.

– Хотелось бы верить, что так. Ты ведь скажешь ему, что я открыта для общения с ним, когда поедешь на свадьбу?

– Я попробую, но не уверена, удобный ли случай для этого.

– Мама, пожалуйста, передай ему мои слова.

В день свадьбы Марка я написала ему поздравительные слова, как на сотовый, так и в соцсетях. На следующий день получила скромное «спасибо» и снова тишина.

Разговаривала с мамой после торжества, она едва ли не весь свадебный вечер рыдала – сначала во дворце бракосочетания, потом, поздравляя молодых, затем, когда они танцевали свой первый танец. Она сожалела, что Марина умерла так рано, не дожив до счастливого дня в жизни своего сына, а то, что Марк счастлив и любит Аню, она убедилась воочию. Он относился к ней очень трепетно и нежно.

Полине жена Марка понравилась. Дочь назвала ее доброй и красивой. Аня тоже выразила Полине симпатию и расположение, сказала, что всегда будет рада видеть ее в своем доме. Тогда Полина не растерялась и спросила, а будет ли Аня рада видеть ее в своем доме вместе с мамой?

– И что она ответила? – полюбопытствовала я, когда мама поведала мне эту историю.

– Девушка находчивая. Сказала, что и друзьям папы Полины она всегда рада.

– Ты говорила с ним обо мне?

– Да. Сказал, что подумает.

Я ждала его решения больше года. Несколько раз в неделю заходила в соцсети, искала от него письма, мимоходом набирала в поисковике Шандора. Но все было тщетно. Никто из них не писал мне.

Но в отличие от полного неведения о Слободе, на страницах Марка появлялись новые фотографии – свадебные, с медового месяца, который они провели в Турции, обычные повседневные. На всех он был запечатлен с женой. Таким счастливым я его никогда не видела. Я поверила, что он любил и был любим.

И вот однажды мама сообщила мне, что Марк едет к нам. Не в наш дом, но в Витязево. В этом году Полина собиралась идти в школу, и он хотел лично отвести ее в первый класс. Она его об этом просила, и он обещал. В душе вспыхнула надежда, что вместе с тем нас ждет и примирение, и я ждала его приезда не меньше дочери.

Как пройдет эта встреча? Сможем ли мы общаться как прежде? Не возникнет ли неловкость и недосказанность в нашем поведении? Ведь переступить черту дружбы намного проще, чем вернуться обратно. Не просто так он молчал целый год! Что-то останавливало его связаться со мной и нарушить годы молчания. Неужели остались вещи, за которые он не мог меня простить, и потому оттягивал нашу встречу?

Я не могла думать ни о чем другом, и работа в эти дни стала для меня мучением. Я была рассеяннее на экскурсиях, порой отвечала невпопад, отсутствовал привычный моему голосу радушный тон. Даже водитель Григорий заметил, что я какая-то не своя. Интересовался, не больна ли я. Честно призналась, что жду своего бывшего, не знаю, как пройдет эта встреча. Он предположил, что мой бывший «полный козел и если потребуется, он и другие ребята придут и наковыляют ему, если меня обидит». Это позабавило меня. Если бы он только знал, кто в наших отношениях был «козлом»…

Марк остановился в одном из отелей в Витязево. Впервые написал мне на сотовый, что хочет встретиться в кафе и поговорить. Я назвала день, когда отдыхаю, и кафе рядом с его отелем, поинтересовалась, подходит ли ему время и место. Его все устраивало.

И вот я здесь. Пришла раньше намеченного часа. Кафе открытое, хорошо обдуваемое ветром, с видом на море, и ожидать Марка здесь было комфортно. Села в зале справа от входа за столик с мягкими диванчиками. Сильно нервничала. Изучая меню, не могла сосредоточиться на нем, долго смотрела на одну страницу, читая одну и ту же строку. Поглядывала на окружающих. Легко определяла по ним туристов – с годами стала отличать их от местных. Даже официанты в основном были приезжие. Работали здесь сезон, а потом возвращались домой – кто в села, кто в небольшие города некурортного типа.

Я долго думала, накрасить ли мне глаза на встречу. Я давно не пользовалась косметикой, и в косметичке хранилась только старая и засохшая. Но я ведь шла не на свидание, моей целью не было покорить Марка былой красотой. Скорее мой бледный вид был бы уместнее, чтобы Аня выглядела на моем фоне еще краше.

Но все же я зашла в магазин косметики и купила новую тушь. Решила предстать перед Марком в лучшем виде. Пусть не думает, что у меня все плохо, и я поставила на себе крест.

Когда подошел официант и спросил, определилась ли я с выбором, я попросила его принести холодный морс, если такой имеется, и воду без газа. От десерта я отказалась – аппетита совсем не было. Когда он принес мне воду, я вскрыла бутылку и половину ее опорожнила в один заход.

Утолив жажду, я увидела Марка. Безусловно, он изменился. Это я заметила еще по фотографиям. Черты лица стали мужественнее, стрижка короче – с выбритыми висками. В походке – уверенность и твердость. С некоторых пор он занял руководящую должность, и я связывала это с ней. В глаза заглянула в самую последнюю очередь. Так боялась увидеть в них прежнюю обиду и боль.

Но нет, эти глаза мне улыбались. Он приблизился к моему столу и… распростер объятия.

– Здравствуй, Лиза. Не обнимешь ли своего старого друга?

Он не успел договорить этих слов, а я уже висела на его шее. И, конечно же, рыдала. Он крепко обнял меня.

– Прости меня, Марк. Я так перед тобой виновата. Ты не представляешь, как я ждала этой встречи, так хотела, чтобы ты простил меня.

– Ну, Лиза, ну что ты? Не плачь. Я приехал взглянуть на свою озорную подружку, а что вижу? Кто старое помянет… Я уже давно тебя простил.

Он оторвал меня от себя, посмотрел в мои заплаканные глаза и протер потекшую тушь своими пальцами. Зачем, спрашивается, я ее накрасила? Чтобы выглядеть как маленькая пандочка?

– Перестань, Лиза. Все хорошо. Я все простил.

– Почему же молчал так долго?

– Давай сядем и поговорим.

Мы опустились на один диван. Официант был тут как тут. Марк глянул меню, спросил, буду ли я себе что-нибудь заказывать, я отказалась, и тогда он подозвал молодого человека обратно. Он сделал заказ, и после этого обратил свое внимание на меня.

Я схватила его руки и не отпускала до тех пор, пока не вернулся официант с его заказом.

– Марк, расскажи мне о ней, – я большим пальцем покрутила его кольцо на безымянном пальце правой руки. – Ты любишь ее?

– Да, Лиза, люблю.

– А она?

– Тоже любит. Я и не думал, что любовь может быть такой… всепоглощающей. Когда она взаимная, все чувства обостряются во стократ.

– Но так было не всегда?

– Не всегда. Мы познакомились с ней практически сразу, как я устроился на работу. Но сначала я ее не замечал. Я вообще никого не замечал, и, наверное, ненавидел всех женщин на земле. А потом на празднике по случаю юбилея компании я выделил Аню среди других. Так получилось, что мы сидели рядом за столом, и между нами завязался разговор. Я не искал тогда серьезных отношений, но мужское естество давало о себе знать, и я закрутил с ней роман. Иногда, мне казалось, она походила на тебя, и это начинало меня раздражать. А в другой раз я не замечал в ней твоих черт, и злился еще больше. Я так измучил ее, всегда сравнивал с тобой. И она об этом знала. Я нравился ей, и она пыталась вдохнуть в меня новую жизнь. Но я был настолько поглощен своим страданием по тебе, что не ценил то хорошее, что она делала для меня. Мне было больно, и я не жалел ее чувств. Знакомо тебе это состояние?

– Ох, Марк, прости…

– Мы столько раз с ней расставались, я даже был с другими, но что-то снова меня тянуло именно к ней. И она прощала меня. Но ее терпение было не безгранично. Мы жили отдельно месяц или два. Даже на работе редко пересекались. А потом я увидел, как за ней приехал какой-то мужчина. Я не спал всю ночь. Думал о ней, не находил себе места. Представлял ее с тем, другим. А на утро понял, что люблю ее. Это осознание настигло меня так внезапно, и все оказалось таким явным и понятным. Как же я испугался тогда, что потерял ее. Что опоздал. Купил ей цветы. Засыпал ими все ее рабочее место до того, как она пришла на работу. Стоял на коленях перед ней в присутствии ее коллег и просил прощения. Я думал, умру, если она отвергнет меня.

– Но она простила…

– Да, в тот же день я сделал ей предложение. Как оказалось, тот мужчина был ее двоюродный брат, и ни одному ее родственнику я так не радовался, как ему. И знаешь, Лиза, наверное, мое счастье не было бы столь полным, если бы до этого в моей жизни не было тех трех лет с тобой.

– Я так рада за тебя, Марк.

В глазах опять возник туман.

– Лиза, не плачь. Все же хорошо.

– Я так переживала за тебя. Все ждала от мамы радостной весточки. Почему ты молчал так долго, Марк? – снова повторила я свой вопрос.

– Я боялся.

– Чего? Ведь ты уже любил.

– Боялся, что встречу тебя и пойму, что ошибался. Нет, я точно знал, что люблю Аню, но не был уверен, что разлюбил тебя. Наверное, так бывает.

Тревога закралась в мое сердце.

– На нашей встрече настояла Аня. Она верила в меня больше, чем я в себя. Сказала, что если я не встречусь с тобой, то так и буду всю жизнь сомневаться.

Я опустила глаза на наши руки, не слишком ли крепко он меня держит?

– Она смелая женщина, если отпустила тебя сюда, зная о твоих волнениях.

– Ей было нелегко. Но ей не о чем переживать. Сейчас я увидел тебя и понял, что не питаю к тебе иных чувств, кроме дружеских. Мне снова хочется быть твоим старшим братом и другом.

– О, Марк, это самые заветные слова, что я ждала от тебя услышать.

Ему принесли заказ, и мне пришлось отпустить, чтобы он мог пообедать. Мы налили себе морс и, стукнувшись стаканами, отметили наше примирение.

Пока Марк ел, мы поговорили о Полине. Он поинтересовался, как у меня складываются с ней отношения. Полина говорила ему, что «иногда мама бывает злая».

– Я не злая. Просто иногда несдержанна. Могу ответить ей резко. Ты меня знаешь. А потом жалею о своих словах. Хорошо, что есть мама. Без нее пришлось бы худо. Я все еще учусь быть матерью.

– А как твои отношения с Машей?

– Ты знаешь, что они с Полиной очень подружились?

– Да, она говорила. Судя по твоему нежеланию отвечать, по-прежнему ревнуешь ее к отцу.

– Я редко вижу ее. Особо ревновать не приходится. И у меня есть Полина, которая отвлекает ее от отца на время нашего присутствия.

Мы посмеялись. А потом Марк заговорил про свою квартиру в Краснодаре. Сказал, что хочет оформить ее на дочь. Мне для этого тоже придется подписать кое-какие бумаги, как лицу, на чьем попечении находится ребенок.

Когда он закончил с обедом, я снова взяла его за руки. Мне так хотелось чувствовать его, понимать, что это не сон, и мы снова друзья.

Марк, глядя на мои руки, повторил мой жест, коснувшись своим большим пальцем моего безымянного пальца.

– Ты так и не вышла замуж, – с грустью сказал он.

– Нет.

– Но у тебя кто-то есть?

– Нет.

Наши взгляды встретились.

– Любишь его до сих пор?

Я опустила глаза и выдержала паузу.

– Не знаю, Марк. Прошло столько лет… Мир изменился, мы изменились.

– Ты никогда его больше не видела?

Я отрицательно покачала головой.

– И ничего не знаешь о нем?

– Кое-что знаю, – снова поднимая глаза на Марка, сказала я. – Денис рассказал, что Шандор окончил аспирантуру. Это произошло еще шесть лет назад. Тогда у него было двое детей. Что сейчас в его жизни, я не знаю. Я искала его в «Друзьях», но безуспешно.

– «Друзья» – это хорошо. Вот только твоя страничка совершенно несодержательная.

– О чем ты?

– Если он захочет тебя найти, что он увидит? Пару-тройку фото на фоне моря? Как он узнает, где тебя искать? И надо ли искать?

– Он может написать мне сообщение.

– Это верно. Но если он уверен, что твоя жизнь сложилась – напишет ли? Он может думать именно так. Тебе нужно разместить фотографии, из которых будет ясно, что ты одна и до сих пор любишь его. Может, тогда и напишет.

– Его нет в «Друзьях». В других соцсетях тоже искала, ничего.

– Он может быть под другим именем.

– Но как я узнаю, под каким?

– Не узнаешь. Если он сам не захочет себя обнаружить. Тебе надо вынудить его открыться, привлечь к себе внимание. Он должен узнать реальную историю твоей жизни.

– Поздно, Марк. Я думаю, у него все сложилось с женой.

– Откуда такая уверенность?

– Я так чувствую.

– Но ведь с тебя не убудет, если ты разместишь фотографии, о которых я говорю. В них будет глубинный смысл, который поймет только он.

– Марк, не делай этого.

Я опустила голову и прикрыла глаза рукой.

– Не делать чего?

– Ты хочешь пробудить во мне надежду, которую я давно в себе похоронила.

Марк отнял мою руку от лица и поднял мой подбородок, вынудив посмотреть в свои глаза.

– Тебе нравится твоя жизнь, Лиза?

– Я привыкла.

– Нет, Лиза, я снова вернулся в твою жизнь. И я хочу, чтобы ты тоже была счастлива. Давай, пока я здесь, устроим тебе фотосессию, снимем видеоролик. Сфотографируем тебя крупным планом, чтобы было видно, что кольца нет. Покажем, где ты живешь, чем занимаешься. Сделаем фото, которые четко укажут ему, что ты любишь его и ждешь. Есть что-то, что поможет нам в достижении этой цели?

– Марк, это безумие.

– Но ты уже думаешь о моем предложении, я тебя знаю.

– А вдруг я встречу его и разочаруюсь? Если в нем ничего не осталось от того Шандора, которого я любила?

– Не встретишь – не узнаешь.

Я с сомнением покачала головой. Прошло девять лет. Шандор мог забыть меня. Жена, дети, семья – все это вытеснило меня из его жизни. Жизни, где никогда не было места для меня. Откуда этому месту появиться в ней сейчас?

– Поздно, Марк, – снова повторила я. – Столько воды утекло с тех пор. Я не думаю, что есть дорога назад. Он женат, а у них не приняты разводы. Неужели ты был бы счастлив, если бы я встречалась с женатым мужчиной?

– Брось, Лиза, мне кажется, это как раз для тебя никогда не было помехой. Ты бы переступила через любого, вернись он много лет назад в твою жизнь.

– Марк, перестань напоминать мне о тех ужасных днях.

– Я долго думал, почему ты стала такой. Да, ты любила, страдала, но было что-то еще, что глубоко ранило тебя. И я понял. В те дни, когда ты ушла к своему куратору. Не по любви. Тебя манили страсти, новые ощущения…

Я чувствовала, как мое лицо заливала краска. Хотелось перебить Марка, заставить замолчать. Я до сих пор испытывала стыд перед ним за те события.

– Между вами с Шандором что-то было, – продолжил Марк, – но это не секс. Ты расскажешь мне сейчас?

– Это не имеет значения.

– Имеет! Твое тело осталось неудовлетворенным, и ты пыталась компенсировать эту недостачу со мной, потом с другим… Но, Лиза, секс без любви, это все равно, что мастурбация в душе.

– Марк! Что за сравнения?

– Так и есть, Лиза. Вроде напряжение снял, а чувства удовлетворенности нет.

– Марк, как ты можешь так обо мне думать?

– Это правда, Лиза. И не надо стесняться в этом признаться. Нет ничего постыдного в том, что ты хотела его. Когда любишь человека, это естественно – желать его любви физически… Так мы выражаем свои чувства. Такими нас придумала природа. Ты закрывала глаза и представляла его на моем месте…

– Марк, перестань. Зачем ты снова пробуждаешь во мне чувство вины?

– Я уже спокойно к этому отношусь. А тогда… Ты так часто называла меня его именем, когда мы занимались любовью. И я готов был быть кем угодно, лишь бы быть с тобой.

– Это неправда, Марк! – ужаснулась я.

Он никогда не говорил этого прежде, и я за собой не замечала такой неосторожности. Неужели так и было? Я вспомнила, как однажды Игорь мне указал на то, что я разговариваю во сне, и тогда я произнесла имя Шандора. Неужели я и с Марком допустила ту же оплошность? Как он это терпел… и прощал? Теперь я по крайней мере понимала, почему Марк постоянно в разговорах и подозрениях возвращался к Шандору – я сама не давала ему о нем забыть.

– Я не хотел тебе этого говорить. Но как-то все само собой вышло. Ты должна встретиться с ним, иначе никогда не узнаешь, что такое настоящее счастье.

– Если бы все зависело только от меня.

– Давай попробуем сделать тебя чуточку счастливее, вдруг повезет.

– А если ничего не выйдет, и он так и не объявится в соцсетях?

– Но сделать что-то – лучше, чем ничего не делать, ты не находишь?

Я усмехнулась. Какой бы бредовой не была эта затея, я поняла, что она уже прочно укоренилась в моей голове, и если я не поддамся на уговоры Марка, то рано или поздно пожалею об этом. «Но сделать что-то – лучше, чем ничего не делать» – с этим я не могла не согласиться.

– Когда ты хочешь устроить фотосессию? – сдалась я.

Марк улыбнулся.

– Да хоть сейчас. Ты главное придумай, что мы запечатлеем.

В моей голове созрели пару кадров, которые я хотела сделать. Не явные, но Шандор бы их понял… если бы увидел. Наверное…

Мы зашли домой, я взяла фотоаппарат, сменила одежду. Марк тем временем разговаривал с мамой.

Когда я вышла к ним в белом легком платье длиной до икр с коротким рукавом, Марк отрицательно покачал головой.

– Лиза, ты как обычно верна своему образу. Но все не то. Елена Ивановна, вы позволите, мы с Лизой отойдем на минутку.

Он увел меня обратно в спальню. Открыл шкаф и стал по-хозяйски рассматривать мою одежду.

– Есть у тебя туника?

– Зачем? Я хожу в ней на пляж.

– А мы и будем фотографироваться на пляже. В купальнике и тунике. Есть здесь безлюдное место?

– Нет, Марк, я не буду фотографироваться в купальнике. Только не для Шандора.

– Хорошо, какие твои мысли?

– Мы сделаем обычные фото на фоне моря. Я давно хотела сделать фотосессию в этом платье. Но несколько фотографий мы сделаем с особым значением. Только мне нужна роза, желтая роза. И еще нужна музыка. И может быть взять с собой Шанди?

Марк улыбнулся.

– Шанди? Он все еще жив?

– Да, мы его кастрировали, и он стал очень дородным котом.

– Где он сейчас?

– Я думаю, спит в беседке. Это его любимое место.

Марк все-таки заставил меня надеть белый купальник и взять полупрозрачную короткую тунику того же цвета. Сказал, что сделаем только пару фото в нем, а при размещении в ролике отведем им так мало времени, что этих кадров почти не будет видно. Они очень быстро сменят друг друга. Я уступила.

Мы нашли Шанди там, где я и предполагала. Марк поразился его тучности, потрепал за шеей, на что не расположенный к ласкам кот отреагировал резким нападением на руку Марка. Это вызвало наш смех и воспоминание о первой встрече Марка и Шанди. Ах, будто бы и не было этих долгих лет разлуки!

По пути к месту съемки мы зашли в несколько цветочных ларьков в поисках желтой розы. Белые, бордовые, розовые – были, желтых – нет. Марк стал предлагать взять другую. Но я твердила, что нужна именно желтая, иначе потеряется смысл.

В конце концов, мы нашли ее, купили и отправились на пляж. Я знала место, где людей не было, но нужно было доехать туда на машине. Что мы и сделали. Людей на местности действительно не оказалось, только море, песок и приятный теплый ветер. Я распустила волосы, и первые кадры мы сделали в платье. На одном из них видно руку, на которой нет кольца. Взгляду я придавала как можно больше грусти и тоски. Но надо ли было придавать? Казалось, они поселились в моих глазах еще много лет назад.

Потом Марк напомнил мне о купальнике. Сделали два кадра с ним. Затем я надела поверх полупрозрачную короткую тунику, и остальные фотографии делали в ней.

– Для чего нужна роза? – спросил Марк.

– Сейчас узнаешь.

Я попросила Марка сфотографировать меня крупно вместе с ней. Я поднесла ее к носу и вдохнула ее аромат, закрыв глаза. Марк сделал несколько кадров. Потом я написала на песке большую букву Л. Дальше знак плюс. Пропустила расстояние и закончила знаком равно и сердечком. Подумала и дорисовала знак вопроса после сердца. Затем я отломила головку цветка от ножки и положила его между плюсом и равно. Получилось Л + роза = сердечко? Легла на песок около этой надписи и просила Марка сфотографировать так, чтобы было видно и меня и мой «шедевр».

– Почему Л, может лучше Е?

– Нет, Марк, именно Л – Лизавета.

– Что значит роза?

– Однажды он дарил ее мне. Единственную розу – единственному другу.

Затем мы сделали несколько снимков с Шанди. Он не пытался убежать, боязливо ходил по песку вдоль берега, пугливо поглядывая на накатывавшие волны. На моих руках он вел себя смирно и даже смотрел в кадр, когда его фотографировали. Я надеялась, Шандор его узнает. У кота была очень примечательная белая мордашка с черным и рыжим ухом. И спутать его с другим котом невозможно.

Когда мы вернулись домой, там уже находилась Полина. Она с радостью прыгнула отцу на руки. Похвасталась своим беззубым ртом и показала денежки, которые ей положила под подушку фея взамен ее зубов. Я извинилась перед Полиной, но попросила разрешения украсть у нее отца, потому что он нужен мне самой. Она проявила упрямство, но Марк договорился с ней, что вернется очень быстро и поиграет с ней.

В комнате Полины я попросила Марка перекинуть все фотографии и сделать фотомонтаж для размещения в «Друзьях». Когда это было сделано, мы просмотрели кадры, удалили неудачные.

– Какую музыку наложим?

Я назвала ему исполнителя и композицию, под которую мы танцевали после госэкзамена. Марк спросил, почему выбор пал на эту музыку, и я объяснила ему ее значение. Я очень надеялась, что Шандор помнит о том танце, и под какую песню мы его танцевали.

Когда все было сделано: кадры расставлены в нужной последовательности – с розой в самом конце – музыка наложена, мы разместили ролик в соцсетях. И теперь оставалось только ждать. А этому «искусству» за столько лет я научилась.

Продолжение следует…