Предать, чтобы спасти

Глава восьмая

Уже стемнело, и мы с мамой готовили Полину ко сну. Марк не появлялся. На телефонные звонки не отвечал, у матери его не было, и мы переживали, где он и что с ним. Мое беспокойство усиливалось тем, что на утро мне улетать. Разумеется, не объявись он дома, ни о какой поездке речи и быть не могло. Это удачный трюк, чтобы вынудить меня остаться, но я не верила, что Марк мог опуститься до такой подлости.

Пришла смс от Харитонова. Он написал, что приедет в полпятого, я должна быть к тому времени готова. Меня подмывало ответить, что я не поеду, но тогда бы мне пришлось объяснять, почему, или, чего доброго, явился бы сюда среди ночи на разборки. И я оставила себе шанс избежать ненужных объяснений, набив короткое «Ок».

Полина уже спала, а я сидела на нашей кровати и никак не могла вздохнуть полной грудью. Была половина двенадцатого, и нервы ни к черту. В моем воображении снова рисовалась страшная авария и как минимум один труп. Если это произойдет по моей вине, я себе этого никогда не прощу. И тетя Марина тоже не простит. Я слышала, как мама с ней тихо разговаривала по телефону и пересказала ей суть нашей ссоры. Но в чем я виновата? Это только дурацкая ревность Марка. Но не безосновательная, и из-за этого тошно.

Ключ в замке провернулся, когда часы показывали около полуночи. Я выбежала в коридор, желая убедиться, что это действительно Марк. И что он цел и невредим. Он зажег свет, и я наконец-то выдохнула. Он не был трезв, но и с ног не валился. Признаков увечий на нем я не заметила. Он разулся и, проходя мимо меня, небрежно сказал:

– Вытри слезы, крокодилы тоже плачут.

– Марк, я волновалась, зачем ты так?

– Иди спать, у тебя завтра самолет.

Я выключила в коридоре свет, и вошла в спальню вслед за Марком. Он раздевался, не утруждая себя сложить вещи аккуратно или повешать их в шкаф. Я подняла его шорты и футболку с пола и убрала их сама.

– Марк, вот здесь пакет с вещами Полины. Отвезешь ее завтра к Ларисе?

– Отвезу.

Он откинул одеяло со своей стороны и лег на кровать.

– Марк, мне бы не хотелось вот так уезжать. В чем я виновата?

– Спокойной ночи, Лиза.

И он выключил свой светильник. Наверное, если бы у меня не было месячных, я бы заставила его отреагировать на меня и вымолила бы прощение. И он наверняка бы поддался искушению, но в этом случае природа была против меня, и мне ничего не оставалось, как лечь спать, потушив светильник. До подъема оставалось всего четыре часа.

Харитонов приехал на такси, помог мне загрузить дорожную сумку в багажник, и мы отправились в аэропорт. К счастью, он не стал садиться со мной на заднем сидении, а сел на переднее пассажирское место. Я вздохнула с облегчением и подумала, что может быть погорячилась на его счет.

Для удобства я надела прямые синие джинсы и розовую футболку без рисунка, которая обтягивала мое тело, и чтобы скрыть свои формы я набросила на плечи серую спортивную кофту на замке. Волосы я собрала в низкий хвост, чтобы было удобнее сидеть в самолете, а на ноги надела серые кроссовки. Игорь тоже был в синих джинсах и легком бежевом свитере. В Питере была непогода, которая вынуждала нас взять с собой теплую одежду. У меня это была куртка на синтепоне, у Игоря кожаная косоворотка. Их мы держали в своих руках.

Я жутко хотела спать и принимала огромные усилия, чтобы не показать этого Харитонову. Правда, кофе в аэропорту себе все же купила. В конце концов, не каждый день мне приходится вставать в четыре утра. Я надеялась, что в полете удастся немного вздремнуть. Только бы Игорь не докучал мне своими разговорами.

В самолете меня ожидал сюрприз. Я ни разу не спросила, какие у нас места, и почему-то была уверена, что одно из них окажется около окна. Но каково же было мое удивление, когда, подойдя к нашему ряду, я обнаружила, что желаемое место занято. За ним сидел довольно плотный мужчина. Я думала, такие любят сидеть с краю. Но стоп, тогда где мое место? Я воззрилась на Харитонова в немом вопросе, создав затор вслед за нами.

– Не думаешь же ты, что я сяду в центре? – усмехнулся Игорь.

– Молодые люди, вы проходите? – услышала я из-за спины Харитонова женский голос.

Мне ничего не оставалось, как сесть посередине. Когда и Игорь опустился на свое место, убрав наши куртки на багажную полку, я почувствовала себя как килька в консервной банке. Оказаться между двумя мужчинами, будучи зажатой между их широких плеч, при том что ни один из них мне не близок, было еще одним испытанием, которого бы я хотела избежать.

– Ты можешь прижаться ко мне, я не возражаю, – насмешливо сказал Игорь.

– Обратно мы полетим также? – тихо спросила я, поворачивая голову к Харитонову.

– Мы это сможем узнать только при регистрации.

– А можно попросить место у окна?

– Я не буду сидеть в центре.

– Ты можешь сесть с краю.

– Ты предпочтешь, чтобы рядом с тобой сидел незнакомый мужчина с малоприятной внешностью, нежели я? Или я и третьего пассажира должен подобрать согласно твоим вкусам?

– С тобой совершенно невозможно говорить серьезно.

Я повернула голову прямо и уставилась взглядом в сидение перед собой. Объявили о готовности самолета к взлету и просили проверить, чтобы ремни безопасности были пристегнуты, спинки кресел приведены в вертикальное положение, откидные столики и шторки на окнах подняты. Нам был проведен инструктаж по технике безопасности на борту и рассказали, как вести себя в случае чрезвычайных ситуаций.

– Хм, – обронила я, – меня всегда удивляет пункт правил, что в случае разгерметизации кабины и выпадении кислородной маски сначала нужно обеспечить маской себя, а только потом ребенка. Мне кажется, любая мать бросится сначала спасать своего малыша.

– Но если она спасет его, а себя не успеет, то кто поможет ей?

– А если наоборот? Как она сможет с этим жить?

– Если человек теряет сознание, не успев вовремя надеть маску, у него есть шанс очнуться, получив поток кислорода из маски в течение нескольких последующих секунд. Ты не знала? Но если надеть маску сначала ребенку и не успеть себе, то маленький ребенок не сможет помочь матери надеть эту маску. И тогда беды не избежать.

– А как быть с детьми до двух лет, которые летают без отдельного места? Где взять кислородную маску для них?

Я достала краткую инструкцию, которая торчала из впереди стоящего кресла, и покрутила ей перед Игорем:

– Здесь нет ни слова об этом.

– Для пассажиров с детьми до двух лет предназначены специальные места и их рассаживают на них. В таких отсеках предусмотрены четыре маски, одна как раз для детей до двух лет.

– Правда? Я об этом не знала. Спасибо за просвещение.

Я убрала инструкцию на место.

– Марк этого не знает? – спросил Игорь.

– Я его никогда об этом не спрашивала.

– Почему спросила сейчас? Нет, дай угадаю. Наверное, потому что я очень умный.

– Да, и очень самовлюбленный.

Едва мы взлетели, как сосед справа от меня уснул и захрапел. Словно его убаюкал гул самолета. Мы с Игорем переглянулись и тихо рассмеялись. Полет обещал быть веселым. Но когда мужчина во сне опрокинул голову в мою сторону и стал на меня дышать, я поняла, что полет будет и невыносимым. Из его рта пахло чесноком, и мне ничего не оставалось, как отвернуть голову в сторону Харитонова.

– Я надеюсь, ты не ел чеснок? – жалобно спросила я.

– Хочешь проверить?

И он опустил глаза на мои губы, чуть приблизившись ко мне головой.

– Даже не вздумай.

Игорь снова поднял на меня глаза.

– Сейчас я решу проблему.

И не успела я понять, что он собирается делать, как Игорь перегнулся через меня, растолкав моего соседа.

– Мужчина, извините, пожалуйста, вы не могли бы отвернуться к окну? Девушке не нравится, когда на нее дышат.

Мне кажется, мужчина и не понял, почему его разбудили, но отвернулся к иллюминатору. Слава богу, он оказался не скандальным.

– Ты мог опустить реплику обо мне? – тихо упрекнула я Игоря.

– Так я был убедительнее.

Его лицо оказалось совсем рядом с моим, и я чувствовала его дыхание на своих губах. Меня мгновенно бросило в жар.

– Игорь, вернись на место, – твердым тоном сказала я. – Девушке не нравится, когда на нее дышат.

Он рассмеялся, но выполнил мою просьбу. Лиза, держи себя в руках, думай о Марке. Он любит тебя, а здесь… здесь просто интрижка.

По салону стали разносить газету, и Игорь спросил, надо ли мне ее. Я отказалась, сказала, что хотела бы поспать.

– Марк снова наматывал на тебе километры?

– Избавь меня от своих пошлых шуточек.

Игорь взял себе газету, а я закрыла глаза и приготовилась спать.

– Четыре раза? – услышала я.

– Что?

Я открыла глаза и с недоумением посмотрела на Харитонова.

– Он делал тебе предложение четыре раза?

Ага, значит, как минимум это он слышал. Замечательно.

– Ах, ты об этом. Марк – потрясающий актер, не стоит верить всему, что он говорит на публику.

– То есть последнее его предложение было ненастоящим?

– Почему же? – я показала ему свою правую руку, на которой красовалось кольцо. – Как раз это было по-настоящему.

– Но насколько я помню, кольцо было подарено, когда он делал другое предложение.

– Он не делал предложение, это был просто подарок.

– Так ты выходишь замуж?

– А что еще это может означать?

– Что не только твой Марк потрясающий актер, но и ты сногсшибательная актриса.

– Да, мы идеальная пара. Могу я поспать?

Я снова отвернулась и закрыла глаза.

– Это была самая сексуальная ламбада из всех, что мне доводилось видеть.

Опа, значит, и танец видел.

Позади нас послышался детский плач, и я тяжело вздохнула, вспомнив о Полине. Неужели и здесь мне не найти покоя?

– Где вы учились танцам? – не смолкал Харитонов.

– В танцевальной студии «Ритмика», – не открывая глаз, ответила я.

– Ты шутишь? Я тоже там танцевал.

– Тогда было не так много студий, куда можно было отдать детей.

– Как долго вы занимались?

– Шесть лет.

– Почему бросили?

– Марк попал в аварию и сломал ногу. Пока он восстанавливался, мне не нашли партнера, да я и не хотела танцевать с другим. Я ушла первая, а потом и он.

– У тебя потрясающее владение телом. Вы выигрывали?

– Нет, в те годы я была не так хороша. Да и сейчас не уверена, что танцую лучше. Меня оценивали непрофессионалы.

– А как же я?

– Ты предвзято ко мне относишься и пытаешься льстить.

– Нет, в данном случае я был сражен и не сразу поверил, что у тебя нет сестры-близняшки. Какого черта ты носишь эти платья из гардероба своей бабушки?

– Это мои платья. Мне они нравятся. Но мы, кажется, говорили о танце, а не о моих платьях. Ты дашь мне поспать?

Я все также не открывала глаза.

– Женщинам редко удается со мной поспать, – услышала я около своего уха томный голос Харитонова.

– О, избавь меня от подробностей твоей сексуальной жизни.

– Ты подаришь мне танец? Сейчас в моду входит доминиканская бачата. Хочу ее с тобой станцевать. Там ничего сложного, могу тебя научить.

Мое воображение нарисовало этот танец как самый непристойный из всех известных, иначе бы Игорь не хотел меня ему обучить.

– Я не люблю латиноамериканские танцы.

Я услышала, как Игорь усмехнулся.

– Мне показалось иначе.

– Тебе показалось. Я отвратительно владею телом.

– Ты сама-то помнишь, как танцевала? Да у всех мужчин, которые за этим наблюдали, возникла эрекция. Если, конечно, они не импотенты.

Я открыла глаза. Из-за гула двигателя самолета нас не могли слышать, и все же я огляделась по сторонам. Сосед справа храпел, те, что были слева от нас, головы в нашу сторону не поворачивали. Надеюсь, и впереди сидящие нас не слышали. Господи, как он может говорить со мной на такие темы? Невольно вспомнила Шандора и его табу на подобные беседы с женщинами. Но это не Шандор. И чем больше я узнавала Игоря, тем меньше видела в нем от Слободы.

– У тебя тоже? – посмотрев на Игоря, не удержалась я от вопроса, борясь со смущением.

– Я не импотент.

– Почему в твоих устах это звучит пошло?

– Наверное, потому что в тебе сейчас нет мохито.

– Ты был с самого начала вечера?

– Представляешь, как я удачно зашел…

– Как можно сидеть на одном месте столько часов подряд?

– В хорошей компании это не сложно. А когда на танцплощадке такие зажигательные танцы, ночь становится интереснее.

– И у тебя ни разу не возникло желание подойти и испортить мне вечер?

– Один раз возникло. Когда в штанах стало тесно.

– У тебя узкие джинсы, тебе надо носить что-то свободнее. Пожалуйста, дай мне поспать.

И я снова закрыла глаза. А когда их открыла, то обнаружила, что Харитонов читает газету, а моя голова покоится на его плече, которое я обхватила своими руками. Подлокотник между нами поднят, и ничто не мешает нашему соприкосновению. Я мгновенно проснулась и отпрянула от него, опустив подлокотник. Словно тем самым установила невидимый барьер между нами. Господи, и как давно я к нему прилипла?

– Доброе утро, – усмехнулся Харитонов. – Выспалась?

Игорь оторвался от газеты и посмотрел на меня.

– Мы уже подлетаем?

Я попыталась заглянуть в иллюминатор и обнаружить там приближающуюся землю. Но кроме голубого неба ничего не увидела. Сосед справа уже не спал, а уныло смотрел в окно.

– Да, скоро объявят о снижении. Разносили воду и кофе, но я не стал тебя будить. Хочешь воды? Я попрошу, принесут.

– Нет, спасибо. Сколько я проспала?

– Часа полтора.

И сколько из них в обнимку с ним? И как меня угораздило?

Я чуть наклонилась вперед и посмотрела себе под ноги.

– А где цветы? Разве мне не положены цветы после пробуждения?

– Извини, – посмеялся Игорь, – я не думал, что ты будешь в самолете спать. Хотя, как я успел заметить, ты способна спать в самых неудобных местах и в любых позах.

Его обжигающий взгляд придал словам двусмысленность, и я почувствовала, как краска подступает к моему лицу. И зачем я вспомнила цветы? Он способен любую тему опошлить. Но одно я для себя утвердила – цветы были от него.

– Каким языком ты владеешь? – спросил Игорь, продолжая смотреть на меня.

– Что?

Мне показалось, из-за гула самолета я неверно истолковала его вопрос.

– На каких языках ты говоришь?

– На русском. Немного на английском.

– Нет, это не был ни русский, ни английский.

– Ты о чем?

– Ты разговаривала во сне.

– На иностранном языке? Что я говорила?

– Я не разобрал. Ты произносила только одно слово, но так словно от него зависела твоя жизнь. Что тебе снилось?

– Я не помню. Вроде бы ничего. Ты, наверное, шутишь, я не разговариваю во сне. Марк никогда не жаловался.

– Возможно, твой Марк спит крепче тебя.

– На что это было похоже?

– Кажется, это было слово шандол или шандор… Я толком не разобрал.

В этот момент я была рада, что Харитонов слышал о Шандоре, как о Юре. Неужели я произносила его имя? Что мне снилось? Не поэтому ли я прижалась к Игорю – я решила, что это Шандор? Я попыталась напрячь память, но не смогла ничего вспомнить. А потом мне стало страшно. А что если и дома я говорила во сне, и Марк слышал это? Но нельзя же обижаться на меня за то, что я болтаю во сне. Я не могу управлять своим сознанием, когда сплю.

– Какое у тебя выразительное лицо. Вижу, как в твоей голове пронеслись тысячи мыслей. Что-то вспомнила?

– Моего кота зовут Шанди. Может, я назвала его имя?

– Тебе снился кот?!

– А почему нет? Я очень его люблю.

Санкт-Петербург встретил нас промозглым ветром и дождем. И я нисколько не пожалела, что взяла куртку и зонт. Косоворотка Игоря была тоньше, но его не смутила местная погода, казалось, ее он даже не замечал.

Мы добрались до гостиницы, разместились в номерах. К счастью, это оказались два раздельных номера. Отдыхать с дороги не пришлось, потому что после размещения мы сразу отправились в центр подготовки на занятие.

Мы немного опоздали к началу, но особо ничего не пропустили. Вначале было знакомство. Мы рассказали, кто мы, откуда, чем занимаемся. Нам дали бейджики, мы вписали свои имена и прикололи их на грудь, чтобы было видно другим участникам курса. Занятия длились 8 часов с перерывом на кофе-брейки и обед.

Нам рассказывали о том, что современный посетитель ждет от визита в музей, и как своими ожиданиями влияет на функции музея. Нам перечисляли факторы, от которых зависит посещаемость музеев и как сделать, чтобы эти факторы работали на музей, а не против него. Много говорилось о том, как спроектировать музейную экспозицию и как правильно организовать пространство и комфортное передвижение по музею. Озвучивались многие проблемы современного музея, и предлагались пути их решения.

Периодически в процессе обучения возникали дискуссии, и происходил обмен опытом и мнением с коллегами из других городов. В данном контексте не могли не вспомнить прошедший не так давно во многих городах День музеев, и каждый поделился своей историей празднования, указав какие новаторские идеи были привнесены в этот день, и получили ли они у посетителей положительные отзывы. Мы рассказали о своих театрализованных экскурсиях и педагогическим составом центра были высоко оценены наши начинания.

После окончания первого учебного дня, мы зашли с Игорем в кафе, чтобы поужинать. Дождь к вечеру прекратился, однако на улице оставалось промозгло и сыро. Эмоции у меня зашкаливали, я была полна идей и торопилась поскорее их реализовать в своей работе. Всякий раз обращалась к Харитонову, ища поддержку моим идеям у него. Он посмеивался над моим запалом, но я видела, что ему нравится, как я реагирую. Когда нам принесли заказ, я выдохнула. Кажется, заряд моей батареи иссяк, нужно было подкрепиться.

– Вот видишь, как тебе нравится, а ты ехать не хотела. Сидела бы сейчас на диване со своим скучающим недомужем и знать всего этого не знала.

– С кем?

– Недомужем. То ли муж, то ли не муж. Не понятно.

– Не называй его так, – сердито взглянув на Игоря, сказала я.

Игорь только усмехнулся.

– Какие наши планы на вечер? – спросил он.

– Я думала, ты у нас координатор движения.

– Хорошо. Прогуляемся по Невскому? Он пестрит достопримечательностями.

– Я согласна. Не была здесь больше десяти лет, поэтому хотелось бы воскресить все в памяти.

Мы немного помолчали, а потом я решила задать вопрос, который не давал мне покоя с первого дня, как я вышла в музей после декрета и впервые услышала о Харитонове.

– Что за история с женщиной, работавшей на моей ставке?

Я не спускала с него глаз, желая увидеть отражение эмоций на его лице.

– Все просто. Я домогался ее, но она отвергла меня. Была замужем и вполне довольна своим браком – связи на стороне ее не интересовали. Я подкинул ей в сумку экспонат с выставки и дело с концом.

Он сказал это так серьезно, без колебаний и какого-либо замешательства, что я опешила от его откровенности. Он оторвался от своего куска мяса и посмотрел на меня. Потом не выдержал и засмеялся.

– Такую историю тебе рассказали наши коллеги?

Я поняла, что попалась на его шутку. Самой стало смешно.

– Не совсем, – ответила я. – Ничего конкретного, только всякие домыслы. Что произошло на самом деле?

– Обычные разногласия в рабочем процессе. Она вообразила себя специалистом в сфере организации выставок и пыталась мне указывать, что делать. Я не просил ее уволить, как многие считают. Это было ее решение. Но каждый видит то, что хочет видеть.

– Но ты не любишь, когда тебе идут наперекор. Не выносишь конкуренции?

– Когда человек разбирается в том, о чем спорит, это одно дело. С таким приятно вступить в полемику. Но когда берется препираться там, где слаб, таких я не выношу.

Он говорил убедительно, и хотелось верить, что все – правда.

Мы начали нашу прогулку от Дворцовой площади. Свой нынешний вид она приобрела еще в ХIХ веке и с тех пор ее застройка не менялась. Центральное место на ней занимает Зимний дворец, который когда-то был официальной резиденцией императора, а сейчас является государственным музейным комплексом. Говорят, чтобы обойти весь Эрмитаж, останавливаясь около каждого экспоната хотя бы на одну минуту, потребуется десять лет. Но в день нашего прилета мы были лишены и малой толики этого созерцания. В понедельник музей не работал, и мы рассчитывали, что сможем попасть в него на занятиях.

Другим памятником архитектуры на площади, представшим нашему взору, стала Александровская колонна, воздвигнутая Николаем I в память о победе Александра I в войне с Наполеоном. На ее вершине скульптура ангела на цилиндрическом пьедестале, попирающего змея. Она символизирует мир и покой, которые принесла Россия в Европу, одержав победу над наполеоновскими войсками.

Напротив Зимнего дворца расположилось здание Главного штаба с Триумфальной аркой, которая служит парадным входом на Дворцовую площадь. Сейчас это здание также принадлежит Эрмитажу, в нем выставляются картины живописцев XIX-XX веков и проводятся выставки современных художников.

Одну из таких выставок Игорь курировал несколько лет назад, она имела огромный резонанс и открыла его заказчику дорогу в мир большого искусства. Сейчас этот художник, Антон Ковалев, имя которого мне ни о чем не сказало, выставляется в Италии и Париже под именем Антонио Ковалье, и он оказался самым успешным проектом Игоря, который принес ему немалые дивиденды.

– Как ты пришел от кубановедения к кураторству? – покидая Дворцовую площадь спросила я.

– Когда я переехал в Москву, нужно было чем-то заниматься. Я мог устроиться преподаватель в университет, читать лекции по истории, вести семинары, но одна встреча изменила весь ход моей жизни. Я как-то случайно заглянул на вернисаж современного искусства и, мягко говоря, был удивлен организацией выставки. Это была Москва, многомиллионный город, а залы пустые. Как так? Ведь посмотреть было на что. И картины стоящие, и место выбрано удачное, но отсутствие рекламы и самопрезентации неминуемо привели к провалу. Даже я это понимал. Хотя никогда этим раньше не занимался. На той выставке не было продано ни одной картины, и Джон просто вылетел в трубу.

– Джон?

– Да, я познакомился с автором. Его звали Евгений Шаборский, но мне он представился как Джон. Это было нелегкое знакомство, он был пьян и мыслил неадекватно.

– Почему ты решил с ним познакомиться?

– Мне понравились его работы, и я захотел ему помочь.

– Что ты сделал?

– Я предложил устроить ему еще одну выставку. И взять все заботы о ее проведении на себя.

– Он согласился?

– Нет. Не сразу. Мне пришлось долго его уговаривать. Я практически из пламени вытаскивал его картины, которые он грозился сжечь.

– Как ты его уговорил?

– Я сказал, что возьму все расходы на себя, и если выставка провалится, то он ничего не потеряет.

– А что ждало тебя в случае успеха?

– Я был скромен, и просто попросил возместить мои расходы.

Перед нами показался Исаакиевский собор, и на несколько секунд у меня перехватило дыхание при виде его великолепия. Серые гранитные стены, восьми колонные портики, статуи и барельефы, а также венчающий здание собора золотой купол даже при отсутствии солнца поражали своим величием и мощью.

– Выставка удалась?

– Это как посмотреть. Пока я ее организовывал, я побывал на других подобных мероприятиях, подглядел, как это работает у профессионалов, но что-то привнес и свое. В целом все прошло неплохо. Была реклама, пришли люди, даже купили пару картин, но мои расходы это не покрыло. Джон тоже остался не очень доволен, но так как потерь для него никаких, он, можно сказать, вышел сухим из воды.

– Но ты на этом не остановился?

– Нет. Несмотря на издержки, я все-таки оказался в плюсе. Через неделю мне поступило следующее предложение на организацию выставки от другого начинающего художника, и я согласился. В случае успеха он обещал мне двадцать процентов от продаж.

– Это был твой звездный час?

– Пожалуй, нет. Но я не отчаивался. Я пошел на курсы по истории искусства, лучше изучил эту тему и уже никто не мог сказать, что я выскочка на этом поприще.

– А был ли успех?

– Успех пришел ко мне только в Питере. Сюда я приехал уже с именем, пусть и не сильно звучным, но именно здесь я зазвучал. Во многом благодаря Антону Ковалеву.

– Не жалеешь, что вернулся в Краснодар?

– Нет, – и, посмотрев на меня, добавил: – Дома тоже есть к чему стремиться.

Я отвела взгляд и на этом разговор о кураторстве был окончен.

Мы купили билеты в Исаакиевский собор и на колоннаду и прошли внутрь храма. Если снаружи он сразил меня своей мощью и величием, то внутри я была обескуражена его красотой и богатством. В отделке использованы самоцветы и несколько видов мрамора, что в сочетании с позолотой и художественной росписью стен смотрится очень роскошно. Особое впечатление производит главный купол собора, который расписывал сам Карл Брюллов. Венчает его парящий белый голубь, символизирующий образ Святого Духа, и находясь на высоте 80 метров от пола, кажется маленькой птичкой, но на самом деле размах его крыльев составляет около двух метров.

Послушав экскурсию, мы поднялись на колоннаду, откуда открылся потрясающий вид на крыши Санкт-Петербурга. И несмотря на пронизывающий ветер, мы обошли ее со всех сторон, увидев многие другие достопримечательности города, выигрышно выделяющиеся среди серых крыш остальных зданий.

Возвращались в свою гостиницу мы по Невскому проспекту. По пути нам встретился храм Спаса на Крови, на месте которого в 1881 году был убит Александр II, Казанский собор, поражающий своей полукруглой колоннадой, памятник Екатерине II, скульптором которого был Михаил Осипович Микешин, спроектировавший памятник императрице в Екатеринодаре, но не успевший воплотить его в жизнь из-за своей кончины, Аничков мост со знаменитыми скульптурными группами, ставшими символом города и многие другие здания и сооружения, привлекающие своей лепниной и скульптурой и освещаемые эффектной подсветкой.

В гостинице мы подошли на ресепшен. Игорь взял наши ключи, и мы отправились на лифте на третий этаж. Мы оба были в куртках, его расстегнута, и, пока мы ехали, я тоже расстегнула свою. Предчувствие подсказывало, что сейчас что-то произойдет, и поэтому во мне нарастала тревога.

Мой номер оказался рядом с лифтом. В коридоре горел свет, и я осмотрелась вокруг. Деревянная дверь темного цвета отчетливо вырисовывалась на фоне светлых стен, покрытых неведомым мне составом, придававшим поверхности шероховатый вид. На полу синее ковровое покрытие, и после сырости, которую мы принесли с улицы, ступать на него было неловко. Напротив моей двери одно высокое окно с легкими прозрачными шторками и за ним уже совсем стемнело. За углом лифта находились еще два номера, и один из них принадлежал Игорю. Но он не спешил откланяться, остановившись около моей комнаты. Вокруг никого и только звук отъехавшего лифта нарушал тишину помещения.

– Дай, пожалуйста, ключ, – попросила я.

Мне показалось, что от волнения у меня был чужой голос. Он расставил руки в стороны и сказал:

– Все в твоих руках, возьми сама.

Я не заметила, куда он убрал ключи, и его предложение меня смутило.

– Игорь, что за игры? Отдай ключ.

Он не шелохнулся. Третий номер на нашем этаже был занят, и ничто не исключало встречи с нашими соседями.

– Я знаю, где он, – сказала я. – Но не думай, что начну тебя щупать.

Игорь сделал ко мне шаг.

– Ну и где он? – спросил Харитонов.

– В джинсах. Предположительно в заднем кармане.

– Возьми.

Он сделал еще шаг, и мне пришлось отступить.

– Игорь, я в эти игры не играю.

– А ты начни – тебе понравится. После двадцати лет унылого существования пора внести в свою жизнь хоть какое-то разнообразие.

Я сделала еще шаг назад и уперлась в дверь своего номера. И вот Харитонов уже совсем близко ко мне, я чувствую касание его тела к моим бедрам, его руки на моей талии. Машинально я уперлась ладонями ему в грудь.

– Тебе знакомы такие понятия как верность, любовь, уважение? – спросила я, чувствуя бешеный ритм своего сердца и перемены в своем голосе.

– Понятия – знакомы.

– Для меня это не просто слова, Игорь. Я не предам Марка из-за тебя.

– Он ничего не узнает.

Как много в этой фразе было правды о нем! Он не хотел владеть мной безраздельно, ему нужен был только кратковременный секс, и я не понимала, как меня могло влечь к такому мужчине.

– Я́ узнаю, – сказала я, – и этого достаточно.

Игорь склонил ко мне свою голову и левой рукой обхватил мою шею. Я ощутила его дыхание на своих губах и невольно закрыла глаза в предвкушении его поцелуя. Кончик его языка прошелся по моим губам, будто бы увлажнив их, и вот я уже чувствую, как он обхватил своими губами мою нижнюю губу и стал ее требовательно целовать. Ох, что со мной произошло от этого касания! Лиза, останови его, это невозможно, это… Но это неподконтрольно. И я отвечаю на поцелуй. Харитонов воспринял это как согласие, и его правая рука спустилась с моей талии к ягодице и сжала ее. Я вцепилась в его свитер и изогнулась ему навстречу, желая слиться с ним воедино. Моя куртка в одну секунду оказалась на полу, и я ощущаю его руки на своей груди, на бедрах, чувствую, как затвердела его плоть. Но…

– Игорь, – осипшим голосом, говорю я, – я не могу…

– Ты можешь… И ты хочешь…

Его губы спустились к моей шее и стали осыпать ее поцелуями.

– У меня месячные…

– Мне все равно… Мы можем в ду́ше…

Рассудок возвращается ко мне, я вдруг понимаю, как он ко мне близко, что его рука уже под моей футболкой и ласкает грудь. О господи, нет! Я вспоминаю о ключе и быстро нахожу его в правом кармане джинсов. После этого я снова уперлась кулаками ему в грудь, уворачиваясь от его поцелуев.

– Неужели ты возьмешь меня силой?

– А разве нужна сила? – посасывая мочку моего уха, хрипло спросил он.

– Игорь, прошу тебя! Отпусти меня. Я не согласна…

Он остановился и, не отстраняясь от меня, вылез из-под моей футболки. Вторая его рука лежала на моей талии. Его горячее учащенное дыхание обжигало мне шею.

– Ты не согласна, потому что месячные или вообще?

Я отодвинула его рукой от себя и посмотрела в глаза, которые мне показались темнее, чем обычно.

– Если я скажу, что вообще не согласна, ты оставишь меня в покое?

– Почему? Тебя ведь тянет ко мне.

– Потому что у меня есть Марк. Для тебя это пустой звук, а для меня дорогой человек, которого я не могу предать.

– Он же ничего собой не представляет. Тебе даже нечего о нем рассказать. Кроме того, что он любящий и заботливый отец. Ах, да, еще хороший танцор. Как ты можешь быть с таким скучным типом?

– Как ты можешь судить о человеке, которого совсем не знаешь?

– Ты не любишь его.

– Что ты знаешь о любви?

– Расскажи, что о ней знаешь ты, – сказал Игорь.

– О любви невозможно рассказать, ее надо чувствовать. И когда она живет в тебе, нет никаких сомнений, что это именно она.

– Ты бы даже не посмотрела в мою сторону, если бы любила Марка.

– Тебе никогда не понять моего отношения к нему.

Харитонов обхватил мое лицо. Я продолжала держать руки на его груди, готовая в любую минуту дать ему отпор.

– Со мной тебе будет лучше во всех отношениях. Я покажу тебе другой мир, то, чего ты лишена с ним. На следующей неделе я открываю выставку в музее Коваленко, там будет выставляться краснодарский художник. Очень любопытный субъект, и его картины заслуживают внимания. Я бы хотел тебе их показать.

– Это закрытая выставка?

– Нет, но глядя на его картины, не зная предыстории, ты не поймешь их смысла.

– Как поймут его работы другие посетители, у которых не будет такого просвещенного гида, как у меня?

– Если они ценители искусства, то душой, а если просто бездари, заглянувшие на выставку, то и гид им не поможет.

О, как он умел красиво говорить и завлекать слушателя своими речами. Мне действительно стало интересно, что это за художник, и какие работы он пишет.

Я взяла его за предплечья и попыталась высвободиться из тисков его рук, державших мое лицо. Он отпустил его, но только для того, чтобы завладеть моими кистями. В одной из них я держала ключ, и, испугавшись, что он может его перехватить, крепче сжала кулак. Он не пытался забрать ключ, а лишь поднес мои руки к своим губам.

– Пригласи меня к себе в номер, – сказал он.

– Нет.

– Я не трону тебя. Мы просто поговорим.

– Нет.

– Ты боишься меня?

– Нет.

– Себя?

– Я не доверяю тебе.

– Я обещаю, что не трону тебя без твоего согласия.

Могла ли я верить его словам? Все, что обещал Шандор, он всегда исполнял, но таков ли Игорь? Почему он не вызывает у меня доверие? Почему я вижу в нем угрозу?

– О чем ты хочешь поговорить? Разве мы не все обсудили за сегодняшний вечер?

– Я хочу еще побыть с тобой, а что сказать, мы всегда найдем.

Я высвободила руки и подняла свою куртку с пола.

– Давай закажем шампанское и отметим первый день в Питере, – предложил Игорь.

– Здесь предоставляют такую услугу?

– У них есть ресторан, почему нет?

– Хочешь меня напоить?

– Я предпочитаю женщин в здравом уме и трезвой памяти.

Лифт снова заработал, и, мне показалось, поехал наверх. Мы оба обернули голову к нему, ожидая, что он остановится на нашем этаже.

– Лиза, давай не будем веселить публику, пригласи меня к себе.

– Хорошо, – сдалась я, – но ненадолго. Завтра рано вставать.

Мы вошли в номер в тот момент, когда дверь лифта открылась на нашем этаже. По голосам мы догадались, что это был молодой мужчина и женщина, и они отправились в свой номер.

– Проходи. Только мне нечем тебя угостить. Есть только вода.

– Я предложил шампанское.

– Нет, давай обойдемся без алкоголя.

Мы разулись и прошли в комнату. Она была довольно просторная, с широкой двуспальной кроватью, застеленной темно-шоколадным шелковым покрывалом, с двумя креслами, обтянутыми темно-коричневым велюром, и небольшим журнальным столиком между ними. На нем расположился стеклянный графин с водой, поднос с двумя стаканами и пульт от телевизора. Сам телевизор восседал на тумбочке напротив кровати, а в самом углу стоял двустворчатый шкаф из темного дерева. На контрасте с мебелью выступали светло-зеленые обои с незатейливым рисунком в виде лилий, и пол, покрытый линолеумом, на котором были изображены квадраты, напоминающие керамическую плитку.

Я подошла к окнам и задернула занавески. Игорь расположился в кресле и налил себе стакан с водой. Он залпом его осушил и поставил на стол.

– Ты бывала на нашем «Арбате»?

– В Краснодаре? Конечно. Однажды я купила там картину.

Я прошла к своему креслу и опустила на него. Игорь удивленно приподнял брови.

– Кто ее автор?

– Гнедов.

Игорь поджал губы.

– Ты знаешь, что он умер?

Невольно я ахнула.

– Как?! Почему?

– Он много пил. Талантливые люди часто пристрастны к алкоголю и наркотикам. И он не был исключением. Его больное сердце не выдержало таких перегрузок.

– Ты знал его?

– Мы встречались пару раз. Когда я вернулся из Питера. Я общался в кругу художников, и он был среди них.

– Сколько ему было?

– Не больше сорока пяти.

– Жаль. Еще так молод для того, чтобы уйти.

– Если у тебя осталась его картина, тебе надо ее поберечь. После его смерти она стала стоить значительно дороже. Покажешь мне ее?

– Каким образом?

– Пригласи меня в гости, – усмехнулся Харитонов.

– Боюсь, Марку это не понравится.

Игорь подался вперед и облокотился на свои колени.

– Я знаю многих других художников, которые выставляют свои картины на «Арбате», – сказал Игорь. – И не только художников. Я бы мог тебя с ними познакомить. А еще у меня есть знакомый коллекционер, который больше тридцати лет собирает некие вещицы, и ни одна из них не похожа на другую.

– Что это?

– Нет, я не скажу. Ты должна сама это увидеть.

– Ты думаешь, этим завлечешь меня в свою постель?

– Думаю, да. Ведь тебе это все интересно. А Марку нет. И то, что вы оказались в клубе, это скорее исключение, чем правило. Он домосед и не особо любит куда-либо выходить. Поэтому ты и сбежала так быстро из декрета. Тебе нужно общение, а с ним тебе его не хватает.

Я налила воды в стакан и пригубила пару глотков. Чем я выдала себя? Как он узнал?

– Если в твоей жизни не нашлось никого интереснее Марка – грош цена такой жизни. Со мной все будет по-другому.

– Я знаю тебя меньше месяца…

– А Марка всю жизнь – я помню. Но может быть все-таки эту страницу надо перевернуть? Она не настолько интересна, чтобы так долго задерживать на ней свой взгляд.

Значит, все-таки понял мою аллегорию. Ох, Лиза, не молчи, не поддавайся на эту провокацию. Не показывай слабость. Дай ему отпор, все это не всерьез, что бы он ни говорил. Думай о Марке. Он тебе этого не простит, а разве ты хочешь, чтобы ваша дружба с ним оборвалась?

– Тебе пора, – я сделала еще пару глотков воды. – Я устала. Сегодня был насыщенный день, я валюсь с ног.

Игорь поднялся, и на краткий миг я решила, что он собрался уйти. Меня удивила такая покорность, но длилось это недолго. Игорь шагнул к моему креслу и повис надо мной, обхватив подлокотники. Я сильнее вжалась в спинку кресла.

– Оставь его. Будь со мной. И я обещаю, ты не пожалеешь.

Такой поворот событий меня обескуражил. Что это? Речь уже не идет о мимолетном сексе?

– Ты забыл одну маленькую, но важную деталь. У меня с ним дочь.

– Глупо жить с человеком только из-за ребенка.

– Значит, ты признаешь, что твой отец поступил мудро, оставив вас с матерью из-за другой женщины?

Несколько секунд Игорь испепелял меня взглядом, а потом выпрямился и отошел к окну. Он уставился в закрытую занавеску, словно мог сквозь нее видеть.

– Это совсем другое, – сказал он.

– Потому что ты оказался на брошенной стороне?

– Не смей сравнивать мою мать с этой… женщиной! Она и мизинца моей матери не стоила.

– Все относительно. Кто-то и о тебе может быть такого же мнения.

Игорь снова повернулся ко мне.

– Только не ты. Ты ведь не дура.

Я сделала глоток из стакана.

– Игорь, зачем тебе я? Вокруг полно других, не таких замороченных женщин, как я.

Он снова приблизился к моему креслу и склонился надо мной.

– Я хочу тебя. А я привык добиваться того, чего хочу.

– Почему нам с тобой нельзя быть просто друзьями?

– С женщинами я не дружу. Женщины вызывают у меня другие чувства.

Он схватил мою свободную руку и приложил к своему паху. Я ощутила толчки, шедшие от его тела.

– Может быть, – сказал Игорь, – ты все-таки уступишь мне… сегодня. Ты можешь удовлетворить меня иными способами…

Я одернула руку, поставила стакан на стол и поднялась с кресла. Игорю ничего не оставалось, как отступить.

– Думаю, – сказала я, – тебе знакомы в Питере злачные места, где твои желания с лихвой удовлетворят.

Игорь в два шага преодолел расстояние между нами и обхватил мою голову руками.

– Я хочу тебя!

И он приник ко мне в поцелуе. Я не сопротивлялась. Я решила, что если покажу ему свое безразличие, это скорее охладит его пыл.

– Обещай, – чуть отстраняясь от моих губ, попросил он, – что подумаешь над моим предложением?

– Сходить на выставку?

– И над этим тоже, но я о другом.

– Познакомиться с коллекционером?

Игорь перестал меня целовать и встряхнул за плечи.

– Лиза, не играй со мной! Ты знаешь, о чем я говорю. Ты подумаешь?

– Я могу дать ответ уже сейчас.

– Ты уйдешь от него?

– Нет.

– Подумай, я дам тебе две недели. Время пошло.

– А что потом?

– Не в моих правилах проигрывать.

– Ты хочешь строить наши отношения на угрозах?

– Я не угрожаю, я надеюсь на твое благоразумие. Вместе нам будет хорошо. Ты не пожалеешь.

– Уходи, пожалуйста, я хочу спать.

Игорь еще раз поцеловал меня и, пожелав «спокойной ночи», ушел. Он не угрожал, но что-то заставляло меня относиться к его словам, как к угрозе. Видимо, от него исходила опасная аура, которая склоняла меня к мысли о его всемогуществе.

Что же делать? Игорь не оставит меня в покое, он четко дал мне это понять. На что он способен, чтобы добиться своей цели? Может ли он навредить мне на работе? Трегубов дорожит им, и чтобы «такая птица» не вылетела «из гнезда», согласится на все, что угодно, только бы он остался. Зависит ли моя карьера от Игоря? Должна ли я уступить ему, чтобы остаться в музее? И так ли это плохо – поддаться на его соблазн? Нет, если бы не Марк.

Я впервые поняла, какую ошибку совершила. Найдя в Савельеве любовника, я потеряла друга. И эта недельная вспышка былой дружбы на самом деле не что иное, как иллюзия. Марк не сможет всегда быть таким, каким был в эту неделю. Он снова вернется к своим играм, потому что видит в этом способ расслабиться, он будет ревновать меня к другим мужчинам, потому что знает, что нелюбим, он будет пить всякий раз, когда мы поссоримся, потому что это позволит ему забыться. Он слабый человек. И бросившись из дома в нашу последнюю ссору, он лишний раз это доказал. Зря, зря я избрала его объектом своего утешения, но в тот момент я тоже была слаба и нуждалась в крепком мужском плече. И посчитала, что Марк как никто другой подходит на эту роль. Потому что я знала его всю жизнь. А именно это и оказалось моей ошибкой. Он знал обо мне все, и это всегда стояло между нами.

Нам было бы лучше расстаться. Даже несмотря на Полину. Я не сделаю его счастливым, и он погубит себя из жалости к самому себе. Разве хотела бы я, чтобы моя дочь наблюдала, как ее отец страдает от неразделенной любви к ее матери, и испытывала к нему презрение? Нет, Полина должна гордиться своим отцом. Так, как гордилась и горжусь своим я. Ведь наше отношение к мужчинам складывается из детского восприятия дочерью своего отца. И чем идеальнее картинка перед глазами, тем выше планка в выборе партнера. Я всегда хотела, чтобы мужчина, которого я полюбила, был похож на моего отца, и судьба послала мне такого человека. Но, увы, он не принадлежал мне.

И у Полины отец тоже должен быть идеальным. Может быть, для этого мне надо расстаться с Марком и позволить ему найти ту, которая влюбит его в себя, и которая ответит на его чувства взаимностью? Наверняка, такая женщина существует. Ведь он неплохой, он действительно «хороший мальчик», но только со слабостями, которыми мне никогда не принять. Потому что я привыкла к другому.

Но как расстаться и остаться друзьями? Ведь я не хочу терять Марка навсегда. Он действительно мне дорог, эта вся моя жизнь и потерять его, это все равно, что потерять себя. Он нужен мне как друг. Но как к этому снова вернуться? Неужели я должна сделать Марку больно, чтобы возродить его?

Может, Харитонов для того и появился в моей жизни, чтобы расставить в ней все по своим местам? Он не любит меня, но мне этого и не надо. Нас друг к другу влечет, но и это не главное. С ним я не буду лишена общения, он даст мне возможность развиваться профессионально, и – как он сказал? «Я покажу тебе другой мир». О, да, этот мир мне интересен. С ним меня действительно ждет развитие и новые знакомства, он не даст мне скучать и подарит массу неведомых и давно забытых эмоций. Но за это я должна заплатить. Своим телом. Пугает ли меня это? Я буду совершенной лгуньей, если соглашусь с этим. Скорее возбуждает. В нем есть невероятная харизма и сексуальность, которые влекут меня к нему. И мне любопытно узнать, а каково это с ним? Трепет, испытываемый мною при его взглядах и прикосновениях, чуточку убеждал меня, что мне это понравится.

Последующие дни пролетали также быстро и насыщенно, как и первый. Мы осваивали программу курса, нас вывозили на просторы музеев города, в том числе мы побывали в Эрмитаже. Там на практике мы рассматривали вопросы по теме курса, делали записи.

Мы не возвращались к предложению Игоря, но я чувствовала, как оно незримо витало в воздухе при каждом нашем разговоре. Я поставила перед собой задачу – лучше узнать Харитонова и обнаружить в нем как можно больше положительных качеств, будто бы тем самым искала оправдания своему предстоящему поступку. Я заинтересовалась, чем занимается Игорь в свободное от работы время, какие еще есть у него увлечения, кроме уже мне известных. Эти разговоры проходили в кафе за ужином, и окружающая обстановка способствовала спокойному бесконтактному общению.

Я узнала, что Игорь ходит в тренажерный зал, который находится в его доме на первом этаже. Зал работает с семи часов утра, что позволяет Игорю посещать его до начала рабочего дня. Меня не удивила эта информация, я подозревала, что свою прекрасную физическую форму он поддерживает именно таким способом.

Но его увлечение скачками на ипподроме стало для меня открытием. Впервые он побывал на конных забегах, проживая в Москве, и так проникся этим зрелищным видом состязаний, что их посещение вошло у него в привычку. В Краснодаре он снова приобщился к этим мероприятиям, и даже заимел нескольких фаворитов среди скакунов и их жокеев.

Я вспомнила, что отец Шандора коневод, и хоть сама я никогда не чувствовала за собой любви к лошадям (вероятно, по причине того, что с ними не сталкивалась), но сопричастность к ним Шандора сделала эту тему для меня занимательной.

– На скачки может попасть любой желающий или для этого должен быть какой-то особый пропуск? – спросила я.

– Ты хочешь попасть на скачки?

– Мне было бы интересно за этим понаблюдать.

– Любишь лошадей?

– Не знаю. Никогда не задавалась этим вопросом.

– Хочешь разделить со мной мои пристрастия? – усмехнулся Харитонов.

– О тебе я думала меньше всего. Ты сам сказал, что женщины весьма любопытны, вот я и подтверждаю твою теорию на практике. Как я могу попасть на скачки?

– Боюсь, тебе это недоступно. Обычно они проходят в выходные дни, но твой график этого не позволяет.

– Жаль. Но может быть, на следующий год мне повезет посетить ипподром в отпуске.

– При определенных обстоятельствах я бы мог организовать тебе поездку на скачки и в этом году.

Он многозначительно посмотрел на меня, насмешливо улыбаясь. Несложно догадаться, о каких обстоятельствах он говорил. Если я уйду от Марка…

– По-твоему, это настолько весомый аргумент, чтобы сделать выбор в твою пользу?

– Нет, но может быть, за две недели их накопится достаточно, чтобы убедить тебя в неизбежности перемен в твоей жизни.

– Ты очень самонадеян.

– Да, я такой.

За три дня мы посетили Казанский собор, который внешним видом впечатлял гораздо больше, чем внутренним убранством, сходили в Спас на крови и побывали в Русском музее, расположенном в Михайловском дворце.

Я испытала невероятный трепет при виде картин, о которых прежде только слышала или видела их фотографии в разных журналах и учебниках. «Бурлаки на Волге» и «Запорожцы» Репина, «Девятый вал» Айвазовского, «Последние дни Помпеи» Брюллова, «Витязь на распутье» Васнецова – все эти названия я знала с детства, и вот они предстали моему взору! Шедевры русской живописи! И все в одном месте – в Русском музее. Теперь живые, теперь настоящие…

А в четверг мы поехали до Петропавловской крепости. День ее основания является днем рождение самого города. Ее никогда не использовали для сражений и до конца двадцатых годов прошлого века она служила тюрьмой. А с 1924 года стала государственным музеем. На территории Петропавловской крепости находится Петропавловский собор – усыпальница русских императоров и великих князей. Здесь погребены остатки императоров и императриц, начиная от Петра I до Александра III, брат Николая I Константин Павлович. В 1998 года в соборе преданы земле останки, принадлежащие Николаю II, императрице Александре Федоровне и их трем дочерям – великим княжнам Татьяне, Ольге и Анастасии. В этом месте обретаешь покой и умиротворение и понимаешь – мы все равны.

В гостиницу мы возвращались уже без сил. Четырехдневный марафон порядочно нас измотал, но меня это не огорчало. Такой насыщенной моя жизнь бывала нечасто. Казалось, что мы провели в Питере по меньшей мере две недели. По объему информации, полученной за это время, можно написать целую книгу. Хотелось сохранить эти воспоминания на долгие годы, и вернуться в этот замечательный город, чтобы посетить и другие места, богатые своей историей.

Завтра нам предстояло возвращение домой, но весь день мы должны были провести в учебном центре. Это был заключительный этап нашего курса.

Я с тоской думала об отъезде. Здесь все казалось таким далеким и нереальным – и Марк, и Полина, и мама. Я не слышала и не видела их четыре дня, и даже не скучала. Единственным моим общением с ними было сообщение на номер Марка, что я долетела до места назначения, но обратной связи я не получила. Савельев мне не звонил, и я тоже не пыталась пойти на сближение. Протяни он мне лавровый венок первым, наверное, у меня было бы больше сомнений относительно нашего будущего, но он молчал, и я лишний раз убеждалась, что устала от неконструктивного общения, от игр в молчанку и вынашивание обиды по нескольку дней. Я хотела видеть рядом с собой сильного и уверенного мужчину, а Марк все меньше ассоциировался у меня с таким человеком. Я больше не чувствовала в нем опоры.

Мы поднялись с Игорем на лифте до третьего этажа. День выдался теплее, и на мне была только спортивная кофта, под которой футболка, джинсы и кроссовки, через плечо переброшена сумочка, а на Игоре тот же свитер, что и в день прилета, черные джинсы и светлые кеды. Добравшись до номера, я планировала собрать вещи, чтобы с утра их вывезти на ресепшен. Я вставила ключ в замок, провернула его, но не успела отворить дверь, как Игорь уперся в нее рукой, препятствую ее открытию.

– Ты думала над моим предложением? Может быть, уже есть решение?

– Нет, – не поворачивая к нему головы, сказала я. – Две недели еще не истекли.

Он подошел ко мне ближе и склонил голову к моему уху.

– Позволь мне войти в твой номер, и я продемонстрирую тебе самое весомое основание в мою пользу.

Я выставила свою левую ладонь перед ним, ограждая себя от его дальнейших приближений.

– Ты думаешь, у меня с Марком есть в этом недостаток? Он вполне устраивает меня как любовник.

– Тебе не с кем его сравнить. Других ведь не было, так?

В памяти всплыл давний разговор с Юлей. Тогда она выразила согласие с поступком Шандора, который так меня и не тронул. Чтобы не было сравнения. Неужели Шандор действительно не хотел, чтобы я сравнивала его с другим… в постели? Он думает, тем самым помог мне? Неужели воображение лучше, чем сравнение?

Я повернула голову к Игорю. Его бровь удивленно приподнялась вверх. Что? О Господи, надо ему что-то ответить, а то он решит, что думаю о нем, потому что не удовлетворена Марком.

– Ты льстишь себе.

– А ты проверь…

Его рука обвила мою талию и прижала к себе. Я отвернула голову от его губ, и они коснулись моего уха. Он не растерялся и стал его покусывать.

– Я дал тебе слишком большой срок. У меня нет сил ждать так долго.

– Игорь, пожалуйста…

Но он меня не слышал. Его накрыла волна страсти, и он, обхватив мою голову руками, накрыл мои губы своим ртом. И как это часто бывало, его желание передалось и мне. Я стала терять контроль и поддалась его натиску. Не отрываясь от моих губ, Игорь открыл дверь моего номера и, подхватив меня на руки, перенес через порог. Ох, что же он творит? А я? Лиза, останови его. Но я устала сопротивляться и позволила себя целовать. Он опрокинул меня на кровать и прижал своим телом. Его руки скользнули под мою кофту, и я в миг оказалась в одном бюстгальтере. Мною завладело безумие, и я тоже стала его раздевать. Его свитер полетел куда-то на пол, и моему затуманенному взору предстали его мощная накачанная грудь и плечи.

В этот момент заиграл телефон в моей сумочке. Игорь никак на него не отреагировал, и я тоже была склонна проигнорировать звонок. Но мелодия не смолкала, и я, насторожившись этой настойчивостью, потянулась к сумке. Она лежала на краю кровати, и мне пришлось чуть оттолкнуть Игоря, чтобы до нее добраться. Но Харитонов опередил меня и отбросил сумку в сторону.

– Перезвонишь потом, – сказал он и вновь завладел моими губами.

На несколько секунд телефон смолк, но затем снова зазвонил.

– Игорь, мне надо ответить. Вероятно, что-то произошло. Они мне не звонили всю неделю.

Я стала сталкивать Игоря с себя, но он был гораздо сильнее меня, и легко подавлял мое сопротивление.

– Игорь, я тебя прошу!

Я ударила его по обнаженной спине и стала под ним извиваться. Находясь в крайне возбужденном состоянии, Игорь все же откатился в сторону и позволил мне дотянуться до сумки. Я, не вставая с кровати, вынула из нее телефон и взглянула на дисплей. Мама.

– Да, мама, – пытаясь говорить ровным голосом, сказала я.

Послышались всхлипы. И без того неспокойное сердце с тревогой забилось в груди.

– Мама! Что случилось?

Игорь подобрался ко мне сзади, и продолжал осыпать поцелуями мою спину и плечи. Чтобы остановить его, я смахнула его руки и села на кровати. В моей голове что-то стало постукивать, и я почувствовала, как меня охватила тревога.

– Лиза! Лиза! Горе-то какое! – продолжала рыдать мама.

– Господи, мама, что произошло?! Что с Полиной?!

– С Полиной… все хорошо.

От сердца отлегло. Но – тогда с кем нехорошо? Марк?! В голове промелькнула страшная авария. Меня затрясло. Игорь предпринял очередную попытку уложить меня на ковать, но я, злобно взглянув на него, вырвалась из его рук и поднялась на ноги.

– Господи, мама, ты скажешь, что случилось? Я сейчас сойду с ума!

– Марина… Марина умерла!

– Какая Марина?

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы собрать мысли в кучу и понять, что речь идет о матери Марка.

– Как… умерла?

– Она была на даче… Вечером Марк ей звонил… она не отвечала, он поехал туда, а она там… лежит в огороде… Он мне только что позвонил…

– Что произошло?!

– Я не знаю… Марк вызвал милицию, кого-то ждет.

Я вспомнила, как он вез меня в роддом, как нервничал и трусил. И вот теперь он оказался один на даче, где умерла его мать. С ее мертвым телом. О Боже! Я поняла, что я не там и не с тем. И этого Марк мне не простит никогда.

– Лиза, когда ты приедешь?

– Сегодня, мама. Наверное… я попробую вылететь первым же рейсом. Ты только успокойся. Где Полина?

– Она тут… Со мной.

– Ты ее кормила уже?

– Нет еще. Лиза, я не могу… Марины нет… как мы без нее? А бедный Марк?

Слезы вырвались из моих глаз. Я вдруг поняла, что стою в полу расстёгнутых джинсах и бюстгальтере, и меня охватило презрение к самой себе.

– Мама, держись. Я позвоню папе, он заберет Полину. Только впусти его, пожалуйста. Я отключаюсь, держи себя в руках.

Я быстро застегнула джинсы и, не глядя на Харитонова, нашла свою одежду и натянула на себя. Одновременно с тем я набрала отца и сообщила ему новости. Я попросила его забрать у мамы Полину, и после этого отключилась.

Я посмотрела на Харитонова. Он уже оделся и стоял в пороге, запустив руки в карман. В его взгляде я могла бы прочитать многое, но не хотела. Он стал мне противен.

– Мне нужен телефон аэропорта. Я хочу вылететь домой первым же рейсом. Наверняка, на ресепшене он есть.

– Твое присутствие дома сегодня ничего не решит. Завтра мы можем…

– Хорошо, тогда я сама спущусь, – перебивая его, сказала я.

Я тронулась к двери, он посторонился. Если бы он этого не сделал, я бы, наверное, его убила.