Второе межглавье Продолжается прерванный рассказ про обольщение Гортензии, который услышала по телефону Иветта и передала Синулю; тем самым мы восстанавливаем хронологию событий

— Так она влюбилась? — спросил Синуль.

— Это мужчина ее жизни.

— И она сообщает это по телефону в его присутствии?

— Он ушел.

— Уже?

— Не говори глупостей, ему надо на работу!

— А что в нем такого необыкновенного?

— Он прекрасно умеет заниматься любовью, и он ей сказал, что у нее абсолютно идеальные ягодицы, потому что между ягодицей и ляжкой нет никакой видимой границы.

Синуль задумался.

— Это действительно так? Я не знал, что у Гортензии…

— Ну да, это одно из достоинств ее фигуры.

— А чем он еще отличился, этот супермен?

— Он почти сразу угадал, как ее зовут.

— Надо же, — сказал Синуль.

— Да, и у него такая профессия, при которой приходится работать ночью, это называется — странствующий ночной антиквар.

Синуль поднял бровь.

— Повтори-ка.

Иветта повторила.

Синуль так и застыл с поднятой бровью. Он посмотрел на Иветту, и та тоже подняла бровь.

Поднимем бровь и мы.

Продолжение окончания главы 11,
в котором продолжался ответ на отдельный вопрос из первого межглавья

Пока Иветта, Синуль, Автор и Читатель поднимают бровь (правую или левую?), мы вернемся назад, в послеполуденный час, когда неспешно завершилась глава, посвященная обольщению Гортензии.

Было жарко. Чуча мурлыкала, как умела она одна. Она мурлыкала, исполняя свой долг, но еще и для того, чтобы звуковые волны от ее мурлыканья, затронув усы Александра Владимировича и смутив его сердце, достигли лап и когтей, вонзившихся в деревянный подоконник кабинета профессора Орсэллса.

Профессор Орсэллс мыслил и громко храпел.

Но жара была такой, что перед тем как погрузиться в раздумья под мурлыканье, он открыл окно. Александр Владимирович прыгнул в комнату. Мурлыканье Чучи стало еще обольстительнее и нежнее.

Александр Владимирович прыгнул на письменный стол. Его морда коснулась изящной мордочки Чучи. Их усы соприкоснулись.

Загрузка...