Президент Всея Руси

Глава 6

В середине июня партия древок была готова, но поскольку путешествия в эти времена всегда сопряжены с опасностью, опять началась подготовка. В этот раз вновь была сформирована ватага в три десятка, и в путь планировали отправится на четырех плотах.

Помимо партии древок, они взяли с собой, еще копченую рыбу, и так же различный железный инструмент, обработанный по рецепту Ярослава.

Поход до Тулы прошел спокойно, без происшествий, но про разведку Ярослав не забывал и двое конных всадников, сопровождали их по берегу чуть впереди.

Так же по пути до Тулы они посетили все деревушки на пути к ней, их было порядка десятка. В селениях помимо торга, Ярослав бессовестным образом вербовал молодёжь к себе в школу, пока таким образом в его ватагу прибавился еще десяток голодранцев. Ребят он брал достаточно взрослых, но на удивление его они очень быстро вливались в слаженный коллектив ватаги.

Таким образом путь до Тулы занял неделю.

Тула не сильно впечатлила Ярослава, она представляла собой небольшую деревоземляную крепость с посадом вокруг, на берегу была пристань, небольшой торг, в городе имелись различные ремесленные производства.

В крепость Ярослава естественно не пустили, приема тиуна пришлось ждать порядка двух дней.

Они встали лагерем на берегу возле пристани и в течении двух дней Ярослав вел активную торговлю с местными и заезжими купцами. К удивлению Ярика спрос на хорошие инструменты был не большой, а вот на продукты питания ажиотажный, но не смотря на это торговля шла бойко, и все товары он распродал.

А так же начал деловое сотрудничество с некоторыми купцами.

Одним из них стал разорившийся купец Филимон. Мужчина лет тридцати, с усталыми глазами и поношенной, но чистой одеждой, он выглядел как загнанный зверь, не верящий в свою удачу.

— Ярослав, я правильно понял, — он медленно выговаривал слова, будто взвешивая каждое на весах здравого смысла и находя их невероятно легкими, — надо до осени подготовить лавку со складом к приему товаров от тебя. И потом ты мне этот товар… под честное слово… дашь на продажу? И цены ты назвал какие-то… — Филимон развел руками, не в силах подобрать нужное слово, — низкие. Ничего не понимаю. Где подвох?

Ярослав, несмотря на свои четырнадцать лет, смотрел на него со спокойной уверенностью человека, трижды пережившего корпоративный кризис. Его взгляд был прямым и тяжелым.

— Именно так, Филимон. Мы составим договор, где зафиксируем оптовые цены. Всё, что продашь дороже — твоя законная прибыль. Я не обману.

— Ну зачем тебе это? — голос Филимона дрогнул от нахлынувшего подозрения. — Отдавать добро почти даром? Торговля — не твой профиль, говоришь? Так отдай тому, чей профиль, а не разорившемуся неудачнику!

Ярик на секунду задумался. Он не мог объяснить, что видит в этом человеке «потенциал» и «лояльность», что рассчитывает на эффект синергии и выстраивает дистрибьюторскую сеть. Он не мог сказать, что в его деревне нет кадров, а тут — бывший купец, отчаянно нуждающийся в шансе. Это был рискованный ход.

— Торговля — не мой профиль, — повторил он, уходя от прямого ответа. — Мое дело — производить. Делать добротные древки, инструменты, выращивать хлеб. А твое дело — их продавать. Ты знаешь как, я вижу это. Просто удача отвернулась, а я даю ей повод вернуться.

Он сделал паузу, глядя, как в глазах Филимона борются недоверие и загорающаяся искра надежды.

— Я рискую, доверяя тебе свой товар, — честно сказал Ярослав. — Ты рискуешь, вкладывая последние силы в лавку. Мы в одной лодке, Филимон. Если потону — утону вместе с тобой. Но я не собираюсь тонуть. Я собираюсь заработать. С тобой.

Филимон замер, пораженный не столько словами, сколько их интонацией. Это был не голос наивного отрока, а расчетливый тон полководца, ведущего свою небольшую, но верную ему армию. В этой честности о риске была странная, вселяющая уверенность сила.

— В одной лодке… — тихо проговорил купец, и его плечи, сгорбленные годами неудач, медленно распрямились. Он кивнул, сначала едва заметно, потом — увереннее. — Ладно. По рукам, Ярослав. Рискнем.

Спустя два дня его вызвал тиун.

— Ярославка ах, пройдоха мелкая, все таки приехал — начал тиун жестов указывая Ярославу на одну и скамеек не далеко от себя.

— Как и обещал Борис Федорович, прибыл, привез древки и рыбу- с покорным видом присел Ярослав на скамейку.

— И сколько привез?

— Пять тысяч, как и договаривались.

Тиун задумался.

— А я обещал тебе взять их по две куны за сотню? — спросил Борис Федорович в пустоту.

— Знаешь Ярослав не могу я взять всю партию у тебя, не ожидал я что, ребенок говорит серьезно, но слово дал при людях, как же быть нам Ярослав.

Ярослав сник.

— И сколько сможете взять?

— Половину, это будет двадцать пять кун.

— Борис Федорович, а давай я тебе всю партию отдам за двадцать пять, а ты, с меня налог три года не будешь брать? — предложил выход Ярик.

— А черт с тобой согласен — сказал тиун и подошел к подростку и пожал ему руку.

— Да Борис Федорович чуть не забыл, еще я планирую наконечники начать делать — сказал он и достал и образец стрелы с железным наконечником.

— Почем? — спросил тиун, рассматривая стрелу.

— Пять кун за сотню.

— И еще скажи, что пять тысяч таких сможешь сделать? — хмыкнул княжий человек.

— К зиме — коротко ответил подросток.

— Иди ты — возмутился тиун и крепко задумался.

И спустя некоторое время сказал.

— Мне надо поговорить с князем, оставь мне образец покажу ему.

На том и порешили. Ярослав же провел еще два дня в Туле, в том числе он вновь встретился с Никоном.

— Здравствуй отец Никон, рад видеть тебя — поклонился Ярослав.

— И тебя здоровья Ярик, а я как раз собирался к тебе ехать, а на ловца и зверь бежит — улыбнулся иеромонах, почему то сильно постаревший после их последней встречи.

— Не поверили? — спросил мальчик.

— Ты как всегда прозорлив, мальчик мой — грустно усмехнулся старик.

— А у тебя как дела? Как школа? — поинтересовался Никон.

И Ярослав начал рассказывать о всех прошлых событиях, особенно про голод, свои воспоминания из будущего о предносил как божественные откровения. Когда он закончил Никон положил ему руку на голову и произнес.

— Вижу мучают тебя эти смерти детей, но ты должен отпустить это, нету тут твое вины, понимаешь? — сказал по отечески старик.

— Знаю, но ничего не могу поделать с собой, постоянно думаю об этом, и более того хочу изменить это- твердо закончил он.

— И ты отец Никон не переживай, мы с тобой делом докажем митрополиту, нашу правду — горячее заявил парень.

— И как же мы докажем, тебя к митрополиту не допустят даже по моей просьбе? — спросил большим любопытством Никон.

— А мы с тобой племена вятичей окрестим и в лоно церкви приведем, а еще часть степных племен — со своим фирменным прищуром заявил Ярик.

— Эх, Ярославка ребенок все же ты еще, да я пол жизни на это положил, и дай бог, если десяток селений направил на путь истинный, и все равно они в тайне продолжают свои грязные языческие ритуалы проводить- махнул с горечью старец.

— А ты дай мне добро на постройку часовни или маленькой церкви при школе — спросил Ярослав.

— Конечно, я еще и помогу тебе, пришлю людей на помощь в строительстве в августе, — сказал иеромонах.

После того памятного разговора Ярослав продолжил, занимается торговыми делами. Так он составил список потребность в попутных селениях, и сейчас Сенька бегал по купцам собирая эту мелочь, так же он обменял все свои железные инструменты на железные инструменты, но плохого качества по весу в соотношении один к десяти, а иногда и один к двадцати. По итогу товара получилось еще побольше чем было, и отряду пришло обратно идти пешком, но в целом это было хорошей практикой для слаживания с новобранцами.

Дневная уверенность, с которой он вел переговоры с тиуном и купцами, испарилась без следа. Теперь ее место заняла гнетущая тяжесть ответственности. В голове, против его воли, закрутился бесконечный счет.

Пять тысяч древок… двадцать пять кун… налог на три года…

Цифры казались абстрактными, пока он не перевел их в реальность… На деньги с древок и наконечников можно было купить несколько добрых лошадей или засеять зерном все поля в его деревне. А он променял их на отсрочку по налогам. Правильно ли поступил? Не обвел ли его вокруг пальца хитрый тиун? Может, нужно было настоять на полной оплате? Но тогда бы Борис Федорович, обидевшись, мог и вовсе отказаться от сделки. Политика. Он всегда ненавидел эту необходимость подбирать слова, играть на самолюбиях, просчитывать каждый шаг.

Он повернулся на бок, и взгляд его упал на спящие фигуры у соседнего костра. Сенька, его ученики и новобранцы… Их было уже больше ста человек. Сто ртов, которые нужно кормить каждый день. До осеннего урожая еще далеко. Зерна, что они закупили в Туле, хватит ненадолго. А если зима будет ранней и суровой? Голод. Он знал его лицо. И страх перед ним был самым древним и сильным.

«Нету тут твоей вины» — сказал тогда отец Никон. Но разве это снимало ответственность? Теперь-то эти жизни были на нем. Он их собрал, пообещал им кров, еду и дело. А если не сможет обеспечить? Если его расчеты окажутся неверны? Он чувствовал себя капитаном хрупкого суденышка, ведущего его по незнакомым водам, а за спиной — десятки доверившихся ему людей.

Потом мысли перескочили на Филимона. Обещал ему товар к осени. Железные инструменты, наконечники для стрел. А хватит ли сырья? Смогут ли они выполнить заказ в срок? А если не смогут? Он подал купцу надежду, дал шанс подняться. Обрушься сейчас эта схема — Филимон окончательно разорится, а репутация Ярослава будет подорвана. В торговле доверие — все. Его можно построить годами и разрушить одним неверным шагом.

Он сел, обхватив колени руками. Ночь была прохладной, но его лоб пылал. В горле стоял ком. Ему четырнадцать лет. Всего четырнадцать. В эти годы его сверстники пасли скот или учились ремеслу, их главной заботой было выполнить наказ отца. А на его плечах лежала судьба целой общины, ее настоящее и будущее. Иногда ему хотелось сбросить этот груз, закричать, что он не справляется, что он всего лишь ребенок. Но он не мог. Он был стержнем. Если он дрогнет — рухнет все.

Он поднял голову и снова посмотрел на звезды. Холодный, безразличный свет. Никто не придет на помощь. Никто не подскажет верный путь. Все решения, все ошибки, все победы — только его.

Где-то вдави завыл волк. Ярослав глубоко вздохнул, встал и бесшумно прошелся по спящему лагерю. Он поправил сбившееся с одного из новичков одеяло, подкинул дров в костер, где дежурил стражник, кивнул ему. Механические, привычные действия немного успокоили внутреннюю бурю.

Он вернулся на свое место, снова улегся. Чувство тревоги не ушло, оно лишь отступило на второй план, стало привычным фоном его существования. Он не нашел ответов на свои вопросы. Не было никакой гарантии, что все сложится хорошо. Единственное, что у него было — это его воля и его люди.

Он сомкнул веки, заставляя себя уснуть. Завтра с рассветом снова в путь. Снова решения. Снова ответственность. Бежать от нее было некуда. Можно только нести.

Обратный путь из Тулы начался спокойно. Ватага, разросшаяся до четырех десятков человек, тянулась по лесной дороге. Впереди и сзади груженые телеги, в центре — новобранцы, подобранные Ярославом по деревням. Они шли, озираясь с робким любопытством, и еще слабо понимали, что происходит.

Инцидент случился на третий день, у вечернего привала. Всеволод, коренастый парень лет пятнадцати из старой гвардии Ярослава, мрачно наблюдал, как новички неумело разгружают дрова. Один из них, Артем, споткнулся и уронил несколько поленьев.

— Смотри-ка, щенки даже ходить толком не умеют, — громко проворчал Всеволод, обращаясь к сидевшему рядом Сеньке. — Только зря наши припасы трескают. На что они вообще сгодятся?

Сенька нахмурился, но промолчал. Артем, услышав это, вспыхнул от обиды.

— Мы не дармоеды! — крикнул он, сжимая кулаки. — Мы работаем как все!

Всеволод с усмешкой поднялся во весь свой рост.

— Ага, работаешь. Упал, как мешок с соломой.

В этот момент подошел Ярослав. Его лицо было спокойным, но глаза горели холодным огнем.

— Проблема, Всеволод?

— Да вот, щенок не знает своего места — буркнул Всеволод, не опуская глаз.

— Его место здесь, со всеми нами, — тихо, но отчетливо сказал Ярослав. — Как и твое.

— А я, выходит, зря тут пайку отрабатываю? — Всеволод сделал шаг вперед, его лицо исказила злость. — Ты им, я смотрю, больше веришь, чем нам, старым товарищам!

Он резко толкнул Ярослава в плечо. Тот лишь покачнулся, но не отступил. В следующее мгновение Всеволод уже летел на землю, сбитый точным и резким движением. Ярослав, использовав его же импульс, оказался сверху, прижимая противника к земле. Драка длилась секунды.

— В походе старший — я! — его голос прозвучал, как удар хлыста, заставляя замерзнуть всех вокруг. — И те командиры, кого я назначу! Не тебе это решать, кто здесь дармоед, а кто нет!

Всеволод, пытаясь вырваться, хрипел под ним. Но Ярослав держал его мертвой хваткой.

— Ты силен, Всеволод. Но твоя сила должна служить ватаге, а не твоей гордыне. Еще раз тронешь кого-то из своих — вышвырну в лесу одного. Понял?

Он отпустил его. Всеволод, тяжело дыша, поднялся с земли. Его взгляд выражал ярость, обиду и… смутное понимание.

— Понял, — просипел он, отряхиваясь.

— Хорошо. С завтрашнего дня будешь учить новичков обращаться с топором. На деле покажешь, что значит быть старшим.

Ярослав повернулся к остальным. В лагере стояла полная тишина.

— Запомните все! — его голос звенел в вечернем воздухе. — Мы либо одна ватага, либо легкая добыча для любого лихого человека. Выбор за вами.

Этот инцидент не сплотил ватагу мгновенно. Но он расставил все по своим местам. Сомнения в лидерстве Ярослава исчезли. А Всеволод, хоть и затаив обиду, на следующее утро уже мрачно инструктировал новичков. Дисциплина после этого стала железной.

Дальше путь так же прошел в торговле и вербовке новобранцев, при чем торговля оказалась еще более удачной, поскольку на обратном пути они продавали именно те товары, на которые был высокий спрос, благо спрос Ярослав фиксировал изначально. Правда брать у крестьян было особо нечего, и поэтому были закуплены значительные запасы продовольствия.