При чем тут руны?

Глава 7

Реальность превосходит самое буйное воображение. Мой экипаж работал в немецком танке, будто никогда его не покидал. Волк Серёжа ведёт «тигра» по самому выгодному маршруту и поливает пешего немца из курсового пулемёта, вепрь Толик на коротких остановках гвоздит вражеские «панцири», сходу бьёт врага фугасами, бер Вася шустро подаёт снаряды.

А я смотрю на поле боя в европейскую оптику и ругаюсь, что немцы не снабдили «тигров» пулемётами на крышах. Наверно, чтоб командир не отвлекался, и нет у них нашей автоматики.

Любуюсь истреблением неприятеля почти со стороны, но морально своих поддерживаю и разделяю эмоции. Дела магические — генерирую тотемное воздействие, усиливаю товарищей. Выискиваю вражеских магов и командиров.

Не хочется вдаваться, так бы и растворился в восторге парней! Но я тут командир и не имею права терять головы. Никто отсюда не уползёт обиженным, а для этого первое дело лишить противника управления.

Иногда использую способность направленного воздействия, но я же в «тигре» — его бронебойные снаряды пробивают четвёртые «панцири» в лоб до двух километров. Просто назначаю экипажу очерёдность целей.

Ребята настроены обидеть тут всех европейцев. Истребление противника захватывает, будоражит, его кажется мало. Азарт всё больше овладевает нами, а я, только начав анализировать, не могу остановиться, и по своей скверной привычке почти безучастно всё оцениваю.

Вспомнился фильм «Танцующий с волками». Индейцы новахо выехали на охоту и увидели в прерии трупы бизонов, которых пристрелили белые из поезда. Я хорошо запомнил растерянные индейские лица — зачем эти массовые убийства⁈

И я пытался представить себе тех белых, кто расстреливал беззащитных зверей из окон поезда. Тогда мне мешало негодование, а теперь я, кажется, понял тех охотников. Безнаказанное убийство захватывает. Это же так здорово стрелять в беззащитных, быстро заряжать и снова стрелять!

Да, мы на войне убиваем врага, а если правильно вывести его, обмануть, враг перед ликвидацией всегда беззащитный и растерянный. Эти европейцы просто получает своё, то, зачем они припёрлись в мою страну. Пусть горят их машины, а они мечутся и падают прострелянные в снег.

Европейская армия уже не справляется и будет бежать. И неизбежно армия Гардарики придёт в европейские города. Можно и дальше сомневаться, врать себе, но я только что своими глазами увидел, что там случится.

Эти европейцы всегда считали русских недолюдьми? Ну и ладушки — бессмысленно взывать к нашей человечности. Они получат массовое уничтожение европейцев.

Просто потому, что европейцы ничего не смогут нам сделать, и это же так весело! Так азартно! Так захватывает! И не так уж оно будет неоправданно или несправедливо. Я сам скажу:

— Посеявший ветер пожнёт бурю, — сменю магазин и продолжу стрельбу.

Да, советские войска в чужих странах вели себя очень прилично, но их вела Коммунистическая партия, в каждой военной части работали особые отделы, и самое главное, что войска были советскими.

Только я, воспитанный советскими людьми, буду что-то себе говорить. В войсках Гардарики солдатам не нужны слова, в них нет ничего советского. Злые пацаны могут представить себе только одну причину, по которой наша армия продолжит войну, пойдёт в Европу. Это только месть. Несоветские парни будут воевать и погибать в Польше или в Чехословакии совсем не для того, чтобы после войны кормить побеждённых.

Они будут воевать лишь за то, чтобы из Европы больше не ждать нападения. И они знают всего один способ, как этого добиться — резко сократить численность европейцев.

Я уже посмотрел, как всё будет происходить, азартно и весело, пацаны иначе не умеют. И не надо себе врать, мне оно понравилось. Я просто умом понимаю, что это очень плохо. Те же пацаны потом, когда повзрослеют, не захотят о таком вспоминать.

Меня тоже меняет правда Гардарики, я на третьем году войны уже практически несоветский человек. И мне всё больше кажется, что нечего нашим мальчишкам делать в Европе. Социализма в мире магии нет, и вообще наплевать, как европейцы будут жить.

Хорошая цель исключить новое нападение Европы, но она в принципе достижима? Тут гарантию даст только полное истребление европейцев. И пусть даже мы в Европе всех убьём, напасть ведь могут из других стран и континентов.

У СССР с Китаем возникли настоящие «пограничные конфликты» с применением систем залпового огня. А главный противник Советского Союза в Холодной войне США вообще находится в Северной Америке.

Кстати, Америка, вроде, победила Советский Союз, расслабилась, принялась борзеть. Только победила она СССР, а Россия с её интересами, оказывается, совсем другое. В результате у Америки жуткие проблемы. То есть не такая уж хорошая цель — исключить нападение Европы.

Пусть остаётся Европа и не позволяет Гардарике терять форму. Вернём своё, а остальное пускай вымогают политики мирными методами, не ценой солдатской крови.

В башне «тигра» весьма комфортно, даже поместилась отрядная рация — пришлось отобрать у Вани. Не, у немцев отличная радиосвязь, только начальство не то.

Эти странные люди, когда услышали, что их войска истребляют какие-то «тигры», вызвали по рации командира полка Густова Клейста. Я культурно ответил по-немецки, что лично прострелил оберсту затылок, захватил его танки и теперь убиваю с их помощью немцев.

Мне совсем не совестно так поступать, поскольку я русский, европейцы мои враги, а немецкий язык изучал ещё до войны. Абонент может катиться к такой-то мутере и не отвлекать меня от работы.

А вообще хорошие у «тигров» рации, я быстро разобрался, как связываться с командирами отрядов и с танками своей группы. Только с «рысь-2» и с отрядами рейдовой пехоты у «тигров» связи нет. Наверняка, можно настроить рации, но я в них ничего не понимаю.

Вот пока не переделали танковую рацию специалисты, я пользовался переносной отечественной. Когда практически закончили работу на дороге, сам связался с начальством.

Мне сказали, что мы молодцы, к нам скоро должны подъехать грузовики с пехотой и буксируемой артиллерией, самоходные орудия и ещё танки «рысь-2» с десантом.

С этими силами мы должны атаковать посёлок с железнодорожной станцией. Командует нападением майор Нефёдов, он со мной свяжется на этой волне, когда прибудет. Я ответил, что принял к сведению и продолжил размышления.

Этот неудачный для европейца бой отчётливо показывал разницу между воспитанием их солдат и наших. Они все очень хорошо понимали, что и наши поняли бы на их месте — это полный разгром.

Только выбил я немецких командиров, и танкисты заметались — некому стало приказывать, брать на себя ответственность. А наши на их месте сами бы бросились на врага в последний бой, и пофигу им какие-то командиры у этой черты — каждый русский в такие моменты лично отвечает за свою гибель перед тем, в кого верит.

Так что практически без проблем расстреляли наши «тигры» танки врага со средней дистанции. На средней целиться проще, а у врага всё равно нет шансов. Добиваем мы экипажи и всякую пехоту, и что вы думаете? Нефёдов таки прибыл и связался!

Натурально загорелась на переносной рации лампочка, я взял микрофон и щёлкнул тумблером, а он такой говорит:

— Я майор Нефёдов, вызываю майора Большова.

— На связи, — ответил я.

— Твои «тигры» приданы командованием мне для атаки посёлка, — сказал майор.

— Очень хорошо, — проговорил я. — Сейчас тут закончим, и сразу в твоё распоряжение.

— Алё, майор! — насмешливо воскликнул он. — Ты в курсе, что такое приказ?

— А ты в курсе, кто такие бояре? — переспросил я. — Если не слышал, спроси кого-нибудь, а мы тут пока быстро закончим. До связи, майор Нефёдов.

И выключил рацию. Мои ребята давят врага, а я им скажу прекращать? Да мне проще пристрелить этого Нефёдова! Пусть спасибо скажет, что я в такой момент с ним вообще разговаривал.

Действительно быстро пресекли из пулемётов вертикальное перемещение противника, я дал своим парням команду «полная зачистка». Из «тигров» вылезают бойцы, из танков «рысь-2» тоже выпрыгивают танкисты с автоматами.

Я просто должен был отдать этот боярский приказ. Истребление врага, как половой акт, должно быть полным, лучше не пытаться его прерывать. И спрыгнул я на снег совсем не для того, чтобы что-то вякать парням под руку…

Гремят автоматы, взрываются гранаты — безжалостная охота продолжается. В «тиграх» тоже большинство экипажей из ополчения, их по идее мой приказ не касается, и они должны брать пленных. Только, по мнению парней, европеец сопротивляется и представляет собой опасность.

В каждой ситуации солдаты всё решают лично, и никто не будет разбирать их действия, если только при их попустительстве европеец не уползёт к себе живой, чтобы и дальше с нами воевать. С этого поля никто не ушёл обиженным.

Ко мне подошли командиры отрядов с докладом, что приказ выполнен, а ополченцы сами лезли в свои «рысь-2». Я сказал, что все молодцы, и отправил по машинам.

В своём «тигре» я включил рацию, надел наушники и сказал:

— Алё! Нефёдов! Большов на связи!

— И что? — отозвался тот.

— Мы тут закончили, — доложил я. — Теперь давай командуй.

— А! — делано обрадовался майор. — Тогда едешь к посёлку и охраняешь артиллерию. На месте я к тебе приду, обсудим атаку.

— Слушаю, — ответил я и выключил рацию.

Сопроводили мы пушки до назначения. Артиллеристы принялись устраиваться на позициях, отряд «тигров» встал в оборону. За нами подъехали «рысь-2», высадили десант, стали разъезжаться по своим рубежам, а от одного из танков в мою сторону направилась пешком высокая фигура в белом комбинезоне.

Я почувствовал довольно сильного мага, он тоже меня ощущал и шёл прямо к моему «тигру». Я взял рацию и полез из танка, встретил его на снегу. Он подошёл, откозыряв, чётко представился:

— Майор Нефёдов.

— Майор Большов, — сказал я, отдав честь.

Шлемофон закрывает волосы, но мужик явно меня старше, Можно сказать, что годится в отцы. В углах внимательных карих глаз насмешливые морщинки, кожа на лице опалена зноем и морозом многих полигонов.

Точно кадровый офицер, и майор, а я пусть и без своей кожи на лице того же звания и боярин. То есть у меня на армии свет клином не сошёлся. Хотя начальство явно знает, кого и кому подчинять.

— Тебя же звать Артём? — спросил он спокойным тоном, доставая карту из планшета. — Можно так к тебе обращаться?

— Можно, — сказал я. — А тебя как звать?

— Пётр Андреевич, — ответил майор, расстелив карту на броне «тигра». — Смотри, Тёма, это длинное посёлок. На западе станция, тянется он на восток. Его пронзает улица Лермонтова. Поперёк её пересекает семь коротких улиц с простыми названиями: «первая», «вторая», ну и так далее. Нумерация ведётся от вокзала.

Я тщательно считывал и запоминал обозначения.

— Пойдёте по моему сигналу за пехотой, твои «тигры» поражают вражеские танки, — продолжил Пётр Андреевич. — Прямой связи у вас с пехотой нет, и ждать специалистов для настройки раций уже не будем. Поэтому связь с пехотой у вас через меня. Так же стреляете по заявкам солдат и двигаетесь за ними с востока к станции.

Он улыбнулся и сказал:

— По идее можно начать и с неё, а посёлок тупо уничтожить огнём артиллерии. Где-нибудь в Европе так и будем поступать, а сейчас это же наше село, Тёма. Потому освобождаем максимально бережно и полностью. Это тебе ясно?

— Так точно, Пётр Андреевич, — ответил я.

Он взял из планшета карандаш и прочертил на карте короткие линии, пояснив:

— Это ваш рубеж. Сейчас едете туда, как приготовитесь, доложишь. Атакуете по моему сигналу по рации, — приказал Нефёдов.

— Слушаю! — ответил я, вытянувшись.

— Приступай, — сказал майор.

Я с рацией шустро полез в танк.

И в этой деревне нас из «тигров» выгнали! Мы не очень протестовали, воевать в немецких танках зимой то ещё удовольствие. Как только село освободили, мы сами вылезли из «тигров» и пошли к местным решать вопрос постоя.

У нас достаточно было с собой рублей, и договорились мы легко. Мой экипаж пригласили к столу, настало обеденное время. На первое ели наваристый борщ, на второе дали русскую солянку.

Отогрелись, наелись, а к чаю был рыбный пирог — что я особенно люблю. Вдумчиво приступили, и в большую чистую комнату входит полковник Вадим Петренко.

Пришлось подскакивать, козырять, а радушие магу — чтоб ему пусто было — мы даже не пытались изобразить. Какая тут радость, когда опять не вовремя принесло начальство?

Он тоже не стал проявлять эмоций, сухо всех поприветствовал. Хозяева пригласили его к столу. Ему сразу налили в чистую кружку чаю и на блюдце положили большой кусок пирога.

Полковник снял каракулевую шапку и шинель, подсел к столу и на некоторое время утратил ко всему интерес, кроме чая и пирога. После продолжительной паузы он внимательно посмотрел на главу семейства Василия.

Тот в свою очередь серьёзно взглянул на свою хозяйку Свету, и они вдвоём попросили нас извинить, у них ещё дела. Мы им важно покивали, а то рты были заняты, и хозяева вышли из помещения.

— Вот только услышал, что вы на дороге практически справились, выехал в село на броневике с рейдовой пехотой, — благодушно сообщил Вадим. — Даже не сомневался, что вы за время моего пути захватите посёлок. Так спешил! — он шутливо помотал головой. — И всё равно мне не рады!

Я смущённо засопел носом, полковник сказал с сочувствием:

— Понимаю, что никто не рад начальству. А как вам воевать в немецких танках?

Я старательно прожевал, проглотил и проворчал:

— Холодно.

— Так я вас обрадую! — весело воскликнул Петренко. — Забирайте из «тигров» свои вещи, вы более не танкисты и снова подчинены разведке армии.

— Слушаю, — сказал я.

— Для магов есть серьёзное дело, — проговорил полковник, доставая из планшета карту.

Мы сдвинули на край самовар и пирог, отодвинули кружки и блюдца, помогли расстелить карту. Полковник отметил точку на вражеской территории и проговорил:

— Здесь по данным агентуры у противника большой штаб. На окраине деревни бетонные бункеры. Периметр огорожен колючей проволокой, есть пулемётные доты и позиции зенитных пушек. В охране почти дивизия при броневиках и лёгких танках…

— Каких танках? — не понял я.

— Остались у немца ещё вторые и третьи «панцири», используют в охране, — пояснил полковник и продолжил. — Закат нынче в девятнадцать двадцать, в это время по объекту будет нанесён массированный бомбовый удар. Сразу после него атакуете вы. В темноте уже добиваете всех, кто выжил из охраны, но главная ваша цель — бетонные бункеры.

Он внимательно нас оглядел и отчётливо проговорил:

— В штабах европейца служат сильные маги. Как раз противник для вас. Вы должны пленить, кого получится, захватить любые документы и быстренько оттуда удирать. Без сомнения враг бросит на помощь крупные силы.

Он взял паузу и тише проговорил:

— А с вами я не могу отправить много танков, чтобы враг не всполошился. Поедете на пяти броневиках. Пятый для пленных и документов. Причём, ваши же бойцы и поведут. Я как раз с собой прихватил.

Возникла понятная пауза. Петренко оглядел нас грустными глазами и сказал:

— Ну, вы, кажется, уже пообедали?

Мы синхронно кивнули.

— Тогда бегите, собирайте отряд. У вас уже мало времени.

Мы сорвались с мест, быстро оделись и выбежали на улицу.

Собрали нас добротно, но быстро, всю необходимую амуницию по приказу полковника заранее сложили в броневиках. Вадиму оставалось лишь на словах пояснить, что там и зачем.

Занятно, что экипажи броневиков носят танкистские комбинезоны и шлемофоны. Бер Вася и вепрь Толик с другими парнями подгруппы в десантном отсеке, а в экипаже только двое — командир, он же пулемётчик, и водитель. Волка Серёжу я усадил за рычаги, сам в пулемётной башенке командую.

Внутренняя связь в бронетранспортёре, как в танке, скорее всего, даже одной модели. У нас вообще всё стараются унифицировать. Нашлось даже гнездо, чтоб подключить переносную рацию, а для неё пустая ячейка с надписью «для дополнительного оборудования».

Вообще пехотный бронетранспортёр напоминает обводами зенитный броневик, похоже, что у них один корень. Наверное, убрали скорострельную 30-мм пушку, автоматику и электронику да прибавили места для пехотинцев.

Так они ещё и плавают вдобавок, есть рычаг раздатки для переключения на водомёты! Возникают интересные идеи на будущее. А пока зима, плавать не надо, за счёт хорошей проходимости идём вне дорог по заснеженным полям.

Приближались к цели крупным зигзагом, а я поглядывал на небо и обдумывал ситуацию. Над нами шёл бесконечный воздушный бой, противник смотрит на землю, а наши самолёты ему препятствуют.

Конечно же, немцы в штабе получили данные о движении нашей группы. Теоретически могут послать против нас танки. Потому и меняем курс, чтоб оставалась неясной цель.

А практически из посёлка вышли несколько групп и едут непонятно куда. Чтобы перехватить все, у неприятеля нет танков. И главное, он знает, что в селе шестьдесят захваченных «тигров». Наверное, немец думает, что группы броневиков отправили для отвлечения от тяжёлых танков.

Сидит такой в бетонном бункере, вокруг дивизия охраны при пушках, пулемётах и танках, и понять пытается, что же могут сделать пять бронетранспортёров. Вряд ли европеец думает, что мы едем персонально за ним.

Сильные маги, конечно, что-то чувствуют. Но как разобраться в чувствах в такой нервной обстановке? Фронт прорван! Русские захватили полк «тигров», взяли важный посёлок, и что-то ещё затевают! Всё это может отразиться на их личных карьерах.

А я выбрал недалеко от цели возвышенность и повёл туда наш маленький отряд. После авиа-удара счёт времени пойдёт на минуты, а нам с этого холмика доехать до деревни минут пять-десять.

И видно всё отлично. В девятнадцать часов лично залез на высокую ёлку с биноклем на шее. Мне это с моими когтями сделать проще всего, только разуться и снять носки, и одолевало чисто кошачье любопытство. В пять минут восьмого я устроился на ветке и припал к биноклю.

Европеец особенно не маскировался, я сразу увидел на окраине села забор из колючей проволоки. Сразу за забором отрыли окопы. Единственный контрольно-пропускной пункт устроили на ближней к деревне стороне.

Через пятьдесят метров стояли вышки с прожекторами и пулемётами. Доты противник прятал, обнаружил я их не сразу. Позиции зенитных пушек прикрыли обычными баррикадами из мешков с песком. Танки, не таясь, ездили по своим маршрутам.

Хождения по территории я не обнаружил. Солдаты сидели в окопах или в землянках. Вход в подземелье я определил довольно легко — возле добротного бункера в середине устроили площадку, на которой стояли три легковых автомобиля.

Внезапно я обратил внимание на отдалённый гул множества моторов. Он нарастал каждую секунду, и, наконец, я смог разглядеть высоко в ясном небе большие двухмоторные самолёты.

Они шли звеньями по пять машин. Отдалённый гул превратился в рёв, когда я насчитал восемь групп, что летели одна за другой. Вдруг раздалось пронзительное завывание. Так воют винтовые стабилизаторы авиационных бомб в падении.

Каждый средний бомбардировщик несёт по две с половиной тонны, это десять бомб по двести пятьдесят килограмм. Пятьдесят таких подарочков на звено…

Ёлку, на которой я сидел, ощутимо тряхнуло, казалось, что подпрыгнула вся картинка целиком, я немного оглох от грохота. Первые двенадцать с половиной тонн упали на землю. На территории штаба и в селе выросли столбы мощных взрывов.

Они ещё не опали, как появились новые. Вой падающих бомб и грохот разрывов слились. На территории штаба и в деревне султаны мощных взрывов будто стояли на месте и колыхались.

Я преодолел наваждение и шустро спустился с ёлки. Закинул в башню ботинки, залез сам. Первым делом подключил шлемофон к внутренней сети и сказал:

— Погнали, Серёга.

Такими темпами сорок бомбардировщиков отбомбятся очень быстро. После первых же взрывов из штаба по телефонному кабелю запросят помощь, у нас мало времени. Нам ещё и воронки объезжать.

С холмика спустились по следам своих гусениц, и двинули по полю в обход. А то ещё не хватало ехать напрямки по заросшему лесом склону. Ещё спускались с горушки, я на лапу натягивал второй ботинок, и в уши врезалась тишина, бомбы высыпали все.

Бронетранспортёры не оснастили оптикой, и как мы поехали к цели полем, выглянул я из люка и всмотрелся в бинокль. Гм. «Больше в деревне никто не живёт».

Я будто и не на Земле вовсе, впереди безжизненный ландшафт иной планеты. Сто тонн авиабомб — это всё-таки немного более, чем достаточно. Я вот на это смотрю и тихонько охреневаю, а кому-то всё это неважно, ему главное, что бомб было достаточно.

Симпатичный, приятный в общении человек служит в штабе, пишет бумаги, звонит по телефону. Ему поставили задачу, и он по документам посмотрел, что есть возможность послать столько-то бомбардировщиков. Он просто написал ещё одну бумажку и позвонил по телефону, обычная штабная служба.

А я в лёгком шоке смотрю в бинокль на дымящиеся руины, глубокие воронки. Не! Боевой вылет одного бомбардировщика стоит больших денег, каждая авиабомба тоже имеет немалую цену — уж я-то точно знаю, столько их продал родному Совету обороны.

То есть устроить вот такое везде, не хватит сил у самой богатой страны, и это хорошо. Однако в нужном месте она это делает просто по ходу проведения фронтовой операции — безвестные клерки в штабах пишут свои бумажки.

И это э… тоже хорошо. Ну, для выполнения нашей задачи, а другие соображения я послал подальше. Мы приближались к периметру, началась работа.

Очертания объекта я запомнил, после авиа-налёта столбов с колючей проволокой и вышек более ровно не стояло. Расчёты пушек так же убило, однако могли остаться целые пулемётные доты.

Я почувствовал злобный, сумасшедший взгляд и спрятался в башне, по броне прогремела пулемётная очередь. Хорошо всё-таки в европейские мозги вбиваются пункты инструкций!

Вроде, остался живой после такого, сидишь в доте, так и сиди себе тихонечко. Или сто тонн бомб на какое-то время отключают в головах всю разумность? А пункты инструкций к разумности не относятся, их забивают на уровень рефлексов.

Это обстоятельство только добавляет нам забот. Броневики расходятся шеренгой, башни пришли в движение, по окопам открыли огонь пулемёты. Маги палят просто по ощущениям — там ещё кто-то шевелится.

Снижаем скорость и пересекаем окопы. Там да сям кверху гусеницами или на боку горят немецкие танки и броневики. А воронок должно быть больше! С виду бомбы взрывались вплотную, ан разброс от десяти метров.

Объезжаем ямы воронок, едем к центру. Нам везёт — авиабомба врезалась в декоративную землянку, раскидала по округе брёвна и обнажила бетонный бункер.

Броневики у начала бетонной лестницы встали в полукольцо. Командую десантироваться и занять оборону. Ребята выпрыгивают из бронетранспортёров, залегли с автоматами наизготовку у гусениц.

Я выпрыгиваю из башни и первым делом ору ближайшему бойцу:

— Саня! В башню к пулемёту!

— Слушаю! — ответил он.

Его ловкая фигура взбежала по броне, юркнула в башню, и пулемёт сразу ожил. Что-то ему кажется. Маги всегда насторожены, а Саша ещё и параноик.

Я же продолжаю командовать:

— Моя подгруппа первая! За мной, парни!

Бегом спускаюсь по лестнице. Вход в подземелье прикрывает тяжёлая бронированная дверь. Открывается, само собой, внутрь, чтобы облегчить возможным спасателям работу. Только сейчас почему-то закрыто.

Федя крепит на металл посредством присосок направленные заряды. Отходим на пять шагов, мощные взрывы пробили броню насквозь, механизм запоров разрушен. Дверь можно открыть ударом ноги, но мы с этим не спешим.

Первым подходит Степан с ранцевым огнемётом. Вставил трубу в дыру с неровно оплавленными краями и нажал крючок. Внутрь устремилась адская смесь, сразу воспламеняясь.

Пока там всё горит, ребята группы поддерживают мою магию. По логике дальше прямой тамбур и новая стальная перегородка, только в ней амбразуры и наготове маги с автоматами или встроены пулемёты, управляют которыми тоже маги.

Я ментально нащупал противника и ударил направленным рысьим подавлением. Кто-то недалеко теряет сознание, падает на пол. Угроза впереди не ощущается, я засадил по двери ногой и первый вхожу в следующее помещение.

Ну, так и есть — короткий коридор с обгоревшей краской перекрыт стальной стеной. В стене двери, открываются на этот раз наружу, и две амбразуры. С той стороны двое без сознания, пока живые.

Повторяем действия. Взрываются заряды, в дыру Степан сунул сопло ранцевого огнемёта. Я командую:

— Позовите вторую группу.

Далее простые стенки и слабые маги с пулемётами не ощущаются. Впереди сильные маги, сил на всех может не хватить. Через пару минут к нам подошла подгруппа Пети, и я рывком открываю двери.

Вхожу. Слева и справа воняют палёным мясом два обугленных трупа. Передо мной коридор и обычная деревянная дверь с обгоревшей краской. Падаю на пол и стреляю в дверь из автомата.

Вовремя меня бросил на пол инстинкт — в дверь палят с той стороны. У моих ребят тоже в порядке рефлексы, все растянулись на полу без ранений. Однако среди нас Стёпа с ранцем огнемёта — не приведи Создатель, попадёт вражеская пуля.

И вообще нет времени тут разлёживаться. Пацаны это тоже хорошо понимают, десяток автоматов врезали в двери. С той стороны, вроде, больше не стреляют.

Я отстегнул лимонку, выдернул проволочку чеки и пока зажал пальцами рычаг. Поднимаю руку, парни прекратили огонь. Со скоростью рыси вскакиваю с пола и подбегаю к двери. Приоткрыв, забрасываю в помещение лимонку и сразу прикрываю створку.

Внутри загрохотало, многострадальные двери сорвало с петель, они пролетели рядом и кого-то придавили, парень болезненно и нецензурно вякнул. А я уже приготовил вторую лимонку, снова забрасываю её в комнату.

Едва отгремел её взрыв, рывком влетаю внутрь и, поливая из автомата, отскакиваю в сторону. В большой комнате конторские столы опрокинуты, порхают какие-то бумаги, на полу валяются пишущие машинки, телефоны и деловые бумаги. Там же лежат немцы, некоторые ещё дышат.

В комнату врываются бойцы, отпрыгивают в сторону и стреляют куда-то, где по ощущениям шевелятся европейцы. Собрались все, Степана с огнемётом парни от греха отправили назад.

Огляделись. Ну, это и следовало ожидать, любой штаб это большая контора. Надо же клеркам где-то работать. Сами они неважны, их могли бы отправить и наверх, но работают ведь с секретными документами.

То есть работали. Напротив выбитых дверей другие, только прострелянные в нескольких местах. За ними коридор, и слева и справа казармы клерков, комнаты отдыха офицеров, кабинеты начальников, разные хранилища. И вооружённые сильные маги.

Все схватки описывать откровенно лень, всего их случилось целых пять. Немцы попались сильные, некоторые вполне со мной сравнимы. С такими магами я бы ещё десять раз подумал связываться, а всех без перерыва совсем бы не вывез.

И настроены они были странно. Офицеры деловито колдовали, как могли, создавали фантомов, давили волю, сопротивлялись нашим заклятьям, но словно не могли поверить, что кто-то осмелился бросить им вызов. Эти маги точно не знают о возможностях, которые приобретают колдуны в команде.

Получается, они не знают об европейских кланах магов? Если, конечно, в Европе есть кланы. Да есть в любом случае! Просто они сильно заняты сдерживанием друг друга и не ждут от русских такой подлости.

Последним помещением был приличных размеров зал. В его центре стоял стол с картой, у него стояли шесть немецких офицеров, пятеро какие-то генералы, шестой оберст. Все сильные маги, но за оружие не хватались, стояли с поднятыми руками, а один седой проговорил:

— Сдаёмся!

Я поморщился и послал в оберста короткую очередь. Он упал, и Ваня спросил:

— Да зачем⁈ Сдавался же!

Кому другому я бы велел заткнуться, а в боевой обстановке могу и зубы выбить. Но своему тотемному воину-рыси я нехотя пояснил:

— Броневиков пять. Их ещё везти, не хочу рисковать, — и повысил голос. — Пленных связать и по одному в броневики. Из этой комнаты все карты и другие документы, что сможем упереть за один раз. Быстро, парни!

Ребята и сами хорошо понимали, что сюда уже несётся помощь немцам с танками, не хочется её тут дождаться. Немчиков конвоировали по одному с интервалами, между ними бежали парни, нагруженные стопками штабных бумаг.

Когда я вышел из бункера, броневики уже включили фары, закрытые чехлами с поперечными щелями. Пока мы воевали под землёй, бойцы снаружи явно тоже не скучали.

Без опаски все ходили в полный рост, никто не стрелял. Возникла даже мыслишка отправить их в бункер за документами, но вовремя я её отбросил. Жадность губит, да и что может быть ценного в этих бумажках? Даст бог, одна из ста на что-то сгодится, а большинство просто забудут в других архивах.

Сам уже залез в башню своего броневика, велел Серёге рулить отсюда нафиг, и из-под земли донёсся слитный грохот. Бетонный бункер оседал прямо на глазах, на его месте появилась огромная яма.

Последним запрыгнул в броневик наш подрывник всего на свете Федя. Под его руководством в узловых точках разместили ящики с толом, он и выставил короткое замедление на детонаторах. Хорошо получается, когда сапёр ещё и специализированный маг. Это бетонное сооружение европейцам более не пригодится.

Предупредил полковника Вадима Петренко по рации, что всё нормально, возвращаемся, пусть встречают. Обратно рванули по кратчайшему пути. Я ехал, с открытым люком и бдительно смотрел в бинокль. Я точно увижу ночью засаду, на устройство которой мы не оставили врагу времени.

Пересаженную кожу на лице морозило встречным потоком воздуха, душу норовило заполнить торжество, но пока мы не приехали к своим, я не давал ему разрастись, давил в зародыше. Все рыси параноики. И немного мыслители, отвлекался рассуждениями.

Вот магические кланы Гардарики тоже не проявляют активности на фронтах, я о таком точно бы услышал. О нашем нападении на этот штаб ведь вскоре узнают все заинтересованные лица.

У кланов Гардарики сто один способ откосить от фронта, и они не могут убрать своих людей с ключевых позиций. Кланы опасаются друг друга сильнее любого другого врага. Сколько магов они должны держать только в резерве на всякий случай! И маги это очень редкое явление, тем более сильные, если они прошли клановую подготовку.

Кажется, между европейскими и нашими кланами существовал негласный договор о том, что кланы прямо не участвуют в войне. И вот появляется наш отряд. Сам появляется…

Ну, почти сам. Главное, что, когда у нас появилась такая возможность, сильные кланы магов могли нас подвести под уничтожение и разогнать. Однако ко мне пришёл Кузьма Аристархович и рассказал про кланы. Чтоб мы правильно развивались.

Идею этого нашего нападения на немецких магов, скорей всего, тоже выносили в кланах. Они так же не могут друг от друга отвлечься, но нас используют на полную катушку.

Только европейцам же не сказали, что это сделал отдельный отряд, а не русские кланы. Да и какая, по существу, разница, старый это клан или новый, наш скромный отряд магов⁈ Русские демонстративно порвали любые договорённости, нарушили все правила.

Это от того, что появилась возможность? Скорее наоборот. Возможность стали готовить, когда приняли решение. И когда решились? То есть что бы оно значило?

А ответ простой — русские не считают нужным обращать внимание на мнение любых европейцев. Кстати, нападением на штаб европейцам сказали об этом прямо и недвусмысленно. Почему сейчас?

Ну… войну ведь и в самом деле Европа уже не вывезла. Хан Керим договорился с Чёрчем и Рузвельтом о совместном нападении, я сам за это голосовал. Далее они будут делить Европу, и никаких европейцев не спросят.

Европейские кланы уничтожат, они точно не вписываются в раздел европейского имущества. Того имущества, которое они пока считают своим. Европейцы практически уже мёртвые.

Но зачем же так прямо им об этом говорить? Можно же всё сделать спокойно, без демонстраций! Потихоньку довести до победы войну, и делить с союзниками добычу. К чему кого-то заранее оповещать, что для нас отныне они сами с чадами и домочадцами добыча и есть?

Магические кланы ничего не делают ради одних эмоций, им понты не нужны. Они прямо говорят, что выбора у европейских кланов нет, значит, должно последовать предложение, от которого нельзя отказаться? Какое это может быть предложение…

В бинокль я увидел силуэты «тигров». Спустился вниз, сначала велел Серёге плавную остановку. Водителям броневиков приказано всё повторять за передним. По рации я вызвал начальство:

— Алё! Петренко!

— На связи, — ответил полковник.

— Вижу силуэты техники, предположительно — вражеская, — осторожно доложил я.

— А это я с «тиграми», — хмыкнул он. — Тебя встречаю. И как ты так рано нас разглядел? Мне про вас ещё не докладывали.

— Скоро доложат, — сказал я и выключил связь.