Прикосновение ненависти

9

СКАРЛЕТ

— Он тебе нужен, или я могу оставить его?

Вопрос Тессы едва укладывается в моей голове. Я отворачиваюсь от полупустого шкафа и обнаруживаю ее стоящей в дверях моей спальни.

— Что ты сказала? — спросила я.

Она хмурится, прежде чем взять маленький суккулент в горшочке, который последние два семестра стоял на подоконнике в гостиной.

— Он тебе нужен, или я могу оставить его?

Ирония судьбы. Однажды я купила этот маленький суккулент по наитию, вскоре после того, как мы переехали. Я отождествляю себя с ним. Суккуленты умудряются находить способ выживать даже при отсутствии света и воды.

Никто не отказывал мне ни в одной из этих вещей с тех пор, как я приехала сюда, но других вещей, столь же фундаментальных для моего процветания, не хватало слишком долго.

Настолько фундаментальных, настолько глубоко упущенных, что я пошла дальше и совершила ошибку несколько ночей назад. Я до сих пор краснею от стыда всякий раз, когда думаю об этом, а это значит, что я краснею уже три дня подряд.

— Почему бы тебе не забрать его? — Предлагаю я, пытаясь придать своему голосу немного солнечности. Она и так слишком хорошо осведомлена о моем мрачном, задумчивом настроении. Нет смысла давать еще больше поводов беспокоиться обо мне.

— Ты та, кто поддерживал в нем жизнь весь год. Я даже не знала, что поливала его слишком часто, пока ты мне не сказала, — объявляет Тесса.

Я слегка ухмыляюсь ей.

— Правда, он, вероятно, в конечном итоге захлебнется, если я оставлю это на твое усмотрение.

Тесса недоверчиво качает головой.

— Никто никогда не говорил, что я неопытная. Я полагала, что с суккулентами все должно быть просто, верно?

Пока часы тикают, я возвращаюсь к текущей задаче: собираю вещи из своего гардероба, который оставила напоследок. Мы вместе работали над обстановкой в общих комнатах, и сейчас почти все лежит в коробке или пакете, готовое к транспортировке. Целый год воспоминаний. Останутся только те вещи, которые нам понадобятся с сегодняшнего дня до завтрашнего утра — наши ноутбуки, туалетные принадлежности и тому подобное.

До того, как меня заберет машина, осталось чуть больше двенадцати часов, а это значит, что мне нужно натянуть свои трусики для большой девочки и сделать то, что я откладывала все это время. Я не была полностью уверена до вечеринки, хотя эта идея вертелась у меня в голове уже несколько недель.

Каждая проходящая минута добавляет новый слой к моему беспокойству. Я собираюсь рассказать ей в ближайшее время. Она заслуживает знать.

Тьфу, и вот она, напевая, собирает последние свои личные вещи, в блаженном неведении, что это последний день, когда мы будем соседями по комнате в колледже.

Это расстроит ее. Она захочет получить ответы.

Я не могу рассказать ей всего — многое не изменилось. Я должна умолчать о кое-каких фактах, слегка касаясь правды, не вызывая слишком много вопросов.

Забыв о своем шкафу, я сажусь на кровать, опускаю голову и обхватываю ее руками. Краснеть — не единственное, что я делаю довольно постоянно после вечеринки. Кроме того, я выплакала больше, чем положено по заслугам.

Из ниоткуда у меня начинают слезиться глаза. Стало настолько плохо, что у меня уже несколько дней слегка болит голова. Может быть, обезвоживание?

Или боль от того, что в моем черепе нарастает такая суматоха.

Тесса, вероятно, думает, что это гормональное, и я позволю ей продолжать в это верить. Это лучше, чем альтернатива, признание, которое мне пришлось бы сделать вслух. Она понятия не имеет, что произошло в том углу — думаю, она даже не поняла, что меня не было с ней. Это не ее вина. Было слишком много людей.

Малейшее воспоминание заставляет мое сердце снова учащенно биться. Было так много людей, никто не обращал внимания на то, с кем они сталкивались, и на происходящее за пределами их тесного маленького пузыря.

Именно это дало возможность парню в маске волка засунуть в меня палец прямо там, у всех на виду.

Если бы стыд мог раздавить сердце, оно сейчас было бы не более чем кровавым месивом. Когда я вспоминаю свои действия, в груди буквально возникает боль. Как будто я не была самой собой, забыв все, что знала, в угоду быстрому возбуждению. Конечно, ничто не могло показаться более необходимым в тот момент, когда все мое тело горело, а я была болезненно влажной и отчаянно желала, чтобы ко мне прикоснулись.

Быть желанной.

И он хотел меня. Я чувствовала это — его эрекция терлась о низ моего живота. Его резкое, хриплое дыхание под маской. Теперь, когда я думаю об этом, он еще больше походил на животное из-за того, как маска искажала звук.

Было легко увлечься моментом.

Особенно когда я была так уверена, что за маской скрывался Рен. Рен, чье дыхание доносилось до моего уха, чье тело прижимало меня к стене, чей палец так умело проникал в меня. Я бы поставила на это свою жизнь.

В тот момент, когда он отступил, реальность рухнула, и с тех пор я оказалась в ловушке под обломками. Рен не оставил бы меня вот так, не сказав ни слова. Не мой Рен.

О чем я только думала? Я пыталась убедить себя, что это был он. И, конечно же, это было не так. Рен присутствовал со мной на той вечеринке не больше, чем за весь год. Я потерялась в фантазиях о нем, скрывающемся на периферии моей жизни. Говоря себе, что он переставлял вещи в квартире, хотя уверена, что это была Тесса, а я просто не знала об этом.

Мне нужно быть реалистом. Это же очевидно. Верно? Я слишком долго присутствовала в своей жизни только наполовину, остальное время провела, затерявшись в какой-то стране фантазий. Неудивительно, что я была так несчастна и неудовлетворена. Я все время жду, когда наступит момент, когда мои подозрения о присутствии Рена подтвердятся.

Когда моя болезненная, постыдная потребность быть любимой им будет удовлетворена.

Этого никогда не случится. Я поняла это и позволила какому-то случайному чуваку трогать меня пальцем.

Кто бы не заплакал?

Так что поднимай свою задницу и делай то, чего ты избегала.

Хватит отворачиваться от того, что, я знаю, мне нужно сделать. В любом случае, не лучше ли сразу сорвать пластырь? Я заставляю себя встать и выйти из спальни, хотя мои ноги дрожат. Я бы предпочла почистить унитаз зубной щеткой, чем сбросить бомбу, которую держу в руках. Вот только ничего не выйдет.

— Эй, — говорю я, входя в гостиную.

Сейчас она выглядит такой унылой и пустой: голые стены, коробки стоят вдоль стены рядом с входной дверью. Странно, что мой голос звучит по-другому, когда вокруг разбросано меньше предметов, которые его поглощают.

— О, хорошо, мне нужна твоя помощь. — Она чешет затылок, уставившись на открытую картонную коробку. — Как ты делаешь эту штуковину с клапаном? Ну, знаешь, когда ты кладешь их просто так, и они не открываются обратно? У нас закончилась пленка.

— Ты безнадежна, — поддразниваю я, показывая ей правильный порядок закрывания клапанов, заправляя четвертый клапан под первый, который я сложила, чтобы все четыре остались на месте.

— Мне следовало снять видео. — Она вздыхает, пожимая плечами. — Но спасибо.

Сделав переход не хуже любого другого, я говорю:

— Итак, послушай. Я хочу кое о чем с тобой поговорить. — Я едва могу выговорить это; каждое слово — все равно что вырывать зубы.

— Наконец-то.

Не такой реакции я ожидала. Я также не ожидала, что она будет стоять, уперев руки в бедра, одна из которых отведена в сторону. Язык ее тела говорит о многом. Очевидно, у нее тоже есть что-то, что она скрывает.

— Я ждала, когда ты, наконец, придешь в себя и признаешься, — объясняет она. — Очевидно, что у тебя что-то на уме.

— Об этом нелегко говорить, — бормочу я, толкая коробку носком ботинка, не в силах смотреть ей в глаза.

— Ты же знаешь, что можешь говорить со мной о чем угодно, верно? Мы двоюродные сестры. Тебе не нужно бояться высказывать свое мнение. Меня не волнует, что думают наши родители, и я не наркоманка. Если это секрет, который нужно сохранить, то можешь мне довериться.

Она понятия не имеет о секретах, которые я храню.

Я киваю головой в сторону дивана.

— Давай сядем и поговорим.

Она не следует за мной, не шевелит ни единым мускулом, только поворачивается в мою сторону и следит за моими успехами.

— Мне это не нравится. У меня плохое предчувствие. — Она нахмурилась.

— Я не умираю или что-то в этом роде. — Хотя у меня были такие ощущения. — Но это то, что тебе, вероятно, не понравится.

Выражение ее лица становится страдальческим.

— Ты втайне ненавидела жить со мной все это время?

— Боже, нет! — Хотя я рада, что она отклонила эту идею. Если она и беспокоилась об этом, то ее мозг тут же переключится на то, что я ей расскажу.

Она со вздохом опускается на диван.

— Ладно, пока это не так. Иногда, когда люди живут в одной комнате, между ними все меняется. Не хочу, чтобы это стало проблемой для нас.

Хочется сказать ей, что если что-то и изменится, то это будет из-за меня, а не из-за нее, но я молчу. Это откроет еще одну банку с червями, с которыми я не готова иметь дело.

— Нет, это даже близко не то, о чем идет речь. Мне нравилось быть твоей соседкой по комнате. Честно… — Я делаю вдох, собираясь с силами для того, что собираюсь сказать. — Ты, наверное, единственное… что мне действительно понравилось в прошедшем году.

— Что?

— То есть, я не сомневаюсь, что по мне легко было понять, насколько я несчастна. Знаю, ты это заметила. — Я пожимаю плечами. — Я… Я просто не чувствую, что мне здесь место.

Это не ложь. Я уже давно не чувствую себя здесь на своём месте.

— Хотя, честно говоря, ты не дала себе особого шанса. Мне практически пришлось вытаскивать тебя из квартиры, брыкающуюся и кричащую, чтобы заставить делать что-нибудь, кроме как ходить на занятия. Мы ходили на, сколько, пять или шесть вечеринок вместе? — Она считает их по пальцам. — Это не могло быть из-за охраны. Ты легко проскальзываешь мимо них, когда тебе этого хочется.

— Я знаю, и мне жаль, если тебе казалось, что ты должна нянчиться со мной, или называй это как хочешь. Ты заслуживаешь получать удовольствие, не беспокоясь обо мне. Но дело не только в общении. Это все. Мне не нравятся занятия. Мне не нравится удаленность от дома. Мне все это не нравится, и я не думаю, что эта специальность в целом для меня.

Фух. Я чувствую, как на моем лбу выступают капли пота. Я не хотела, чтобы это выплеснулось из меня сразу, но рада, что это произошло. Слова повисают в воздухе, громче и отчетливее, чем они могли бы прозвучать, когда квартира была полностью заполнена мебелью.

Ее лицо вытягивается, когда она берет себя в руки и складывает все воедино.

— Ты ведь не вернешься, правда?

Вот оно. От печали в ее голосе мне хочется плакать. Уже чувствую, как слезы наворачиваются на глаза. Я смахиваю их. Если не остановлюсь, я засохну, как мертвый лист.

Мой голос срывается.

— Нет. Я не вернусь.

— Твои родители знают?

Я качаю головой.

— Пока нет. Я скажу им, когда буду дома и все уладится. Я только день или два назад решила, что это точно, хотя думала об этом уже давно.

Она прикусывает губу, глаза слезятся, подбородок дрожит. Чувствую себя слабачкой… Я должна была сказать ей раньше, черт возьми. Хотя это оставило бы между нами неловкость, которой, полагаю, я пыталась избежать. Не говоря уже обо всех вопросах.

Не сомневаюсь, что у нее уже есть несколько, и я не стану давать ей время, чтобы придумать еще больше. Было бы утомительно пытаться уследить за всей ложью, которую мне пришлось бы сказать, и последнее, что я хочу сделать, это добавить еще больше дерьма к той куче, которую я только что выложила.

— Так что ты собираешься делать? У тебя уже есть какие-нибудь планы?

— Я не уверена.

Когда я отвожу взгляд, она ворчит.

— Ты собираешься вместо этого пойти работать со своим братом?

На мгновение я забыла о той лжи, которую мы сказали ей по этому поводу. Много лет назад, когда Тесса выяснила, что сайт Кориума поддельный, мы сказали ей, что это — выдуманный колледж, чтобы отвязать наших родителей от Квинтона. Мы сказали ей, что они с Реном открывают свой собственный бизнес. Похоже, она предполагает, что Кью продолжил этот бизнес.

— Что заставляет тебя так думать?

— Почему бы и нет? Это вроде как семейное дело, верно? — Презрение в ее голосе очевидно, но это не имеет никакого отношения ко мне и полностью связано с ее родителями.

Не мое дело рассказывать ей о том, что скрывают от нее мои тетя и дядя. Было бы намного проще, если бы я могла рассказать всю правду, но я не могу этого сделать. Во всяком случае, это еще одна причина, по которой у нас ничего не получилось.

Весь последний год я не могла быть собой, тем более что между нами всегда была стена лжи. Одно дело — провести вместе вечер, выходные, семейный отпуск. Но быть вместе все время? Постоянно следить за тем, что я говорю? Нет, так будет лучше для всех. Я не могу разбить ей сердце и расколоть семью.

Несмотря на то, что я уже причиняю ей боль. Было бы намного хуже, если бы она когда-нибудь узнала, чем на самом деле они занимаются.

Тесса милая и такая невинная. Она разорвется по швам, если узнает правду о состоянии своего отца.

— Думаю, это вариант, — говорю я, пытаясь сделать вид, что все еще нахожусь в раздумьях, хотя это не так.

— Понимаю.

— Мне жаль. Мне правда жаль. Я знаю, что это в последнюю минуту, но я уверена… — У меня даже не хватает духу сказать ей несколько благонамеренных, но пустых банальностей. Дело в том, что я ни в чем не уверена. Как я могу быть уверена? Я даже не знаю, что буду делать завтра, когда вернусь домой, так как же я могу предсказать, что произойдет в будущем Тессы?

— Ты уверена, что нет какой-то другой причины, по которой ты это делаешь? Я не могу избавиться от ощущения, что ты что-то скрываешь. И да, я знаю, что это твоя жизнь, и ты имеешь право держать все при себе, но я не могу перестать беспокоиться, а ты выглядишь такой грустной. Это действительно только потому, что ты здесь несчастлива? Потому что я тебе кое-что скажу, — добавляет она, прежде чем я успеваю придумать ответ. — Кое-что, что моя мама рассказала мне давным-давно. Я знаю, это звучит банально, но…

— Покончи с этим, — настаиваю я.

— Ты там, где и должна быть.

Да, я почти уверена, что они придумали это еще в семидесятых или что-то в этом роде.

— Ладно…

— Это значит: не имеет значения, где ты находишься. Ты не можешь убежать от себя. То, что ты чувствуешь, все равно будет внутри тебя. Ты просто меняешь свое окружение. Легко думать, что жизнь изменится, если мы поедем куда-нибудь еще. Но здесь ты все равно будешь чувствовать то же самое. — Она прижимает руку к груди. — Я просто хочу убедиться, что это не то, что ты делаешь с собой.

Вау. Мрачно. С благими намерениями, но чертовски мрачно с того места, где я сижу.

— Я ценю это, — шепчу я, снова на грани слез. Если бы я могла контролировать свои эмоции, все прошло бы более гладко. — Если честно, это отвратительно сложно. Я даже не знаю, что делаю. Лишь знаю, что это не для меня. Может, мне вообще нужно немного отдохнуть. Разобраться в себе.

— В этом есть смысл. — Она надеется, что я все-таки не уйду?

— Прости, что оставляю тебя в таком состоянии.

— Даже не беспокойся об этом. Я не хочу, чтобы ты торчала здесь, когда тебе плохо, только для того, чтобы не причинять мне неудобств. Каким человеком это сделало бы меня?

Она проводит рукой под глазами, прежде чем вскочить на ноги.

— Ладно. Давай покончим с этим, чтобы пойти поужинать. Поскольку мы уже собрали вещи на кухне, имеет смысл пойти куда-нибудь поесть сейчас, ведь это станет нашей последней ночью в качестве соседей по комнате.

Все прошло лучше, чем я ожидала — наверное, так обычно и бывает. Я накапливаю мысли в своей голове, пока они не кажутся совершенно неуправляемыми, только чтобы выяснить, что причин для беспокойства было не так уж много. Я должна была догадаться, что Тесса не станет копаться слишком глубоко. Она не такой человек.

И все же я не могу заставить чувствовать себя счастливой. Я чертовски хорошо знаю, что в своих бедах виновата сама. Рен давным-давно предупреждал меня, что не стоит беспокоиться о нем. Но я настаивала, не так ли? И посмотрите, к чему меня привело эта настойчивость: я волочу ноги обратно в свою комнату, чтобы собрать оставшиеся вещи в шкафу, а потом перетащить все в дом родителей, где, я знаю, они будут несказанно рады, что я наконец-то сломалась и решила отправиться в Кориум, вслед за Квинтоном.

Я даже радоваться этому не могу. У меня внутри все оцепенело. С таким же успехом я могла бы умереть. Не знаю, почувствую ли я когда-нибудь что-нибудь снова, и я не уверена, что хочу этого, если подумать. Не тогда, когда чувства в конечном итоге причиняют мне боль.

Я была так уверена, что он появится здесь. Что он никогда не бросит меня, не тогда, когда он так заботился обо мне. Или, может быть, он вообще никогда не заботился. Может быть, именно поэтому он так долго и упорно боролся, чтобы заставить меня перестать хотеть его. Он просмотрел свои варианты и решил, что щадить мои чувства лучше, чем прямо говорить мне, что он считает меня отвратительной.

Тогда почему он рискнул прийти к тебе в твой день рождения?

Я ненавижу подобные вопросы, потому что они вселяют в меня надежду. Мне нужно избавиться от своей надежды. Мне нужно избавиться от него полностью, пока не останется ничего, что напоминало бы мне о том, кем я его считала. Что, как я думала, у нас будет вместе.

Тогда это ирония судьбы — идея отправиться в Кориум, поскольку везде, куда я ни повернусь, будут напоминания о нем. Именно там он пытался убить моего брата — если верить ему и моему отцу.

Может быть, сейчас самое подходящее время, чтобы тоже начать в это верить. Возможно, я, наконец, начну ожесточать свое сердце раз и навсегда. И когда я буду ходить по коридорам, где когда-то была так счастлива и полна надежд, когда мое сердце бешено колотилось, когда я тайком обходила наш дом и Кориум, надеясь провести с ним несколько минут, я не буду страдать. Мне не будет так тяжело вспоминать о том, какой наивной я была. Какой глупой.

Рен пытался убить Квинтона.

Рен никогда не заботился обо мне.

Если бы он это делал, то не столкнул бы моего брата с лестницы.

Рен не придет за мной, ни сейчас, ни когда-либо.

Я должна повторять это. Я должна взять под контроль свою жизнь и свое сердце, иначе постоянно буду допускать ошибки, подобные той, что совершила на вечеринке. Я настолько запуталась, что поверила в то, что тогда это был Рен… Даже не могу думать об этом. Слишком стыдно.

Я поднимаю подбородок, смахивая слезы, наполняющие глаза, и тянусь к вещам, которые все еще висят в шкафу. Нет, больше я не стану лить по нему слезы.

Я собираюсь начать жить для себя, а это значит признать, что последние два семестра, проведенные в качестве так называемого нормального человека вне мира моей семьи, оставили меня неудовлетворенной. Я хотела жить нормальной жизнью, но, опять же, что значит "нормально"? Все относительно.

А для семьи Росси нормальная жизнь означает идти по стопам семьи.

Я Росси, к лучшему или к худшему.

Я работаю быстро, отбрасывая все остальное в сторону, чтобы сосредоточиться на текущей задаче. Хотя, как бы быстро я ни собиралась, предупреждение Тессы все равно звучит в моей голове. Я не смогу убежать от него так же, как не смогла убежать от своей боли.

Ты там, где и должна быть.

Где бы я ни была, мне все равно придется бороться с воспоминаниями, зная, что его у меня больше никогда не будет.