Прикосновение ненависти

28

РЕН

Разве можно проснуться рано, если ты так и не ложился спать?

Не думаю, что когда-либо за всю свою жизнь я ожидал чего-то настолько сильно.

Мне следовало знать, что я никогда не смогу заставить себя успокоиться настолько, чтобы хорошо выспаться. Я слишком взвинчен, нахожусь на адреналине и волнении.

Этого достаточно, чтобы обнять моего ангела, пока она спит, хотя уже несколько часов было ясно, что она встревожена. Время от времени она шевелится, иногда тихо постанывая, как будто ей снится кошмар. Все, что потребовалось, это мое прошептанное заверение в ее безопасности, чтобы она снова успокоилась.

Я обещаю. Тебе не будут сниться кошмары, когда все это закончится.

Неважно, куда заведет нас жизнь, я сделаю все, чтобы ей было хорошо. Она никогда не пожалеет, что последовала за своим сердцем туда, куда оно привело. В мои объятия, где ей всегда было место. Борьба, которую я вел с самим собой, борьба за то, чтобы удержать ее на безопасном расстоянии, была бессмысленной тратой времени.

Мы были созданы друг для друга.

Цифровые часы на прикроватной тумбочке отсчитывают минуты, пока, наконец, не приближается четыре часа, и откладывать неизбежное больше нельзя. Мы всего в нескольких милях от лагеря, но я все равно предпочел бы выехать как можно раньше, чтобы укрыться в темноте.

Застигнув их врасплох, мы получим наибольшее преимущество.

Касаясь губами уха Скарлет, я шепчу:

— Просыпайся, Ангел. Пора.

Она издает сонный звук, тихо постанывая, потягиваясь, как котенок.

— Я не заметила, как уснула.

— Да. Ты даже похрапывала. — Я ухмыляюсь. — Сейчас почти четыре.

Еще один поцелуй в висок, прежде чем я убираю руки с ее теплого, мягкого тела. Чего бы я только не отдал, чтобы остаться в постели, медленно будить ее своими прикосновениями и поцелуями, пока мы оба не потеряем сознание от изнеможения.

Нет, пока нет. Но это случится уже скоро.

Ривер рассчитывает, что я это сделаю.

Я не могу подвести его. Каким бы заманчивым ни был вид тела Скарлет под тонкой простыней, соблазнительно прикрывающей ее голую задницу.

Мысль о том, как бы он отреагировал, если бы узнал, что я колеблюсь хотя бы секунду, заставляет меня встать с кровати. Я иду в ванную, чтобы быстро умыться, прежде чем освободить комнату для нее. Она уже одета и привела все в порядок, чемодан ждет у двери.

Странно, как мое сердце наполняется радостью от чего-то такого обычного. В ее желании быть полезной нет ничего особенного, но я не могу избавиться от воспоминаний о том, как она отреагировала, когда я сказал ей, что она нужна мне сегодня.

Она боится. Я знаю это.

Но ей не стоит бояться — у нее есть я, чтобы защитить ее, и я скорее пожертвую своей жизнью, чем рискну ею. Я полагаю, это человеческая реакция, независимо от того, что задело меня в глубине души. Что я должен сделать, чтобы завоевать ее полное доверие?

Я не могу позволить этому дерьму встать у нас на пути. Не сейчас. Внимание — вот что главное в данный момент.

Образ сломленного, истекающего кровью, плачущего Кристиана на полу, в то время как я оседлал его грудь, заполняет мой разум.

— Пожалуйста. Не надо больше. Я дал тебе все, о чем ты просил.

Он так и сделал — по крайней мере, в тот вечер, когда мы впервые за много лет посетили его. Он дал мне всю необходимую информацию, чтобы эта поездка увенчалась успехом.

Хотя в свое время он мог бы дать мне больше. Это всегда было проблемой. Тогда мне нужно было милосердие. Понимание. Терпение. Я был ребенком в руках садистов, которые убеждали себя, что выполняют Божью работу. В этом не было ничего святого.

Желание разгорается во мне, но это не вездесущее желание к женщине, которая сейчас выходит из ванной. На этот раз оно темнее. Кипящее. Голодное.

— Все готово? — спрашивает она, прежде чем сунуть ноги в кроссовки.

Я утвердительно хмыкаю, слишком глубоко очарованный песней сирен о сладкой мести. Мне это нужно. Я заслуживаю уничтожить всех злобных ублюдков, которые забрали мое детство, моих родителей и годы, которые должны были быть полны счастья и чудес, но вместо этого были полны страха, боли и недоверия.

Сколько времени прошло, прежде чем я смог заснуть без света?

— Твои слезы ничего не стоят. — Крикнул Кристиан через запертую дверь в чулан, куда он завел меня, когда я не подчинился его требованию. Холодный, тесный чулан, где я провел так много часов. — Бог не слышит тебя, потому что он не обращает внимания на лжецов, которые бросают вызов старшим.

Интересно, слышал ли Бог, как он визжал, когда Ривер отрезал ему яйца. Я могу только улыбнуться при этом воспоминании.

Глубокий вдох возвращает меня в настоящее, где я везу сумку по коридору к лифту. Я сомневаюсь, что рано утром дежурит кто-либо, кроме основной части охранников, за исключением в казино на первом этаже.

Мы ни с кем не пересекаемся, пока идем к двери, ведущей в гараж, где стоит джип, там, где я оставил его прошлой ночью.

Конечно, это не значит, что я не верчу головой, постоянно опасаясь неприятностей. Я осматриваю наше окружение, затем проверяю, нет ли кого-нибудь в засаде внутри машины, прежде чем открыть дверь. Скарлет быстро забирается внутрь, черты ее лица напряжены, а глаза сузились. Возможно, она более сосредоточена, чем я.

Как только мы выезжаем из гаража и едем по оживленной Вирджиния-Стрит, я делаю глубокий вдох, который помогает мне лучше сосредоточиться. Теперь я так близко, что некуда отступать.

— Держись все время рядом со мной. — Мой взгляд скользит к ней. Ее руки зажаты между бедер, которые слегка покачиваются, давая мне понять, что она нервничает. — Понятно?

— Да. Конечно. — У нее вырывается дрожащий, пронзительный смешок. — Куда я могу еще деться?

— Просто хочу убедиться, что ты поняла меня. Я не хочу, чтобы ты ускользала из моего поля зрения.

— Но это правда? Я все еще не знаю, что ты собираешься делать, когда мы доберемся туда, или чего ты ожидаешь от меня. Я не планирую убегать или позволять кому-либо прикасаться ко мне, но я не знаю плана. Все будет хорошо, пока я знаю, что происходит.

Верно. Думаю, ей нужно знать, что мы с Ривером приготовили.

— Кристиан дал нам код от главных ворот, так что нет необходимости ждать, пока охранник откроет их. Мы припаркуемся примерно в четверти мили от ворот, чтобы снизить вероятность быть замеченными.

— Хорошо.

Я уже прокручивал это в голове, визуализируя изображения Google и представляя себя прогуливающимся по территории.

— Первое здание справа — это караульное помещение. Там должен быть на посту один охранник. Я могу вырубить его и забрать оружие, прежде чем мы продвинемся дальше по территории.

Бросив взгляд в ее сторону, я задаю вопрос, на который уже знаю ответ.

— Ты умеешь обращаться с оружием?

Глупый вопрос, но, по крайней мере, он снимает напряжение.

— Ты знаешь, кто мой отец? Конечно, умею.

Вот и моя свирепая королева.

— Я хотел убедиться. Если тебе от этого станет легче, можешь взять пистолет охранника, а я воспользуюсь тем, что мы найдем в арсенале. Это квадратный сарай за караульным помещением.

— Может, тебе стоит оставить его себе. — Она пожимает плечами, когда я смотрю в ее сторону. — Носить пистолет с собой — это одно, но стрелять в кого-то на самом деле? Я не уверена, что смогла бы это сделать. Я не убийца.

То, как я напрягаюсь от ее слов, — полный идиотизм.

— В любом случае, тебе нужно вооружиться. Я не позволю тебе разгуливать безоружной. И мне может понадобиться твое прикрытие.

Она дышит слишком быстро. Слишком тяжело.

Черт. Это была ошибка. Я не могу допустить, чтобы у нее был приступ паники.

Вместо того чтобы проехать последнюю милю по участку пустоши между нами и поселком, я съезжаю на обочину и разворачиваюсь на своем сиденье.

— Я знаю, что делаю. Следуй моему примеру и действуй решительно. Без колебаний. Мне нужно, чтобы ты доверяла мне. Я бы не стал подвергать тебя опасности, не зная о рисках.

Она кивает, сглатывая.

— Просто я…

— Нет. — Это почти лай, и в нем есть сила, которая заставляет ее подпрыгнуть. — Ты можешь это сделать. Я уверен в тебе. Думаешь, я бы взял тебя с собой, если бы ты не могла позаботиться о себе? Мне нужна вторая пара глаз за моей головой. Мы — команда, и я тебе доверяю.

Ее широко раскрытые доверчивые голубые глаза изучают мое лицо, словно она надеется, что я передумаю в последний момент.

Этого не произойдет, и мой пристальный взгляд говорит об этом.

Она тихо вздыхает, прежде чем выпрямить спину, ее подбородок почти вызывающе вздергивается.

— Поняла.

Сейчас не время для того, чтобы мой член напрягался, но я ничего не могу с собой поделать. Она никогда не заводила меня так, как сейчас, готовая идти на войну бок о бок со мной, невзирая на страх.

Ривер был неправ. Взять ее с собой было лучшим выбором, который я мог сделать. Она придает мне силы, в которых я нуждаюсь, и сосредоточенностью

Если она может это сделать, то и я смогу.

До рассвета еще далеко, но я выключаю фары, как только на горизонте появляется слабый проблеск света.

Комплекс.

Нью-Хейвен.

Она там. Они все там.

Я не могу рисковать, чтобы кто-нибудь заметил наше приближение, а это значит, что последние полмили нужно ехать медленно, прежде чем съехать с дороги там, что когда-то было заправочной станцией, но теперь стало домом для сорняков и множества мелких существ, которые разбегаются при нашем приближении. Я прижимаю палец к губам, и она кивает, прежде чем мы открываем наши двери и закрываем их как можно тише.

Я могу процитировать коды, которые дал нам Кристиан перед смертью, даже стоя на голове. Учеба никогда меня особо не интересовала, но когда мне действительно что-то нравится? Это уже совсем другая история.

Это очень важно.

Скарлет следует прямо за мной, ее рука в моей.

Я бы предпочел ничего не говорить, и она, кажется, меня понимает. Тишина — и прикосновение ее руки — позволяют мне сосредоточиться на территории комплекса и на том, есть ли какое-либо движение со стороны внешних зданий. Широкая полоса земли была огорожена сеткой и увенчана колючей проволокой; была освоена только треть или около того. Я никогда этого не понимал. Если это такое мирное место. Если вы можете приходить и уходить, когда вам нужно, какой смысл в колючей проволоке? Это никогда не было местом, где вы были бы в безопасности. Это было для того, чтобы держать вас под контролем. В ловушке.

У них большие планы.

Как жаль, что этим планам не суждено осуществиться.

Когда мы подходим достаточно близко, чтобы я мог различить движение в караульном помещении, я сжимаю ее руку, прежде чем остановиться.

Мое сердце скачет в груди, когда я опускаюсь на корточки, она следует моему примеру, наши ноги соприкасаются, и только наше дыхание нарушает тишину.

Караульный домик не намного больше, чем трейлер, установленный на фундаменте из шлакоблоков, что дает ограждениям преимущество в дополнительной высоте. Я уверен, что им нравится смотреть свысока и чувствовать себя крутым дерьмом, потому что у них есть оружие и разрешение на его использование.

Я знал, что там кто-то будет, но все-таки надеялся на лучшее. Чтобы что-то сработало в нашу пользу и немного уравновесило шансы? По крайней мере, только одна фигура проходит мимо окна, выходящего на раздвижные ворота. Охранник не менее пятнадцати футов высотой, и к нему можно подобраться, только набрав код на клавиатуре в караульном помещении, либо на установленной рядом с динамиком внутренней связи.

Если клавиатура разбита, прострелена или иным образом повреждена, срабатывает сигнализация. Кристиан поделился с нами этой информацией в надежде, что я отнесусь к нему помягче.

Посмотрим, действительно ли он помог. Годятся ли коды.

Если нет?

Поворачиваясь к ней, я достаю ключи от джипа из заднего кармана и вкладываю их в ее раскрытую ладонь.

— На случай, если я буду ранен. Ты не сомневайся. Беги прямо к машине и убирайся отсюда к чертовой матери. Поняла?

Ключи тихо позвякивают в ее дрожащих руках, затем она сжимает их, прежде чем сунуть в карман.

— Хорошая девочка. — Несмотря на то, что мысль о неудаче заставляет меня скрипеть зубами от разочарования, мне нужно уберечь ее.

Я киваю, прежде чем мы снова начинаем двигаться, держась поближе к забору. Так близко ко входу. Я едва могу дышать от перспективы того, что все, наконец, встанет на свои места, рикошетом проникая в мое сознание.

Вот и все.

Больше никаких планов, никаких мыслей в голове. Я совершал это маленькое вторжение сотни раз.

Это всего лишь сто первый. Ничего особенного, верно?

Как бы мне ни было неприятно это делать, я отпускаю руку Скарлет, прежде чем проползти остаток пути, теперь, когда мы всего в нескольких футах от окна, выходящего на ворота.

Когда моя нога подскальзывается на камне и ударяется о перекладину цепи, я застываю на месте, мое сердце подскакивает к горлу.

Тихий вздох Скарлет теряется в звуке ножек стула, царапающих пол менее чем в двадцати футах от того места, где мы прижаты к земле.

Здесь все еще совершенно темно. Единственные фонари установлены на высоких столбах внутри комплекса. Когда темная фигура заполняет одно из окон караульного помещения, все, что я могу сделать, это надеяться, что он подумает, что это сделало животное.

Надеюсь, он устал после долгой, скучной смены, до которой оставалось еще полтора часа, поэтому его не особенно интересует безобидный бродяга по другую сторону забора. Каждый удар моего сердца вытягивает напряжение наружу, как лезвие.

Уходи, черт возьми. Возвращайся к тому, что ты делал. Убеди себя, что держать детей взаперти за забором, увенчанным колючей проволокой, — это хорошо, и ты для этого подходишь.

Проходит не больше нескольких секунд, хотя кажется, что прошел год, но, наконец, он отстраняется. У меня сжимается в груди, но я снова могу дышать. Тем не менее, я медленно считаю до десяти, прежде чем проползти последние несколько ярдов.

Как только Скарлет оказывается рядом со мной, я наклоняюсь к ее уху.

— Ворота начнут открываться автоматически. Мне нужно, чтобы ты была готова бежать. Пройди, когда сможешь, и нырни за другую сторону здания. Когда он выйдет, я уберу его отсюда.

Я не могу разглядеть ее лица в темноте, но я почти уверен, что она чертовски нервничает и, вероятно, у нее широко раскрыты глаза от страха. Однако этого недостаточно, чтобы заставить ее отступить — она кивает, при этом ее щека касается моей.

Мое бешено колотящееся сердце переполняется гордостью.

Мой Ангел. Моя королева.

Поехали. Теперь пути назад нет.

Кристиан, если ты можешь слышать меня, горя в аду, то лучше бы тебе не наебывать меня здесь.

Я прищуриваюсь на клавиатуру, мои пальцы скользят по кнопкам, прежде чем я решительно нажимаю, вводя цифры, которые он выдал: 1-0-6-7-9.

В течение одного мучительного мгновения ничего не происходит. Скарлет сдавленно ахает, в то время как голос моего брата звучит в моей голове.

Ты облажался, как я и предполагал. Я должен был сделать это сам.

Вместо визга сирены, сигнализирующей о незаконном проникновении, раздается тихое жужжание, прежде чем ворота начинают открываться. Мы оба вскакиваем на ноги, прежде чем я подталкиваю Скарлет к растущему отверстию, наступая ей на пятки. Охранник, должно быть, уже встал со своего кресла, подошел к окну, прежде чем направиться к двери. Это то, что я бы сделал.

И это то, что он делает. Дверь в караульное помещение со щелчком открывается через мгновение после того, как мы со Скарлет сворачиваем за угол. Он, не теряя времени, спускается по деревянным ступенькам и трусцой бежит к воротам.

Поскольку он оставляет дверь открытой, изнутри льется луч света, давая мне отчетливо разглядеть рукоятку пистолета, торчащую у него за поясом.

Он начинает тянуться к ней…

Ничего не происходит.

Я бросаюсь вперед, добираясь до него прежде, чем он обхватывает пальцами приклад. Вместо этого я хватаюсь за него, одновременно обхватывая левой рукой его шею сзади, резко дергая, перекрывая ему рот, чтобы не было криков.

Он дерется или пытается — единственное, что я помню о здешних охранниках из прошлого, — это отсутствие у них физических размеров и силы. В рядах никогда не было мускулистых парней. Им не нужна была физическая сила, пока они носят при себе винтовки и пистолеты.

Другими словами, не проходит много времени, как моя жертва падает. Я снова резко делаю движение, так сильно, как только могу, удовлетворенный ощущением, как что-то ломается под моей рукой. Его трахея. Удовлетворение гордо звенит во мне.

Я быстро затаскиваю его в глубокую тень за караульным помещением, оставляя зажатым между фундаментом и мусорным контейнером, предварительно проверив, нет ли у него при себе еще оружия. У него был только один пистолет. Даже ножа нет.

Интересно, означает ли это, что Ребекка чувствует себя расслабленной, под защитой. Я могу только надеяться на это.

Скарлет выдыхает, когда я подхожу к ней, все еще притаившись в тени. Она на мгновение прислоняется ко мне, прежде чем снова выпрямиться. Сейчас не время для эмоций. Ворота открылись достаточно тихо, но если кто-нибудь случайно окажется наверху и заметит, что они широко открыты, нам крышка.

И все же я не могу рискнуть запереть их, чтобы прикрыть наши задницы — это означает, что придется открывать их снова. У нас может не хватить времени попасть в караульное помещение.

Все, что мы можем сделать, это продолжать идти, пригибаясь, пока срезаем по диагонали от караульного помещения к сараю, в котором, как заверил меня Кристиан, хранится коллекция оружия и боеприпасов группы.

Меня поражает, что никто не считает странным наличие тайника с винтовками там, где находится мирная религиозная община.

Рядом с дверью установлена еще одна клавиатура, и я с большей уверенностью набираю код. Жужжание, щелчок, и дверь отпирается.

Здесь нет окон, поэтому я чувствую себя в безопасности, потратив несколько секунд на то, чтобы отдышаться и прислушаться к любым звукам бега или криков.

Если нам придется, мы сможем пробить себе путь наружу — теория подтверждается, когда я обнаруживаю короткую цепочку, свисающую с единственной лампочки в середине потолка, и дергаю за нее, освещая пространство.

— Твою мать. — Скарлет прикрывает рот рукой при виде трех стен, увешанных винтовками. Вдоль них также тянутся полки с пистолетами и гранатами. Это определенно больше, чем несколько винтовок.

Убедившись, что "Глок", который я забрал у охранника, заряжен, я вручаю его ей, прежде чем выбрать пару "Ругеров" для себя. Я не собираюсь рисковать.

И, учитывая, что они уже заряжены, Ребекка тоже не хочет рисковать. Они хотят быть готовыми к любой безымянной угрозе, от которой они защищаются. Скорее всего, от правоохранительных органов.

Все, что они сделали, — это помогли мне быстро вооружиться.

— Так. — Я выключаю свет, прежде чем присоединиться к ней у двери. — Ребекка и Уильям живут в самом большом здании в дальнем конце комплекса. — Намного больше, судя по снимкам со спутника. Но так всегда было. Я уверен, что это было первое строение, построенное после того, как Нью-Хейвен ожил. Подумать только, они были здесь все эти годы, восстанавливая все, что потеряли. Как тошнотворно.

— Я буду приглядывать за тобой, — обещает она.

Ее голос напряжен от волнения и предвкушения.

Если бы я не знал ее лучше, то бы подумал, что ей это нравится.

Мысленно я прокручиваю план, пока приоткрываю дверь и выглядываю в темный двор.

Уильям пойдет первым — там есть небольшая пристроенная структура, которая появилась пару лет назад, судя по серии изображений, которые я изучил. Кристиан упоминал что-то о том, что он живет за пределами главного дома. Полагаю, когда он достиг определенного возраста, ему захотелось стать самостоятельным.

Но он не потрудился полностью освободиться.

Мы сначала выведем его, прежде чем углубимся в главное здание, где в настоящее время мирно и удовлетворенно спит Ребекка. Я представляю, как она живет в комфорте, спокойно отдыхая в своем благочестии.

Она отняла все не только у меня, но и у других, и продолжает делать это. Я скриплю зубами, а рука сжимает пистолет. Мне трудно сдерживать себя, так как не терпится пробежаться по территории и вышибить ей мозги.

Я киваю, как только убеждаюсь, что путь свободен, выскальзываю наружу, практически прижимаясь к забору позади одного из четырех длинных домов, где определенные люди, пары и целые семьи живут за тонкими перегородками, разделяющими их, с общими кухнями в каждом здании. За ними находится еще пара строений, в которых расположены мужские и женские туалеты и душевые.

Только в главном доме есть собственные ванные комнаты.

Меня беспокоят эти общественные туалеты. Люди могут забрести сюда в любое время ночи. Я держу Скарлет в дальнем углу длинного дома, напротив одной из ванных комнат, внимательно наблюдая и прислушиваясь в поисках любых признаков того, что мы здесь не одни.

Я собираюсь подать ей знак следовать за мной, когда резкий звук заставляет мое сердце замирать, а мышцы напрягаться. Я узнаю его. Я помню слишком хорошо. Я постоянно слышу его в своих кошмарах.

Шум уводит меня в сторону мужского туалета, мои ноги передвигаются сами по себе. Второй звук наполняет воздух, громче первого.

Легкие шаги Скарлет говорят мне, что она рядом, но щелчок ремня беспокоит меня больше. Он и последовавшие за этим пронзительные всхлипы.

Детские всхлипы.

— Тебя предупреждали об этом, не так ли? — Еще один звук, такой резкий и громкий, что заставляет Скарлет судорожно вздохнуть, когда мы подходим к открытой двери. Я не планировал, но уже не могу уйти, не могу игнорировать это. Каждая клеточка внутри меня тянет меня на звук. Я не смог бы игнорировать, даже если бы захотел.

— Это не мое! Я только что нашел его здесь! — Голос маленького мальчика, не старше восьми или десяти лет. Полный боли, слез и унижения. Он такой одинокий, каким был я. — Правда, это не мой комикс!

— Твой комикс или нет, ты знал, что он здесь, и ты улизнул, чтобы почитать его посреди ночи, пока твои родители спали. Не трать впустую ни свое дыхание, ни свои слезы.

Прошлое переплетается с настоящим, голос мужчины, назначающего наказание, сливается с голосом Кристиана, пока я с таким же успехом снова не оказываюсь в том чулане. Когда лежал поперек стула для порки, и моя голая задница получала красные отметины, как бы я ни молил о пощаде, но меня не услышали.

— Прости! — Мальчик плачет, и Скарлет хватает меня за руку.

Нам нужно идти. Продолжай двигаться.

Под угрозой план, не говоря уже о наших жизнях.

Но…

Один удар плетью, другой, еще.

Быстрый, бодрый, жгучий.

Он наносит раны.

Он оставит шрамы на этом мальчике.

Это же ребенок.

Ребекка… Уильям… они должны умереть. Этому нужно положить конец, и лучший способ сделать это — убить их. Сейчас, пока у нас есть такая возможность.

Удар! Удар!

Плач прекращается, но ублюдок все еще избивает его.

Вот что заставляет меня ворваться к ним, а не идти дальше к главному дому. То, что заставляет меня искать придурка-садиста, избивающего маленького мальчика за то, что он ребенок.

Я рычу, задыхаясь, как бешеная собака, когда врываюсь в душевую, где высокий, долговязый мужчина едва ли старше меня держит в руке ремень, а маленький, тощий мальчик — голый ниже пояса и покрытый перекрещивающимися рубцами — лежит лицом вниз на кафельном полу, еле дыша.

— Кто ты? — Он тяжело дышит, его лицо раскраснелось, а глаза блестят.

Я знаю этот свет. Я видел его раньше. Чистое гребаное зло.

Скарлет взвизгивает в тот момент, когда я поднимаю руку.

— Рен!

Слишком поздно. Я уже нажимаю на спусковой крючок и стреляю по всем монстрам моей юности. Монстры, которые все еще живут и дышат в моем подсознании и, вероятно, будут жить и для этого маленького мальчика. Этого бедного ребенка.

Пуля уже вылетает из ствола, пересекает комнату и пробивает голову ублюдка насквозь.

Звук оглушительный. Плитка окрашивается в красный цвет, когда его затылок взрывается и забрызгивает стену позади него. К тому времени, как он падает на пол, его глаза широко открыты и смотрят в невидящем удивлении.

В моих ушах слишком громко звенит, чтобы я мог расслышать, что говорит Скарлет, но что бы это ни было, она тянет меня за руку. Ее глаза безумны, а лицо побелело.

Наконец, ее голос начинает просачиваться сквозь затихающий звон.

— Нам нужно идти. Это было слишком громко.

Черт. Она права.

К тому времени, как мы выбегаем на улицу, в двух окнах длинных домов уже зажигается свет.

— Черт! — Я беру ее за руку и снова бегу к ближайшему длинному дому.

Мы должны добраться до ворот прежде, чем кто-нибудь их закроет.

Мне не следовало приводить ее с собой.

Мне не следовало стрелять в него.

Ему не следовало бить ребенка.

Я знал, что ты все испортишь.

Голос Ривера заставляет меня двигаться быстрее, я бросаюсь прямо к воротам и обнаруживаю, что они открыты, как только мы покидаем длинный дом. Они еще не обнаружили пустое помещение охраны. Шанс все еще есть.

Мы на полном ходу пробегаем мимо склада арсенала. Звуки громких голосов и хлопающих дверей заглушают панические вздохи Скарлет.

Еще немного. Еще немного.

Мне не следовало этого делать.

Они все еще живы. Я, блядь, потерпел неудачу.

— Быстрее, — визжит Скарлет, когда мы всего в нескольких футах от побега, и я понимаю почему. Позади нас раздаются мужские голоса, сопровождаемые топотом шагов, но слишком поздно. Мы уже огибаем забор, бежим в темноте, но уже становится светло. Восточный горизонт начинает светлеть, и, по крайней мере, освещает мне путь.

Хотя я бы поклялся, что мои ноги не касаются земли. Я лечу, как будто невесомый, торжествующий, даже потерпев неудачу. Одним злобным ублюдком меньше. Одним оскорбительным придурком меньше.

Это сообщение для них.

Мы подходим к джипу, но я забыл, что отдал ключи Скарлет. Она открывает свою дверь, затем возвращает их мне, прежде чем забраться внутрь. Только когда мы отъезжаем от старой заправки, вой сирен разрезает воздух раннего утра.

Возможно, я и не уничтожил намеченные цели, но я убедился, что они знают, что они уязвимы. Пусть хоть раз они сами попотеют, страшась того дня, когда настанет их очередь.

— Ты в порядке? — Кричу я, мчась по дороге со скоростью восемьдесят миль в час, пыль летит во все стороны. — Ты ранена?

— Я в порядке. — Она смотрит через плечо, все еще тяжело дыша, почти хрипя. — Я в порядке. Господи, Рен. Они были близко к нам.

Я заранее знаю, что она мне скажет. Еще тридцать секунд, и все могло бы обернуться совсем по-другому. Я поддался импульсу, ярости, которая все еще бурлит и течет во мне, как лава под вулканом.

— Зачем ты это сделал?

Этот вопрос заставляет меня крепче вцепиться в руль, тяжело давя ногой на газ. Хотел бы я, чтобы она поняла, какой сложный вопрос она задала.

Жаль, что у меня не хватает духу ответить ей.

Когда-нибудь я это сделаю.

Это не тот день. Не тогда, когда воспоминания обрушились на меня Когда я чувствую прикосновения ремня к своей заднице и бедрам так же отчетливо, как если бы это я лежал на полу в душе.

Я не могу приоткрыть завесу над этим ужасом, рассказав ей все.

Я бы не хотел причинять ей боль.

Лучше оставить этот вопрос без ответа. Я слишком озабочен тем, чтобы вытащить нас отсюда как можно быстрее, оставив мили между нами и поселением.

Я вернусь, и когда я это сделаю, ошибок больше не будет.

Не поддамся ярости, не отклонюсь от плана.

Все, что мне сейчас нужно сделать, это убедить Ривера, что я правильно поступил.