Приманка для Коршунова

Глава 12

Даша

Возвращаюсь в актовый зал. Меня трясёт от холода, потому что больше не обжигает жар тела Коршунова. Трясёт от пережитых эмоций. Я опускаюсь на пол за кулисами и закрываю глаза. Дышу глубоко, пытаясь успокоить колотящееся в безумном ритме сердце. Накатывает вина. Злость. И даже ненависть к Коршунову. Как он смел ко мне прикасаться так? Как смел целовать так? Жадно. Глубоко. Несдержанно. Будто ему так же, как и мне сносит крышу от чувств. Будто весь мир исчез, и остались только мы вдвоём. Но ведь я собственными глазами видела, как он смотрит на Машу. Видела, как осторожно и нежно он к ней прикасается. Тряхнула головой. Мне нужно перестать думать о Коршунове, потому что перед глазами тут же его лицо предстало. Его горящий и жадный взгляд. Его припухшие губы. А в ушах снова хриплый шёпот: «Я заберу тебя у него». У кого, Саша? У Лёвы что ли?

— Даш, — плеча коснулись чьи-то холодные пальцы. Я вздрогнула и вскинула голову. Снова стало до одури стыдно, когда перед собой увидела Синичкину. Девушка держала в руках мою рубашку. Голубые глаза смотрели с неподдельной тревогой. Стыдно. Как же стыдно смотреть ей в глаза. Поэтому отвожу взгляд. Смотрю ей за плечо. Прикусываю нижнюю губу, которая опухла после жадных поцелуев Коршунова. — Спасибо тебе большое за то, что заступилась. Я… и за рубашку спасибо. Вот, — положила мне на колени и стеснительно убрала руки за спину. — Спасибо.

— Нашла где-то иголку с ниткой? — слабо улыбнулась я, всё ещё избегая открытого взгляда девушки.

— Лев помог, — голос Маши дрогнул. Я не сдержала любопытства и глаза на её лицо перевела. Бледная кожа покрыта румянцем. Глаза блестят. Лёва ей нравится. Вот это да!

— Ты не обращай внимания на этих идиоток, — перевела я тему, видя, как Синичкина ещё пуще краснеет под моим изучающим взглядом. Не знаю откуда, но я знаю, что девушка сама не разобралась в своих чувствах. Возможно, что она тоже боится той лавины чувств, что накатывает. — Настя Голован популярна в интернете. В прошлом году конкурс красоты выиграла. Как понимаешь, корона не жмёт. Её папа многое для школы делает. Вот все декорации, все телевизоры и компьютеры он покупал. Поэтому учителя на неё надышаться не могут. За пятёрки, которые получает Голован, учителям хорошая премия в карман идёт. Нет, она далеко не глупа, но некоторые предметы, откровенно говоря, не вытягивает. Но проще ведь поставить пятёрку, чем лишиться хорошей премии? — усмехаюсь криво. — И что самое забавное, об этом никто не знает, — я натянула рубашку и застегнула на все пуговицы, заправив её в чёрные шорты, которые ещё не высохли после моего скатывания в раковину.

— А ты откуда знаешь? — заинтересованно спросила Маша.

— Я… Я староста и мне часто приходится оставаться после урока, чтобы привести кабинет в порядок. Как в фильмах — я залезла под стол, чтобы поднять бумажки и бутылку, в кабинет зашли Татьяна Павловна и отец Голован. Я слышала весь их разговор. Видела, как ей был передан конверт. Видела, как Татьяна Павловна показывала журнал, где все оценки Насти проставляются карандашом. Отец Голован говорил, с кем должна Татьяна Павловна поговорить, чтобы оценки были исправлены. А точнее, кому передать взятку, — я усмехнулась. — Мне очень повезло, что меня не заметили. Отец Голован ушёл, ему позвонили. А Татьяна Павловна ушла на совещание.

— Ты кому-нибудь рассказала? — хмурится Синичкина.

— Ты думаешь, что мне бы кто-то поверил? Ты думаешь, что моя жизнь в этой школе не стала бы настоящим адом? Да меня каждый учитель стал бы валить, если бы я перекрыла им источник дополнительного дохода. Поэтому я молчу до сих пор. Только Лёва знает и бабушка. Ну, и ты теперь, — я улыбаюсь девушке. — Я могла бы сказать брату, он бывший спецназовец и у него до сих пор есть хорошие связи, но стоит ли оно того? Начнутся проверки. Половину учителей могут уволить. Татьяну Павловну уж точно. Разразится скандал. А я буду стукачкой, — криво ухмыляюсь. — Это их дело. И в университете, если нужно будет, отец Насти заплатит кому нужно. Просто… к чему я это всё? — я кладу руку на острое плечо Маши. — Когда ты знаешь, что ничего в жизни не добился, что всё решит твой отец, то на ком-то злость хочется сорвать. Ты думаешь, что все эти девчонки, что так громко и неискренне ржали, её подруги? Нет! Настя весьма щедра на подарки, и с ней очень выгодно дружить. Было время, когда я пыталась с ней дружить, пыталась её понравиться, потому что… — я прикусила губу. — Потому что мне искренне жаль её. Но не срослось, — я поморщилась, — мы не нашли общий язык. В общем, не стоит даже обращать внимания на них, хорошо? — я искренне улыбнулась Маше. — Подумаешь, упала. Со всеми случается. Зато на зависть всем показала свои шикарные длинные ножки, — я подмигнула.

Маша снова покраснела и тихо поблагодарила. Она такая чудесная. Вот бывают люди, от которых веет добротой и каким-то светом. Вот и от Синичкиной шло столько добра и искренности, что хотелось подольше рядом с ней находиться.

— Только сейчас поняла, кого ты мне напоминаешь, — щёлкнула пальцами я. — У меня в детстве была фарфоровая кукла ангелочек. Только крылышки тебе добавить, веночек на голову и точная копия.

— Божечки, — Маша ладошки приложила к красным щекам. Губы девушки растянулись в широкой улыбке. Такой светлой и заразительной, что я не смогла не заулыбаться в ответ. — Ты меня смущаешь, Даш.

— А что я могу поделать? — я развела руками. — Я говорю, что думаю.

— Ты чудесная, Даш, правда, — девушка шагнула вперёд и заключила меня в объятия. Я даже удивилась, откуда в таком хрупком на вид теле, столько силы. — Спасибо тебе за то, что заступилась. За то, что помогла и рубашку свою дала. Вы с Львом идеальная пара, — уже тише.

— С Лёвой? — я фыркнула. — Лёва мой лучший друг с самого детства. Мы с ним практически под одной крышей живём. То у него дома я ночую, то он у меня. Его родители воспринимают меня как дочку, особенно… — голос предательски сорвался. Как всегда, когда речь заходила о родителях. — Особенно после гибели моих родителей. Его семья очень нам с бабушкой помогла. Я тогда толком не понимала, что произошло. Его родители забрали меня к себе жить, потому что бабуле было очень сложно. Я ей очень маму напоминаю, — уткнулась лбом в плечо Маши.

— Мне очень жаль, — Синичкина провела ладонью по моей спине.

— Так что, — преувеличенно радостно сказала я, — Лёва мой друг. Почти брат. А я инцест не приветствую, — пошутила я.

Маша тихо и, как мне показалось, радостно рассмеялась.

— Лёва и правда чудесный, — не упустила я возможности похвалить своего друга, перед девушкой, которой он так нравится. — Я была поражена, когда узнала, что не все парни такие внимательные и заботливые.

Ребрами почувствовала, как ускорилось сердцебиение Маши. Это странно, но я до сих пор обнимала эту девчонку. Будто я нашла себе подругу, о которой так давно мечтала. Я улыбнулась. вдруг почувствовала, что воздух будто вязким стал. Почувствовала чей-то пристальный взгляд. Почему чей-то? Я и так прекрасно знаю, что Коршунов вернулся в актовый зал. Вскинула глаза и тут же наткнулась на пристальный взгляд Саши. Теперь моё сердце загрохотало. Я вздрогнула и отстранилась от Маши. Отступила на шаг, вновь чувствуя, как снежной лавиной накрывает вина. Закручивает. Раздавливает в лепёшку. Я мило беседую с Машей, обнимаю, рассказываю о вещах, о которых знают лишь близкие, а сама целовалась с её парнем. И пусть у Маши сердце стучит быстрее при упоминании Лёвы. И пусть у Маши есть симпатия к моему другу. Но это пока ничего не значит. С трудом отвела взгляд от Саши. Взглянула в наивные глаза Синичкиной. Достала из кармана телефон, взглянула на экран и виновато бросила:

— Прости, мне звонят.

Споткнувшись на ступеньках, ведущих на сцену, выскочила из актового зала, спиной чувствуя пронизывающий взгляд Саши. Боже. Это будет самой настоящей пыткой. Видеть его каждый день. Сидеть с ним в одном классе. И всякий раз вспоминать его жадные поцелуи. И такие нежные прикосновения.

Свернула налево. Сбежала по ступенькам в подвал, где расположен спортзал и раздевалки. Прислонилась спиной к стене и прикрыла глаза. Начала убеждать себя, что нужно успокоиться. Сделала глубокий вдох и тут же закашлялась. Чёрт. Запах Коршунова меня преследует. Распахнула глаза и вскрикнула от неожиданности. Телефон упал на пол, от того, как я вздрогнула всем телом. Но я тут же забыла о нём. Забыла о том, где нахожусь. Потому что Саша сделал шаг вперёд, перехватил мои руки за запястья и завёл их над головой. Мне пришлось привстать на носочки. От этого я оказалась слишком близко к лицу Саши. К его припухшим губам, на которых виднелся укус от моих зубов. Чёрт. Я даже не заметила, как это сделала. Коршунов подался вперёд, но я резко отвернулась. Его губы проехались по виску.

— Что ты делаешь? — прохрипела я. — Я же сказала, что тот… то, что было в туалете — ошибка.

Сильные пальцы хватают меня за подбородок и разворачивают лицо к Коршунову.

— Скажи, что реакция твоего тела ошибка, — хрипло шепнул Саша. — Что твой частый пульс, который я прекрасно чувствую сейчас — ошибка. Твои приоткрытые губы — ошибка, — выдыхает мне прямо в рот. С губ срывается мучительный стон. — Твоя дрожь, твои стоны — всё ошибка, — различаю нотки ярости в его голосе.

— Ошибка, — всё же выдавливаю я, собрав последние остатки воли в кулак.

— А я так не думаю, Колючка, — рычит и оставляет на губах короткий поцелуй. Я неосознанно тянусь следом. — Ошибка — это твои отношения с рыжим.

Я распахиваю изумлённо глаза. Значит, не ошиблась. Открыла рот, чтобы ответить, но Коршунов накрыл мои губы жадным поцелуем.

— Чёрт возьми, — пробормотал он, когда воздуха перестало хватать и пришлось отстраниться. Саша лбом прижался к моему. — Хочешь сказать, что это ошибка, Колючка? Разве ты так реагируешь на своего рыжего? Отвечаешь так на его поцелуи?

— Тебя это не должно касаться, — взвилась я, дёрнув руками, но не сумев вырваться. — Сначала разберись со своими отношениями с Машей. Ответь мне, Коршунов, что вас с ней связывает?

Саша прищурил глаза и склонился к моему уху, чтобы прижавшись к чувствительной коже, зашептать слова, от которых мои глаза широко распахнутся, а по коже разбегутся мурашки.