Приманка для Коршунова

Глава 24

Саша

Маша уснула. Сестра вздрагивает во сне и что-то неразборчиво бормочет. Склоняюсь ниже к ней и напрягаю слух.

— Лёва, пожалуйста… Лёвочка… люблю… не уходи… — начинает всхлипывать.

— Тише, Кукла, — пробормотал я, вспоминая странную кличку, которую дал сестре рыжий. — Никуда не уйду.

— Лёва… — выдыхает и расплывается в улыбке. Ладонями сжимает мою футболку, сминая ткань в кулаках. Усмехаюсь и с нежностью глажу мелкую по голове. Старше её всего на семь месяцев, а иногда кажется, что между нами лет пять разница. Вспомнил, как два года назад отец привёл её домой. Я даже точно помню день.

Пятое мая.

Закинув ноги на стол, переписывался с девчонкой, с которой вчера познакомился на вписке. Ухмылялся с заумных цитат, которые она явно брала с одной из многочисленных групп ВКонтакте. Кинул взгляд на экран ноута, где за каким-то Лешим на заставке фотография трёхлетней давности. Из лагеря. С костра. ОНА, сидящая рядом с рыжим и прикрывшая устало глаза, и я, смотрящий на неё с жадностью. Как и сейчас. Мигом захотелось плюнуть на всё. Послать новую девчонку, которая усердно пытается меня заинтересовать, и пойти по знакомому до боли маршруту. Вновь опуститься на лавку и смотреть выжидающе на двери её подъезда. Сцепил с силой зубы и откинул голову на спинку мягкого кресла. Три года прошло, чувак, пора забыть. Серьёзно, мл*.

Услышал внизу голоса, а затем отец заорал:

— Александр, спустись немедленно.

Раздражённо цокнув языком, отшвырнул телефон на кровать и медленно спустился в холл. Отец стоял и выжидающе смотрел на меня. Позади него увидел девчонку. Худющую и мелкую. Она была настолько испуганной, что создавалось ощущение, что грохнется на вымытый пол с минуту на минуту.

— Чего? — недовольно бросил я, не сводя взгляда с бледного лица девчонки. По какой-то неясной причине я испытывал волнение. Боялся, что она сейчас свалится в обморок.

— Иди, знакомься со своим братом, киса, — подтолкнул в мою сторону девчонку отец.

С братом? Серьёзно? Вскинул брови.

— Я хочу домой, — пискнула девчонка, сжимая пальцами край платья. — Пожалуйста.

— Ну что же ты, — отец закинул руку на плечо девушки, и она сжалась. Вжала голову в плечи, зажмурила глаза и всхлипнула.

— Пойдём, — я шагнул вперёд и протянул руку ладонью вверх.

Она застыла. Пару секунд вглядывалась в моё лицо, а затем вложила ледяные пальцы в руку. Отцу пришлось выпустить девчонку из объятий.

— Покажи ей дом, Александр. Комнату подготовит Галина, — недовольно бросил отец, скользя сальным взглядом по худому телу девчонки. Я прищурился. Совсем с катушек слетел, маразматик? — В семь спуститесь к ужину.

Я кивнул. Подтолкнул девчонку к лестнице и закрыл ей спиной от похотливого взгляда папаши.

— А куда идти? — тихо прошептала девчонка.

— Наверх. Дверь в мою комнату открыта.

Девчонка кивнула и быстро засеменила наверх. На последней ступеньке я обернулся. Отец стоял у подножия и наблюдал за нами. Я скривил губы. Ненавижу его.

— Как тебя зовут? — поинтересовался у девчонки, когда она застыла посреди моей комнаты, с любопытством озираясь по сторонам.

— Маша. Маша Синичкина, — в глазах появились слёзы, и она часто заморгала.

— Значит ты моя сестра? — я опустился в кресло и сцепил пальцы в замок. — Как же так получилось?

Маша неопределённо повела плечами и опустила низко голову, скрывая лицо за завесой волос.

— Тебе в ванную нужно? — смягчив тон, спросил я.

Маша закивала головой, продолжая прятать лицо.

— Вон дверь, Маша, — пальцем указал я. — Иди, умойся. Мне кажется, что кое-что нам следует прояснить.

— Я хочу домой, — она вскинула на меня огромные глаза, которые, казалось, занимали половину её худого лица.

— Куда домой, Маш?

— К себе домой. К маме, — она выронила из рук куртку, закрыла лицо руками и горько зарыдала. — Я хочу к маме. К мамочке.

Я вскочил с кресла и в панике застыл. Что делать? Что делать с рыдающей девчонкой в своей комнате? Как успокоить? Уйти? Оставить её одну? Или начать жалеть?

— Эй, ну чего ты? Ну, прекрати, — забормотал я. — Ну, давай позвоним ей. Давай, — я схватил телефон и протянул его девчонке, — говори телефон. Она тебя заберёт.

Но всхлипы девчонки становились всё громче и чаще. А потом я увидел, как она стремительно краснеет, увидел, как начинает задыхаться. Смотрел в ужасе и не мог пошевелиться. Не мог даже с места сдвинуться. Не мог издать ни звука, чтобы позвать на помощь. Маша упала на пол, потянулась за курткой и достала какую-то белую фигню. Поднесла ко рту и пару раз нажала. С облегчением, какого в жизни не испытывал, увидел, что лицо девчонки снова становится белым. Я отмер. Дрожащими руками поднял её с белого ковра и перенёс на кровать. Плеснул в стакан воды и протянул Маше. Девчонка приняла его из рук, благодарно кивнув, и залпом выпила.

— Мамы больше нет, — отвернулась от меня девчонка. — Ни мамы, ни дяди Серёжи. Твой отец их убил.

Меня в который раз за день парализовало.

— Что? — смог выдавить из себя.

Девчонка повернулась ко мне и, глядя прямо в глаза, чётко повторила:

— Твой отец убил сначала любимого мужчину моей мамы, а потом её.

Впервые в жизни я упал в обморок. Свалился на пол, как кулёк с картошкой.

Очнулся я накрытый одеялом. Девчонка сидела на кровати и бессмысленным взглядом смотрела в окно, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Расскажи, — прохрипел я. — Ты что… — в горле встал ком, мешая говорить. — Ты видела это?

Она отрицательно мотнула головой, заставив меня облегчённо выдохнуть.

— Я знаю, что это был он. Знаю.

Маша

Мама задерживается на работе слишком долго. Выглядываю ежеминутно в окно, надеясь увидеть её стройный силуэт. Но мамы нет. На звонки она не отвечает, заставляя меня нервничать ещё больше. Я доделываю уроки, собираю рюкзак, мою всю посуду в раковине, и решаю идти спать, резонно решив, что мама могла, наконец, согласиться пойти на свидание с дядей Серёжей. Я видела, что мама любит его. Вот только она чего-то боялась. А точнее кого-то. Всегда. Всю жизнь. Сколько я себя помню. Но на все мои вопросы отвечала всегда одной фразой:

— Подрастёшь, я тебе всё расскажу.

Но как бы я не пыталась уснуть, паника подкатывала к горлу. А что если тот, кого мама так сильно боится, нашёл её? Что если она не отвечает по этой причине?

Услышала, как в коридоре щёлкнул замок. Вскочила с кровати и босиком ринулась в коридор. И застыла, когда увидела заплаканную и бледную мамочку.

— Мамуля, что случилось? Где ты так долго была?

— Собирай всё необходимое, мышонок, — сдавленным голосом сказала мама. — Мы срочно уезжаем.

— Мама, но у меня завтра школа.

— Быстро я сказала! — громко крикнула мама, заставив меня вздрогнуть и попятиться. Я кивнула и бросилась в комнату. Достала сумку и стала запихивать туда вещи. — Маша, только паспорт, телефон и зарядку. Всё остальное купим. Быстрее, моя родная. У нас мало времени. Быстрее, — крикнула мама из своей комнаты.

Я кивнула, будто она могла увидеть, и послушно запихнула документы, телефон и зарядку в сумку. Натянула джинсы и свитер и вышла в коридор. Мама обхватила меня руками за лицо и заглянула мне в лицо.

— Мышонок мой, делай всё, что я скажу. Если я скажу бежать — беги и не оглядывайся. Если я скажу спрятаться — прячься и не показывайся. Поняла меня? — я кивнула.

— Мама, что происходит?

— Я обещаю, что я расскажу. Но не дома.

Я кивнула снова. В полусонном состоянии следовала за мамой, которая нервно оглядывалась по сторонам. Я уже ничего не соображала. Единственное, чего мне хотелось, укрыться одеялом и уснуть. И когда мы зашли в пригородный отель, я уже клевала носом и была готова уснуть стоя.

— Мышонок, послушай меня, — тихо начала мама, когда дверь в номер закрылась за нами. — Вот кошелёк. Тут деньги и карты. Если что-то случится, ты должна ехать к бабушке.

— Мам, ну что может случиться? — пробормотала я. — Давай завтра поговорим. Я спать хочу.

— Нет, Маша. Послушай меня. Ты спрашивала меня, где твой папа, — я встрепенулась и открыла глаза. — Я соврала, доченька. Он жив. И он ищет нас.

— А поему ты от него бежишь? Он плохой? — задала наивный вопрос.

— Он очень плохой, моя девочка. Очень плохой. Я просто хочу, чтобы ты никогда не видела его.

— А дядя Серёжа? Он не поможет? Он ведь полицейский, — тут мама заплакала, закрыв лицо руками. — Что такое, мамуля?

— Дяди Серёжи больше нет.

— Как?

— В его квартире был пожар. Он погиб.

Я нахмурилась, толком не понимая, что такое может случиться с нашим знакомым.

— Мам? Почему ты так сильно боишься моего отца? Он виноват в этом пожаре?

— Да, Маша. Виноват. Понимаешь, — она стёрла слёзы со щёк и внимательно посмотрела на меня, — мне было всего семнадцать, когда я встретила твоего отца. Он меня очаровал. Я в него влюбилась. Была на седьмом небе от счастья, когда узнала, что чувства взаимны. Я ждала, когда он позовёт меня замуж. Жила с ним в одной квартире. А потом я узнала, что он женат. И что его жена беременна. Я хотела уйти, но он не позволил, — мама тяжело сглотнула и зарылась пальцами в волосы. — Но когда я узнала, что беременна, я сбежала. Сменила имя и фамилию. Перекрасилась. Стала носить линзы. Только бы он не нашёл.

— Ты его перестала любить?

— Нет, я его любила. Очень любила. И он меня любил. Очень сильно. Но… как бы сказать… понимаешь, можно сильно любить сладости, можно любить вино. А можно ни на минуту не выпускать из рук бутылку. Быть…

— Зависимым? — подсказала я.

— Одержимым, — кивнула мама. — Твой папа настолько сильно любил меня, что я боялась. Потому что… ты такая маленькая, мышонок, а я тебе рассказываю…

— Я всё пойму мама. Я должна знать. Ты обещала рассказать, когда придёт время.

— Он был очень ревнив. Всегда. Но с каждым днём его ревность начинала переходить границы. Я поняла, что Никита может причинить вред невинным людям.

— А он знает обо мне?

— Нет. Не знает, — мама ласково провела ладонью по моей щеке. — Поэтому ты должна сделать всё, чтобы он не узнал об этом.

— Мамочка, мне страшно, — пролепетала я.

— Мы справимся, моя девочка. Мы справимся.

Я согласно кивала, прижимаясь к маме.

Совершенно неожиданно дверь в комнату распахнулась. В проёме появился статный мужчина в чёрном пальто. Седые волосы, стальной взгляд карих глаз — всё вселяло ужас. Слишком злой. Он будто заполнил собой всю комнату и сейчас давил на меня.

— Никита, — мама подскочила с кровати и заслонила меня собой.

— Варечка, — криво усмехнулся мужчина. — Я скучал. Искал тебя. Пятнадцать лет, Варя, — рявкнул он громко. — Пятнадцать лет без тебя!

Я почувствовала, как мама задрожала.

— Зачем ты убил Серёжу? — дрожащим голосом спросила мама.

— Он касался тебя. Я не позволю жить ни одному ублюдку, который смел коснуться тебя.

— Я не твоя собственность, Коршунов.

— Моя, Варечка. Ты и наша дочь. Вы обе мои, — обманчиво мягко сказал мужчина.

Мама обернулась ко мне и шепнула:

— Беги, мышонок. Беги со всех ног.

А сама двинулась в сторону мужчины. Положила ладони на его грудь и мягко заворковала.

— Твоя, Никита. Конечно, твоя.

Я послушалась маму и проскользнула мимо них в коридор. Сжимая в руках кошелёк, выбежала из отеля. Я настолько сильно торопилась сбежать, что не заметила машину, выскочив на проезжую часть. Всё, что я помню, это визг шин и звук удара.

А в следующий раз я открыла глаза в больнице, чтобы обнаружить отца рядом с кроватью. Чтобы узнать, что мамы нет. Чтобы узнать, что я буду жить в чужом доме.

Саша

— А ты уверена, что он твою мать… — сипло спросил я.

Маша только кивнула. Я прикрыл глаза, не веря, что это правда.

— Я боюсь его, Саша. Очень сильно боюсь. Он так смотрит на меня… Будто… Боже, — она закрыла лицо ладонями. — Я боюсь его. Что если он и меня?

Не ожидаю от самого себя, я сел на край кровати и притянул сестру к себе. Прижал голову к груди и пальцами стал поглаживать по светлым волосам.

— Я тебе обещаю, что я защищу тебя, Маша. Слышишь? Ведь так должны поступать старшие братья, — смешок вышел слегка истеричным. — Я буду рядом, и он не посмеет коснуться тебя.

Девчонка кивнула и шепнула:

— Спасибо тебе… братик…

Удивительно, но я быстро к ней привык. Уже через месяц мне казалось, что Маша всю жизнь росла рядом. Эта тихая, стеснительная и пугливая девчонка. Она поверила мне. И почти постоянно жалась ко мне, ища защиты. Не могла заснуть, пока я не пожелаю ей доброй ночи. Не выходила из комнаты без меня, боясь наткнуться на отца. И сторонилась всех одноклассников, которые не очень-то радостно приняли новенькую. Пришлось начистить пару рожь, которые доводили сестру до слёз. Я обещал и я делал. Я всеми силами защищал её. Девчонку, которую лишили детства. Которую мой отец лишил матери.

Но этот урод добрался до неё. Год назад. Когда я оставил её одну в доме с отцом.

— Сашенька, а ты можешь отказаться? — тихо просила она, наблюдая за тем, как я одеваюсь.

— Мышонок, я ненадолго. Просто… Машка, мне ведь оторваться хочется. Там девчонки будут.

— Ой, на тебя и в школе все вешаются, — хихикнула она в кулачок. Я улыбнулся, останавливаясь и пристально глядя на неё. — Что такое? — смутилась она.

— Люблю, когда ты улыбаешься, — признался я. — Значит, я справляюсь с задачей старшего брата.

— Ты самый замечательный старший брат, Саша, о каком только можно мечтать, — глаза сестры засияли. — Иногда… иногда я ловлю себя на мысли, что если бы не случилось всего того… если бы он не нашёл нас с мамой, то я бы никогда не узнала о тебе.

Я промолчал. Потому что сам часто подлавливал себя на таких мыслях. И гнал их прочь, коря себя за эгоизм. Девчонка лишилась матери. Попала под колёса машины и неделю была в коме.

А я мл*** думаю о том, что в моей жизни появился человек, который любит меня и дарит заботу. Чёртов эгоист.

— Я очень сильно люблю тебя, Саша, — будто прочитав мои мысли, сказала мне сестра.

— И я тебя, — отвернулся от неё, чувствуя, как в носу начинает щекотать. — Я постараюсь вернуться быстрее, чтобы ты не боялась.

— Ничего, Саш. Ничего не случится. Уже год прошёл. Он меня не трогает. Что может случиться? — пытается убедить меня, а у самой голос дрожит.

— Ладно, фиг с тусовкой, Машка-мышка, — фыркнул я. — Давай я за картошкой-фри и наггетсами сгоняю, фильм посмотрим.

— Правда? — Маша подскочила с кровати и захлопала в ладошки. — Ну, а как же девчонки?

— Девчонки никуда не разбегутся, — фыркнул я. — А с сестрой нужно наверстывать все пятнадцать лет, что мы не виделись.

— Ты самый чудесный, — Маша бросилась мне на шею, крепко обнимая. — Обожаю тебя сильно-сильно, — обняла меня так, что я закряхтел. — До Луны и обратно!

— Не вынуждай меня снова повторять, — фыркнул я.

— Ой, забыла, что наш грозный Сашка не любит проявление чувств, — захихикала Маша. — Всё равно буду каждый день повторять, что люблю тебя, — показала она язык.

— Я ничего не имею против, — серьёзно ответил я. Маша улыбнулась солнечно и потрепала меня по волосам. — Ладно, ты выбирай фильм, а я побежал за едой. Тебе сырный соус и сырные колечки? — сестра кивнула.

— И брауни, пожалуйста, — до сих пор стесняется что-то просить.

У них с матерью всегда было мало денег, и Маша привыкла во всем себе отказывать.

Я кивнул и направился в ближайший ресторан быстрого питания. Только вот чем дальше я отходил от дома, тем тревожнее становилось на душе. Поэтому обратно я бежал. И моя интуиция меня не подвела. Я услышала писк Маши и голос отца:

— Ну, что же ты, Варечка? Забыла своего любимого. Покажи, как ты соскучилась.

Я ворвался на кухню, где отец лежал на полу. Сначала я не понял, что Маша придавлена его телом. А потом озверел. Схватил сковороду и опустил на затылок отца. Во мне было столько ненависти к ублюдку, который всё детство запирал меня в подвале, который лупил меня так, что однажды я оказался в реанимации. Наверное, я хотел его убить. Если бы не охрана, которая ворвалась на кухню и оттащила меня от неподвижного тела ублюдка, я бы мог сесть в тюрьму. А так… так его цепные псы вызвали доктора, забыв о нас.

С трудом подхватив сопротивляющуюся и бьющуюся в истерике Машу, пошёл в комнату. Пытался опустить её на кровать, но сестра обвила меня руками и ногами.

— Не уходи. Не уходи. Не отпускай меня. Не уходи.

— Не уйду, Маш. Никуда не уйду. Тише, мышонок. Тише. Всё. Всё хорошо. Всё. Тебя никто не тронет. Я обещаю.

Маша кивала, но всё теснее прижималась ко мне. Она рыдала не прекращая больше часа. Мне приходилось держать наготове её аэрозоль, если вдруг опять начнётся приступ. Но Маша просто отрубилась. Отключилась, уснув на моей груди. Сжимая меня даже во сне. Пришлось спать так всю ночь.

А потом Маша просто перестала спать без меня. Не могла уснуть, если я меня не было рядом. Я пытался лежать рядом, а потом уходить, когда она заснёт, но не прокатывало. Она тут же открывала глаза. Теперь Машка обосновалась в моей комнате. День проводила в той, что отвёл ей отец, а вечером приходила ко мне под бок.

Отец со мной не разговаривал. Смотрел мимо, игнорируя мои презрительные и полные ненависти взгляды. Стабильно переводил суммы на карточку на личные расходы, но избегал. А в мае у него началось обострение. Он следил за Машкой. Просто б**** ездил за нами везде. Стоял под окнами кафешки, где мы обедали. Ждал у школы, стоя под окнами. Пытался выловить её. Я понимал, что он может приказать своим шакалам, и они меня скрутят. Я понимал, что он снова может меня кинуть в подвал, а сам будет делать с Машкой… Я даже думать об этом боялся.

Я тщательно рыл. Искал на него компромат. Смог вырубить охранника и сделать так, чтобы все видео с камер видеонаблюдения транслировались на моём компьютере. Выяснив, что камер нет только в кабинете отца. Купить камеру слежения не составило труда, куда сложнее было найти удобный момент, чтобы попасть в кабинет отца, не спалившись. Но тут мне повезло. Отец взял всех своих цепных псов, уехав на приём, где был велик риск, что его грохнут. Жаль, что только риск…

Изредка я видел, что до отца доходит, что Машка не Варя. И в такие моменты он пытался загладить свою вину. Дарил подарки, пытался устроить семейные ужин, которые с треском проваливались. Потому что просветы в сознании этого ублюдка были кратковременными. Он упорно продолжает называть Машу Варей. Тянет к ней свои руки, пальцы которых я ломал ему уже пару раз за этот год.

Что больше всего напрягало — он меня не трогал. Напротив, суммы, которые поступали на карту для карманных расходов, увеличивались. Может, мразь понимала, что кроме меня его дочь никто не защитит от него?

Я снимал деньги с карты и откладывал на день, когда смогу купить или снять квартиру и забрать Машу из этого ада. Именно ада. Потому что с каждым днём отец становился всё безумнее. А его попытки выловить Машку учащались. У меня накопилось достаточно информации, которая поможет засадить ублюдка за решётку. До конца жизни.

Например, что теракт семь лет назад, когда автобус набитый пассажирами под завязку взлетел в воздух, был его заказом. Я сидел и не мог поверить тому, что слышал. Но голос отца, который обсуждал детали того происшествия и размышлял, поможет ли ему при выборах мэра города факт того, что он оказал финансовую поддержку семьям тех, чьи родственники погибли при теракте. В ходе разговора я понял, что этот ублюдок выстроил план на десятки лет вперёд. Он зарабатывал репутацию, чтобы потом она работала на него.

Только я понимал, что нужно дождаться совершеннолетия Маши. Чтобы её не забрали в детский дом. Этого сестра точно не переживёт. Уж лучше жить в одном доме с больным психом, которые не тронет, по крайней мере до выборов, чем в детском доме. Там свою нежную и пугливую Машку я точно защитить не смогу. А слабых не любят. Точнее любят. Поиздеваться.

Поцеловал сестру в макушку. Прижал к себе теснее, ужасаясь только от одной мысли, что кто-то причинит ей боль. Иногда моё желание её защитить переходило все границы. Я это знаю. Но ничего поделать не могу. Как тогда в актовом зале, когда накричал на Колючку. Как сегодня, когда увидел синяк на её руке. Вот просто накрыло яростью. Смело. Кроме шума в ушах я не слышал ничего. Шёл с одной целью — набить рожу рыжему. Особенно лишила последних остатков разума его фраза, сказанная тихо, чтобы только я услышал:

— Кукла моя, хочешь ты того или нет. Я люблю ей. Она будет моей. Как и Дашка.

Только потом я понял, что лоханулся. Облажался. Но, во всяком случае, я давно мечтал врезать по наглой рыжей морде. Потому что Лев меня бесил. Всегда. Когда я таскался каждый день во двор Колючки. В лагере. И в школе. Когда меня выворачивало наизнанку, разрывало на части от жгучей ревности. Когда я видел, что он касается её. Поэтому я даже рад тому, что спустил пар. Только вот Машка расстроилась. Единственное, что заставляло испытывать укол сожаления. Мелкая влюбилась. Впервые в жизни. И я вижу, что это взаимно. По глазам рыжего понял. По выражению лица, когда он на сестру смотрел. И понял, что он, так же как и я, свихнулся. Потому что такой взгляд я видел часто в зеркале, когда просыпался. Когда в голове ещё продолжал звучать голос моей Колючки.

Я не знаю почему, но спустив пар, я даже проникся некой симпатией к рыжему. Потёр челюсть и ухмыльнулся. Он сможет защитить Машку. Я уверен. Сестру в обиду он не даст. Вот только кто сможет защитить его от нашего больного папаши? Ведь этот ублюдок с лёгкостью избавится от Льва. Наймёт киллера, как это было с ухажёром Машиной мамы. Сожжёт. Утопит где-нибудь. Папаша множество способов избавления от трупов знает. Больной ублюдок.

Я понимаю, что со Львом нужно поговорить. Убедиться, что он любит Машку. Что будет готов ждать мелкую, пока она станет совершеннолетней. Тогда я сделаю всё, чтобы отца посадили. Чтобы Машка была счастлива. Конечно, я не стану сразу раскрывать все карты, потому что вижу, что рыжий не из тех пацанов, что будет сидеть в стороне и ждать. Вижу, что он не сможет.

Когда я думал, что Колючка встречается с Одинцовым меня это не особо сдерживало. Но я уже понял, что рыжий куда принципиальнее меня. Он не станет давить, как я. Он будет ждать, когда Машка сделает выбор. Когда Машка сама придёт к нему. Или хотя бы даст знак, что он ей нужен.

Вот тогда его никто не удержит. Я в этом уверен.

Осторожно переложил голову сестры на подушку. Поднялся с кровати, убедившись, что она не проснётся и пошёл на кухню, закрыв дверь на ключ. Залез в холодильник, достал котлеты и гречку, поставил греться в микроволновку. Нужно будет разбудить Машку и заставить поесть. Потому что завтрак она сегодня пропустила. Мысли незаметно перескочили на Колючку.

Невыносимо сильно захотелось оказаться рядом. Снова услышать её голос. Убедиться, что с ней всё хорошо. Но я не могу оставить Машу опять одну. Не сегодня. Только не после приступа. Сейчас она будет слабой и разбитой.

Поставил еду на поднос, положил вилки и хлеб, и пошёл обратно в комнату. Маша уже не спала. Сидела на кровати и сонно хлопала глазами.

— Привет, — улыбнулся ей. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — она потянулась.

— Я тебе обед принёс, — поставил поднос на стол.

— Ты хочешь к ней, да? — улыбнулась понимающе Маша.

— Хочу. Но поеду завтра, — повёл плечом.

— Давай, я поеду с тобой, — предложила Маша. — Подожду в коридоре. Или в кафе схожу.

— Ты уверена? Я знаю, что ты плохо себя чувствуешь.

— Нормально всё, Саша, — Маша поднялась с кровати и взяла тарелку в руки. — Сейчас покушаю и поедем.

Больше отговаривать я не стал. Потому что хотел, рвался туда, где лежит моя Колючка. Хоть на пять минут. Просто коснуться. Вдохнуть запах. Прижаться к её губам.

После обеда вызвал такси, и мы с Машкой поехали в больницу. Только палата оказалась пуста. Я застыл, держась за ручку двери и непонимающе смотря на пустую койку.

— Что такое? — спросила тихо Маша.

— Её здесь нет.

— Может, выписали? Давай у медсестры спросим.

Я кивнул. Развернулся и заметил на лавочке в конце коридора Льва. Парень сидел у дверей, на которых висела табличка «операционная». Рванул в его сторону, оставляя Машку за спиной.

— Она там? — махнул рукой в сторону дверей.

Рыжий вздрогнул и вскинул на меня глаза. На его лице расцвел фингал. Нос опух. Скула рассечена.

— Тебе какое дело, Коршунов? Своих забот не хватает? — он не заметил Машку, которая встала чуть вдалеке. — Маши не хватает? — криво усмехнулся. В глазах жгучая ревность. И тут же с волнением добавил: — Как она?

— Хорошо. Приехала со мной проведать одноклассницу, — мотнул головой в сторону сестры. Одинцов тут же взглядом прилип к смущённой Маше. — Ответь. Пожалуйста, — добавил тихо.

— Ей брат привёз доктора, который когда-то его на ноги поставил. Дашке делают операцию по восстановлению зрения.

Я опустился на лавочку рядом с одноклассником и сжал голову руками. Чёрт. Воображение подкинуло страшные картинки. Стало плохо.

— Дашка сильная, она справится, Коршунов. Только ответь мне, зачем тебе она? Если у тебя есть… — дверь в операционную распахнулась. Вышел доктор. Я вскочил вместе со Львом. И только сейчас заметил, что на соседней лавочке сидели двое.

Мужик лет тридцати с хмурой складкой между бровями и девушка, чуть старше меня. Они приблизились.

— Ну что, док? — задал вопрос мужик, прижимая к боку девушку.

— Операция прошла успешно. Дарью сейчас вернут в палату. Она под наркозом, пока посетителей не пускаем. Идите чаю попейте. А лучше домой езжайте. Демьян Романович, мы окажем должный уход. Позвоним, когда очнётся.

Мужик кивнул и пожал руку доктору.

— А когда зрение вернётся? — спросил Лев.

— Не сразу, молодой человек, — ответил мужчина. — Надеемся, что полностью. Но маловероятно, что Дарья будет видеть так хорошо, как раньше.

Я рвано выдохнул и сжал кулаки. В очередной раз пожалел, что не бью девушек. Голован я бы врезал. Мразь. Доктор ушёл. Демьян Романович с молодой девушкой тоже, а Лев хлопнул меня по плечу.

— Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты так оперативно среагировал. Каждая минута была на счету. Если бы не ты, то… В общем, спасибо. Но держись от неё подальше, пока в своих чувствах не разберёшься. Не мучай Дашку. Не мучай Куклу… Машу. Я видел, что Дашка отвечает на твои чувства. Но сейчас она тебя не помнит. А я напоминать не стану. Как и лезть в ваши отношения.

Он снова хлопнул меня по плечу и ушёл, оставив стоять у операционной.

Я опустил голову и сжал кулаки.

Сейчас она тебя не помнит. Не помнит. Не. Помнит.

— Саш, — Маша положила ладонь мне на спину, — всё будет хорошо. Я всё слышала. Даша скоро поправится. Я верю, что зрение вернётся полностью.

— Я знаю, — ответил тихо.

— Давай скажем, Саш. Давай скажем Лёве правду. Только ему и больше никому.

— Маш, если он будет знать, что ты свободна, то он наплюёт на всё. Пойми, ему будет срать на отца. Ты же не хочешь, чтобы он повторил судьбу дяди Серёжи? — Маша отрицательно замотала головой. — Машка-мышка, я обещаю, что что-нибудь придумаю. Обещаю, что сделаю так, чтобы полгода ждать не пришлось, — я коснулся губами её виска. — Но пока я не придумал ничего.

— Я тебе верю, Саш. Безоговорочно. И если ты так говоришь, то так нужно. Полгода не пять лет, — улыбнулась мягко. Я кивнул, соглашаясь. — Поехали домой? — я кивнул. — Только давай на автобусе. Сегодня погода такая хорошая. Я бы пройтись хотела, — я снова согласно кивнул.

Всю дорогу до дома Маша щебетала. Видел, что после встречи с рыжим у неё загорелись глаза. И меня это радовало. Потому что я боялся, что никого кроме себя она к себе не подпустит. Боялся, что не смогу притащить в дом девчонку и положить её спать в кровать третьей.

— Привет. Это Маша. Моя сестра. И она боится спать одна.

Конечно, потом все мысли о других девчонках из головы вылетели, когда я снова встретил Колючку. Но ведь даже на свидании с Дашей, я думал о том, как там Машка. Боялся, что отец вернётся.

Когда мы вернулись, отец был дома. Сидел за столом на кухне.

— Здравствуйте, дети. Садитесь, будем ужинать.

— Мы уже поели, — холодно обрубил я, задвигая Машу за спину.

— И где же? В больнице у этой девчонки? Дарья Барсова, да? — я не знаю, что помогло мне не показать эмоций. Что именно помогло удержаться на месте. Но внутри всё заледенело. Замерло. А потом оборвалось. Откуда? Откуда он может знать про Дашку? Его цепные псы снова следили? Видели наше свидание?

— Да. Наша одноклассница, — твёрдо ответила Маша, становясь передо мной. — Я с ней подружилась. Но она упала и не помнит меня, — сестра пожала плечами. — Зря только ездила. Она меня не узнала.

— Очень жаль, — цокнул языком отец, сальным взглядом впиваясь в Машу. — Вы присаживайтесь.

— Хорошо, папа, — я б**** тупо пялюсь на Машу, которая суетливо садится за стол. — Как твой день прошёл?

Что она делает? Зачем?

Но опускаюсь на стул рядом с Машей и накладываю салат себе в тарелку.

— Отлично, Варечка, — Маша дёргается, я сгибаю пополам ложку, готовясь вскочить и врезать, если будет нужно. — Машенька. Прости, дорогая. Папка никак привыкнуть не может.

Маша судорожно вцепляется пальцами в моё бедро. Я морщусь, но ничего не говорю.

— Как тебе в новой школе, доченька? — б****. Как блевануть хочется от этой мнимой заботы. Ты бы мл* хоть взгляд свой сальный спрятал, мудак.

— Пока не нравится.

— Чего так? — подался вперёд.

— Пока ни с кем не подружилась, — Маша беззаботно пожимает плечами, но я чувствую, как дрожат её руки. — Только насмешки слышала.

— И кто же посмел над тобой насмехаться, любовь моя, — б****. У меня ледяные мурашки по спине пошли от безумства в глазах отца.

— Ой, там ничего особенного, — поспешила махнуть рукой Маша, понимая, что разговор зашёл на скользкую дорожку.

— Кто? — рявкнул громко. — Отвечай? Это та девчонка, что в больнице лежит?

— Нет, — замахала руками Маша. — Даша наоборот меня защищала. И из-за меня получила.

— Я повторяю свой вопрос, Вар… Маша!

— Голован Настя, — выдавливает испуганно сестра и вжимает голову в плечи.

— Голован значит, — задумчиво говорит отец и резко поднимается из-за стола. — Приятного аппетита, дети.

Маша кивает, а я отбрасываю ложку на стол. Утягиваю Машку в комнату и заперев дверь, одним движением руки сношу всё со стола.

— Успокойся, — перехватив мою руку, вкрадчиво говорит Маша. — Так ты только докажешь, что она тебе небезразлична. Иди в душ, Саша. Сейчас же.

Я смотрю в сосредоточенное лицо сестры и киваю. Понимаю, что она права. Во всём права. А я сейчас снова готов действовать не эмоциях. Снова готов наделать глупостей. Ухожу в ванную, где холодный душ остужает мой пыл. Приводит немного мысли в порядок. Мысли, но не эмоции. Прикусив костяшку пальцев я тихо вою от безысходности. Я не перенесу, если он что-то сделает с Колючкой. Сдохну. Разве виновата она в том, что стала моей слабостью? Прижался лбом к кафелю и часто задышал, рыча и колотя руками по стене. Выпуская пар. Весь тот гнев, что накопился во мне после общения с отцом.

— И что теперь делать, Саш? — испуганно шепчет Маша, когда я ложусь на кровать поверх одеяла.

— Теперь, Маша, мне нужно держаться от Даши подальше. Может, мне на руку то, что она меня забыла.

Слышу, как Маша начинает тихо плакать.

— Когда это всё закончится? — спрашивает она тихо. — Я уже устала бояться.

— Скоро. Я тебе обещаю. Ты мне веришь?

— Верю.

Только я в это не верю. Потому что чувствую, как медленно, но верно отец затягивает на шее удавку. Одно неверное движение, и он перекроет весь кислород.

Что же мне делать, Колючка? Что делать?