Профессор, поправьте очки!

15

Прошло не более часа, и чикильдеевское авто снова причалило к

тротуару возле уже известного нам здания Института истории цивилизации, сработанного людьми, не отягощенными чувством прекрасного.

На этот раз в коридорах института было гораздо больше жизни. Возле окон в излучинах бесконечных коридоров стояли и курили сотрудники, а из открытых дверей кабинетов были слышны обрывки научных споров:

– -…Я тебе говорю, хоть ты и кандидат наук: дичь перед ощипыванием в кипяток не суй: испортишь вкус! А рябчика сначала замачивают в холодном молоке…

– -…Если у тебя право покупать в пиках, а ремиз в масти слабоват, то сосед может перебить в трефах. Тогда третьему останутся бубны, и ты уже обязан прикупать к червям…

Чикильдеев шел, поражаясь необъятному кругозору ученых.

Дверь в Кабинет истории книги была приоткрыта. Зашибец и Чикильдеев беспрепятственно вошли в пахнущую плесенью тишину.

– -Вот здесь его любимое место, здесь он пасется,-со знанием дела объявил Сева.-Папочку свою сюда бросил вчера… нету папочки,-сообщил он с некоторым разочарованием.

– -Меня, знаете ли, больше интересует сам профессор.

– -Может быть он вышел в туа…-сказал Сева, но не докончил косвенного дополнения, поскольку глаза его внезапно наехали на половину ботинка, выглядывающую из-за шкафа, словно потерянный котенок.

– -Вон там!..-сдавленно сказал он.

В голове стало разливаться холодное сияние, а руки сами потянулись к ближайшему надежно стоящему предмету, которым оказался следователь Зашибец.

– -Вы что – никогда трупов не видели?-с удивлением спросил тот, почувствовав на своем локте бегающие севины пальцы.

– -М-м…-отрицательно сказал Сева.

– -Век живи – век учись,-вполне резонно заметил Роман Степанович.

При этих словах Сева побледнел и проглотил изрядный кусок воздуха. Страдающей походкой он пошел вслед за Зашибцом и увидел всего профессора – волосы домиком – лежащего навзничь на червивом казенном паркете. Следователь приложил ладонь к шее, криво торчащей из пиджака и констатировал:

– -Еще теплый.

Сева сморщился и застонал.

Зашибец повернул лицо несчастного профессора и попытался приподнять зажмуренное веко. Когда ему это удалось, профессорский глаз задвигался, и голос раздраженной тропической птицы произнес:

– -Пре-кра-ти-те!

– -М-да,-сказал Зашибец.-Категорически нелегко угробить отечественную науку. Скажите, Аркадий Марксович, у вас где-нибудь болит?

– -Конечно! Затылок, которым вы меня приложили об пол.

Профессор задергался, как жук, переворачиваясь на живот.

– -Рассказывайте,-велел Зашибец.-И не забудьте об ответственности за ложные показания.

– -Я? Ложные показания?-загорячился профессор и вдруг закричал:-Стойте! А где моя папка?-он стал делать движения руками, будто ловил на столе юрких насекомых.-Отдайте мою папку!

– -Боюсь, что папка находится уже в других, более надежных руках.

Профессор посмотрел на следователя взглядом параноика.

– -Всё! Жизнь закончилась! Считайте, что меня здесь нет.

– -А где же вы?-поинтересовался Роман Степанович.

– -Не знаю. Умер. Запил. Выбросился из окна…

– -Что же такое было у вас в папке?-голос Зашибца не скрывал сомнения в том, что профессорские бумажки могут иметь достаточную ценность, для того, чтобы ими занимался уголовный розыск.

– -В ней…-сказал профессор, но махнул рукой.- А! Что вам рассказывать! Не поймете. Вы даже представить себе не можете…-тут Потапов сомкнул губы, затряс указательным пальцем пальцем и замотал головой, очевидно, чтобы не выпустить изо рта уже готовые слова: "…с вашими тупыми мозгами".-Дьяк Конон Осипов…-снова задергался его палец,-и, между прочим, список пастора Иоганна Веттермана…

Тут Сева догадался, что неразумный профессор вот-вот втянет квадратные пиджаки из угро в их совместное предприятие по поиску книжных сокровищ, и втиснулся в разговор:

– -Короче, гражданин следователь, в этой папке, как я понимаю, дело всей жизни профессора.

– -Сама моя жизнь!-горько подтвердил Потапов.

– -Профессор, вам нужно успокоиться и поберечь нервы!-решительно заявил Сева.- Может быть нам выпить чаю? Есть у вас здесь буфет?

– -Может быть – чего-нибудь полекарственнее?-предложил следователь.-Сильные потрясения надо снимать сильными средствами.

– -Можно и полекарственнее,-согласился Сева.-Что вы предпочитаете, профессор: абсент? водку? какую? "Вечный зов", "Белая сестра" или "Князь Эристофф"?

– -Перестаньте ёрничать!-сказал профессор. Он был не в лучшем состоянии для аналитических наблюдений и не понимал хитрых севиных попыток увести разговор в бесплодные кущи российского трепа.

Видя, что интеллигенты пришли в нормальное состояние, Роман Степанович Зашибец одернул лимонный пиджак и обратился к Чикильдееву:

– -Займитесь профессором.

Причем, если не знать, что эти слова произнес обыкновенный недалекий милиционер, можно было бы уловить в них какую-то странную многозначительность.

– -Да!-сказал он, уже повернувшись, чтобы уйти, но задержался и достал карточку.-Вот мой телефон. Если что – связывайтесь!

– -В каком смысле: если что?-не понял Сева.

– -В прямом,-сказал Зашибец.

Когда следователь вышел, профессор возмущенно заметил:

– -Вы заметили, как он по-хамски равнодушен к бесценным реликвиям культуры? Тоже мне, детектив Печкин! Джеймс Бондарев!

– -А по-моему он был довольно мил, можно сказать: джентльмент. Мне даже показалось, что он гораздо умнее, чем хочет казаться.

– -Да вы что! Он же весь какой-то квадратный!

– -Это неважно. Китаец должен походить на китайца, иначе это не китаец.

– -М-да, китайцы…-сказал профессор.-Помните у Ван Вэя:

Не следует печалиться, что солнце заходит,

Вечером будет снова гореть свеча…

– -Конечно помню,-сказал Сева, чтобы не показаться невежливым.-Ну что, займемся делами?-предложил он, имея в виду, что они будут делать каждый своё порознь.

– -Конечно!-воскликнул Потапов, имея в виду совсем другое.-Я ему докажу ценность науки!.. Он у меня глаза вытаращит!.. Послушайте, нам надо сейчас же связаться с антикваром… ну, с этим вашим… Это очень важно! Он единственный, кто может держать в руках ниточку. Не нашел же он книгу в метро вместе со старым зонтом и калошами! Значит, где-то лежит корешок квитанции, а на нем – имя и адрес того, кто ее принес. Бюрократия – великая сила, это я вам говорю как знаток истории.

– -Вот только корешков может не оказаться. Это я вам говорю как знаток современности.

– -Ну так тем более – звоните антиквару! Время не ждет! Неизвестно, какие сюрпризы ждут в лабиринте Минотавра!

Сева с душевной болью посмотрел на профессорский пиджак в пыльных разводах.

"Связался с психопатом,-подумал он.-Еще не поздно дать задний ход… Скажу, что телефон Шалтая в записной книжке… а книжка дома… а игла в яйце, а яйцо в утке, а утка в зайце… Подумаешь, библиотека царя Ивана! Может ее и нет вовсе… а может есть? А вот цены ей нет, гм…"

Севе вдруг представилось: ослепительная белая ткань манишек, обрамленная скользкими краями смокингов, неслышно падающий снег сигарного пепла; заегозили вспышки фотобликов; в уши поплыли голоса: "Да… это он…", " Тот самый Чикильдеев…", "Да-да, и Ориген…", "Минотавр…" И даже почему-то въехало загадочно знакомое слово "Навуходоносор".

– -Смотрите, профессор! Дело может оказаться непростым. Если начнем, то втянемся, конкретно.

– -Почему: конкретно?-не понял профессор.

– -Не знаю, так говорят… Идемте!-решительно сказал Сева, даже не понимая, какие необычайные события вдруг может двинуть порой обычное слово из шести букв.

Потапов, следуя позади Чикильдеева, торжественно говорил:

– -Вы думаете: историю делают супермены? Уверяю вас, в истории уже были поучительные примеры совсем другого рода. Возьмем, скажем, Великую Отечественную войну. Ведь фактически ее выиграл кто? Солдаты и офицеры запаса! Да-с, после того, как кадровая армия в первые месяцы войны фактически была уничтожена. Под Уманью немцы окружили и взяли в плен сто три тысячи человек, под Смоленском – триста десять тысяч…