Профессор, поправьте очки!

37.

Севины "Жигули" резво летели сквозь жидкую московскую ночь. Профессор уже находился в салоне и сидел, крепко ухватившись за скобу на двери машины.

– -Что вы такой нервный?-спросил его Сева.- От вас волосы дыбом встают, как от синтетической ткани! Перестаньте быть таким нервным!

– -Какое-то предчувствие давит,-сознался Потапов.

– -Куда давит? На печень?-сострил Сева.

– -Прекратите… И еще этот странный звонок…

– -Какой звонок?-спросил Сева внезапно отсыревшим голосом. --Снимаю трубку, спрашиваю: "Кто?", а мне говорят: "Вам томатный

сок не завозили?"

У Севы стало слегка двоиться в глазах, а над асфальтом всплыл и закачался туманный призрак лежащего навзничь Шалтая.

– -Не обращайте внимания,-сказал он, когда снова сумел взять нервы в руки.-Просто дурацкий звонок. Мало разве дурацких звонков бывает?-и, подбадривая скорее себя, чем Потапова, добавил голосом жизнерадостного идиота:-Мы ведь по телефону с вами сегодняшнюю прогулку не обсуждали, верно? Все разговоры вели на улице. Кто мог об этом узнать?

– -Я и не говорю, что кто-то мог об этом узнать,-сказал Потапов.

– -Значит, всё в порядке,-сказал Сева и проглотил обратно желудок, который пытался выбраться наружу через горло.

Чтобы отвлечься от неудобных мыслей, он спросил:

– -Кстати, а почему вы с зонтом?

– -Сегодня в трамвае сообщили: будет дождь.

– -С чего бы это?-удивился Сева, вытянул шею и стал смотреть вверх сквозь лобовое стекло.

Ничто не предвещало слезливой погоды; небо над Москвой было как над пустыней: без облачка, только сбоку плыла несерьезная тучка с тученочком, оба посеребренные с одного бока огрызком луны.

– -"Суеверия народов мира", издательство "Высшая школа"…-пробормотал Сева.

– -Да нет, они, в трамвае, всегда правильно предсказывают,-оправдался профессор.

Сева въехал в Большой Спасоглинищевский переулок и остановил "Жигули". Никто не свернул за ними следом. Не наблюдалось вообще никаких признаков того, что в этом городе есть машины.

– -Всё в норме,-сказал Чикильдеев.-Сзади тихо. Считайте, что мы исчезли. В хорошем смысле слова.

– -Трубку с телефона я снял, как вы посоветовали,-сообщил профессор.-Пусть в милиции голову поломают!

– -Ну что же, вперед!-скомандовал Чикильдеев.

Они покинули салон "Жигулей", открыли багажник и извлекли оттуда севин рюкзак и штендер с надписью: "Адвокаты. Ведение гражданских и уголовных дел в судах. Во дворе налево, подъезд под козырьком". Штендер они временно позаимствовали еще днем на Шаболовке и собирались честно вернуть, когда в нем отпадет надобность.

В переулке стояла благодушная тишина. Даже тени не шевелились. Только беззвучно прыгал по стенам малиновый отблеск далекой рекламы "Кока-Кола всегда с тобой!", заменившей столь же популярное когда-то "Ленин с нами!"

– -Как тихо!-прошептал Сева.

– -Да,-отозвался Потапов,-как в центре тайфуна.

Сева расставил скованные цепью ноги штендера и приказал:

– -Полезайте!

– -Почему я?

– -Я подсажу. А иначе вы не дотянетесь.

– -Дотянусь!-возразил профессор.-Давайте сначала вы, а я за вами.

– -Если не дотянетесь, бью щелбан,-прошипел Чикильдеев.-Согласны?

Знание интеллигентской психологии помогло быстро прекратить излишние препирательства.

– -Ну знаете! Это уже слишком!-возмутился Потапов и тут же стал карабкаться на штендер.

Алюминиевый каркас заскрипел, но выдержал тяжесть отечественной науки. Сева подпихнул под зад – профессор взлетел вверх, царапая подошвами по забору, и перевалился через гребень быстрее, чем хотелось бы Чикильдееву. Сева застыл в ожидании чего-то нехорошего. Тишина за забором молчала. Потом в доски легонько постучали, и веселый голос Потапова придушенно произнес:

– -Я перешел Рубикон, любезный Лабиен!

"Переполз!"-поправил про себя Чикильдеев.

На радостях, что профессор шмякнулся удачно, он с ловкостью бездомного кота взлетел на забор и через секунду очутился рядом с Потаповым.

Недостроенный дом казался большим зверем, временно заснувшим или заколдованным. Или даже затаившимся и щурящим в насмешливой злобе непроглядные зрачки окон. Извне долетел посторонний звук: это на Солянке заныл запоздавший троллейбус – и пугающий таинственный туман стал таять. Сева понял, что этот туман жил только у него в глазах. Он приложил ладонь к прохладному бетону. Зверь был мертв. Теперь над ними громоздилось просто неказистое строение.

Чикильдеев подпрыгнул и ухватился за подоконник.

– -Подсадите, профессор!

Он подтянулся, сомневаясь: залезет ли? Но сверху уже подхватили крепкие добрые руки и втащили внутрь. А когда Сева хотел закричать, другие добрые руки плотно закрыли ему рот – и получилось лишь мычание.

– -Ну как там? Трудно?-соболезнуя, зашептал снизу Потапов, решив, что его соратник стонет от натуги.

Кто-то рядом с Севой качественно прошипел вниз:

– -Давайте руку!

Тут же и профессора легко вздернули наверх и поставили рядом с Чикильдеевым.

Когда первое глупое удивление прошло, Сева и профессор разглядели рядом с собой трех нехилых молодых людей людей с плотно пригнанными к телам головами, увенчанными прическами "бандитский шик". У Чикильдеева в животе образовалась ледяная пустота, и он промямлил:

– -Вы кто?

– -Можешь не шептать, козел, а говорить нормально,-сказал один из бритоголовых, с толстыми противными губами, судя по всему – главный в коллективе.

– -Кричать тоже можно?-ерепенисто спросил Потапов.

– -Можно, если жизнь не дорога,-разрешил губастый.

– -Ге-ге!-отозвались два других молодца, обведенные по контуру зыбким зеленоватым лунным светом, как привидения из японского мультфильма.

– -Й… я…-сказал Чикильдеев,-м… мы ищем одно общество с ограниченной ответственностью.

– -Это ты, фраер, не туда попал! Здесь общество с неограниченной безответственностью, а я – заместитель первого заместителя!

Нехорошие молодые люди снова заржали, а Севу охватило чувство беспомощности, какое бывает, когда несешь тяжело нагруженный пластиковый пакет и вдруг чувствуешь, как обрывается ручка.

– -Ну что, будем колоться?-спросил губастый.

– -В каком смысле?-пролепетал Сева.

– -В прямом: кто такие? что здесь забыли?

– -Разве я еще не сказал вам свой телефон на Канарах?-отозвался Сева голосом, который можно было бы счесть наглым, если бы он не трепетал так отвратительно.

– -Ничего, после первого сломанного пальца заговорите,-успокоил губастый.-Хруньё давай сюда,-сказал он Севе.

– -Что?-не понял тот.

– -Ты не русский?

– -Рюкзак что ли?-догадался Сева.-Там мои личные вещи.

– -Давай, давай!

Севе пришлось снять рюкзак и отдать трем придуркам. Больше всего ему было жалко стальную фляжку Гвардейская.

– -Отведите их,-скомандовал губастый.

Тот, кому он говорил, разлепил рот-дисковод и произнес страшноватое своей непонятностью слово:

– -В коптильню?

– -Туда.

Сева ощутил толчок в спину, придающий его телу нужное направление.

– -Ползи, тля.

Вспыхнувшие вслед за этим фонари осветили аскетичный интерьер недостроенного здания. Один из бритоголовых двинулся впереди, с хрустом давя осколки кирпичей и прочий мелкий мусор; когда он вращал головой, кожа на его толстой шее складывалась ромбами.

Команда спустилась по лестнице, передний толкнул дверь – и за ней внезапно оказалось вполне обжитое помещение с освещением и более-менее чистым полом. Случись всё это с Севой и профессором несколькими днями раньше, они наверняка поразились бы такой неожиданной смене декораций. Но после богатых впечатлений последнего времени они скорее удивились бы, если бы ничего удивительного не произошло.

Пропутешествовав довольно долго по лестницам и переходам (причем спускаясь всё дальше и дальше – гораздо ниже того уровня, с которого залезли в окно Чикильдеев и Потапов), процессия уперлась в конце концов в стальную дверь с массивным засовом и глазком-заслонкой.

– -Вот здесь будете коптиться, козлы. Что приуныли? Может, памперсы сменить надо? Га-га!..

– -Не понимаю вашего злорадства,-успел сказать профессор, пока отодвигали засов и открывали чудовищную дверь.-И не такие примеры в истории бывали. Марк Красс, к примеру, сам отправился к парфянам, где нашел свою погибель.

– -Смотри,-удивились громилы,- грамотный, сука, Библию, блин, читал.

Когда Потапова стали запихивать в "коптильню", он начал ерепениться и кричать:

– -Что вы себе позволяете? Уберите руки! Какая дикость! Неандертальцы Губского ущелья! Мустьерская стоянка в Баракаевской пещере!

У Севы даже захватило дух – так было похоже на сочные ругательства то, что изрекал профессор Потапов.

– -Не надо рисовать шоколадными конфетами на обоях, папаша,-на удивление миролюбиво ответил на этот поток обидных слов один из громил, а когда за Чикильдеевым и Потаповым ударило железо о железо и простонал засов, снаружи крикнули на прощанье, переиначив известную цитату из фольклора Московского метрополитена:

– -Осторожно! Двери уже закрылись!

– -О каких обоях они говорили?-спросил профессор, осматривая освещенные тусклой лампочкой стены, небрежно сложенные из голого кирпича.-Здесь нет никаких обоев!

– -Это просто такое выражение, призывающее вас вести себя более сдержанно и культурно,-пояснил Сева.

– -Культурно!-фыркнул Потапов.

Он прошелся взад-вперед.

– -Вам не кажется, что это помещение было изначально сделано как тюрьма?

– -Мне этого не кажется. Это скорее всего так и есть на самом деле.

– -Они что, нас ждали?

– -Почему именно нас! Любое приличное заведение заботится о своей безопасности. Разве у вас в доме нет ловушек для тараканов?

Профессор окончательно расстроился.

– -Между прочим, Всеволод,-сказал он с укором,-почему вы не сопротивлялись, когда вас схватили? Я бы услышал шум и не полез следом, а поднял бы тревогу!

– -Видите ли, мне мое здоровье дорого как память,-отозвался Сева.- Впрочем, теперь это, видимо, мало что меняет,-признался он.-Вот как по-дурацки получается: берёг почки – а умер от сифилиса.

– -М-да…-вздохнул профессор.-Вроде случая с Марком Крассом, о котором я уже докладывал.

– -Вы имеете в виду того, который перешел Рубикон?

Профессор оскорбленно замолчал.

После этого маловразумительного обмена репликами разговор вообще прекратился. Придавленный грузом пережитого Сева присел возле стены на холодный бетон. Потапов примостился в противоположном углу. Травмированная севина душа не заметила, как веки арендуемого ею тела опустились. Потом из мутного омута всплыли столы Flex, офисные перегородки Narbutas и шестипалые креслица Ergo, и Сева узнал интерьер родного "Экспошарма". Он в удивлении огляделся. Никого из сотрудников не было видно, хотя экраны мониторов бесшумно мерцали и вокруг звонили телефоны на три голоса. Присмотревшись, Сева понял, что на всех экранах дрожит зыбкий компьютерный абрис одного и того же документа. Сева прочитал: "за участие в выставке…" Название выставки, как ни странно, не было набрано привычным Times New Roman, а написано от руки человеком, почерк которого явно портился вместе с возрастом и характером: "на люди государевых сокровищ". Далее стояло как надо: "получатель" – и снова шла запутанная пропись. "Шалтаю Петру…"- прочитал Сева, с трудом разбирая – писано было явно не Parker'ом ,-"прорабу Фуфаеву, работнику Иголкину… ("Ого! Эти как сюда попали!") …профессору Потапову…"-Сева не успел удивиться тому, что профессор тоже фигурирует в документе "Экспошарма", поскольку следом тут же увидел: "…уволенному Чикильдееву."

"Какой-то бред! Что я – сам себе счет выписал?"

Он тут же переехал глазами в самый низ, где должен фигурировать составитель документа. Но вместо привычной собственной загогулины или подписи кого-либо из уполномоченных экспошармовцев, увидел нацарапанное той же рукой: "Скуратов-Бельский".

Тут же корявые буквы поплыли у Севы в глазах и сложились в скрюченную фигуру Потапова.

– -Это вы?-тупо спросил Чикильдеев, не понимая, куда исчез ландшафт экспошармовского офиса, и откуда взялся профессор.

– -Конечно я, кто же еще!-отозвался профессор.-Вы так храпели, я уж цокал, цокал!..

Не выдержав этих прозаических подробностей, наваждение разжало когти и окончательно отпустило Чикильдеева. Он сразу всё вспомнил и сказал:

– -Зачем я только с вами связался и сюда полез! Знаю ведь, что люди делятся на наперсточников и их клиентов. А тех, кто мешает игре, бьют с обеих сторон… Вы не заметили, между прочим, какого цвета вдруг стала луна, когда мы полезли в этот чертов дом?

– -Нет. А что?

– -Странного цвета. Зеленого. Будто покрытая плесенью.

– -Правда?-заинтересовался Потапов.-Надо же! Такого же цвета она вдруг стала той ночью, когда с вашей выставки украли книгу. Помню, я засиделся тогда допоздна над “Преданиями друидов” Гуйонварха, а утром мне в первый раз позвонил гражданин Зашибец… Может он нас снова отыщет?

– -Профессор!-поморщился Сева.-Мы ведь прервали с ним контракт и сообщили Володе, что берем тайм-аут до понедельника! Вы при этом кричали, что вам нужно поправить душевное равновесие.

На некоторое время убогое помещение снова заполнила тишина. Потом Сева произнес:

– -Может это звучит глупо, но я решил: если мы выкрутимся – женюсь.

– -Что ж, обычная практика принесения обета, которая бытует даже у народов, стоящих на довольно высокой ступени развития,-откомментировал профессор.

В коридоре возникли шаги.

– -Конкретные ребята,-заметил Сева, поежившись.-Надзор за заключенными поставлен на высоту.

Скоро стало ясно, что шаги принадлежат сразу нескольким людям. После того, как они приблизились, железный стон сообщил, что с той стороны отодвигают засов. Потом дверь распахнулась, и в проем втолкнули совершенно не ожиданное новое лицо: следователя Зашибца. Правда на сей раз он был в костюме не привычного лимонного, а практичного темного цвета, но зато всё в тех же поддельных кроссовках Reedok. У Севы от изумления отвисло всё, что могло отвиснуть. У профессора, ручаюсь – тоже.

– -Вот вам еще один козел!-донеслось сквозь грохот возвращающейся на место двери.-Тоже хотел хапнуть взятку на девятку!

За несколько мгновений Чикильдеев и Потапов пережили гамму чувств, достойных лучшего мексиканского сериала. Гамма завершилась ощущением падения в глубокую пропасть, на дне которой ждала кишащая крокодилами река. Единственный человек, надеждой на помощь которого они могли себя как-то тешить, вдруг оказался в одной клетке с ними.

Излишне говорить, но стоит упомянуть, что Сева и профессор уже не сидели на полу, а стояли перед Зашибцом в позах прокуроров, выступающих на процессе по делу о растлении малолетних.

– -Приветствуем Тарзана, защитника джунглей!-произнес Чикильдеев с холодной иронией.

– -Критику принимаю,-отозвался Зашибец.-Но вспомните, что вы сами нарушили мои инструкции и полезли, куда не надо.

– -Не вы ли случайно сочиняете инструкции к аэрозолям?-тут же парировал Сева.-Не вы ли на них пишете указания, типа: "Детям не давать и не кипятить"?..

– -Вот именно!-с энтузиазмом поддакнул профессор.

– -С вашего разрешения я присяду,-сказал Зашибец.-А то что-то устал. Сегодня был трудный день.

– -Да уж!-скривился Сева.-Теперь самое время отдохнуть!

– -Я пытался вас перехватить,-продолжал Роман Степанович, присаживаясь на корточки, чтобы не помять костюм.-Но не успел. Категорически не повезло. В последний момент позвонили и сообщили, что в мусорном баке возле Института Экологии Человека нашли отрезанную голову. Я должен был отреагировать.

– -Интересно, где найдут наши головы?-нервно отозвался профессор.

– -Вы категорически правы. Такие вещи два раза в одно место не выбрасывают,-профессионально заметил Зашибец.

– -Получается, ваш Володя нас обманул,-перевел Сева стрелки разговора.

– -Каким образом?-нахмурился Зашибец.

– -Жучок с меня не снял. Сказал, что его нету.

– -На вас на самом деле не выписывали.

– -Тогда как вы здесь очутились? Я думаю, по жучку, который на мне остался, вы нас и нашли.

– -Ничего подобного. Всё гораздо проще. Выяснилось, что здесь была стройка, на которой рабочий Иголкин работал до Манежной площади.

Сева почувствовал, что в сердце ему впрыснули адреналин вперемешку с ядом кураре.

– -Что же вы раньше колупались?!

– -Раньше руки не доходили. Большая производственная загрузка, задолженность по отчетности… А как только вы к этому месту нас привели – всё удалось быстренько раскрутить.

– -И что теперь советуете делать? Как из этого средневековья выбираться?-развел руками вокруг себя Чикильдеев.

– -А что вам не нравится?-удивился Зашибец.-Вполне комфортное помещение. Обычному зеку такой простор даже не снится.

– -Спасибо, утешили!-поблагодарил Сева.-Кстати,-вдруг неожиданно сам для себя спросил он,-вы не заметили, какого цвета луна?

– -Болталось что-то в небе, когда я из дома выходил. Вроде донышка от бутылки.

– -Вот-вот! Зеленого! Это недобрый знак.

– -Тише!-сдавленным голосом вдруг воскликнул Потапов.-Кажется, сверлят!.. Это не ваши люди?-с надеждой спросил он Зашибца.

Все прислушались.

– -Это дождь,-наконец сказал Роман Степанович.-Даже можно сказать, ливень.

– -В трамвае не соврали,-пробормотал погрустневший профессор.-Правильно предсказали… А я думал, хотя бы вас будут искать.

– -Я знаю немало людей, которых ищут уже лет десять, а то и больше,-резонно заметил Зашибец.-Так что не травите себя фантазиями.

– -Надежда умирает последней!-утешился Потапов красивой цитатой – болезненной страстью всех чересчур умных людей.

– -Последней умирает не надежда,-поправил Зашибец,-а фраер, который надеется. Поэтому надо отсюда выбираться, пока с нами не начали что-нибудь делать.

– -А что могут?-прагматично спросил Сева.-Например?

– -Что угодно. Здесь же не загон для редких зверей, а бандитский подвал… Ну ладно, сейчас я всё устрою.

– -Как?

– -Вы что – кино не смотрели?-снисходительно улыбнулся Зашибец.

Он поднялся с корточек решительный и стремительный, как античный герой. У Севы и профессора перехватило дыхание от боязливого восторга.

Многообещающей походкой Зашибец направился к двери и, повернувшись к ней спиной, стал бить в железо гуттаперчевой подошвой Reedok'а, ухитряясь производить порядочный шум. Истязать дверь пришлось довольно долго. В конце концов по коридору закултыхали шаги, заслонка открылась, злобно клацнув, и неприятный голос поинтересовался:

– -Что за базар?

– -А ты как думаешь?-строго, сказал Зашибец, будто это он стоял возле камеры с противоположной стороны у себя в уголовке.-Нужду справить, понял? Под себя ходить или здесь где-нибудь очко имеется?

– -Умника макаришь!-отозвался подошедший.-Ну ладно, мы люди культурные, мля. Выходи.

Характерный звук отодвигаемого засова прозвучал как вступление к героической симфонии какого-нибудь замороченного Шнитке. Дверь открылась, обнаружив стража и плебейский бутерброд с котлетой у него в руке. Зашибец вышел. Аккорд железа о косяк завершил первую часть симфонии.

Чикильдеев и Потапов замерли, словно дети на страшном киносеансе.

– -Как вы думаете, что он хочет сделать?-спросил Потапов.

– -Думаю, что он хочет сбежать.

– -Вы примитивно мыслите! Он же профессионал!

– -Потому так и мыслю, что он профессионал.

Профессор надулся. Его представления о профессионалах были взяты, очевидно, из шедевров мировой литературы. Хотя, начнем с того, что в этой самой литературе никакой Шерлок Холмс не допустил бы, чтобы его посадили в кирпичную клетку.

Потянулось томительное ожидание. Узники прислушивались к малейшему сотрясению воздуха, пытаясь уловить приметы происходящего снаружи.

Довольно скоро коридор опять наполнился шумом и голосами. Чикильдеев и Потапов тревожно переглянулись. Шума было слишком много и он был не похож на тот, которым сопровождается счастливое избавление пленников. Засов загремел, и знакомые мордовороты втащили под руки Зашибца. Но боже мой, в каком он был виде! Пиджак смят, полы распахнуты и висят, воротник торчит, словно ощетинившийся загривок, а один карман почему-то вывернут наружу. Разводы на рубашке и стекающая на пол вода подсказали, что следователю пришлось падать во что-то вроде жидкой грязи. Следы от соприкосновения с не очень чистой средой были заметны также на кроссовках и на лице. На мгновение могло даже почудиться совершенно невозможное, а именно то, что непоколебимый ежик на голове Зашибца будто бы покривился на сторону.

Клешнятые уронили следователя на пол, затем один наклонился над ним и, дыша котлетой, сказал:

– -Ну что, обломался? Фильтруй жестикуляцию, козёл! В следураз шайбу тебе забьем, понял?

После этого они вежливо вышли и аккуратно прикрыли дверь. Место возле мокрого тела тут же заняли Чикильдеев и Потапов.

Сева протянул следователю носовой платок. Тот протер им лицо, потом кроссовки и стал выглядеть гораздо лучше.

Тогда профессор задал вопрос, который мучил его больше всего:

– -Где это вы умудрились так вымокнуть?

– -Так ведь дождь, а отхожее место у них во дворе,-объяснил Зашибец, пытаясь найти на борте пиджака хотя бы одну пуговицу.-Обычная деревенская будка. Если бы был у них нормальный сортир, я бы попытался по стояку уйти. А так – пришлось драться… Странно вообще-то. Вроде место обжитое, а канализация не подведена. Получается, здесь не притон, как я думал, а черт знает что, всё здание – вроде декорации… для каких, интересно, дел, а?..

– -Надеюсь, они вас не очень помяли?-сказал Потапов, с содроганием разглядывая ссадину на щеке у следователя.

– -Не волнуйтесь! Как они могли меня помять? Так, уронили немного. Это же шестерки! Они только куражатся, а уголовных полномочий не имеют. Главные лица еще появятся, подождите…

– -Да уж,-согласился Потапов.-Те двое, что вас внесли, представляют явно тупиковую форму эволюции. Третий кажется более смышленым. Не правда ли? Тот, с такими губами… который похож на Эхнатона?

– -Я артистов плохо знаю,-отозвался Зашибец.-Знаю только, что одного из этой шпаны я где-то видел, скорее всего он в картотеке мелькал.

– -Будет вам наука,-сказал Сева.-Сажать надо вовремя!

– -На всех времени не хватает, я уже объяснял… Я бы им накидал, но моя боевая, правая, нога болит, в этом всё дело…

Внезапно дом дрогнул и как будто сдвинулся с места. Стены крякнули; с них посыпалась цементная крошка. Желтая лампа на сиротском шнуре над головами узников закачалась, страдальчески заморгала и погасла.

– -Что это было?-взволнованно спросил из темноты Потапов.

– -Может, атомная война?-предположил Чикильдеев.-Вы за международной политикой не следили в последнее время?-спросил он непонятно кого из своих сокамерников.

В коридоре захлопотали шаги и запрыгали невнятные ругательства. Потом звуки донесли, что дверь трясут и дергают, поминая разнообразных матерей.

– -Косяк перекосило!-прошептал профессор, от волнения не замечая, что впадает в плоскую тафтологию.-Теперь никогда не выйдем!

Однако дверь, не выдержав напора, всё-таки со скрежетом поддалась, и вместе с лучами фонарей внутрь ворвались уже знакомые милые люди во главе с губастым Эхнатоном.

– -Вы что тут гадите, козлы?.. Почему лампа не горит?

– -Сами не понимаем, что у вас тут происходит,-отозвался Потапов.

Чикильдеев и Зашибец молчали, щурясь от света, как от резанного лука.

Два ублюдка обежали лучами камеру.

– -Вроде всё в ажуре.

Эхнатон еще раз с пристрастием провел фонарем по лицам козлов.

– -Лампа цела,-доложил один из подручных.-В патроне чисто.

– -Ладно,-сказал Эхнатон, задержав неприятно яркий луч на вызывающе честном лице Чикильдеева.-Козлы вроде ни при чем. Вставьте им новую лампу.

Лампу ввернули, но света не появилось.

– -Ладно, козлы, сидите тут смирно.

На выходе Эхнатон и его мордовороты задержались и некоторое время разглядывали дверь, чертя фонарями.

– -Смотри, как ее, суку, перекосило!

Потом вышли и, чтобы заставить дверь встать на место, хлопнули ею с такой силой, что Севе и профессору показалось: мозги у них в головах словно бы подпрыгнули.

– -Послушайте!-сказал через некоторое время из темноты профессор голосом, испорченным дурным предчувствием.-Надо было потребовать, чтобы нас отсюда эвакуировали! Мы здесь как в склепе! Если с домом что-нибудь случится…

– -Что случится?-спросил Сева, тоже занервничав.

– -Что угодно может случиться в городе, где три тысячи километров труб с горячей водой, девять тысяч километров с холодной и никто не знает, сколько из них дырявых. Сверху идет культурный слой, под ним пески и глины, ниже – известняки. Известняки всё время размываются подземными водами и образуются пустоты. Так устроено природой, которая пустоты не терпит, заполняет ее тем, что под руку подвернется. А тут еще дождь… Всеволод, у вас есть что-нибудь – посветить?

– -Конечно,-сказал Сева, у которого, к счастью, кое-что из походного снаряжения оказалось не в отобранном рюкзаке, а в карманах.-Вот спички, например.

– -Благодарю.

Царапнуло, щелкнуло – и неуверенный огонек заплясал между узниками, делая их лица неузнаваемо изможденными.

– -О!..-вдруг воскликнул Потапов; огонек тут же погас.

– -Что там?-с трепетной надеждой спросил Чикильдеев.

– -Ничего… Просто спичкой обжегся,-отозвался профессор из темного ниоткуда.

Снова с шипением родилось маленькое пламя. Потом донеслось бормотание, которому Сева и Зашибец вначале не придали значения. Но постепенно их стал интриговать непонятный смысл профессорских слов:

– -Так я и предполагал… иначе быть не могло… даже при таком незначительном смещении…

– -Что там у вас?-снова не выдержал первым Чикильдеев.-Что там могло – не могло?

Потапов повернул к ним счастливое лицо и шепотом сообщил:

– -Кладка треснула!

Очки сверкнули; спичка погасла.

Обшаривая стену и темноту впереди растопыренными пальцами, Сева ринулся к Потапову, не удивляясь тому, что ему в затылок дышит прежде невозмутимый Зашибец. Когда зажглась следующая спичка, все три головы оказались под дрожащим нимбом, очерченным ее огнем.

– -Вот оно!-сказал профессор, нежно проводя пальцем по неровному разлому.-Идет от угла и до пола. Слеплено здесь всё явно на живую нитку!

Дом тяжело вздохнул и снова вздрогнул. В далеких недрах глухо ударило и где-то просыпался еле слышный стеклянный звон.

– -Трещина расширилась,-сообщил профессор. -Баба Дуня, чертова свояченица, в общем верно напророчила: провалится этот город когда-нибудь в преисподнюю!

– -Трещина расширилась, а нам-то что делать?-поинтересовался Сева.

– -Выбираться отсюда, пока сама природа помогает!

Чикильдеев нажал на стену плечом и разочарованно сказал:

– -Что-то твердовато…

– -Ложимся!-вдруг приказал Зашибец.- Аркадий Марксович, вы – спиной к противоположной стене, упретесь ногами в плечи гражданина Чикильдеева, он упрется в меня.

– -А вы?

– -А я буду давить на кладку левой и боевой правой.

– -Которая болит,-подсказал Сева.

– -Болит,-признался Зашибец.-Но жить хочет.

Они улеглись на пол; профессор светил.

Зашибец ударил раз, другой, третий; Потапов засипел. Когда Сева уже раскрыл было рот, чтобы сказать: "Прекратите, мы так профессора раздавим", раздался галетный хруст, поэтому Сева вместо приготовленных слов, задушенным голосом прокричал:

– -Слышали? Хрустит!..

– -Слышали,-отозвался Зашибец и еще раз ударил ногами с таким ожесточением, что Потапов всхлипнул.

Раздался сладостный звук падающих кирпичей, и в стене образовалась тускло светящаяся дыра, наполненная лениво клубящейся пылью. Задыхаясь то ли от нее, то ли от радости, узники подскочили к отверстию с изломанными контурами головоломки-пазла и сгоряча мигом выломали еще несколько кирпичей.

Впрочем, философы дальновидно предупреждали, что свобода – понятие относительное. Разрушители стены убедились в этом, как только оказались в сумрачном коридоре. Куда двигаться? Что ждет их за поворотом в конце каменной кишки, где болталась единственная в окружающем пространстве лампа, не утратившая связи с электричеством?

– -Оставайтесь здесь и ждите меня,-велел Зашибец.

Сам он пружинистой походкой быстро направился к свету в конце туннеля. Он исчез за углом так стремительно, что все претензии к его поведению Потапов и Чикильдеев были вынуждены высказывать друг другу:

– -Мне кажется, не очень-то красиво с его стороны, что он снова нас бросил! (это профессор)

– -Я бы сказал, не бросил, а кинул. (это, разумеется, Чикильдеев) Я же предупреждал, что мы имеем дело с профессионалом.

– -И что нам теперь делать?

– -Я бы всё-таки заглянул за угол. Хотя бы для того, чтобы порадовать себя открытием, что из этой мышеловки есть какой-то выход.

Профессору понравилась такая философская постановка вопроса.

Кошачьими шагами они дошли до угла, сначала выглянули очень осторожно, потом, осмелев, высунулись совсем безрассудно.

– -А теперь что?-спросил Потапов, когда они увидели еще одну одинокую лампу, освещающую сразу несколько коридоров, расходящихся веером.

– -Понастроили нор!-злобно сказал Чикильдеев.-Ведь должны здесь быть лестницы, двери и окна! Проверим вон там?

– -А если Роман Степанович будет нас искать?-обеспокоенно спросил Потапов.

– -Ничего, покричит,-легкомысленно сказал Чикильдеев.

Совершенно обнаглев, он отправился дальше с беспечностью мартышки, а профессор покорно двигался следом.

Их выручило то, что после приступа трясучей, который пережил дом, горели лишь редкие лампы, поэтому тень стоящего за углом человека получилась страшно длинной, и когда ее хозяин пошевелился, она вовремя напугала Чикильдеева и Потапова.

“Не худо бы тихонько вернуться”, показал Сева на пальцах профессору, и тот закивал: не возражаю.

– -А вдруг это был Роман Степанович ?-шепотом спросил он, когда они с Чикильдеевым удалились от опасного места.

– -Что же вы его не окликнули?-сардонически отозвался Сева.

Теперь оба героя двигались со всей звериной осторожностью и, как вскоре выяснилось, не зря. Второй коридор внезапно завершился довольно просторным помещением, куда выходило еще несколько ходов, а в стене темнела массивная дверь. Сева и профессор и тут ухитрились вовремя заметить, что она начала открываться, и успели оказаться за кирпичным укрытием прежде, чем услышали голоса.

Вышедших из-за двери тоже было двое. Один из них, слегка заикаясь, говорил:

– -Та… кой грунт… карст… вот-вот пр… прорвет и затопит…

Севе показалось, что он где-то слышал эту запинающуюся речь. Другой, тоже на удивление знакомый, голос отозвался:

– -Отлично. Значит, сейчас всё вынесем – и шито-крыто. Как сказал вождь мирового пролетариата: лучше больше да лучше.

– -К… как это?-спросил первый.

– -Очень просто. Нужно срочно машину. Знаешь, какие это бабки? Тебе столько и не снилось!

– -Мне однажды снилось бо… льше.

Сева напрягся, пытаясь припомнить что-то, и вдруг догадался, откуда он знает этот запинающийся голос. Знаем его, кстати, и мы – из первой главы этой книги. Вспомните: "Мы пр… ришли обгово… рить… участие в «Антик…»

А второй голос… Нет, подумал Сева, не может быть!

Он не выдержал и, пытаясь проглотить что-то пересохшим горлом, рискнул на секунду выглянуть из укрытия. Он успел увидеть знакомый череп-Пантеон, а рядом с ним – пиратскую серьгу-брелок и, спрятавшись обратно, схватил профессора за первые попавшиеся под руку детали одежды и зашептал, залезая губами ему в ухо:

– -Стойте и не падайте! Вы не поверите! Там наш прораб! И еще один… из антикварной лавки… клиент… Он на выставке был, с которой книгу увели!

– -Фуфаев?.. Здесь?.. Там?..-выдавил Потапов.

Ему стало слегка дурно – очевидно, от воспоминаний о времени, проведенном в жидком бетоне.

– -Их надо брать!-прошелестел Чикильдеев, пытаясь привести профессора в чувство безумным блеском в глазах и отчаянной мимикой.

– -Как – брать?.. Мы на стройке с одним не справились, а тут двое! Они вас щелкнут – и разлетитесь, как тухлое яйцо! Вот если б здесь был гражданин Зашибец!..

– -Что же делать? Они сейчас уйдут!-прошипел Сева, снова прислушиваясь к разговору за углом.

– -Не… льзя братву обманывать. Опасно!-сказал заика.

– -Всё будет чики-пики! Тут как в детской игре: надо успеть сказать: "Сорок один – ем один"… А мою честность ты знаешь.

– -Че… стность? У те… бя?-заикающийся голос натужно засмеялся.-Это так же не… вообразимо, как фамилия Попович у е… врея!

– -Вот значит, как ты меня трактуешь!..-протянул его собеседник огорченно, и Сева отметил, что это огорчение какое-то нехорошее, многозначительное.

В тот же момент раздались несколько странных междометий, которые даже профессор Потапов не сумел бы отыскать в самых навороченных словарях родного языка.

Чикильдеев решил, что кому-то из беседующих стало дурно. Он выглянул из-за угла и увидел, что не ошибся. Плохо было Фуфаеву. На глазах у Севы изящный пират ловким движением ударил нехорошего прораба по руке, и из неё в воздух выпорхнул чёрной птичкой пистолет.

Пистолет завертелся в воздухе не хуже бумеранга, и, проехав по полу, оказался возле Севы. Сева понял, что они с профессором пропали. Он видел немало поучительных фильмов и сообразил, что за пистолетом обязательно прибегут. Поняв, что вот-вот будет обнаружен, Чикильдеев ощутил безумную отвагу кота, которого пытаются запереть в подвале. Он выскочил на игровое поле и ногой в крепком хайкере Dr. Martens, надетом специально для опасных приключений, ударил по зловредному оружию, загнав его ещё дальше в потемки. Затем он повернулся лицом к повздорившей парочке и прокричал голосом, вполне годящимся для детской радиопередачи:

– -Руки вверх! Вы окружены!

При этом он многозначительным жестом сунул руку за пазуху куртки.

Человек, известный Чикильдееву и Потапову как прораб Фуфаев и тот, другой, у которого серьга, в первые мгновения наблюдали это неожиданное явление, прихваченные, словно морозом, самым банальным изумлением. Потом серьга начал понемногу отступать в тень, в то время как желтые клыки Фуфаева оскалились, а крошечные глазки засветились непридуманной радостью.

– -Ты!.. Где-то я тебя видел!-сказал он, не пытаясь на сей раз притворяться культурным прорабом.

– -А уж как я вас… тебя… вас… видел,-отозвался Сева, запутавшись между решимостью не миндальничать со всякой шпаной и желанием сохранить достоинство образованного человека. Он догадался, что от драки уже не отвертеться, и кровь забилась у него в висках в ритме хард-рока.

В этот момент между ними возникла совершенно нелепая в данной ситуации фигура возбужденного профессора, который угрожающе сообщил Фуфаеву:

– -Вам придется иметь дело с нами обоими!

– -Смотри, очки сейчас засунешь в разные карманы,-почти благодушно предупредил этот невоспитанный человек.

И тут произошло совершенно непредвиденное. Замычав что-то понятное ему одному, Потапов так стремительно ринулся вперед, что Сева не успел его удержать. Фуфаев, однако, оказался знатоком интеллигентской психологии. Набегающий профессор наткнулся на что-то тупое и жесткое, на самом же деле – на пять фуфаевских пальцев, сложенных в простейшую композицию. После этой встречи Потапов засеменил ногами, пытаясь догнать ускользающий центр тяжести. Но не догнал и рухнул.

– -Не надо резать хлеб мокрыми руками, дедуля!-сказал Фуфаев сверху вниз профессору, уже лежащему, как руина. Потом он посмотрел на Севу.

– -Вот теперь я тебя вспомнил. Меня от вас, придурков, уже ломает. Ну ничего, сейчас мы эту боль вылечим!..

Севу удивило, что злобный прораб выплевывал свои угрозы, не двигаясь с места, но догадаться, в чем дело, смог слишком поздно, когда сзади на плечи навалился кто-то большой и злобный, как паровоз.

– -Так!-сказал довольный Фуфаев, наблюдая, как Севу крутят и ломают.-Впендюрь ему, козлу.

Тот, что ломал Севу, кровожадно засмеялся, а сам Чикильдеев чуть не обделался от злости. Он вдруг обмяк и безжизненно повис в безжалостных руках. Тот, кто держал его, наклонился вслед за сползающим телом, и тогда Сева с наслаждением ударил локтем между ног.

Раздался то ли всхлип, то ли вскрик; гора рухнула. Страшная сила, что сдавливала Севу мгновение назад, теперь ползала по полу, пытаясь произнести то ли "папа", то ли "мама", то ли "убью". Но надолго ли?

– -Это ты, парень, зря,-неодобрительно заметил Фуфаев и начал подходить, разминая с хрустом кисти рук. Грудь его шевелилась от частого злобного дыхания. Не в силах долго выносить подобный ужас, Сева издал бессмысленный крик, бросился вперед и ударил наугад ногой. По тому, как заныла свернутая ступня, он понял, что попал, но от напряжения сил в глазах запрыгали огненные змейки, птицы и зайцы. Наступил даже такой момент, когда Севе захотелось упасть и немного отдохнуть. Не исключено, что он так бы и поступил, и неизвестно, чем бы тогда закончилась вся эта история, но неожиданно чья-то участливая рука поддержала его и помогла сохранить достойное примата вертикальное положение. Приложенный к руке голос Потапова деловито сообщил:

– -Он еще трепыхается. Врежьте ему как следует и загоните в спичечный коробок.

При этих словах туман в севиных глазах рассеялся, он увидел, что Фуфаев всё так же непоколебимо стоит перед ним и всё так же гадко ухмыляется.

Сбоку зашуршало. Сева и профессор повернули головы, и им стало нехорошо, словно они наелись несвежей пищи. Валявшийся на полу бритоголовый циклоп пережил причиненное Севой неудобство и медленно поднимался на ноги, словно человек, обучающийся ходить на протезах. В его лице легко читалась дальнейшая судьба обоих охотников за либереей.

Чикильдеев и Потапов отшатнулись к стене и встали там в позах революционных матросов перед расстрелом. Фуфаев загораживал им путь с одной стороны, циклоп с другой.

Окончательно поднявшись, бритоголовый попытался сказать что-то назидательное, но у него получились только рыдания и не связанный грамматическими правилами поток мата. Поэтому он в конце концов махнул рукой и просто-напросто вытащил огромный пистолет. Горло у Севы наполнилось горечью по поводу так быстро пролетевшей жизни и несправедливой гибели в грязном подвале. Профессор прижался к нему сбоку, как ребенок, а Сева обнял его рукой, мучительно раздумывая, стоит ли зажмуриться или все же встретить финал с открытыми глазами.

– -Мочи козлов,-благодушно велел Фуфаев, который и на кнопку бетонного насоса и на спусковой крючок пистолета предпочитал нажимать исключительно чужими пальцами.

– -Не имеете права!-взвизгнул профессор.

Рука с пистолетом поднялась и на секунду заколебалась, выбирая между Чикильдеевым и Потаповым. Ах, вам не понять, что это была за секунда! Космический холод, просочившийся в земную атмосферу… разрывающий душу аккорд симфонического оркестра… выскользнувший из дырявого кармана золотой ключик…

Шлёпающие частые шаги отвратительных фальшивых фирменных кроссовок внезапно вторглись в этот акт высокой драмы нелепым диссонансом. Из-за угла выскочил Зашибец с нацеленной в сторону врага раскрытой следовательской ксивой и закричал страшным голосом:

– -Уголовный розыск! Всем стоять! Бросай оружие!

Раздался выстрел, и руку следователя подбросило. Он стал смотреть, куда его ранило, но кости и пальцы были целы, только половина удостоверения исчезла. Тогда Зашибец пригнулся и бросился вперед, будто чемпион по игре в регби. Собственно это и была игра в регби, но только с собственной судьбой.

Ударил второй выстрел. Звонкий радостный рикошет сообщил, что пуля безумным зигзагом унеслась в никуда. Третьего выстрела уже не могло быть, поскольку Зашибец и бритоголовый столкнулись и упали в пыль, превратившись в единое существо, не понимающее толком, где чьи руки и ноги. Чикильдеев и Потапов смотрели на этот барахтающийся перед ними паноптикум с безразличием мартышек, околдованных взглядом удава. К счастью, чары быстро кончились. Сева задышал чаще, завертел головой и толкнул профессора, который опомнился уже настолько, что перестал цепляться за севин локоть.

– -Смотрите! Он сейчас уйдет!

Фуфаев бочком, но резво направлялся к приоткрытой двери, из-за которой он некоторое время назад появился вместе с пиратом. Не сговариваясь, Чикильдеев и Потапов бросились – когтями вперед, как звери на охоте, – смяли Фуфаева, оторвали его от двери, отпихнули и вломились внутрь сами. В этот момент коридор наполнился тугим эхом грубых голосов и спешащих ног, а вслед за шумом появились люди – как показалось Севе, со всех сторон и очень много.

– -Роман Степанович! Скорее сюда!-отчаянно закричали Сева и профессор, преодолевая искушение тут же захлопнуть дверь.

Зашибец профессиональным взглядом моментально оценил ситуацию. Он отлепил от себя чужие руки и в несколько прыжков достиг двери; лягнул ногой Фуфаева и с царапающим звуком протиснулся в оставленную ему щель.