Программа

39

В пыльном номере мотеля без Хеннингов было пустовато. В комнате сидели Тим, Дрей, Бедерман и Реджи. Ли быстро вошла внутрь, подгоняемая нетерпеливой надеждой, но вся энергия покинула ее, когда она увидела, что Уилла там нет. Через некоторое время Тим убрал пустой стул, но она все равно взволнованно смотрела на дверь. В отсутствие родителей Ли быстро оставила свою оборонительную позицию и смягчилась.

— Вспомни о том, как ты впервые услышала о Программе, — сказал Бедерман. — Думала ли ты тогда, что посвятишь ей всю свою жизнь?

Ли прижала руку к лицу так, что ее глаз почти не было видно:

— Нет.

— Что ты тогда о ней подумала?

— Наверное, она показалась мне немного странной. Немного… — Ли бросила еще один взгляд на дверь.

— Да?

— Подавляющей, что ли.

— Как ты думаешь, что бы ты ответила мне, если бы я сказал, что через шесть месяцев ты будешь жить на ранчо, на котором нет телефонов?

— И что я потеряю связь со всей своей семьей и друзьями? — Ли потянула за выбившуюся прядку волос. — Наверное… я бы не поверила.

Услышав тихий стук в дверь, она напряглась и застыла на стуле. Дверь скрипнула, и Уилл вошел в номер. На нем были брюки цвета хаки, незаправленная рубашка-поло, щеки покрывала щетина. Его веки и кожа под глазами припухли от бессонных ночей, волосы были растрепаны, хотя обычно он их тщательно причесывал. Он потер шею под воротником сзади, выставив вперед локоть углом:

— Вы все еще… хотите меня видеть?

Бедерман посмотрел на Ли.

— Если ты будешь хорошо себя вести, — сказала она.

Шарканье Уилла выдавало несвойственное ему ощущение неуверенности, которое он испытывал. Подтянув стул, он опустился на него, наклонился вперед и мягко сжал руку Ли — один раз.

— Я как раз собирался спросить Ли, что заставило ее вступить в эту организацию, — пояснил Бедерман.

Шея Ли напряглась, в присутствии Уилла она снова вся подобралась:

— На первой встрече я почувствовала сопричастность — потрясающее ощущение. Наверное, именно этого я всегда втайне хотела — чувствовать себя частью чего-то. В наше время вокруг царит такой цинизм, а тут все эти люди, которые собрались вместе ради одной общей цели. Роста.

Она ни на секунду не отрывала взгляда от Уилла. Тим мысленно молил Бога о том, чтобы тому хватило ума не открывать рта. И ему хватило.

Бедерман поправил сползшие очки:

— У меня иногда возникает такое ощущение, когда я читаю лекции.

— Правда?

— Да, правда.

Мысли Тима вернулись к тому вечеру в феврале прошлого года, когда Франклин Дюмон с мокрым от дождя лицом загадочным образом возник на пороге его дома. Он вспомнил, как Дюмон заявил, что может помочь Рэкли умерить ту боль, которую он чувствовал после смерти дочери, и ответить на мучившие его вопросы в отношении правоохранительной системы, которая отпустила ее убийцу.

Тим редко рассказывал о Комитете кому-нибудь, кроме Дрей: ему очень трудно было подобрать слова, чтобы выразить то, что он по этому поводу чувствовал, и заставить себя их произнести:

— Я знаю, что такое поддаться влиянию группы. Они как будто высказывают твои самые тайные желания в тот момент, когда ты уже почти отчаялся когда-нибудь дождаться их исполнения. Я попал в такую группу, после того как моя дочь погибла, но они все время преследовали свои собственные цели у меня за спиной.

Ли раскачивалась на стуле:

— Иногда я не хочу делать то, что предписывает мне Программа…

Из горла Уилла вырвался чуть слышный звук. По лицу Реджи катились слезы, хотя он и сидел не шевелясь.

— …но ТД говорит, что это для моей же пользы, — продолжала она.

Реджи вытер слезы:

— Если бы это было для нашей собственной пользы, он не стал бы лишать нас еды и сна, чтобы нас легче было контролировать. Он бы не стал настраивать нас друг против друга. Он не стал бы… — Его горечь испарилась как по мановению волшебной палочки, дыхание стало неровным.

— Не стал бы что? — спросила Ли.

Реджи с трудом проговорил:

— Выбрасывать людей, как мусор.

Этот неожиданный взрыв эмоций даже Бедермана застал врасплох. Только Ли ответила на него сразу: она наклонилась и погладила Реджи по плечу.

Реджи пробормотал, не поднимая головы:

— Он заставил меня почувствовать себя таким уязвимым. Как будто без него я всего лишь никчемный кусок дерьма, не заслуживающий того, чтобы занимать место на этой планете.

Ли замерла. Она зажмурилась и начала что-то шептать.

Дрей протянула к ней руку, но Бедерман покачал головой. В комнате было настолько душно, что явственно начинал ощущаться дискомфорт. Тим оттянул рубашку и потряс ею, дожидаясь, пока Ли поднимет голову. Когда она взглянула на них, ее лицо было покрыто красными пятнами, а ногтями она нервно и беспорядочно терла свою сыпь сквозь водолазку.

— Если это неправильно, — сказала она, — если я пойму, что это неправильно, тогда мне придется признать, что и все остальное тоже было неправильно.

— Программа построена так, чтобы заставить тебя чувствовать себя подобным образом, — пояснил Бедерман. — Чтобы ты не видела альтернатив. Чтобы ты чувствовала себя загнанной в ловушку.

— Но я же повернулась спиной ко всему. Я прикладывала столько усилий, чтобы стать Про. — На водолазке под воротником — там, где она продолжала лихорадочно расчесывать кожу, появились следы крови. — Я все оставила, сожгла все мосты, разорвала все отношения.

— Не все, — сказал Уилл.

Сначала в застывшем взгляде Ли отразилась только тревога, но потом ее глаза наполнились слезами, лоб сморщился, и она заплакала.

Бедерман спросил:

— Чем бы ты хотела заниматься через пять лет, Ли? Через десять?

Ее короткие волосы запрыгали по щекам, когда она затрясла головой.

Тим начал что-то говорить, но Бедерман оборвал его резким взволнованным жестом.

— Я думаю, что хотела бы стать системным администратором. Может быть, даже компьютерным дизайнером. — На ее лице появилась грустная мечтательная улыбка. — Я всегда хотела жить в Сан-Франциско.

— Ты все еще можешь сделать это, — сказал Бедерман. — Все это осуществить.

Ее рот сжался в тонкую полоску:

— Но без Программы у меня ничего не будет.

— Дорогая, — вмешалась Дрей, — это чувство пройдет, так будет не всегда.

— Если я уйду, у меня больше ничего не останется, мне нечего будет дать, — теперь она рыдала по-настоящему. — Я буду раздавлена. Как испорченный товар. Давайте говорить начистоту. Никто никогда не захочет встречаться со мной, стать моим другом. Таких людей и раньше было не очень много. Но дело не в этом, не в том, что я стану какой-то отмороженной чокнутой истеричкой, ушедшей из секты.

— Спасибо, — Реджи помахал рукой воображаемой публике. — Я буду здесь еще целую неделю. Приводите своих друзей посмотреть на меня.

Она рассмеялась сквозь слезы:

— Ты понимаешь, о чем я. Например, Беверли Кантрелл — дочь подруги моей матери — будет педиатром. А кем буду я?

Уилл сказал:

— Беверли Кантрелл — напыщенная чопорная дура, которой нужно удалить аденоиды.

Ли вытерла рот рукавом, как маленькая девочка:

— А я всегда думала, что тебе нравится Беверли.

— Да я прячусь в своем кабинете, когда Джанис притаскивает ее к нам домой!

— Жаль, что я не знала. Я бы спряталась с тобой вместе.

— Жаль, что ты этого не сделала.

Блеск в ее глазах стал не таким заметным:

— Что, по-твоему, я должна сделать, Уилл?

— Возвращайся домой для начала.

Ли опять нахмурилась. Она резко поднялась и стянула с себя водолазку:

— Мне нужно на воздух.

Тим поднялся чуть быстрее, чем следовало:

— Я тебя подвезу.

— Я хочу побыть одна. — Она так быстро вылетела из номера, что даже не захлопнула за собой дверь. В комнату ворвался освежающий ветерок.

— Что, если она позвонит на ранчо? — спросил Уилл почти одновременно с Тимом, который сказал:

— Что, если она поедет обратно?

Бедерман сказал:

— Пусть идет.

Уилл сдавил одну ладонь другой:

— Может быть, нам нужно пойти за ней?

— Вы не можете следить за ней всю оставшуюся жизнь, — сказала Дрей. — Лучше даже не начинайте.

Телефон Тима зазвонил, он открыл его и сказал:

— Алло.

Голос Фрида в трубке сообщил:

— Последний из твоего списка «Отработанного материала» призрак.

— Уэйн Топпинг?

— Да. Его не существует. Никакой информации на него, нигде. Просто хотел тебе сказать, чтобы ты знал.

Тим повесил трубку и заметил, что Уилл как-то странно на него смотрит:

— Вы сказали Уэйн Топпинг?

— Вам знакомо это имя?

— Да. Это псевдоним, который использовал Дэнни Катанга. Наш пропавший частный детектив.

Тим тяжело вздохнул:

— У ТД заведена на него папка. Судя по ней, он, скорее всего, мертв. Мне жаль.

— Мне тоже.

Душный воздух комнаты сменился свежим апрельским ветерком, раскачивавшим распахнутую дверь. Луч солнца, пробивающийся через окно, отбрасывал на потертый ковер золотые проблески. Реджи сцепил пальцы и потянулся. Когда прошел час, Уилл встал и принялся вышагивать по комнате. Одна только Дрей сохраняла спокойствие.

Тим уже смирился с потерей Ли, когда тихое покашливание возвестило ее появление. Она стояла на пороге, как сирота:

— Я признаю. Я признаю, что они меня прозомбировали.

Уилл издал приглушенный вздох облегчения.

— Но мне придется вернуться. Они устроят Тому настоящий ад, если он вернется без меня.

— Откуда ты знаешь, что я собираюсь вернуться?

— Я видела, как ты загорелся идеей с почтой. Я не идиотка. Поверь мне, если ты вернешься один, они поймут, что что-то не так.

— Я скажу, что тебя насильно увезли твои родители.

— Они будут подозревать тебя. И узнают правду.

— Тебе нельзя снова подвергаться воздействию этой среды, — вмешался Бедерман. — Там слишком много курков. А ты слишком уязвима.

— Я рискну.

— По-моему, ты уже достаточно рисковала, — сказал Тим.

— Ты тоже.

Уилл поднялся и пошел к двери. Когда Ли не двинулась с места, он остановился рядом с ней и стал ждать. Тим видел, что его с ума сводила необходимость проявлять терпение, но он держал себя в руках.

Наконец Ли сказала:

— Может быть, вы и правы. — Она подошла к Реджи и обняла его. — Спасибо.

Реджи закрыл глаза и держал ее в объятиях на сотую долю секунду дольше, чем это было необходимо.

Ли подошла к Бедерману, чтобы его обнять, но он отстранился и вместо этого взял ее за руки и тепло их пожал. Потом она обняла Дрей и остановилась в центре круга, глядя на Тима:

— Я… не знаю, что сказать.

— Я тоже.

Они смотрели друг на друга, а потом Ли вслед за Уиллом вышла из комнаты.