8

Настойчивое мяуканье сотового резко выдернуло Тима из крепкого сна. Дрей издала какой-то усталый звук и натянула одеяло на голову. На часах было 2:43 ночи.

Тим сел на постели и опустил ноги на холодный пол, чтобы быстро вернуться в реальность.

— Да?

— Тим Рэкли?

— Кто это?

— Догадайся.

Тим протер глаза, мысленно продумывая варианты. Сейчас он занимался только одним делом, так что сомневаться не приходилось:

— Реджи Ронделл.

— Может быть, и так.

— Сейчас полтретьего утра.

— Серьезно? — В его голосе не было ни тени сарказма. Послышался какой-то шорох. — Черт. Ты прав. Я теперь не особо слежу за временем.

— Хочешь поговорить?

— Не по телефону.

— Ладно. Давай говори, во сколько. Я приеду.

— У меня есть время сейчас.

— Но сейчас момент не самый подходящий.

— Для кого?

Тим чуть приподнял трубку, чтобы Реджи не услышал его вздоха:

— Ладно. Где ты?

— Там, где ты меня оставил. Работаю в поте лица.

— Я приеду с напарником. Если хочешь, он может подождать в машине.

— Хочу.

Тим захлопнул телефон. Голова Дрей появилась из-под одеяла:

— А вот про эту часть твоей работы я забыла.

Рэкли встал и подошел к сейфу, в котором хранилось оружие.


Медведь часто моргал, глядя сквозь ветровое стекло и сжимая руль грузовичка одной рукой. В другой руке он держал стаканчик с дешевым кофе:

— Вот в такие моменты я всегда жалею, что бросил курить.

Машина катилась по дороге в утреннем неясном свете. Бостон тыкался носом в бок Тиму до тех пор, пока тот не почесал его за ухом. Год назад Медведь с большой неохотой взял этого пса к себе, а теперь они были неразлучны. У Тима же Бостон долгое время ассоциировался с его прежней хозяйкой, которой в отличие от Тима не повезло выжить после всей той истории с мщением.

— А тебе эта встреча не кажется подозрительной? Ночью, в мотеле в Кальвер-Сити…

— Поэтому ты здесь, — откликнулся Тим.

— А я думал, потому, что я всегда излучаю оптимизм, — ухмыльнулся Медведь. — Вроде бы он чист, у нас на него ничего нет, но его поведение кажется мне очень странным. Ты думаешь, он и вправду меня боится или просто хочет меня по башке долбануть, пока я буду как дурак торчать на темной стоянке?

— Я думаю, он и вправду тебя боится. Или чего-то, с чем ты там у него ассоциируешься.

Медведь возразил:

— И все-таки я предлагаю прижать его хорошенько и вытрясти из него все, что он знает. Или ты с этим не согласен?

— Если мы слишком сильно на него надавим, он может совсем расклеиться.

Когда они подъехали к мотелю, Медведь осмотрелся вокруг. Никаких признаков засады не наблюдалось. Тим открыл дверь, и над головой у него звякнул колокольчик. Реджи уронил бумаги, которые держал в руках:

— Извини, я немного нервный.

Остатки аквариума убрали, но в холле мотеля все еще пахло, как в суши-баре. Реджи достал коричневый бумажный пакет с психотропными средствами:

— Я их не принимаю. Главное — знать, что они рядом.

Они вышли на улицу и пошли вдоль стоянки. В руках Реджи держал ключ с брелком, на котором была нарисована пятерка. Время от времени Реджи бросал взгляды на машину Медведя. Тот весело помахал Ронделлу, а когда тот отвернулся, показал ему средний палец. Медведь посмотрел на Тима, но тот поднял раскрытую ладонь: все нормально.

Реджи открыл дверь ключом, и они вошли. Сделав шаг вперед, Тим чуть не по колено оказался в разбросанной по полу одежде и мусоре. Рэк быстро скользнул взглядом по ванной и темной комнате.

Ронделл подвинул подушку и сел прямо на кровать:

— По-моему, где-то там есть стул.

Тим нашел стул, на котором тоже лежала какая-то одежда, аккуратно переложил все на телевизор и сел.

Реджи взял с тумбочки блокнот и полистал его:

— Черт, я забыл оплатить счет. Ну ладно. Ничего. Из этого можно извлечь урок.

— Реджи, — прервал его излияния Тим.

— Ах да. — Он оперся на подушку. — Расскажи об этой девушке.

— Ей девятнадцать. Она чувствительная и ранимая. Живет мечтами. Ее родители люди очень жесткие, но они хорошо ее обеспечили. Она изучала программирование в Пеппердине. Любила цветы, простые радости жизни. Она была не самой красивой девушкой в кампусе, может, ребята и не пригласили бы ее на свидание в первую очередь. Но через несколько лет они об этом пожалеют. Чистые, приятные черты лица, немного неуклюжая, но готовая в любой момент расцвести.

Реджи закрыл глаза и откинулся на подушки:

— О да. Я прекрасно знаю этот тип. Готовые на все. Их так много. И так легко выжать из них все жизненные соки, — он вздохнул и горько усмехнулся. — Когда выходишь из секты или проходишь распрограммирование или как там это еще называют, тебе все время твердят: «Ты делал все, что мог, с той информацией, которой располагал». Я всегда говорю себе это, когда думаю о тех, кого втянул туда, кто оказался в этой ловушке из-за меня. Я говорю себе, что и во мне самом полно дерьма, — на несколько минут он ушел в свои мысли, потом повернулся к Тиму. — И сколько она уже там?

— Три месяца или около того. И еще пару месяцев до этого была связана с сектой.

— Еще есть время. Она может выйти с меньшими потерями.

— С меньшими потерями, чем кто?

Реджи улыбнулся — его улыбка казалась искренней, но глаза оставались пустыми, без выражения. Реджи сложил пальцы пистолетом и показал на себя в зеркало, висящее на противоположной стене:

— Кошмары, приступы паники, обмороки, потери сознания, истощение, трудности с концентрацией внимания, непроизвольная дрожь, временная диссоциация, мигрени. Я ходячий медицинский справочник.

— Но ведь ты ходишь.

Реджи сглотнул:

— Все дело в том, что, когда ты находишься в таком состоянии… очень трудно с кем-то разговаривать. Тяжело даже просто выдерживать взгляды других людей.

— Я обещаю, что буду терпеливым.

Реджи шмыгнул носом, прочистил горло и махнул рукой, призывая Тима задавать вопросы.

— Вы с Эрни были в секте вместе?

Кивок.

— Как называется секта?

Реджи резко выпрямился, его взгляд лихорадочно метнулся к двери, к окну:

— Я не собираюсь рассказывать подробности. Ни за что! Можешь убираться прямо сейчас.

— Ладно, расслабься. Не будем торопиться. Будем продвигаться вперед потихоньку. Ты не скажешь мне имен? Руководителя секты, ее членов?

— Они придут за мной. Ты знаешь, я ведь единственный. И Эрни, но что теперь толку от Эрни?

— Ты единственный что?

— Единственный из вышедших оттуда, кто не покончил жизнь самоубийством. Не то, чтобы я не пытался. — Реджи задрал рукав и показал шрам на запястье. — Я резал себе вены, пытался повеситься.

— Оба раза уже после того, как ты выбрался?

— С перерывом в двадцать минут. — Он издал тихий смешок. — Веревка не выдержала. Я остался болтаться с запутавшимися в веревке руками. А ногами доставал до пола. Пришлось позвать на помощь. Это самое унизительное из всего, что можно себе представить, правда?

— Почему вы кончаете жизнь самоубийством или пытаетесь это сделать?

— Слушай, ну и вопрос ты задал. Да оглянись вокруг! Ты видишь что-нибудь приятное? У меня были деньги — мой отец работает в Земельном управлении. Я ездил на «порше». Теперь моя семья больше со мной не общается. И я их не виню. Они уже выполнили свой долг, когда я приполз к ним пятнадцать месяцев назад. А потом с чистой совестью умыли руки. Мне бы хотелось вернуть им деньги, которые они потратили на распрограммирование. Но я не могу сделать даже этого. Я могу только стоять за стойкой в этом мотеле. Они еще у меня в голове. Они внедряют всю эту чушь прямо в клетки. Они подменяют личность. И когда выбираешься оттуда, найти свою прежнюю индивидуальность очень трудно. Поэтому никто и не уходит.

— Ты скучаешь по секте?

— Черт возьми, да. Кое по чему. Это все равно что наркотик, от которого получаешь кайф. Во время медитации было такое ощущение, словно растворяешься в какой-то реке, вливаешься в нее. На это подсаживаешься, на это ощущение покоя, умиротворения. Даже когда все остальное летело к чертям, я все равно чувствовал, что являюсь частью чего-то особенного. И что это является частью меня.

Он немного расслабился. Тим хотел, чтобы он продолжал рассказывать.

— А как туда попадают новые члены?

— Мы их находим. Ты должен привести определенное число нео — так мы их называем, — а не сможешь, значит, ты неудачник. У меня случилось нечто… нечто вроде нервного срыва от этого постоянного напряжения. У меня развилась хроническая «потребность» быть слабым и беспомощным. Можешь себе представить, во что это вылилось.

— А что вы ищете в нео?

Реджи взмахнул руками:

— Ну все, хватит.

Заговорить с Реджи на языке секты оказалось плохой идеей. Тим хотел, чтобы Реджи разговаривал с ним откровенно, как со своим. А вместо этого заставил его насторожиться, показав, как внимательно его слушал. Отличная работа, детектив Коломбо!

— Слушай, — сказал Тим, — я не пытаюсь выжать из тебя какие-то подробности. Мне просто нужно знать, как это работает. В общем и целом.

Реджи сурово посмотрел на Тима:

— Ладно, я готов говорить в общем.

— Расскажи, как вы набираете новых людей.

— Все дело в бабках, хотя об этом никто не говорит прямо. Понимаешь, обеспеченные люди больше всего нуждаются в освобождении. Я плохо умел находить таких людей. Казалось бы, у меня должно было получаться. Но все, кого я считал богачами, оказывались бессребрениками.

— А где ты искал новичков?

— Везде, где можно застать нормальных людей, у которых в жизни наступили трудные времена. Хорошо это делать в аэропортах — когда человек приезжает в незнакомый город, чувствует себя неуверенно и легко идет на контакт. Иногда в похоронных бюро можно подловить человека, который только что потерял кого-нибудь из родителей. Велика вероятность, что у него теперь есть деньги. Нужно вычислить их в тот момент, когда они чего-то ищут. В службах знакомств, на встречах церковных общин, на бирже труда. Одно время мы работали в центре реабилитации наркоманов, но особого результата это не дало. Многие наркоши имели в своем распоряжении трастовые фонды, но уж больно часто они соскальзывали с крючка, и Учитель… — Реджи замолчал в ужасе от того, что проговорился.

Тим знал, что на его лице мелькнуло выражение любопытства, когда он услышал знакомое слово, и это еще больше напугало Реджи. Поэтому Рэк терпеливо ждал. Реджи понадобилась минута, чтобы успокоиться:

— А наш лидер ненавидит проблемы. Ах да, мы еще часто заглядывали в школы и колледжи, где учатся детки из богатых семей.

Тим подался вперед:

— Расскажи об этом.

Реджи улыбнулся:

— Например, у одной Про это очень ловко получалось. Она несколько месяцев цепляла студентов в Лойоле. Когда студенты прогуливали занятия, она старалась их разговорить: «Трудно здесь в кампусе, да? Родители не понимают, почему ты не на все занятия хочешь ходить? Напряжно?» Они там очень в этом нуждались — а еще там ребята богатые и смышленые. Такие скорее откликнутся на призыв.

— На призыв к чему?

— Черт, и как ты вообще вышел на это дело? Ты же совсем ничего в этом не понимаешь!

— Просвети меня.

Реджи встал и стал мерить шагами комнату:

— Это спираль, понимаешь, как унитаз, в который смывается вода. Заманиваешь их, а потом затягиваешь внутрь.

— А каковы критерии?

— У тебя должны водиться деньги. Ты должен уметь слушать внимательно. Ты должен ему понравиться.

Один лидер мужского пола, отметил про себя Рэкли.

Реджи снова сел, весь ссутулившись:

— Он очень разборчиво относится к тому, кого взять в круг приближенных. Именно поэтому у него все в порядке с этими людьми. Они ему преданы. Он никогда не рисковал, никогда не давал им возможности уйти и рассказать о нем правду — он их просто уничтожал в случае чего. Он выстраивает ядро организации, с которым можно будет завоевать мир.

— У тебя есть доказательства того, что он кого-нибудь убил?

— У него никогда не было необходимости убивать кого-то. Пара жалких существ, таких, как я, которых он вышвырнул, настолько ничтожны, что, даже если бы мы заговорили, нас бы все равно никто не слушал. Да и не велика вероятность, что мы проживем долго. Пока я ни во что не лезу, я для него не опасен.

— А что вы делаете с новичками?

Реджи снова вскочил, принялся ходить по комнате, теребя пуговицу на рубашке:

— Мы отбираем лучших и пытаемся убедить их переехать в наш дом или куда-нибудь поближе к нему. Мы начинаем воздействовать на них круглосуточно, разбирать их сознание, а потом заново его выстраивать.

Тим вспомнил разительный контраст комнаты Ли в кампусе и ее квартиры в Ван Нийсе.

— Как они заставляют отдать им деньги?

— О, этот трюк отработан. В этом весь смысл. В результате у тебя ничего не остается на счету, к тому же ты всю жизнь платишь налог на дарение, о существовании которого не подозревал, — Реджи улыбнулся. — Да. Именно это случилось со мной. А так как контроля сознания не существует — а ты разве не знал об этом? По закону контроля сознания не существует — наши придурки законодатели постарались, — так что ты ничего не можешь поделать. Принудить кого-то отдать деньги — в этом нет ничего противозаконного. Ничто не может удержать согласных на все жертв от того, чтобы они в конечном счете оказались вот в такой вот дыре.

— Если я хочу найти эту девочку и вытащить ее, мне придется столкнуться с громилами?

— Сто процентов. Он любит окружать себя крепкими парнями. С ними он чувствует себя выше.

Значит, лидер низкого роста? Тиму не хотелось выспрашивать, Реджи явно не горел желанием сообщать подробности.

— Девочка продала все свои вещи три недели назад и съехала с квартиры. Не оставила нового адреса, ничего. Как ты думаешь, она сейчас в доме секты?

— Вероятно. Следующим шагом будет жить вместе с лидером, где бы он ни был. Твоя безымянная девочка только что ступила на очень скользкую дорожку. Теперь они крепко в нее вцепились, и она очень быстро пойдет вниз по наклонной.

— А она часто бывает одна?

— Никто подолгу не бывает в одиночестве. В этом вся суть. Парос находится с тобой двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, а также групповые занятия, и…

— Парос?

Реджи нервно огляделся, словно в комнате присутствовали невидимые члены секты.

— Партнер по росту… Да, ни минуты в одиночестве. А зачем тебе? Ты что, собираешься ее выкрасть? Ну, удачи. Она тебя за это возненавидит. И будет права. — Он занервничал. — Черт. Да у тебя все равно нет ни единого шанса. Они тебя сразу вычислят. Они таких за милю чуют. Он вбивает всем в голову, что нужно избегать посторонних. Он говорит, что они приходят для того, чтобы похитить тебя и вернуть в прежнюю несчастную жизнь. И ты хочешь подтвердить его слова?

— Надеюсь, что нет, — Тим взглянул на Реджи. — Ты можешь… можешь рассказать мне что-нибудь про лидера?

— Об этом я говорить не буду.

— Ну дай же мне хоть что-нибудь, Реджи. Необязательно номер его страховки. Расскажи мне о его вкусах, наклонностях, сексуальных пристрастиях…

Реджи наклонил голову набок, потом выпрямился, в нем происходила какая-то внутренняя борьба.

— Он трахает только девственниц. Ну, или тех, кого он лишил девственности — его Лилии. Он никогда не будет спать с девочкой, если она уже спала с кем-то другим.

Тим вспомнил, с какой насмешкой Кэйти Кельнер говорила, что Ли «Супер Д», и у него засосало под ложечкой.

— Он их насилует?

Реджи сжимал виски, меряя шагами комнату, словно пытался избавиться от приступа мигрени:

— Это зависит от того, как ты определяешь «насилие», «принуждение» и «добровольное согласие». Нет, он их не насилует технически. Он убеждает их. Но у них нет выбора.

— Что это значит?

— Если ты сам не понимаешь, я не могу тебе объяснить.

Реджи произнес последнюю фразу холодно и резко. Потом упал на кровать, сжимая виски руками:

— Слушай, у меня начинается жуткая головная боль. Я больше не могу.

— Где они…

— Я больше не могу! — Реджи лежал, не шевелясь, он тяжело дышал, так, будто плакал или боролся с жуткой болью.

Когда он снова заговорил, это было нечто вроде извинения:

— Я не могу… Все, дружище. Больше не могу. Это возвращает меня обратно.

— Хорошо. Все нормально. Спасибо тебе. — Тим встал, чтобы уйти.

— Ты можешь выключить свет?

— Свет выключен.

— Подожди. Ты можешь… Я не понимаю… — Реджи пошарил в поисках блокнота и случайно столкнул его за тумбочку. — Черт. Это был мой список. Что я должен сделать?

Тим уставился на него, совершенно сбитый с толку.

— Ну, что нужно сделать? Перед тем как лечь спать?

— Почистить зубы? — предположил Тим.

— Верно. Это верно. — Реджи вскочил с кровати. — Подожди. Останься еще на секунду. Пожалуйста. — Потом он крикнул из ванны: — Сколько зубной пасты?

— Столько, чтобы она покрывала все щетинки, — такая забота о другом человеке была знакома Тиму, хотя данная разновидность была весьма причудливой. Два месяца назад на день рождения Джинни — когда прошел год со дня ее смерти — им с Дрей пришлось ухаживать друг за другом, настолько тяжело и утомительно было выполнять все самые обычные действия.

— Можно мне в туалет?

— Да.

Раздавшийся звук струящейся в унитаз жидкости красноречиво свидетельствовал о том, чем занят Реджи. Он не потрудился закрыть дверь. Потом он вернулся и встал перед кроватью. Рубашку он снял, а вот джинсы забыл. Ронделл был таким тощим, что у него все ребра выпирали. Он что-то пробормотал себе под нос, растерянный, снова ставший полностью зависимым.

Тим один раз сильно стукнул по матрасу так, что все валявшиеся на нем бумажки слетели на пол. Потом откинул одеяло:

— Ложись.

Реджи скользнул в постель.

Тим взял одеяло и накрыл им Реджи. Глаза у того были широко раскрыты. Он спросил:

— А можно включить телевизор? Мне нужен свет и движение.

— Да. — Тиму понадобилась минута, чтобы найти телевизор. Он был закрыт старым ковриком для ванной комнаты. Антенна была не настроена, поэтому изображение было смазанным, а голоса почти сливались. Тим попытался поправить антенну, но Реджи сказал:

— Так хорошо. Такое ощущение, что у меня есть компания.

Когда Тим уже был у самой двери, Реджи его окликнул:

— Эй, шериф!

Тим повернулся, подавив желание поправить парнишку. Реджи натянул одеяло до самого подбородка. Взгляд у него был пустой и испуганный:

— Постарайся вытащить эту девочку как можно скорее.

Загрузка...