Проклятие новичка (СИ)

Глава 17

Демангел шумно принюхался, хищно поводя над монетой крупным носом.

— Это заковийское золото, — произнёс он зловещим шепотом.

— Ну и что? — я пожал плечами. — Это плохо?

— Золото из копей Заковии оценивается совсем по другим стандартам, — тихо пояснила Патриция. — Ты что, даже ЭТОГО не знаешь?

— А по-моему, золото есть золото, — я подбросил монетку на ладони. Она упала аверсом — на котором был изображен… Ну да, я. Любимый. — Так что на это можно купить в Лимбе? Ведро горячей воды? Рулон бумажных полотенец? Ну хотя бы на пачку сигарет потянет?

— В Лимбе, — Денница уважительно ткнул пальцем в монетку. — На это можно купить замок. Или обширное поместье в экологически чистом районе. Или небольшой, но прибыльный завод по переработке отходов.

Я ещё раз подбросил монетку. Денница и Патриция не могли оторвать от неё взглядов. Как приклеенные.

— Ничего себе, здесь курс, — я и правда был удивлён. Привык, что золото скорее взвешивают, чем пересчитывают. Как факты.

— Не только здесь, — Патриция попыталась пригладить сбившиеся в колтун волосы. — В ЛЮБОМ измерении.

— Заковианское золото — это самое чистое золото, — добавил Денница. — У него даже нет пробы. Оно эталон. Любое другое по сравнению с ним — просто каменный уголь.

А я-то раздавал эти монетки направо и налево… Странно, что никто не просветил меня насчёт их номинала.

Но с другой стороны — незнание закона не избавляет от ответственности.

Умней, Максимка, — всегда говорила бабушка. — Дурака легко обмануть.

— Ты думаешь, почему драконы вот уже полторы тысячи лет воюют с Златым Замком? — вопросила Патриция.

— Ну как же… — я рассмеялся. — Украденный дедушкин глаз, семейная реликвия…

— Золото, Макс, — покачала растрёпанной головой Патриция. Кусочки подсохшей грязи забарабанили по нам с Денницей. — Для того, чтобы творить магию, драконам нужно золото. Много золота. Очень много.

— Заковианское золото обладает собственной гравитацией, — кивнул Денница. — Оно притягивает магическую энергию.

— Ладно, спасибо, что просветили, — я слегка поморщился. Как-то напрягал пиетет, с которым они говорили. — А теперь предлагаю пойти в город, найти обменник и поменять этот золотой на соответствующее количество местной валюты. Хотелось бы, знаете ли, помыться. И пожрать. Желательно, в таком месте, где еда не будет полита нефтью, и её не будут вырывать изо рта голодные экои.

— Лучше спрячь её подальше и никому не показывай, Макс, — категорично заявил Денница. — И хотя это на меня не похоже, поверь: для твоего же блага.

— Согласна, — Патриция неосознанно почесала щеку, в болото посыпались сухие чешуйки грязи. — Такая куча денег принесёт больше проблем, чем пользы.

Я ещё раз задумчиво подбросил монетку. Вспомнил, сколько таких я бездумно разбазарил, и усмехнулся.

— Спасибо, что так обо мне беспокоитесь. Нет, правда… Я это очень ценю. Особенно, Денница, то, что делаешь ТЫ. Но знаете что? Это всего лишь деньги. А деньги нужны для того, чтобы их тратить. Сейчас мы пойдём в город, и вселимся в самый лучший отель. Примем ванну. Не все вместе, каждый свою… Закажем какой-нибудь классной жрачки — помните, мы ведь собирались позавтракать? И выпивку. Много выпивки. Бочонок сорокалетнего односолодового. Для начала, конечно… О, чёрт. Я её уронил.

Золотая искорка лукаво подмигнула напоследок и юркнула в самую большую и глубокую грязевую лужу.

На поверхности вздулся пузырь и издевательски лопнул, обдав нас вонючими брызгами.

— Все ангелы Преисподней! — выругался Денница, а затем проворно опустился на колени и погрузил руки по локоть в болото.

— Безрукий ты идиот, — обругала уже меня Патриция и тоже опустилась в грязь.

С минуту я наблюдал, как они шарят в жирной чавкающей жиже, погрузив руки уже по-плечо.

— Ребята, — я снял с шеи Патриции пиявку. Та мгновенно присосалась к моему пальцу. — Две минуты назад вы советовали спрятать золото. Вы будете смеяться, но болото подходит для этой цели просто ИДЕАЛЬНО.

— Это же куча денег, Макс, — голос у Патриции был такой, словно я отговариваю её от спасения тонущих котят.

— Глупости. Не стоит оно того.

— Помнишь, ты всё время талдычил, что я должен тебе двадцать тонн золота? — пропыхтел Денница. Он уже лежал щекой на поверхности лужи, погрузив обе руки в болото по самую шею. — Так вот: ЗДЕСЬ сейчас покоится в два раза больше.

— Так, разойдитесь. Это всё-таки МОЁ золото.

Но в последний момент я передумал и не стал уподобляться резвящемуся поросёнку. Нет, я не боялся испачкаться. Грязь, в данных обстоятельствах — не самая большая проблема…

Пиявки — вот ЭТО была проблема.

Жирные, как немецкие сардельки и длинные, как скучный, не насыщенный событиями день.

Не то чтобы я знал, как это бывает. Но был наслышан, что с другими это случается.

Пораскинув мозгами, я внимательно оглядел чахлую растительность, которая мужественно тянула к солнцу осклизлые веточки над месторождением грязи.

Отыскав подходящую палочку, я отделил её от основного ствола — что потребовало изрядных усилий, так как местная флора была на редкость жесткой и совершенно не желала ломаться.

Соорудив рогульку, я взялся за её концы и принялся медленно, сужая круги, ходить по болоту, приближаясь к эпицентру катастрофы.

Патриция и Денница с интересом за мной наблюдали.

— С глузду двинулся, — уверенно поделился впечатлениями демангел. — Не смог перенести страданий.

— Вот что делает с людьми золотой телец, — сумрачно кивнула Патриция. — Прекрати, Макс, — сказала она громче. — Знаешь, бывают и более лёгкие способы утонуть.

— Например, какие?..

Я вам уже говорил, что с некоторых пор заметил за собой особую чувствительность к презренному металлу? Раньше я думал, что это относится лишь к крупным объектам — тоннам, в крайнем случае, к килограммам.

Но сейчас я вполне отчётливо слышал голос крошечной одинокой монетки… Я чувствовал с ней связь. Довольно липкую и не слишком приятно пахнущую, но довольно прочную.

Наконец мой прутик "клюнул" болото. В самом центре глубокой грязевой лужи — как я и предполагал. В ней просто КИШЕЛИ козявистые зубастые создания, только и ждущие случая откусить кому-нибудь руку по самые гланды.

Невооруженным глазом можно было запросто наблюдать, как бороздят поверхность острые плавники. Поверхность бороздили жуки-плавунцы с такими челюстями, что позавидует бульдог; и… да. Каждый свободный сантиметр был утыкан чувствительными, как локаторы противовоздушной обороны, пиявками.

— Денница, подержи, — попросил я, и когда демангел подошел, вручил ему рогульку.

Сам же, примерившись и набрав побольше воздуха, нырнул в лужу. С головой.

На миг меня обожгло таким холодом, словно я погрузился в стаканчик с мороженым. Пахло, конечно, гораздо хуже, но консистенция была аналогичной.

Вытянув руки, я попытался сосредоточиться на совсем других ощущениях. Голос одинокой испуганной монетки, которой страшно и неуютно лежать в чёрной вязкой грязи, по соседству с противными пиявками и кровососучими козявистыми существами неизвестной этиологии…

Одна из пиявок вгрызлась мне в щёку. Другая уже подбиралась к ярёмной вене. Воздух из лёгких выходил с пугающей быстротой, уносясь к поверхности стайкой испуганных пузырьков.

Я упорно продолжал шарить.

Вот мои пальцы нащупали что-то плоское, твёрдое… Обхватив это что-то, я вынырнул на поверхность — оставалось лишь надеяться, что это монетка, а не камешек или панцирь глубокогрязевой улитки…

— Нашел?.. — обидно, что в голосе Патриции было больше волнения по поводу золота, нежели забот о моей персоне.

Принимая все меры предосторожности, я разжал пальцы. На ладони возвышалась кучка грязи.

Сердце упало. Столько усилий, и всё крылокошу под…

— Вот она! — Денница ловко подхватил что-то у меня с ладони и достав почти что чистый носовой платок, принялся счищать наслоения грязи.

Через пару секунд у него в пальцах блеснуло.

— Ура! — завизжала Патриция и повисла у демангела на шее.

Я уязвлённо выбрался из лужи. Можно подумать, что это Денница нырял с головой в грязь, чтобы выловить золото.

Мир несправедлив. Поцелуи девушек всегда достаются более чистым.

— Я возьму монету и пойду в город, — заявил Денница. — На тридцатом подземном уровне Улья Крэк располагаются меняльные ряды, и…

— Стоп, — нахмурилась Патриция и отпустила демангела. — А почему в город пойдёшь именно ты?

Выбравшись из болота и кое-как помывшись у придорожной колонки, мы устроились под эстакадой скоростного поезда, чтобы обсудить дальнейшие планы.

Эстакада была заброшена.

Когда-то здесь случилась авария — до сих пор в небо торчали штопором закрученные рельсы, порванные, вероятно, ужасающей силы взрывом.

Пустырь, на котором возвышались бетонные опоры, порос бурьяном и полынью — сухая, в человеческий рост трава тут и там была прорезана утоптанными тропами.

Словом, это было тихое, удобное и относительно безопасное место, чтобы перевести дух.

— Ты знаешь, где находится улей Крэк, что надо сказать на входе, чтобы тебя пропустили внутрь, и самое главное: как отыскать честного менялу?

Вопрос был риторическим.

— Честного? — тем не менее подняла бровь Патриция. — Хочешь сказать, он тебя не надует?

— Ну конечно надует! — горячился Денница. — И ещё как. Но по крайней мере, не пристукнет втихую и не сдаст местной полиции. А это, как ты понимаешь, ОГРОМНЫЙ плюс.

— Но если тебя кто-нибудь узнает, тебе кранты, — напомнил я. — Может, расскажешь, как туда добраться? Я в Лимбе — человек новый, и…

— Ты заблудишься, — отрезал Денница.

— Ну, там откуда я родом, говорят: — Язык до Киева доведёт.

— Чего?.. — Патриция с Денницей синхронно, но с большим опасением заглянули мне в рот.

— Спрошу дорогу, вот чего.

— Исключено, — покачал головой демангел. — Ты сразу себя выдашь. А к новичкам здесь подход один: поймать и перепродать на сотый подземный уровень, ворочать турбины.

— А я всё равно против, — категорично заявила Патриция. — Где гарантия, что ты нас не кинешь?

Денница устало сдавил пальцами переносицу.

— Патриция, послушай…

— Нет, это ты послушай! — она упёрла руки в бока и сдула с щеки непокорную прядь. — Ты — нефилим. Двуличный ублюдок — твоё второе имя. Уж мне ли не знать… СЕЙЧАС ты можешь быть на сто процентов уверен, что честно выполнишь обещанное. Но как только получишь деньги — сразу забудешь обо всех обещаниях. Извини, Денница, но я не могу тебе верить. Ничего личного, разумеется.

— Ну что ты, какие пустяки, — неопределённо махнул рукой демангел. — Ведь мы — два сапога ПАРА. Как я могу на тебя обижаться?

— Мы с тобой — не два сапога! — Патриция вытянулась в весь рост, и даже привстала на цыпочки, чтобы смотреть Деннице прямо в глаза. — Даже ДУМАТЬ не смей, что мы с тобой в чём-то похожи. Ты — гений обмана…

— О, спасибо, — демангел польщенно улыбнулся.

— Тогда как я… — не унималась Патриция.

Пришла моя очередь сжимать переносицу.

— Пускай он идёт, Пат, — я повысил голос, чтобы перекричать их перепалку.

— Но Макс, он может просто…

— У нас нет другого выхода, — перебил я. — Денница прав. Только он может войти в город, и что самое главное — выйти из него. Так что пускай попробует.

— Восемьдесят девять процентов за то, что он слиняет, как только получит деньги.

— А можно мне сказать?..

— Но одиннадцать процентов за то, что он вернётся! А в данных обстоятельствах это не так уж мало.

— Послушайте, дайте же мне…

— Сколько раз он тебя кидал раньше, Макс? Ты что, забыл всё, что Денница тебе сделал?

— Вы так говорите, словно меня здесь…

— Да, но с тех пор, как мы встретились на Клоаке Дьявола, он ведёт себя совсем по-другому. Он изменился, Пат. Мы же вместе попали в аварию! А это кое-чего стоит…

— Ещё скажи: спали с одной и той же девушкой, — по прищуру и особенно едкому тону голоса я уже научился определять, когда Ини перехватывает управление. — Этот факт делает вас практически братьями, — она горько рассмеялась. — Это мимикрия, Макс! Нефилим — друзья только самим себе, им нельзя доверять.

— Да, но ты — тоже нефилим. А я тебе доверяю.

— Ладно, спорьте дальше, а я пошел.

— Я и Денница — две большие разницы! Я всю жизнь работаю над собой, и выпускаю Ини только когда нет другого выхода. А он ВСЕГДА один в двух лицах. У Денницы на всё два мнения — он просто не умеет по-другому. Денница, ну хоть ты скажи ему! Денница?..

— Он ушел, Пат.

— Знаешь, Макс, иногда я на тебя удивляюсь, — Патриция устало присела на ржавую, кем-то забытую канистру. — При всей изворотливости и изобретательности, ты — клинический дебил.

— Спасибо, хоть не идиот, — я уселся рядом, прямо на траву и вытянул ноги. Приятно всё-таки, когда задница не начинает моментально мокнуть и тонуть…

— Это подразумевалось, — фыркнула Патриция. — Но у тебя слишком слабые умственные способности, чтобы считывать подтекст.

— А я даже не обижаюсь, — сорвав соломинку, я принялся её грызть. другого-то ничего не было… — Я уже понял: Ини для тебя — как щит. Ты выпускаешь её, не КОГДА нет другого выхода. А когда не можешь контролировать ситуацию.

Патриция прожгла меня уничтожающим взглядом и отвернулась.

Конечно, в глубине души я был с ней полностью согласен. Скорее всего, Денница нас кинет. И не будет испытывать ни малейших угрызений совести: многие считают, что обманывать доверчивых лохов — это вовсе не грех, а можно сказать, святая обязанность.

Но… бабуля говорила: всегда нужно давать шанс тем, кто в этом нуждается.

Вот где бы я был, если бы время от времени не получал шанс?..

— Попомни мои слова: он не вернётся.

— Посмотрим.

— И долго ты собираешься "смотреть"? Пока корни из задницы не прорастут?

Я прищурился и глянул на солнце. До заката оставалось ещё несколько часов. Если, добравшись до зенита, местное светило не падает вертикально вниз, как пушечное ядро.

— До ночи?

— Ладно, а что потом?

Патриция зябко передёрнула плечами. От её шикарного маленького платья почти ничего не осталось — учитывая, что и до этого было не густо. А здесь, в тени эстакады, было не слишком-то и жарко…

Сняв остатки пиджака, я накинул его девушке на плечи.

Гермиона заворочалась в кармане, высунула голову, но увидев, что её гнездо далеко не уехало, сонно моргнула и спряталась.

— Не знаю, — кончиком прутика я принялся царапать в пыли. — Если не получится с башней…

— Макс, — мягко заметила Патриция. — Если с башней ты хочешь воспользоваться тем же способом, что и в первый раз, велика вероятность, что ПОСЛЕ ты уже ничего не сможешь попробовать.

Она издала губами звук, похожий на "плюх".

— Тогда нужно отыскать ту развязку, через которую я попал на Лимб впервые… Может, удастся вернуться на Землю?

— Здесь сотни развязок и тысячи дорог. Могут уйти ГОДЫ на то, чтобы проверить все.

— Я так понимаю, если мы здесь застрянем — времени у нас будет, сколько угодно.

— Вообще-то, спрашивая, что нам делать, я имела в виду ближайшее будущее, — заметила Патриция. — Например, как мы не умрём с голоду.

— Лилит говорила, здесь можно найти работу, — привалившись головой к бедру Патриции и ощутив человеческое тепло, я на миг благодарно закрыл глаза. — В ульях всё время требуется рабочая сила.

— Ха! — девушка невесело рассмеялась. — И много ты планируешь заработать, не имея никакой квалификации? Уж лучше я тряхну стариной и вспомню ремесло.

— Какое ремесло? — лениво, сквозь дремоту, спросил я.

— Как это какое? Я — профессиональная жрица любви, если ты забыл. Могу выйти на дорогу, и…

Дремоту сорвало, как пыльный мешок с головы смертника.

Я вскочил.

— На дорогу?.. Ни. За. Что!..

— Вообще-то это мне решать. Мама была права: жрица любви прокормит себя в любом измерении. Главное, оказаться среди существ, у которых в принципе есть тело. А здесь живут обычные люди — такие же, как мы… Так в чём проблема-то?

— Проблема?..

Ну как ей объяснить? Что я воспитывался в среде, где проституция является предосудительным занятием, что я всё понимаю, но продавать себя за деньги, это как-то… И что, в конце концов, мне это будет неприятно ЛИЧНО.

Как можно, чтобы любимая девушка пошла на панель, чтобы заработать денег для тебя?..

Я осёкся. Любимая?..

Ещё несколько дней назад я был УВЕРЕН, что люблю Зебрину. Это чувство куда-то делось? Я честно прислушался к себе.

Нет. Всё по-прежнему.

Но…

И всё-таки…

А впрочем…

Наверное, я вообще слишком влюбчив. Сестрица даже говорила, что это — фамильная черта Золотовых, и судя по папаше, так оно и есть.

Но я — не такой! Я должен научиться контролировать свои чувства.

Держать себя в штанах — по меткому выражению Патриции.

— Знаешь, что? — я похлопал её по коленке. По очень привлекательной коленке, несмотря на огромные дыры в чулках и покрытую разводами грязи кожу. — Давай оставим этот вопрос до… Ну хотя бы до вечера. А сейчас просто постараемся хорошенько отдохнуть.

…

Последний лучик солнца, а вместе с ним — и надежда, скрылись за затянутым гарью горизонтом.

Сразу похолодало.

В траве раздавалось довольно громкое шуршание, а ещё короткие взвизги и скрежет когтей.

— Может, разведём костёр? — я неуверенно похлопал себя по карманам. Ни зажигалки, ни спичек. — Ты… не могла бы поджечь кусочек травы?

Патриция закатила глаза, но чиркнув по обломанному ногтю, запалила небольшой огонёк.

Я поднёс к нему пучок травы, переложил на сухие ветки, и когда пламя разгорелось, благодарно протянул к нему руки.

— Ты понимаешь, что он уже не придёт? — спросила Патриция. Её лицо в неверных отблесках пламени казалось несчастным и утомлённым.

— Думаю, тебе нужно поспать, — сказал я. — Давай, приляг у костра. Я подежурю.

— Это бесполезно, Макс. И опасно: по-моему, в этой траве водится кто-то покрупнее крыс. Намного крупнее.

— Поспи, — ещё раз попросил я. — До утра всё равно ничего не поделать. Темень — хоть глаз коли.

— Ладно, — Патриция сдалась. Завернувшись в мой пиджак, она прикорнула у костра, подложив под голову всё ту же канистру. — Но утром мы отсюда уходим.

Я молча кивнул.

Она во всём права. Патриция лучше знает Денницу — потому что сама такая же.

Но почему-то я уверен: если б монетка досталась ей, ни Ини, ни Пат меня бы не кинули. Сто процентов. Или… Восемьдесят девять?..

Я уже начал клевать носом, когда над травой, в полной и зловещей тишине, засветились глаза.