Я заглянул внутрь.
Водителя не было — только мягкие диванчики и столик в центре.
— Машиной управляет Эхейех, — сказала Патриция. — Искусственный интеллект.
Я кивнул.
Подумаешь. На Земле тоже есть Иск-Ины. Мы их называем нейросети. Рисуют картинки и пишут глупые тексты…
— А вы не боитесь, что они… Захватят власть?
Патриция спустила очки на кончик носа и посмотрела на меня очень странно.
— Кто? — спросила она.
— Машины. Ну знаешь, соберут всех людей, посадят в банки и примутся добывать из них электричество?..
— Мефистофель, тебе хотелось бы посадить меня в банку? — спросила Патриция в пустоту.
— Сомневаюсь, что это будет целесообразно, — ответил приятный баритон. — Я получаю достаточно энергии из окружающей среды. И кстати: рад снова с вами беседовать, госпожа.
— И мне тоже, Мефистофель. Разреши представить тебе моего… — заминка была крошечной. Но она была. — Друга. Его зовут Макс.
— Очень приятно познакомиться, Макс, — откликнулся Иск-Ин.
— И мне тоже, Мефистофель, — наверное, я ещё не привык разговаривать с кем-то неодушевлённым. — Надеюсь, мы станем друзьями, — выдавил я.
— Буду рад.
Патриция посмотрела на меня, приподняв бровь.
"Вот видишь!" — читалось в её взгляде.
Я не знал, можно ли разговаривать о наших делах при… Мефистофеле, и стал смотреть в окно.
Патриция занялась тем же.
"Рух" довольно органично влился в поток транспорта, и понёсся к облаку смога на горизонте.
Только сейчас я обратил внимание на то, что все машины, независимо от габаритов, двигались с одной скоростью, очень плавно и на одинаковом расстоянии друг от друга.
— Ими всеми управляют Иск-Ины? — спросил я.
— Мы предпочитаем называться Эхейех, — вместо Патриции ответил Мефистофель. На Языке Кода это понятие означает "Я ЕСТЬ".
— Мефистофель — такая же личность, как я или ты, — добавила Патриция. — У него есть гражданство, права, обязанности… А также работа.
— Я служу дворецким в семье госпожи более трёхсот лет, — в голосе Иск-ина сквозила гордость.
— Мефистофель — член семьи, — кивнула Патриция. — Лично я всегда думала о нём, как о добром дядюшке.
— Приятно это слышать… племянница, — откликнулся Эхейех. — Мне тебя не хватало.
Город приближался неотвратимо, как болезнь. Его накрывало серое грибовидное облако, из которого тут и там торчали высокие, раскрашенные в красно-белую полоску трубы.
Они-то и создавали непередаваемый колорит: выходящий из них густой дым бесперебойно пополнял собой облако смога…
Мефистофель сказал, что берёт энергию из окружающей среды, — вспомнил я. — То есть, существование иск-инов достаточно безвредно — с экологической точки зрения.
— Что это? — указал я Патриции на трубы. Девчонка вновь посмотрела на меня, как на дурачка.
— Это же Ад, Макс, — сказала она. — Подумай хорошенько.
Я моргнул.
— Ты хочешь сказать, — бросив неприязненный взгляд на трубы и дым, я содрогнулся. — Что там… жарят грешников?
— Не жарят. А поджаривают, — наставительно поправила Патриция. — Они ж не стейки. Хотя согласна, разница весьма условная.
Увидев моё лицо, она расхохоталась.
Впервые я слышал от Патриции такой заливистый, ничем не сдерживаемый смех.
— Мефистофель, он купился, — выдавила она сквозь икоту.
— Очень хорошо, госпожа.
— Никогда не надоедает… — Патриция стукнула меня по коленке.
Я не стал развивать тему. Ну дымит там что-то, и дымит. Меньше знаешь — крепче спишь.
Не доезжая до облака дыма, мы свернули со скоростной трассы на более тихую. Здесь почти не было машин, вокруг простирались покрытые каким-то синим злаком поля, а в деревьях по сторонам дороги пели птички.
— Родители не любят бывать в городе, — пояснила Патриция. — Они почти не выезжают из своего поместья.
— Так ты богата? — спросил я.
Впереди показались громадные ворота, выкованные, казалось, из завитков чёрного пламени. На верхней арке сияла надпись готическими буквами: "БОЙНЯ — 45".
Мы въехали под надпись.
Я невольно поёжился.
— Родители богаты, — пожала плечами Патриция.
— Но ты, как наследница…
— Учитывая практически бесконечную продолжительность жизни, институт наследования здесь популярностью не пользуется, — сказала девчонка.
Судя по тону, её и впрямь это мало волновало.
Мефистофель остановил машину напротив входа в довольно милый особняк, с колоннами, портиками и острыми, как свечки, кипарисами вдоль подъездной дорожки.
На ступенях стояла… дама. За неимением другого слова.
На ней было обтягивающее чёрное платье — и поверьте мне на слово: тут БЫЛО, что обтягивать.
Чёрные волосы спускались до талии двумя волнами, создавая эффект живого тёмного пламени.
Ногти, губы и глаза были красными — как у изрядно разъярённого быка…
— А вот и мамочка, — тихо простонала Патриция.
— Это плохо? — так же тихо спросил я.
Экзотическая внешность дамочки вызывала некоторые… опасения.
— Я надеялась, что нас встретит папа.
— Господин Тот будет дома только к вечеру, госпожа, — отозвался Мефистофель. — Простите, что не сообщил этого раньше.
— Пустяки, — рассеянно откликнулась Патриция. — Я сама должна была спросить.
— Госпожа Иштар отправила ему сообщение о том, что вы в городе, госпожа. Госпожа?..
— Да, Мефистофель?
— Только хочу напомнить: госпожа Иштар питает к вашей особе безграничную любовь.
— Безграничную, — пробурчала Патриция. — Вот то-то и оно… — и с мрачным лицом полезла из автомобиля — дверь как раз распахнулась.
— Девочка моя! — госпожа Иштар протянула обе руки, и посеменила к дочери.
Узкое платье мешало ей двигаться — но мешало каким-то удивительным образом, заставляя колыхаться все части её пышного, я бы даже сказал, ЩЕДРОГО тела.
Как желе на пружинках — описал такое один видный специалист…
— Здравствуй, мама, — покорно сказала блудная дочь.
Дама в чёрном осторожно обняла Патрицию и клюнула воздух с обеих сторон от её ушей.
— Почему так долго? — укоризненно спросила она.
— Прости, я собиралась приехать, — начала оправдываться Патриция.
— Я спрашиваю, почему ты так долго не стригла волосы, дорогая. Кончики совсем посеклись.
Патриция бросила на меня взгляд застреленной злым охотником мамы Бемби.
— Я тоже рада тебя видеть, — промычала она.
Я подошел ближе. Несмотря на нечеловеческие усилия, мой взгляд стремился прилипнуть к какой-нибудь части тела госпожи Иштар. И больше никогда, никогда не отлипать.
— Я вижу, ты привезла с собой парня, лапочка? Ну наконец-то! Спустя все эти годы, я была уверена, что тебя интересуют только девочки. Бедняжка…
— Он не мой парень, мама.
— Решила отбить у соперницы?.. — подняла бровь госпожа Иштар. — Одобряю, — она оглядела дочь с ног до головы. — Как только я узнала, что ты приедешь не одна, тут же попросила Мефистофеля приготовить кроваво-розовую спальню. Ну знаешь, ту, где кровать сердечком, а на потолке зеркало… Думаю, ВАМ там будет ОЧЕНЬ удобно.
— Мы займём РАЗНЫЕ спальни, мама, — прошипела Патриция, бросая на меня предостерегающий взгляд.
— К сожалению, это и предсказал твой отец, когда узнал, что ты приехала с другом, — и госпожа Иштар тоже посмотрела на меня. А потом подмигнула.
Честное слово: если бы рядом не было Патриции, мои штаны бы уже ДЫМИЛИСЬ.
— Здравствуйте, — сказал я, улыбаясь своей самой лучшей улыбкой для знакомства с родителями. — Меня зовут Макс.
Я не стал добавлять "Безумный". Насколько подсказывает опыт, родители этого не ценят.
— О-о-очень приятно, — госпожа Иштар протянула мне руку. Держала она её так высоко, что становилось понятно: НИ О КАКОМ рукопожатии и речи быть не может.
От её кожи шел тяжелый и сладкий запах кладбищенских лилий…
— Я рада, что дочь наконец-то приехала с ДРУГОМ, — встав между мной и Патрицией, госпожа Иштар взяла нас под руки увлекла вверх по ступеням. — Честно говоря, мы с отцом уже потеряли всякую надежду.
Я закашлялся.
— Госпожа Иштар, должен вам сказать…
— И это неудивительно, учитывая то, как она выглядит, — повысила голос любящая мать. — Почти без косметики, и вещи всегда такие невзрачные… Я всегда говорила: личико только выиграет, если ты будешь наносить побольше туши… — бросила она дочери. Патриция запыхтела. — Скажите, Макс, моя дочь всё ещё предпочитает это глупое прозвище?
— Э… Какое прозвище?
— Патриция. Она придумала его ещё в детстве. Понятия не имею, зачем она это сделала… Инферналия — такое красивое имя для девочки.
Я чуть не свернул себе шею, стараясь разглядеть лицо Патриции.
— Тебя зовут ИНФЕРНАЛИЯ?
Не смог удержаться.
НИКТО бы не смог.
— Это всё странная, непонятная мне мода, — госпожа Иштар ловко втолкнула нас в распахнутые настежь двери особняка. — Например, дочь одной моей подруги, Тиамат — помнишь её, Ини? На твоём девятом дне рождения бедная девочка так объелась варенья из пауков… Так вот: теперь она требует, чтобы её звали Машей. А сын тёти Эндоры, твой двоюродный брат Мрачн, предпочитает имя Антон… — госпожа Иштар пожала пышными плечами. На одном, возле самой подмышечной впадины, притаилась маленькая чёрная родинка… — Никогда не угадаешь: и что с этими детьми не так?..
— Я уже давно не ребёнок, мама, — голос у Патриции был таким усталым, словно она целый день работала в каменоломне. — У меня своя жизнь, своя работа… Я управляю целым городом, мама!
— Конечно-конечно, дорогая, — просюсюкала госпожа Иштар. — Детям так хочется доказать свою самостоятельность.
Мы шли по светлому, пронизанному лучами солнца холлу.
Пол в чёрно-белую плитку, украшенные бисером и вышивкой портьеры… Доминировала над интерьером деревянная, закрученная винтом лестница.
В центре холла, на подставке, высилась ваза с мощным, как стог сена, букетом цветов.
— Наверное, вы утомились с дороги, — обращалась мадам Иштар исключительно ко мне. — Я провожу вас в вашу комнату. Обед будет подан позже, когда приедет отец Ини — так мы зовём нашу девочку дома, — пояснила она с милой улыбкой, подталкивая нас к лестнице. — Когда она была маленькой, не могла выговорить своё имя целиком…
— Может, ПОЭТОМУ я его и не люблю, мама, — вставила Патриция.
— Глупости, — отмахнулась госпожа Иштар. — Просто тебе нравится делать всё мне наперекор.
— Интересно: с чего бы это?.. — буркнула Патриция.
— Ну а вы, Макс? — госпожа Иштар не обратила на последнюю реплику дочери никакого внимания. — Чем вы занимаетесь?
— Ну… — я немножко застеснялся. — У меня собственные стриптизклуб и казино…
— Как это мило! — обрадовалась мама. — Очень, очень респектабельный бизнес. Макс, а Ини не говорила вам, что в молодости я работала жрицей любви?
— Вы мне не поверите, — с чувством сказал я. — Но я и сам догадался. Как только вас увидел.
— А вот у Ини нет такого таланта, — продолжила госпожа Иштар, изящно ступая по натёртым до блеска ступенькам. — К сожалению, она не унаследовала ни моей внешности, ни темперамента. Кстати! — последнее слово она выкрикнула так неожиданно, что я подскочил. И чуть не покатился вниз, по этой круглой, как чёртово колесо, лестнице… Голова — ноги, голова — ноги… — Ини, почему ты убрала своё сияние? Ты же знаешь: я этого не люблю.
— Но ма-ма… — мне кажется, или голос Патриции приобретает всё более озверелые интонации?
— Сейчас же, — непреклонно потребовала госпожа Иштар. — Ну-ка, порадуй мамочку.
— Ладно, — Патриция нехотя щелкнула пальцами.
Над головой её со звоном возникли довольно изящные светящиеся рожки.
Интересно. Я много раз видел такое сияние над головой Денницы. И ни разу — у Патриции. Это значит, что "выключать" его можно по своему желанию?
Только вот Денница — не хотел.
— Тебе идёт, — похвалил я.
— На рогах дьявола и нимб держится крепче, — мрачно поведала Патриция. — Так папа всегда говорит.
— У моего мужа отличное чувство юмора, — похвасталась госпожа Иштар.
Взобравшись на самый верхний этаж, мы пошли по плавно загибающемуся вокруг лестницы коридору. Купол крыши был прозрачно-голубым, сквозь него лился вполне земной свет.
Это было неожиданно приятно — я вдруг понял, что соскучился по обычному голубому небу…
В общем и целом, убранство дома Патриции напоминало Златой Замок в Заковии — помните, я знакомил вас с теорией о том, что все замки строят и обставляют по одному шаблону?..
Повидал один — значит, повидал все.
— Мы пришли, — неожиданно госпожа Иштар остановилась перед двустворчатыми дверьми, покрытыми небесно-голубой краской, по которой плыли облачка из титановых белил. Из-за облачков выглядывали пухлые младенцы с циничными, расчётливыми глазами.
Я содрогнулся.
— Оставляю вас одних, детки. Надеюсь, вы с ПОЛЬЗОЙ проведёте время до ужина, — госпожа Иштар повела плечиком и подмигнула.
Чёрт, жарко-то как…
— Я отдохну в своей комнате, — заявила Патриция.
— Ини! — госпожа Иштар строго нахмурилась. — Ты же знаешь: это против законов гостеприимства. Что подумает о тебе Макс?
— Мама, поверь: всё, что можно, он уже давно подумал, — Патриция закатила глаза. Ну, почти закатила. На самом деле её голос звучал ровно и так спокойно, словно его хорошенько заморозили в морозилке.
— Нет, так не пойдёт, — покачала головой госпожа Иштар. — Вот когда Я была жрицей любви, ни один путник не оставался…
— Но я — не ты, мама! — всё спокойствие Патриции вдруг разбилось, как сосулька об асфальт. — У меня нет твоей красоты, нет твоего таланта — ты сама это сказала. Я ПРОСТО НЕ МОГУ соответствовать твоим высоким стандартам!
Сорвавшись с места, она понеслась прочь. Эхо шагов отразилось от стеклянного купола, и ссыпалось в лестничную шахту.
Мы наблюдали за ней, пока Патриция не скрылась где-то внизу.
— Эм… — я осторожно высвободил свой локоть из захвата мамаши. — Пожалуй, мне стоит пойти за ней.
— Пустяки, — отмахнулась госпожа Иштар. — Вы — гость. И если дочь не способна позаботиться о вас, сделать это — моя святая обязанность.
Я икнул.
Если эта дамочка на меня набросится — отбрыкаться нет ни единого шанса. Как у мотылька против пламени свечки…
— Я сама найду её и напомню, как должна вести себя истинная дочь дома Иштар, — с этими словами мамочка развернулась и пошла вслед за Патрицией.
А я облегчённо вздохнул.
Точнее, попытался: раньше со спины я её не видел. И только сейчас выяснил, что платье госпожи Иштар сзади имеет вырез на всю спину…
В буквальном смысле: когда она двигалась, были видны ямочки чуть выше ягодиц…
В зобу дыханье спёрло.
На миг я даже пожалел, что она ушла. Но тут же взял себя в руки, сглотнул и мужественно распахнул двери в гостевые апартаменты.
Лучше бы я этого не делал…
Если коротко, то больше всего апартаменты походили на номер для новобрачных в каком-нибудь фешенебельном отеле.
Я такие видел только в кино про мафию.
Вопиющая роскошь — это будет мягко сказано.
Кровать и впрямь была в форме сердца, на полу — пушистый ковёр, ноги в котором утопали по щиколотку.
Освещение… Самое подходящее слово — интимное.
На стенах — картины фривольного содержания.
Осторожно, на цыпочках, пройдя через комнату, я приоткрыл дверь, как я надеялся, в ванную.
Смешно сказать, но в данный момент мне больше всего хотелось писать. Вот уже целых полчаса это желание было доминирующим, и в принципе, я был готов забыть о Патриции и её более чем аппетитной мамочке, если мне удастся исполнить заветную мечту.
Лицо моё просветлело, когда я наконец-то узрел прекрасные очертания белого фарфорового друга…
И уже взялся за ремень штанов, когда в дверь постучали.
— Войдите! — чуть не закричал я по привычке, но вовремя прикусил язык.
Стучали не в дверь комнаты. А в дверь ванной.
— Макс, — слава Люциферу, это была Патриция. — Макс, ты там?
Дверь начала приоткрываться…
— Да?.. — подскочив к двери, я сам распахнул её.
В КАКОМ УГОДНО виде я готов предстать перед девушкой. Но только не писающим.
— Хочу извиниться за своё поведение, — Патриция искательно заглянула мне в лицо.
— Я тебя прощаю, — великодушно улыбнувшись, я попытался прикрыть дверь.
— Но ты же видел мою маму. Она кого угодно доведёт до…
— Согласен. Теперь я понимаю, почему ты не хотела возвращаться, гораздо лучше.
— Оргазма, — не слыша меня, продолжила Патриция. — Она такая красивая, такая… чувственная. Мне никогда не сравниться с ней, великой жрицей Иштар.
Я незаметно сжал челюсти. Терпеть становилось всё труднее, жидкость уже плескалась в районе глазных яблок.
— Ты тоже красивая, Патриция, — выдавил я непослушными губами. — По-своему, конечно. Ну знаешь, как говорят? Не бывает некрасивых женщин…
— Бывает мало выпивки, — мрачно кивнула Патриция.
— Нет, я не то хотел сказать…
— Да ладно, — девчонка наконец-то отпустила дверь. — Я поняла. Извини, что мама приняла тебя за моего парня. Сейчас я пойду, и всё ей объясню.
Мне ОЧЕНЬ хотелось крикнуть: — Рад за тебя! — А потом захлопнуть дверь и наконец-то…
Но я этого не сделал.
Собрав волю в кулак, я шагнул из ванной в комнату, поймал Патрицию за плечи и притянул к себе.
— Не надо ей ничего говорить, — прошептал я на ухо девчонке. — Пускай она так считает и дальше. А мы постараемся её в этом не разубедить…
И я её поцеловал.
Если вы знаете ДРУГОЙ способ быстро и эффективно поднять девичью самооценку — рад за вас.