Проклятие новичка (СИ)

Глава 2

Звук, вылетевший из свистка, чуть не сбросил меня с крыши.

— Что это такое? — заорал я на кота, как ни в чём ни бывало, парящего над моей головой. — Это не свисток. Это противотуманная сирена!

— А ты думал, что дракона можно приманить на обычный свист?

Я повесил свисток на шею. И принялся высматривать в небе золотой крылатый силуэт…

Неожиданно спину опалило жаром. Волосы на затылке встали дыбом, рубашка сделалась такой горячей, словно её только что выгладили.

Труффальдино, совершив мёртвую петлю, исчез за краем крыши.

Стремительно, насколько это позволяли обстоятельства, я развернулся. Ожидая увидеть золотую драконицу, я заранее приготовил нежную улыбку, и чуть не поперхнулся, когда вместо чудного видения передо мной явился…

— Приятно, когда тебя рады видеть. Ценю хорошую реакцию.

— Здорово, Руперт. Сколько лет, сколько зим.

— Чего?..

— Проехали. Чем обязан?

Я всё время нервно поглядывал в небо, размышляя: не дунуть ли в свисток ещё раз.

— У меня новости о Зебрине.

— Где она? С ней всё в порядке? Она… всё ещё… Ну…

— Может, поговорим в более интимной обстановке? — дракон подмигнул единственным глазом и плотоядно оскалился.

Я чуть на него не бросился.

А потом включил мозг и немножко подумал.

Если Руперт ведёт себя столь легкомысленно, я бы даже сказал, развязно, значит, с Зебриной всё в порядке.

Он не стал бы шутить, если бы принёс ужасные новости.

Ведь правда?

Не стал бы?..

— А почему мы не можем поговорить прямо здесь? — я ещё раз посмотрел на небо. Просто не мог себя заставить не смотреть.

— Её там нет, — прочёл мои мысли дракон.

— А где она? — тут же спросил я.

— Долгая история, — поморщился Руперт. — Я бы предпочёл рассказать её в более… — он заглянул в пропасть под ногами, — Удобном месте.

— Ты же дракон, — боже, я опять говорю очевидное. — Тебе не страшна никакая пропасть…

— Видишь ли, Макс, — он опять подмигнул. А когда тебе подмигивают единственным глазом, это выглядит устрашающе. — Скорее, я беспокоюсь о тебе. Точнее, беспокоится тётя Карлотта. Цитирую: — Если с мальчиком что-то случится, Руппи, я с тебя всю чешую обдеру ножом для рыбы, — дракон поёжился. — А ты же знаешь мою тётушку…

— Мне понадобится время, — я постучал пяткой по гладкому столбу, на вершине которого сидел.

— А ты прыгай, — посоветовал Руперт. — Я тебя поймаю.

Я моргнул.

— Ты… Серьёзно?

— Когда тебе обещают ободрать чешую, словно рыбе перед жаркой — это, знаешь ли, очень вдохновляет. На подвиги. Поверь: я сделаю ВСЁ для того, чтобы ты не пострадал, мой ценный для драконьего сообщества друг. Уж не знаю, чем ты так очаровал мою тётку, но я скорее устроюсь работать почтовым голубем, чем допущу, чтобы с тобой что-то случилось.

Прыжок веры, — подумал я. — Конечно, его совершают несколько другие люди, и в куда менее странных обстоятельствах — например в Ассасин Крид… но что я теряю?

— Ладно, давай.

Руперт улыбнулся и шагнул в пропасть. Я едва сдержал крик.

В мгновение ока у него за спиной выросли чёрные кожистые крылья, тело удлинилось и раздалось вширь, на ногах — то бишь, лапах — появились длинные, угрожающего вида, когти…

Как он это делает? — подумал я и шагнул следом.

Просто я знаю себя: если включится воображение — ничего не выйдет.

Я так и буду сидеть на столбе, как какой-нибудь сумасшедший воробей, пока меня не собьют камнями…

Полёт был недолгим.

Я почувствовал, как меня поперёк туловища обхватили стальные лезвия когтей, и постарался не дышать — чтобы не порезаться.

Вопреки надежде, что мы спустимся на проспект перед клубом, меня потащили, как украденную курицу, над скопищем крыш.

Горизонт опрокинулся, город оказался у меня над головой, затем мелькнуло Травяное море — яхты контрабандистов сновали по нему, как жуки-водомерки…

Наконец меня аккуратно поставили на ноги, и тут же рядом встал Руперт — высокий, покрытый шрамами, и… совершенно голый.

Я закатил глаза.

— Господи, Руперт, тебе что, доставляет удовольствие смущать окружающих?

— Просто люблю, когда всё проветривается, — дракон пожал плечами. — К тому же, здесь никого нет. Чего стесняться-то?

— Я здесь есть, Бобби, дружок. Это не считается? Пожалей мои истерзанные нервы.

— Ой, какие мы нежные, — на Руперте появились потрёпанные шорты из обрезанных джинс. — Твои нервы достаточно успокоились?

— Где мы?

Под ногами были плоские серые плиты. Они были плотно пригнаны друг к другу и служили крышей длинному приземистому зданию — за неимением другого слова…

Может, это был сарай, или амбар, или… бункер?

— Это госпиталь для прихворнувших драконов, — пояснил Руперт.

— И что мы здесь делаем?

Откуда-то изнутри, из-под крыши, доносился глухой рёв — словно там газовало целое стадо мотоциклов.

— Внутри Зебрина.

Я невольно посмотрел под ноги.

— Где? Внутри этого… лабаза?

— Это госпиталь, — терпеливо повторил Руперт. — Для смертельно больных…

— СМЕРТЕЛЬНО?..

— Ну, может, не совсем.

Я устало опустился на крышу и свесил ноги с края. Вокруг простиралось всё то же Травяное море: огненно-красное в смешанных лучах обоих светил, подёрнутое мерно бегущими волнами.

До горизонта было далеко, и ничего, совершенно ничего не нарушало его незамутнённой пустоты…

— Ты обещал объяснить, что с Зебриной.

Внезапно навалилась усталость. Горло чувствовало себя, как нора муравьиного льва — и кстати, на её дне, то есть в желудке, что-то копошилось.

— Для начала тебе стоит знать, что с ней всё в порядке, — Руперт уселся рядом, свесив в пустоту босые ноги.

— Но ты что-то говорил о смертель…

— ПОКА всё в порядке. Она налеталась, выдохлась и не взорвалась. Я помог ей спуститься и устроил здесь… — дракон постучал по каменной крыше костяшками пальцев.

— Но… зачем? Почему ты её запер? Не лучше ли выпустить её и поговорить?

— Она не может снова стать человеком, чувак.

— Ну что за мексиканский сериал, Руперт! Просто дай мне с ней поговорить, и… Что? Что ты имеешь в виду, когда говоришь…

Дракон издал скорбный вздох.

— Когда ты забрал её способности…

— ЭТО БЫЛО НЕ СПЕЦИАЛЬНО. И вообще: всё было не так!

Дракон положил руку мне на колено.

— Просто выслушай меня. Ладно?

Я кивнул. А что ещё оставалось? Коленная чашечка медленно, но верно, превращалась в желе.

— Больше всего на свете Зебрина хотела вернуть себе способность летать.

— Но она никогда… — колено пронзила раскалённая игла. — Молчу, молчу…

— Обычно мы, драконы, об этом не говорим, — продолжил Руперт. — Но полёт — это… Это самое главное. Парить в небесах, ощущая, как весь мир становится устрицей…

— Устрицей? — я недоверчиво поджал губы. — Это такая влажная скользкая штука в твёрдом панцире?

— Внутри КОТОРОЙ скрывается жемчужина. Это метафора, чувак, надо же понимать!

Ближе к телу, — хотелось закричать мне. Но стоило пожалеть колено — оно мне ещё пригодится. Чтобы пнуть этого словоблуда под зад и сбросить с крыши…

Вероятно, моё невнятное ворчание вернуло дракона к действительности.

— Зебрина испробовала ВСЕ доступные способы. Она обращалась в Гильдию магов, искала артефакты на чёрном рынке — потратила, между прочим, небольшое состояние.

— Откуда ты знаешь?

— Я таможенник, помнишь? — на этот раз моё колено осталось без внимания. — ВСЕ артефакты проходят через меня. Ну, или кого-то из моих… людей.

— Я правда не знаю, что я тогда сделал, — сказал я.

И более того: я НИ РАЗУ об этом не задумывался — просто не было времени. О чём теперь я несказанно жалел.

— Но я заметил, что к Лолите постепенно возвращается способность каменящего взгляда.

Руперт вздохнул.

— Ты же был подростком. Помнишь, как это бывает?

— Хочется всё и сразу, — кивнул я. — И чтобы ни о чём не надо было думать.

— Особенно, о последствиях, — хмыкнул дракон.

Мне в сердце закрался неприятный холодок.

— Уж не хочешь ли ты сказать…

— Да.

— Святой Люцифер!

— К сожалению, всего лишь Денница. Он пообещал вернуть Зебрине драконий облик.

— Вот ублюдок.

— К сожалению, в сделке ничего не было о том, чтобы снова стать человеком, — закончил Руперт.

Этого следовало ожидать. Сделка с дьяволом всегда выходит боком. ВСЕГДА.

О, по-своему, они очень честные: если Зебрина хотела стать драконом — она им стала. БУКВА сделки была соблюдена досконально.

— Из-за этого она разругалась с родителями, верно? — высказал я догадку. — Они пытались отговорить её, но она не послушалась.

— Просто она очень хотела летать, чувак.

Я промолчал.

Это моя вина.

Денница мстил мне — он сам говорил, что сделает это. И даже не скрывал, что действовать будет через Зебрину.

Это моя вина.

Он предупреждал, но я пропустил это мимо ушей. Был слишком занят своими проблемами.

Из моей груди вырвался горький смех.

Денница победил.

Он достал меня в последний момент, когда я этого совсем не ожидал. Потерять любовь именно сейчас, когда я понял, что она у меня есть…

Стоп. Почему я продолжаю думать о себе?..

Да, мне больно.

И страшно.

Но Зебрине ГОРАЗДО страшнее. Святой Люцифер! Сколько ей всего пришлось пережить…

И ведь она молчала, скрывала это от меня.

Интересно, почему?..

Фактически, после проникновения в Цитадель Гильдии воров мы с ней не виделись. Она помогла мне украсть Адамантий — то есть, ввязалась в драку наравне со мной, а потом… Потом события понеслись вскачь и я как бы забыл о Зебрине.

Нет, конечно, я ПОМНИЛ о ней — всё время думал, каким-то количеством серых клеточек, — но в то же время занимался СВОИМИ делами.

И вот теперь она превратилась в рептилию. Крылатую, холоднокровную, и с зубами размером с крестьянскую косу.

— Я должен с ней поговорить, Руперт.

— Макс, я всё понимаю, но…

— Просто пусти меня внутрь.

— Она тебя спалит за две секунды.

Я усмехнулся уголком рта.

— До сих пор же не спалила…

— Хочешь сказать, у тебя есть какой-то артефакт?

Я вздохнул.

— Да. Можно сказать и так.

Ну как ему объяснить мою способность не гореть в драконьем огне, если я и сам её не понимаю?..

— И ты не наябедничаешь тёте, что я…

Я закатил глаза.

— Ру-перт… КАК я смогу наябедничать, если она меня спалит?

— А… Понял, — дракон недовольно поморщился и поднялся на ноги.

Я тоже встал. Горизонт неожиданно покачнулся, но Руперт схватил меня за руку.

— Эй, что с тобой? Голова закружилась?

— Всё в порядке, — я с силой потёр щёки. Ладони уколола щетина… — Просто давно не спал.

— Ладно, идём.

Он что-то сделал, и прямо в крыше открылся люк.

Точнее, каменная крыша раздвинулась вся, целиком. Сначала в центре появилась трещина, она расширялась, края её расходились в стороны — причём, совершенно бесшумно.

Магия, — решил я. — Или обычная лебёдка.

Когда каменные края крыши разошлись метра на два, внутрь упала тонкая серебряная лесенка. Я видел лишь несколько верхних ступеней, остальное уходило в темень, на непонятную глубину, из которой несло сырым теплом и угольной пылью.

Я посмотрел на Руперта.

— Спускайся, — напутствовал дракон. — Лестница ведет на балкончик. Там ты будешь в безопасности. В относительной безопасности. Просто не делай резких движений. Не кричи. Не дёргайся. И знаешь что? Дыши тоже пореже.

Я поставил ногу на верхнюю ступеньку.

Снизу поднимались потоки тепла, и у меня сложилось чувство, словно я спускаюсь в печь. Дрова уже погасли, но где-то там, внизу, продолжают тлеть угли.

— Я буду здесь, — пообещал Руперт. — Ну, на случай, если ты… всё-таки вернёшься.

— Какой ты добрый, — буркнул я себе под нос. Но громко сказал: — Спасибо, Руперт.

— Не ори, — напомнил дракон. — Если она возбудится, то вас обоих придётся отскребать со стен. Помни: сейчас в ней мало что осталось от той Зебрины, что ты знал. Это огромный, запертый в тесной клетке безжалостный хищник с несварением желудка.

Как только моя голова скрылась в проёме, крыша медленно начала закрываться.

Я ускорил спуск — находя ступеньки наощупь. Пару раз ноги соскальзывали, и я держался только на руках.

Ладони покрылись царапинами и ржавчиной, лестница пахла старым железом и пылью.

Вероятно, пользовались ею не так уж часто…

Наконец нога опустилась на что-то более широкое, чем ступенька лестницы. Пошарив вокруг, я решил, что это и есть пресловутый балкончик. Отпустил лестницу, нашарил невысокие перила и… заглянул в пустоту под собой.

Как я теперь понимаю, лабаз с каменной крышей представлял собой самую верхушку айсберга.

Остальной бункер располагался под землёй — её толща служила дополнительной защитой, когда очередной пациент начинал проявлять беспокойство.

— Зебрина, — тихонько позвал я в эту ждущую, сосущую пустоту.

Снизу донеслось металлическое взрёвывание, несколько мощных ударов сотрясли бункер, а потом… в глубине появились два раскалённых угля и начали подниматься ко мне.

И только когда они всплыли на достаточную высоту, я понял, что это глаза. Желтые, с багровой радужкой и вертикальным зрачком.

Глаза моей любимой девушки.

Нет, не так. Эти слова я говорил разным девушкам. Говорил искренне, от чистого сердца. Порой, нескольким девушкам в течении одного дня… Или ночи — что тоже было неплохо.

Но теперь… Я знал, чувствовал, что они не подходят. Не годятся для тех чувств, что я испытывал прямо сейчас.

Может, потому что одним из этих чувств был благоговейный ужас — никогда я ещё не видел дракона так близко.

Обычно они находятся на достаточном расстоянии — чтобы наметить жертву и выпустить в неё язык пламени, нужен простор.

В данный же миг мои глаза находились ВРОВЕНЬ с глазами дракона — если учитывать, что каждый глаз был больше моей головы…

И пока я смотрел в эти глаза, следил, как сокращаются и расширяются чёрные вертикальные зрачки — всё было нормально.

Но потом я опустил взгляд и увидел зубы… А ещё потом они начали расходиться — дракон открывал пасть.

Передо мной мелькнуло ребристое, как стиральная доска нёбо, а потом я увидел тёмную, как пещера, глотку, в глубине которой трепыхался крохотный раскалённый язычок…

Как загипнотизированный, я принялся наклоняться к этой пасти — мной овладело безумное желание разглядеть всё как следует.

Вот этот язычок служит фитилём, — лихорадочно металось в голове. — И когда раскалённый, насыщенный горючими веществами воздух поднимается по горлу, он воспламеняется — как от спички…

Пасть раскрывалась всё шире.

Передо мной стоял выбор: отпустить перила и шагнуть туда, в манящие жаркие глубины, и в краткий миг перед смертью почувствовать, каково это: когда по внутренностям проносится раскалённый клуб огня.

Или покрепче упереться в пол ногами, вцепиться в перила и…

А какого чёрта? — вдруг пришла мысль. — Я так устал. Может, это правильно: отпустить руки?

И я себя послушался. Разжал ОДНУ руку, и изо всех сил дал себе по морде.

Жить сразу стало легче, жить стало веселей. Несколько больнее, чем пару секунд назад, но боль проходит. Главное, о ней не думать.

— Привет, солнышко, — сказал я.

Драконица с громким щелчком захлопнула пасть — совсем как пёс, который поймал муху.

В глазах её отразилось удивление, а из ноздрей показались тонкие струйки дыма…

— Не злись, тебе вредно перегреваться, — поспешно сказал я и уселся, свесив ноги с балкона и крепко обхватив руками нижнюю перекладину перил. — Вот, пришел с тобой поговорить. Нет, сначала извинюсь, — я посмотрел в желтые глаза. — Прости, что бросил тебя в Цитадели. Я дурак. Скопик заверил меня, что с тобой всё будет в порядке, и я не стал заморачиваться. А должен был. Я вообще должен был думать о тебе почаще. Намного чаще. Заботится, выполнять обещания…

Что характерно: с Зебриной в образе драконицы говорить оказалось гораздо легче!

Может, потому что она не отвечала на каждое моё слово тремя?

Но внезапно меня отвлекла совершенно неожиданная мысль…

Денница подготовил сюрприз ДО того, как мы начали наше небольшое соревнование в футбольной ложе.

И когда он предлагал поспорить на хорошее поведение Зебрины — он ЗНАЛ, что я проиграю.

Обретя способность превращаться в дракона, Зебрина не стала бы ждать ни секунды.

Интересно: от дворца патриция что-нибудь осталось?

Я невесело рассмеялся. Драконица вопросительно подняла брови…

"Это огромный, запертый в клетке, безжалостный хищник" — сказал напоследок Руперт. — "В ней мало что осталось от Зебрины, которую ты знал"…

Но я видел на её лице — или морде — эмоции! Она реагировала на мои слова, она слушала.

И вовсе не собиралась меня жечь. Когда драконица распахнула пасть — она зевала! Я её разбудил: налетавшись, девочка просто свернулась клубком на дне бункера и храпела.

— Зебрина, — шепотом позвал я. Драконица вскинула голову и посмотрела на меня искоса, очень и очень виновато. — Это ведь ты, правда? — у меня в горле встал комок. — Ты не превратилась в животное, а осталась… собой.