Прощай, Эдем! Книга 2: Деннис

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Объяснение Денниса и Мартины за утренним кофе. — Размолвка. — Деннис делает искреннее признание. — Его планы, высказанные Мартине. — Марта принимает предложение Денниса. — Фил Якобс направляет Бернара расследовать страшную находку, сделанную рабочими на одной загородной стройке. — Рассказ пожилого рабочего. @BODY ТЕХТ+ = Все мужчины, считающие себя джентльменами, твердо придерживаются тех или иных привычек — они называют это твердостью характера.

Деннис Харпер, безусловно, причислял себя к джентльменам — впрочем, он и был им на самом деле. Среди постоянных привычек Денниса главной было неприменное кофепитие по утрам — точно так, как в некоторых традиционных английских семьях утро начинается с овсянки, Деннис начинал его с большой чашки очень крепкого кофе.

Марта жила в апартаментах, нанимаемых Харпером в «Маджестике» вот уже вторую неделю — за это время она неплохо усвоила все привычки своего патрона; некоторые ей не очень нравились /Деннис терпеть не мог по утрам валяться в постели/, некоторые — как, например, питье кофе, — она полюбила.

В то утро Деннис показался Марте каким-то не таким, как она привыкла его видеть. Он был сумрачен и неразговорчив. Мартина попыталась было разговорить его, но Харпер, уткнувшись в газету — он, как заметила Марта, изучал публикации каких-то биржевых бюллетеней и котировок, — только отмахнулся от нее.

Когда кофе был допит, Марта произнесла:

— Ну, что теперь?..

Деннис отложил газету.

— Мне необходимо съездить в одну фирму, торгующую ценными бумагами. А ты оставайся тут — будешь отвечать на телефонные звонки.

Фраза эта прозвучала настолько резко и категорично, что Мартина несколько обиделась.

— Деннис, извини, но ты никогда не разговаривал со мной в подобном тоне, — произнесла она, — объясни мне, наконец, что случилось?..

Следующая фраза Денниса заставила ее вздрогнуть.

— Это не твое дело, — произнес Харпер, поднимаясь из-за стола, — делай то, что тебе сказано, и не суй нос в чужие дела…

Марта едва не выронила кофейную чашку из своих рук.

— Деннис… Деннис, как это понимать?.. Я вижу, что у тебя что-то не в порядке, я хочу тебе помочь, а ты, вместо того, чтобы…

Деннис резко перебил ее:

— Спасибо, но я не нуждаюсь в твоей помощи.

После этих слов Марта очень быстро заморгала.

— Знай свое место.

Если бы Деннис в то утро закричал на девушку, если бы он обозвал ее последними словами, это бы не произвело такого эффекта, как страшная, убийственная фраза: «Знай свое место.»

Мартина медленно поднялась из-за стола.

— Свое место?.. — Переспросила она. — Какое еще свое место?.. Может быть, ты укажешь мне, что значит знать свое место?.. И где это место находится?..

Деннис, взяв со стола газету, принялся нервно теребить ее край.

— Мартина, еще раз повторяю — знай свое место, не лезь ко мне со своими дурацкими расспросами. У меня и без тебя масса проблем.

Однако фраза о «своем месте» настолько крепко засела в сознании девушки, что она никак не могла успокоится.

— Нет, ты все-таки скажешь, — по блеску глаз было видно, что девушка начинает заводится, — ты все-таки скажешь мне, что же значит «знать свое место»… Я хочу, чтобы ты сказал мне это…

Деннис со злостью отшвырнул газету в сторону.

— Послушай, Марта, довольно с меня этих глупых придирок. Ты хочешь знать свое место — я скажу тебе.

У Мартины необыкновенно заблестели глаза.

— Ну — скажи, скажи!..

С трудом сдерживая себя, Деннис произнес:

— Марта, тебе повезло так как не везло ни одной девушке… — он хотел было сказать «девушке в твоем положении», но в последний момент осекся, — как не везло ни одной девушке… Вспомни, чем ты занималась еще какой-то месяц назад!.. Да что там месяц — неделю назад!..

Марта, глубоко дыша, слушала Денниса.

— Ну, говори, говори же!..

Деннис продолжал:

— Я подобрал тебя с самого дна! Я отнесся к тебе, как к человеку — с сочувствием, с участием. А ты начинаешь мной командовать, начинаешь глупо придираться к словам…

Марта перебила его:

— Вот как?.. Значит, я должна буду, по-твоему, по гроб жизни быть обязанной?.. Я должна буду относится к тебе только, как к благодетелю?

Деннис, поняв, что в запале сказал лишнее, тут же осекся.

Марта медленно подошла к Харперу.

— Говоришь, ты подобрал меня с самого дна?.. Ладно… Но тогда ты взял меня именно, как проститутку, ты купил меня на неделю… Да, купил меня!.. И ты сам назначил мне эту деку!..

Последние слова Марта не говорила, а кричала.

— Марта, я хотел сказать…

Марта страшно блеснула на Харпера глазами.

— Да, ты сам назначил мне эту цену, Деннис. Так вот, я хочу, чтобы ты, перед тем как мы расстанемся, понял, что ты ничем не лучше меня. Я верну тебе все эти деньги, я отдам их все до единого цента…

— До Денниса наконец-то дошло, какую страшную вещь он только что сотворил.

— Марта, обожди, ты неправильно поняла меня… Я только хотел…

Некрасиво разрыдавшись, Мартина тяжело опустилась на стул. Деннис сперва находился в явной нерешительности — он не знал, что в данной ситуации будет лучше попытаться успокоить девушку или дождаться, покуда у нее несколько поостынут эмоции… Наконец, Харпер, не задумываясь, бросился к Марте и, склонившись над девушкой, произнес:

— Марта, Марта… Прости меня, ради всего святого, Марта, я не хотел тебя обидеть… Марта, я умоляю тебя, не надо плакать…

Плечи Мартины вздрагивали в рыданиях.

— Марта… — Деннис раздумывал, что сказать ей такого, что могло бы ее успокоить, — Марта, я очень прошу тебя, не надо, не надо так, я имел в виду совершенно другое…

Деннис никогда не был большим мастером утешений — вот и на этот раз они выходили у него какими-то путанными и малоубедительными.

— Марта, я очень прошу тебя, не надо так… Не надо плакать… — Деннис осторожно взял в свои руки горячую, мокрую от слез ладонь девушки — она с силой отдернула ее. — Марта, успокойся, я сейчас все тебе объясню… Когда я сказал тебе эти слова, — Деннис запнулся на какой-то момент, не желая их еще раз повторять, — ну… насчет «своего места», я хотел только сказать, что…

Девушка зарыдала навзрыд.

— Нет, я имел в виду совершенно другое… Совсем не то, что ты подумала…

Во время этого бессвязного, путанного монолога внутри Денниса росло какое-то чувство — жалости, сострадания, осознания того, что эта подобранная им на улице проститутка за какую-то неделю заняла в его жизни самую главную роль, что она все заслонила собой — и необычайное чувство вины перед ней за свои необдуманные слова — «знай свое место».

Наконец, исчерпав все возможные аргументы утешения, Деннис тихо сказал:

— Марта, очень прошу тебя — не надо так… Я ведь люблю тебя…

Всхлипнув, девушка подняла на него полные слез глаза.

— Правда?..

Деннис произнес еще с большим воодушевлением:

— Марта, я люблю тебя!..

Девушка улыбнулась, — ее похожая скорее на гримасу улыбка странно смотрелась на заплаканном лице.

— Повтори еще раз…

— Марта, я люблю тебя!..

Марта прижалась к его руке щекой. Деннис нежно погладил ее по голове.

— Для тебя это так важно?.. — Спросил он девушку.

Та подняла на него взор.

— Очень… @BODY ТЕХТ+ = Спустя полчаса мир был окончательно восстановлен, Марта с сияющим от счастья лицом сидела напротив Денниса, не сводя с него взора.

— Деннис, — напомнила она Харперу, — ты, кажется, собирался куда-то идти?..

Тот при упоминании о делах только поморщился.

— Да, собирался… Но не пойду. Не хочу заниматься сегодня никакими делами — дела обождут/ В конце-то концов — сотней тысяч долларов больше, сотней тысяч долларов меньше — какая разница?.. Тем более в такой день как-то не хочется думать обо всем этом…

— А о чем ты хочешь думать?..

Деннис сдержанно улыбнулся.

— О тебе…

Подсев к Харперу, Мартина нежно приобняла его за шею.

— Знаешь, что, — сказала она, поглаживая другой рукой голову Денниса, — знаешь, а я ведь тоже неравнодушна к тебе…

Деннис улыбнулся вновь.

— Догадываюсь, — произнес он.

Продолжая поглаживать голову Денниса, Марта спросила:

— А почему ты мне раньше об этом не сказал?..

— А ты почему не сказала?..

Мартина смущенно заулыбалась.

— Не знаю… Я полюбила тебя с самого первого дня, я знаю это твердо… Только я никак не хотела себе в этом признаться.

— Что же тебе мешало?..

— А что метало тебе?..

Деннис слегка отстранил ее руку.

— Неприлично отвечать вопросом на вопрос, Марта.

— Что мешало мне?.. — Переспросила Марта. — Не знаю. Наверное, эта самая разница — как ты недавно сказал — в положении, происхождении, социальном статусе… Тьфу!.. — Мартина весело выругалась. — В такие минуты как-то не очень хочется ломать язык о всякие дурацкие выражения…

— Действительно, — согласно кивнул Деннис. — Тем более, что мне мешали сделать это признание раньше те же самые идиотские комплексы, что и тебе… Кроме того, я уже имел горький опыт в этом плане…

Мартина подняла на него глаза.

— Ты говоришь об Илоне?..

Деннис слегка вздохнул.

— Да, о ней…

Неожиданно зазвонил телефон, стоящий на столе. Резко поднявшись, Мартина взяла трубку и нарочито-официальным голосом произнесла:

— Да, да, это номер Денниса Харпера. Нет, это говорит его секретарша. Деннис велел передавать всем, чтобы они отправлялись к чертовой матери… — она положила трубку и, поймав на себе вопросительный взгляд Денниса, произнесла: — Ты ведь сам велел мне отвечать на все телефонные звонки…

Деннис расхохотался.

— Ха-ха-ха!.. Нет, с тобой не соскучишься, Мартина!.. Вот так просто взять трубку и послать неизвестного тебе человека к чертовой матери…

Мартина улыбнулась.

— Думаю, абонент поймет меня, Деннис. Ты ведь сам только что сказал — какие могут быть дела в такой день!..

— Все правильно…

Дождавшись, покуда веселость Денниса уляжется, Мартина напомнила ему:

— Ты хотел что-то сказать о той девушке — ну, которую ты любил и которая разбилась в автомобильной катастрофе…

Голос Харпера стал несколько печален.

— А, об Илоне?..

Мартина кивнула.

— Да…

Деннис тяжело вздохнул.

— Мне до сих пор кажется, что истинным виновником ее смерти стал я…

Марта несмело вставила:

— Твоя мать…

Деннис внимательно посмотрел на девушку.

— Что — моя мать…

— Ей не нравилось, что эта Илона из другой сферы… — Марта с трудом подбирала нужные выражения. — Ну, ты ведь сам говорил мне, что ее мать была хронической алкоголичкой, а отец — тот работал мелким клерком в вашей фирме… она не захотела принять ее из-за этого?..

Деннис пожал плечами.

— Может быть… Хотя, мне теперь кажется, что я мог в чем-то ошибиться…

Мартина кивнула:

— Очень возможно, Деннис… Ссорится с единственным сыном только из-за того, что его избранница — «не из тех кругов», по моему, просто неразумно…

Совершенно неожиданно для Мартины Деннис произнес:

— Знаешь, какая у меня появилась идея? Приехать вдвоем с тобой в наш дом в Эдем…

Мартина посмотрела на него с нескрываемым удивлением.

В Эдем?.. Зачем тебе это надо?.. Представь только, как отреагирует твоя матушка на твое появление вместе с… — с уст Марты едва не слетело слово «с проституткой», однако в последний момент она произнесла: — с женщиной… Ну, в общем, ты понимаешь, что именно я хочу сказать…

Деннис мягко улыбнулся.

— А она об этом не узнает…

— То есть…

Неспешно поднявшись со своего места, Деннис подошел к окну.

— Не узнает. Я скажу ей, что ты… — он на мгновение замешкался, обдумывая, каким образом можно было бы представить Стефани Мартину. — Ну, что ты, скажем — секретарша… продавщица… нет, не то, не подходит. — После еще нескольких секунд раздумий лицо Денниса внезапно просветлело: — Я придумал. Я скажу ей, что ты приехала в Мельбурн из какого-нибудь захолустья и учишься в колледже или университете… Думаешь, неправдоподобно?.. — Он весело посмотрел на девушку.

Та на секунду задумалась — предложение Денниса показалось ей достаточно интересным.

— А если твои поинтересуются, кто мои родители — тогда что?

— О, это не проблема. Придумаем что-нибудь. Допустим — владельцы большой овцеводческой фермы где-то в глубине страны…

— Фермы?.. — Мартина округлила глаза. — Но у меня и в помине никогда не было никакой фермы, а тем более — овцеводческой…

Деннис досадливо перебил ее:

— Ты ничего не понимаешь… В конце-то концов, купить для тебя приличную ферму — для меня никакая не проблема… Понимаешь?..

До девушки начинал доходить смысл сказанного.

— Хорошо… А если твоя мать захочет…

Мартина хотела было сказать — «захочет познакомится с моими родителями», но в самый последний момент решила не говорить этого. Марта прекрасно понимала, что именно имел в виду Деннис, говоря о своем намерении познакомить ее со Стефани: молодые люди никогда не знакомят своих мам ни с секретаршами ни, тем более, с «девочками на одну ночь». С родителями, как правило, знакомят только тех, кого собираются ввести в дом… Только невест. Марта верила и не верила своим ушам — он, Деннис, собирается на ней… Она даже в мыслях боялась произнести это слово, она ни за что не хотела верить, что такое действительно возможно.

«Неужели история золушки, капризом судьбы ставшей невестой сказочного принца, возможна и в наши дни?» подумала Марта.

Глядя на Марту — та размышляла, наморщив лоб — Деннис сдержанно улыбался. Он прекрасно понимал, что именно является причиной ее смятения.

— Значит, — Мартина медленно подняла голову, — значит, ты хочешь, чтобы я… — она медлила, она боялась произнести эту решающую фразу: «чтобы я стала твоей женой».

Деннис согласно наклонил голову.

— Да.

На глаза девушки навернулись слезы — только на этот раз это были слезы с трудом сдерживаемой радости.

— Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?.. — Медленно спросила она.

Деннис откашлялся.

— Не совсем…

— То есть?.. — В голосе Марты прозвучало огромное разочарование.

— Женой сразу не становятся, — с серьезным видом сказал Харпер. — Сперва я хочу, чтобы ты стала моей невестой…

Слово «невеста» всегда звучало для Марты приподнято-романтически и необыкновенно возвышенно — может быть, потому, что в тупике Кавалерийского переулка, где она выросла, это слово никогда не произносилось, а если и произносилось, то разве что вкупе с двусмысленностями и откровенными скабрезностями.

— Невестой… — Тихо повторила она, как зачарованная.

— Да, именно так. Во всяком случае моя мать никогда не одобрит, если мы распишемся просто за один час — без помолвки, как принято у всех людей.

Упоминание о Стефани вернуло Мартину к действительности.

— Но твоя мать… Да, ты говоришь, что представишь меня, как дочь богатого скотопромышленника. Но я… но она может догадаться, что…

Мысли Мартины путались от нахлынувших на нее эмоций и поэтому фраза вышла бессвязной.

— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду… Твои манеры во многом говорят сами за себя… Ты уж извини меня, Марта, но ты не умеешь ни достаточно красиво говорить, твоя походка и манера вести разговор оставляют… м-м-м… как бы это получше выразится… Ну, я хочу сказать, что они оставляют желать лучшего. Кстати, — Харпер вспомнил о своей недавней беседе на этот счет с адвокатом Баггсом, — вот и Джордж говорит то же самое…

— Что же делать?.. — В голосе Марты прозвучало беспокойство.

— Учится, — улыбнулся Харпер. — Учится, Марта. Поверь мне, это не так сложно, как тебе кажется.

— Чему?..

Подойдя к Марте, Деннис уселся на краешек письменного стола.

— Всему.

Марта наморщила лоб.

— То есть…

— Всему. Правильной походке, правильной осанке, умению вести себя за столом — знать, в какой руке надо держать нож для лангустов, а в какой — для мяса, знать, какое вино надо пить под фаршированные яйца утконоса, а какое — под рыбу. Учится правильно говорить, а главное — слушать собеседника. Знаешь, Мартина — это очень, очень сложно — научится правильно слушать другого человека.

Марта слегка улыбнулась.

— Мне кажется, у тебя это получается просто превосходно.

Деннис махнул рукой.

— Ты преувеличиваешь. Моя мать, например, так не считает, она как-то раз заметила мне, что я слишком колкий, слишком раздражительный и вообще, что со мной очень трудно.

— Мне кажется, она ошибается, — произнесла Мартина и, вспомнив первоначальную тему, поспешила вернуться к ней вновь: — Значит, учится. Что ж, я согласна. Только вот у кого?..

Деннис на минуту задумался, прикидывая в уме, кто бы смог быть наиболее подходящей кандидатурой на роль учителя Мартины. Наконец, он произнес:

— А чего, собственно, я размышляю?.. Мой адвокат, уважаемый всеми мистер Джордж Баггс сам обратил внимание на пробелы в твоем воспитании… Пусть он этим и займется. Мне кажется, из этого человека получится прекрасный наставник.

«Джордж Баггс?.. Родной дядя Анетты?.. — подумала Марта. — Интересно, у него такой же характер, как и у племянницы? Если такой же самый, то, думаю, мы сможем найти общий язык».

— Ну что, ты согласна?

Марта кивнула.

— Да.

Деннис нетерпеливо махнул рукой.

— Нет, я не об этом… Я ни на секунду не сомневаюсь, что ты сработаешься с Джорджем. Адвокат он превосходный, да и человек, кажется, не такой уж и плохой. Я сейчас о другом.

— О чем же?..

Лицо Денниса приобрело серьезное выражение.

— Согласна ли ты стать моей женой?.. Учти, — произнес Деннис тоном, не оставляющим ни малейших сомнений в серьезности его намерений, — учти, я делаю тебе совершенно официальное предложение. Марта, не думай, что я шучу. — Деннис, поднявшись с краешка стола, выпрямился. — Итак, Мартина Липтон, послушай меня: я, Деннис Харпер, люблю тебя и поэтому делаю тебе предложение стать моей женой. Согласна ли ты?..

Девушка медленно подняла глаза на Денниса.

— Да, — едва слышно произнесла она. — Да, Деннис. Потому что я тоже тебя люблю… @BODY ТЕХТ+ = Бернар проснулся рано — раньше обычного, в восьмом часу. После вчерашних излияний с Анеттой ему было плохо, мутило, голова раскалывалась, нестерпимо хотелось пить. Чертыхаясь, Бернар поднялся с кровати, случайно задев Анетту локтем — удар был достаточно ощутим, но девушка, бывшая в состоянии не лучше, чем хозяин квартиры, даже не почувствовала его. Чертыхаясь, Лафарг с трудом обнаружил домашние шлепанцы — один находился под кроватью, другой почему-то лежал на тумбочке — и пошел на кухню, где в холодильнике всегда лежало несколько жестянок превосходного холодного пива — Бернар был очень предусмотрительным молодым человеком, к тому же он очень следил за своим здоровьем, и поэтому всегда держал этот напиток под рукой — на всякий, подобный на этот случай.

После пива Бернару значительно полегчало. Выкурив несколько сигарет, он пошел в спальню, чтобы попытаться разбудить свою новую подругу. После десяти-пятнадцати минут настойчивости ему это удалось. Подняв с подушки необыкновенно заспанное лицо — на щеке отпечаталась пуговица от наволочки — Анетта, видимо, не совсем понимая, где она находится, произнесла:

— Марта, иди в задницу, я хочу спать — и вновь свалилась на подушку.

Видимо, девушка думала, что спит у себя дома.

— Черт возьми!.. — Выругался Бернар. — Что же делать?..

У Бернара была одна привычка, которую знакомые находили безнравственной, а друзья, которым случалось пить с репортером — просто ужасной: он очень не любил быть в подобной ситуации в полном одиночестве. Во время утренней беседы под хорошее пиво состояние его улучшалось значительно быстрее, чем без всего этого.

— Видимо, придется ехать в редакцию, — произнес он самому себе. — По крайней мере, там хоть веселее, чем тут…

Спустя полчаса «ниссан» Лафарга остановился на стоянке — как раз под окном его главного издателя, а теперь еще — компаньона и соучастника в преступлении. Выйдя из автомобиля/ Бернар с шумом захлопнул дверку и посмотрел на окно Фила — несмотря на довольно раннее время, там горел свет.

— Очень странно, — пробормотал Бернар, — очень даже странно… И что он там делает в такую рань?.. Может быть, пришел еще один такой посетитель — ну, как вчера…

При одной только мысли о вчерашних событиях — труп мистера Чарлтона, завернутый в ковровую дорожку, бетономешалка, яма на какой-то загородней стройке, автомобильное кладбище, на котором теперь был похоронен изуродованный до неузнаваемости красный «корвет» покойного — при воспоминании об этом у Бернара резко испортилось настроение. Весь вечер эти недавние события казались ему кошмаром, страшным сном, однако увидев горящие окна в кабинете Якобса, Лафарг быстро вернулся в реальность.

— Черт бы побрал этого Якобса, — выругался он. — Из-за него попал в такую идиотскую ситуацию… — Лафарг вновь поднял глаза на окна. Интересно, а что он там делает?.. Может быть, сидит и пьянствует… еще со вчерашнего вечера. Ведь вся редакция прекрасно знает, как любит Фил старый добрый «Джонни Уокер», черт бы его побрал… Впрочем, если он там и пьянствует, это окажется очень кстати. Во всяком случае, думаю, он не откажется принять меня в свою компанию…

Поднявшись по лестнице, Бернар прошел длинным плохо освещенным коридором и остановился перед дверью с хорошо начищенной медной табличкой — «Фил Якобс. Владелец, издатель и главный редактор действительно народной газеты «Обнаженная правда». Деннис постучался.

— Войдите, — послышалось из-за двери.

По голосу мистера Якобса вряд ли можно было предположить, что он всю ночь общался с «Джонни Уокером» — настолько он был спокоен и беспристрастен. Однако Бернар еще более удивился, когда зашел в редакционный кабинет — Якобс сидел за столом — на нем был новый темно-синий костюм, он был начисто выбрит, от него на милю разило дешевым одеколоном (Фил почему-то питал слабость именно к дешевой парфюмерии). Отложив утреннюю газету — почту в редакцию приносили очень рано — Якобс сдержанно улыбнулся и произнес подчеркнуто-вежливо:

— А, Бернар?.. Рад видеть. Садись, — Фил указал на стул.

Бернар, присев, молча посмотрел на Якобса, ожидая, что именно он может сказать в этой довольно щекотливой ситуации.

Протянув Лафаргу газету, Фил произнес:

— Представляешь, эти из «Морнинг пост» нас опередили…

Лицо Бернара выразило необыкновенное удивление.

— Из «Морнинг пост»?

Фил кивнул.

— Да.

— Нас опередили? — Бернар никак не мог понять, к чему относится эта фраза.

— Представь себе. — Якобс ногтем очертил жирный заголовок на первой полосе. — Вот, посмотри…

Первое, что бросилось Бернару в глаза — фотография какого-то бесформенного свертка, лежащего на каменистой земле. Сверток был чудовищно больших размеров — вне всякого сомнения, это что-то было завернуто в ковер или ковровую дорожку. Холодный пот прошиб Бернара мгновенно — он узнал эту ковровую дорожку; он множество раз видел ее, множество раз ходил по ней — тут, в кабинете Якобса. Это была та самая дорожка, которая послужила гробом для несчастного мистера Чарлтона. Бернару почему-то очень явственно врезалась в сознание одна деталь — на фотографии из коврового свертка торчала нога, обутая в ботинок.

«Вроде бы, мы его тут вчера очень аккуратно запаковали, — подумал Бернар, — почему эта нога? Наверное, когда его извлекали из этой чертовой ямы, случайно как-то высунулась… Странно, что это произошло: насколько я знаю, покойники коченеют очень быстро. К тому же он был целиком залит бетоном…»

Сделав паузу — покуда Бернар рассмотрит фотографию, Фил произнес:

— А ты почитай, почитай…

Бернар принялся читать, беззвучно шевеля губами:

— «Страшная находка за кольцевой автострадой. Вчера, около восьми часов вечера рабочие строительной фирмы «Шлегель и сын» случайно обнаружили в яме для строительного мусора труп неизвестного мужчины — телосложения среднего, роста выше среднего. Труп был залит быстрозатвердевающим цементом, и поэтому иных подробностей пока установить не удалось. Страшная находка была завернута в ковровую дорожку. В настоящее время неопознанный пока труп передан в руки патологоанатомов, которым предстоит установить очень многое, в том числе — был ли этот несчастный заживо похоронен в жидком цементе или же в яму с этим строительным материалом был опущен его труп… Этот вопрос весьма беспокоит австралийскую общественность. Наша газета будет регулярно информировать постоянных читателей обо всех перипетиях полицейского расследования…»

Отложив газету, Бернар осторожно посмотрел на своего босса. Лафарга всегда поражало в Якобсе одно обстоятельство — Фил при необходимости умел брать себя в руки и держаться настолько хладнокровно, что это вызывало невольное восхищение даже у самого Бернара. Каким испуганным он казался еще вчера — и каков сегодня…

«Нет, это просто неописуемо, — завистливо подумал Лафарг. — Как он, однако, умеет… И ни одна жилка не дрогнет…»

Взяв из рук Бернара газету, Фил сложил ее вчетверо и произнес:

— Ну, что ты на это скажешь?..

Бернар почему-то повторил слова газетного текста, крепко врезавшиеся в его сознание:

— …обо всех перипетиях полицейского расследования…

Фил закивал в ответ.

— Да, расследования… Если найден труп со следами насильственной смерти, то наверняка должно быть и полицейское расследование. Ты ведь — один из лучших специалистов криминальной хроники, и уж кому, как не тебе знать об этом…

Бернар попытался собраться с мыслями, однако это у него никак не получалось — то ли из-за тяжелого абсистентного синдрома, то ли из-за неожиданно полученной информации.

— Но ведь полиция… — наконец выдавил он из себя, но Фил тут же перебил его:

— Да, полиция, как правило, находит убийц. Иногда делает это самостоятельно, иногда — по чьей-нибудь подсказке… Помнишь, как в том скандально-нашумевшем деле о «Вампире из Нового Южного Уэльса»?.. Ты ведь его еще расследовал. Тогда общественность поверила не полицейской пресс-службе, а нашей газете…

Бернар, подняв на своего издателя тяжелый взгляд, произнес:

— Полиция?.. Но ведь полиция может и обнаружить настоящего… — он хотел сказать — «настоящего убийцу», но, вспомнив вчерашние бессвязные оправдания Фила, еще больше убедившие его в вине босса, решил не делать этого. — Полиция может раскрыть истинную причину смерти этого человека…

Фил тут же согласился.

— Может, и без всякого сомнения, она сделает это. Но, кажется мне, лучше будет, если наше замечательное издание поможет органам правопорядка восстановить справедливость… — Он весело, как, во всяком случае, показалось Бернару, глянул на него. — Послушай, Лафарг, а ты знаешь, кто убийца этого человека?.. — Спросил Якобс и тут же сам себе и ответил: — Нет, не знаешь… Совершенно верно…

— Не знаю…

— И я тоже пока не знаю, — подхватил Якобс. — И полиция тоже не знает… И прокуратура… Никто ничего не знает… Но убийца должен быть пойман, обезврежен и наказан.

До Бернара наконец-то начинал доходить смысл слов Якобса.

— Зло должно быть наказано, — подхватил он, однако почему-то — очень вяло. — Справедливость должна восторжествовать…

— Совершенно верно, — отозвался Якобс. — Мне нравится ход твоих мыслей… — Он протянул сложенную вчетверо газету репортеру. — Ну так что, возьмешься ли ты за расследование этого ужасного дела? Поможешь установить, кто же убил этого человека?.. Кстати, необходимо было бы выяснить, кто он, каков был род его деятельности, как его зовут, наконец…

Бернар нерешительно взял из рук Якобса номер «Ивнинг пост».

— Не знаю, — произнес он. — У меня теперь очень много работы.

— Работы?..

Бернар положил газету в карман — карман сразу же оттопырился.

— Да…

Якобс участливо наклонил голову.

— Работы?.. Какая же у тебя такая срочная работа, которая мешает тебе заняться этим скандальным и во многом перспективным расследованием?..

Бернар непонимающе посмотрел на Якобса.

«Он что, идиот, он что, не понимает, что говорит, или только придуривается?.. — Подумал репортер. — Ведь не далее как позавчера он сказал, чтобы я плюнул на все и принялся за частную жизнь этого мультимиллионера Денниса Харпера, за него самого и эту чертову проститутку, подружку моей… невесты, черт бы ее подрал. А теперь он с наскипидаренной задницей торопит меня, чтобы я все отложил и принялся заметать следы… Следов нету и быть не может, почему я должен вмешиваться в эту идиотскую историю?..»

Наконец, после длительного молчания, Бернар, пристально посмотрев в глаза Якобсу прямо в глаза, тихо, но уверенно произнес:

— Но Деннис Харпер…

— Да, я слушаю…

Бернар продолжал:

— Я теперь занимаюсь исключительно им… Кстати, — спохватился он, — делаю это по вашему прямому распоряжению…

Фил сдержанно заулыбался.

— Я знаю…

— Я чудом познакомился с девушкой, которая прекрасно знает новую пассию нашего дорогого клиента, я принялся раскручивать ее…

Говоря о том, что он «принялся раскручивать ее» — Анетту — Бернар несколько покривил душой — впрочем, Фил все равно об этом никогда не догадался.

— Да, я собираю информацию, — продолжил Бернар несколько настойчивей, — я собираю информацию и теперь занят под завязку…

Выслушав путанный монолог репортера, Фил загадочно произнес:

— Одно другому не помеха…

Бернара это определенно очень насторожило — он не мог понять, к чему именно Якобс это сказал.

— То есть…

Поднявшись из-за стола, Якобс принялся мерными шагами расхаживать по кабинету.

— Понимаешь, Бернар, — начал он. — Понимаешь, ты, безусловно, очень талантлив, ты очень перспективный репортер, я бы даже сказал, не кривя душой — ты гораздо, гораздо талантливей меня…

«Сейчас он скажет — «именно потому я и сделал тебя своим компаньоном, — подумал Лафарг. — Потому что ты такой талантливый, а я — такой исключительно добрый и хороший дядя…»

Продолжая ходить из угла в угол, Фил говорил:

— Потому и я взял тебя в долю… — Он остановился и, вынув из кармана пиджака пачку сигарет, прикурил и продолжил: — Да, Бернар, ты очень талантлив… Однако у тебя не хватает, я бы сказал, стратегического мышления… Ты не понимаешь, что в жизни все, абсолютно все взаимосвязано, что нажимая какую-то одну кнопку и ожидая определенного результата, мы часто получаем результат прямо-таки противоположный…

«И к чему это он клонит?..» — напряженно соображал Лафарг.

Выпустив из легких струйку сизоватого табачного дыма, Фил продолжил:

— И ты, сейчас, наверное, задаешь себе вопрос: к чему этот старый козел пудрит мне мозги своими отвлеченными, умозрительными рассуждениями? Какое отношение они могут иметь к нашему общему делу — к «Обнаженной правде» и к шантажной конторе?..

«Совершенно верно, — едва не произнес Бернар. — Совершенно исчерпывающая характеристика — “старый козел”…»

Затушив сигарету в пепельнице, Фил произнес:

— Однако, мой молодой друг, как я уже сказал, в нашей жизни не все так просто… Просто я хочу сказать, что убийца этого неизвестного, личность которого тебе еще придется установить, может быть… ну, скажем, тем же Деннисом Харпером…

Бернар посмотрел на своего шефа, как на ненормального.

— Деннисом?.. — Воскликнул Лафарг. — Я не ослышался, вы сказали: Деннисом Харпером?..

Фил улыбнулся.

— Да.

Бернар, наморщив лоб, что-то соображал.

— Деннисом? — Повторил он.

— А почему бы и нет?..

— Деннисом Харпером…

Подойдя к столу, фил уселся и, весело посмотрев на Лафарга, произнес:

— Да, совершенно верно, ты не ослышался… Я говорю это, будучи в здравом уме и твердой памяти… Я еще не старый маразматик, Бернар, можешь и не думать… Да, вполне возможно, — фил подчеркнул интонацией именно эти слова — «вполне возможно», — вполне возможно, мой юный и неопытный друг, что убийца несчастного, которого все разыскивают — Деннис Харпер.

— Но… — начал было Лафарг и тут же осекся: только теперь до него дошел смысл дьявольской задумки Якобса.

— Деннисом Харпером… — медленно, точно во сне, повторил он.

— Значит, ты понял, — резюмировал Фил. — Очень приятно иметь дело с таким сообразительным молодым человеком, как ты…

Точно очнувшись, Бернар спросил:

— Что — понял?

Он представил задумку своего шефа только лишь в общих чертах, без особых подробностей.

— Все очень просто, — досадливым тоном начал Фил. — Гораздо проще, чем тебе кажется. Я ведь не утверждаю категорично, что этого человека убил именно Деннис… Я лишь говорю — возможно, его убил Деннис. Чувствуешь разницу, Бернар?..

Тот пожал плечами.

— Не совсем…

Фил с нескрываемым раздражением покачал головой — экий непонятливый.

— Объясняю на пальцах: личность убитого будет установлена очень скоро — я в этом нисколько не сомневаюсь. Если полиция и на этот раз не будет знать, как это делается, ты поможешь…

— Да…

— Так вот: у убитого — пока мы с тобой не знаем, кто это, назовем его просто «икс» — у убитого «икс» могут быть какие-то общие дела с Деннисом?..

Бернар недоуменно посмотрел на своего шефа и компаньона.

— Не знаю… Думаю, что могли…

— И я тоже так думаю…

— А что же дальше?..

Фил поднял вверх указательный палец.

— А если они знали друг друга, если у них были совместные дела, то наверняка, могли быть и конфликты. Многие люди, знавшие потерпевшего…

— Покойного, — тут же поправил Фила Бернар.

— Покойного, — продолжил Якобс, — знавшие его с самого детства — а я знал этого «икс» еще со школы, представь, какой классный по своей скандальности материал можно сделать, обалдеть просто!.. — так вот, эти люди наверняка в один голос подтвердят, что «икс» был человеком необычайно конфликтным…

Бернар напряженно вслушивался в каждое слово Фила.

— Конфликтным… Значит, у этого Денниса могли быть какие-нибудь причины отправить покойного «икс» на тот свет… Понимаешь?..

— Какие, например?..

Фил заулыбался.

— Ты спрашиваешь, какие могут быть причины у одного богатого человека отправить какого-нибудь другого человека, еще недостаточно богатого, но стремящегося таким стать за счет богатства первого человека на тот свет?.. О, Бернар, причин может быть великое множество…

Однако Бернар, решивший до конца вникнуть в планы Фила, и не думал отставать.

— Какие именно?

— Тебе перечислить?..

Бернар кивнул.

— Да.

Фил принялся загибать пальцы.

— Ну, во-первых — месть… За что — не столь важно, можно что-нибудь придумать… Во-вторых — ревность. Не забывай, что Каин убил Авеля из-за ревности, из-за того, что приревновал его к Господу Богу… Очень серьезный мотив для убийства…

— Ревность?..

— Да. Ведь этот Деннис увел у него из-под носа девушку, пусть даже и проститутку. Деннис вполне мог ревновать Мартину к ее же прошлому — скажем, к прошлому с этим самым «икс», который, насколько мне известно от него самого, не раз предлагал Марте перейти к нему на полное содержание… Очень сильное чувство. Я бы даже сказал — настоящая страсть. А что, как не настоящая страсть может быть поводом для убийства?..

Бернар кивнул.

— Логично… Что еще?..

— Еще?.. — Фил загнул следующий палец. — Еще может быть убийство на бытовой почве…

Бернар наморщил лоб.

— Например?..

— Ну, могли что-нибудь не поделить, могли о чем-нибудь не договориться… А «икс» был конфликтен, вспыльчив и горяч…

Пристально посмотрев на Фила, Лафарг продолжил спрашивать:

— Еще?

— Ну, разве мало мотивов для преступления я тебе назвал?..

— И все-таки…

— Ты хочешь еще?..

Бернар кивнул.

— Да.

Вытянув ноги под столом — так, что носки штиблетов едва не задели брюки Бернара, Фил с легким смешком сказал:

— Однако ты очень серьезно отнесся к этому делу, Лафарг…

Бернар слегка вздохнул.

— Дело очень серьезное…

— Не сомневаюсь, — согласился Фил. — Очень серьезное и очень ответственное…

— Еще?

— А, это ты о мотивах?.. — Якобс на какое-то время задумался. — Впрочем, думаю, я тебе и без этого назвал более чем достаточно. Так что, мой молодой друг, выбор теперь целиком за тобой…

— Что я теперь должен делать?..

Фил при этом вопросе заулыбался.

— О, это совсем иной разговор.

— Что я должен делать, мистер Якобс, — повторил Бернар.

— Сейчас же отправиться к месту происшествия и постараться выудить из рабочих стройки, которые обнаружили эту ужасающую находку, максимум информации. Ты это сделаешь быстро, не сомневаюсь, у тебя есть довольно редкий в наше время дар — быстро втираться к людям в доверие…

— Благодарю…

— Это не комплимент, я просто трезво оцениваю твои деловые качества… Замечательно ты обработал эту Анетту финн — так, кажется, зовут подругу пассии нашего дорогого клиента?..

Бернар кивнул.

— Да.

По выражению лица его было хорошо заметно, что ему не слишком-то приятно упоминание об Анетте исключительно в таком контексте — «обработал»…

— Значит, — продолжил Якобс, — тебе надо срочно поговорить с рабочими. Помнишь название этой строительной фирмы?..

— …

— «Шлегель и сын». Второе…

Бернар прищурился.

— Что второе?..

— Тебе следует под каким-нибудь благовидным предлогом проникнуть в морг и быстро опознать личность убитого. То есть даже не столько опознать, сколько направить полицейских на правильный след — если у них не хватает для этого собственных мозгов…

При упоминании о морге Бернара слегка передернуло. По роду своей деятельности ему неоднократно приходилось бывать в различных моргах, и это было единственное, к чему он никак не мог приноровиться — в основном даже не из-за отвратительного вида полуразложившихся покойников, сколько из-за мерзкого запаха гниющего мяса…

Сделав брезгливую гримасу, Бернар сказал:

— Хорошо, мистер Якобс. Морг так морг…

Тот, заметив выражение лица репортера, только развеселился:

— Не надо так кривиться, наши старания вскоре окупятся сторицей…

— Что-нибудь еще?..

— Да. Тебе следует наведаться в «Маджестик» и опросить персонал и постояльцев — может быть, кто-нибудь видел этого покойного ныне «икс» в обществе с Деннисом Харпером… или с этой Мартиной Липтон.

При упоминании Мартины Бернар слегка удивленно поднял брови.

— С Мартиной?.. А при чем, собственно говоря, тут Липтон?..

Фил в нарочитом недоумении пожал плечами.

— Не знаю… Мне кажется, у нее тоже было достаточно много оснований расправиться с этим «икс»…

— Тогда при чем Харпер?..

— А что скажут о человеке, который открыто сожительствует не просто с грязной подзаборной проституткой, а еще — и с убийцей человека, который пытался спасти ее нравственно? Ну, — Фил понизил голос, — вовсе не обязательно представить дело так, будто бы «икс» хотел взять Липтон на содержание… Можно подать эту информацию по-иному, не так ли?..

— Хорошо, — согласился Бернар. — Что еще?..

Фил на короткое время задумался.

— Этот «икс» перед смертью рассказывал мне, что у него с Деннисом произошел очень неприятный разговор… Тот вроде бы даже швырнул в несчастного чашку с кофе, залив «икс» новые брюки… Наверняка есть свидетели… Неплохо бы записать их рассказ на портативный диктофон… — задумчиво произнес Якобс.

— И все?..

— Да, То есть — нет, — поправился Якобс. — Еще надо опросить Анетту — может быть, она скажет что-нибудь путное по этому поводу… Сделай это, Бернар…

— Ладно, сделаю, — согласился тот.

Поднявшись из-за стола, Бернар направился к выходу, однако, задержавшись в дверях, спросил:

— Мистер Якобс, я, кажется, собирался отправиться в Сидней…

— Да?..

— Чтобы выяснить некоторые подробности жизни нашего клиента — в особенности, почему он не общается с родственниками, со своей матушкой Стефани Харпер.

Якобс махнул рукой.

— Мне кажется, это пока что не горит… Обождет твой Сидней, никуда не денется. Ну, Бернар, не подведи меня. От тебя теперь зависит очень многое — если не все…

Излишне говорить, что после того разговора с мистером Якобсом Бернар направился не в морг — выяснять каким именно образом погиб мистер «икс» к кто он на самом деле — Бернар прекрасно знал эти подробности и сам справедливо рассчитывал на профессионализм полицейских и патологоанатомов; вместо морга Бернар решил направиться на место находки тела Чарлтона.

Репортер без особого труда отыскал то место за кольцевой, где начинались новостройки — он обладал очень цепкой памятью.

По случаю находки трупа — он был обнаружен вчера вечером, — рабочих не было. Единственный, кого Бернар сумел разыскать — хозяин строительной фирмы, мистер Шлегель, был слегка пьян; по этому поводу у старика началось словесное недержание, и уже спустя пять минут Лафарг пожалел, что связался с этим человеком — во всяком случае, ничего нового он рассказать не сумел.

Впрочем, рассказ пожилого рабочего был интересен и сам по себе…

Взяв Бернара за пуговицу пиджака, мистер Шлегель так и продержал его битый час — Шлегель, как выяснилось, был ветераном австралийского рабочего движения, одним из профсоюзных деятелей, — категория людей, по мнению Бернара, столь же скользкая, сколь и опасная.

— Время, когда я был молодым… — Шлегель дыхнул перегаром прямо в лицо Бернару, — было трудное… Трудное, но очень интересное. Это была решающая эпоха — решающая, вот самое точное слово. Профсоюз как раз менял политику. Все были настроены против нас… — Шлегель закашлялся.

Бернар попытался было напомнить о цели своего визита:

— Послушайте, мистер Шлегель, я хочу расспросить вас по поводу найденного трупа — того самого, завернутого в ковровую дорожку и залитого жидким цементом. При чем тут профсоюз, при чем тут ваше трудное время, при чем тут политика?..

Шлегель поморщился.

— Не перебивай. Как раз об этом я и хочу тебе рассказать. Дело в том, что я уже однажды столкнулся с подобной вещью — правда, тот человек был не зацементирован, а залит жидким гипсом, однако эта деталь, как мне кажется, не играет решающего значения… А зачем, собственно, ты у меня спрашиваешь об этом?..

На правах старшего, к тому же — ветерана профсоюзного движения, мистер Шлегель сразу же решил разговаривать с собеседником на «ты».

Бернар напомнил — вот уже третий раз за короткое время беседы:

— Я журналист…

Шлегеля это сообщение почему-то очень обрадовало.

— Журналист?.. — Переспросил он. — Стало быть, ты имеешь отношение к искусству?..

Бернар коротко кивнул.

— Да, в некотором роде.

Шлегель от удовольствия потер руки, на какое-то мгновение выпустив пуговицу пиджака Бернара.

— Что ж, очень даже хорошо…

— Что же тут хорошего?..

Вновь взяв собеседника за пуговицу, Шлегель продолжил:

— В истории, которую я хочу тебе рассказать, есть и подобная находка, и искусство… Да, на чем я остановился?.. — Шлегель принялся вспоминать. — Ага, на профсоюзах. Профсоюзы как раз и меняли политику. Пресса систематически обливала нас грязью, настоящими помоями, политиканы пытались прибрать к рукам, полиция совала нос в наши дела и рабочие были разобщены. Размер профсоюзного взноса только что был установлен на уровне двадцати процентов от зарплаты, и, естественно, каждый стремился контролировать кассу, чтобы извлечь из нее максимум выгод, извлечь пользу только для самого себя. Только в одном Мельбурне имелось семь профсоюзных объединений, каждое из которых норовило урвать для себя кусок пирога пожирнее. Тогда нами руководил такой Майк Палмер — может быть, слышал о нем?..

Бернар отрицательно покачал головой.

— Нет…

Шлегель только скривился.

— И неудивительно. Ты еще молод. Майк Палмер… — видимо, Шлегель настолько уважал этого человека, что невольно понизил голос. — Майк Палмер — это был гигант. Это был настоящий гений… Ему удалось совершить то, что не удалось совершить ни одному из лидеров австралийского рабочего движения. Так вот, Майку не хватило всего одного года, чтобы навести в профсоюзах порядок — и это при том, что он действовал совсем не так, как все эти американские заправилы, все эти Аль Капоне, Немцы Шульцы и Гузики, только и знающие, что хорошо платить и отдавать своим людям приказы по телефону, сидя в отдельном кабинете роскошного ресторана. Нет, Майк Палмер не гнушался трудиться и сам. В тот день, когда кому-нибудь вздумается очистить дно залива сразу же за портом, в густом иле найдут не менее сотни цементных бачков, и Майк всегда наблюдал сам, как парня замуровывали в цемент. Случалось, типы были еще живы и даже пробовали барахтаться. Майку очень нравилось, когда они выражали свое несогласие с нашими действиями: ведь так, когда их цементировали, получались интереснейшие, порой даже весьма любопытные позы. Майк говорил, что они чем-то похожи на жителей Помпей, Геркуланима и Стабии, когда их нашли в остывшей лаве, две тысячи лет спустя после трагедии; он то ли в шутку, то ли всерьез называл это «работать для потомков, для увековечения памяти нашей эпохи». Если какой-нибудь паренек становился чересчур шумлив, Майк всегда старался его урезонить: «Ну что ты вопишь? — говорил он такому типу. — Ты станешь частью нашего художественного наследия». Под конец он даже стал привередничать. Ему нужен был специальный, быстросхватывающий цемент: только в таком случае он мог видеть результаты сразу же после окончания работы. Наконец, перепробовав множество вариантов, он остановил свой выбор на гипсе. Раньше, до Майка дело обычно ограничивалось тем, что бедолагу запихивали в раствор, заколачивали бочонок — и дело сделано. Но с Майком было нечто особенное, очень и очень личное. Он всегда требовал, чтобы на парня выливали очень тонкий слой раствора, чтобы он сразу же хорошо схватывался, чтобы можно было видеть четко обозначенное выражение лица, и потом все положение тела, как будто бы это статуя. Жертвы, как я уже сказал тебе, во время операции частенько извивались, и иногда это давало весьма забавные результаты. Но чаще всего одна рука у них была прижата к сердцу, а рот — раскрыт, словно они произносили с трибуны красивые речи и клялись в том, что вовсе к не пытались конкурировать с нашим профсоюзом, что они за единство рабочих всей Австралии и безобидны, как овечки. Все это очень и очень расстраивало Майка, потому что у всех тогда были одинаковые лица и одинаковые жесты, и когда раствор застывал, они были похожи друг на друга, как братья-близнецы. Майк часто говорил, что так быть не должно. «Халтурная работа», — выговаривал он нам. Мы же хотели только одного — как можно быстрее опустить бедолагу в бочонок, а бочонок — в воду, чтобы больше об этом не думать.

Не скажу, чтобы мы тогда очень уж рисковали; доки очень хорошо охранялись ребятами из дружественного нам профсоюза докеров, полиция туда нос не совала — это были внутренние дела профсоюзов, и ее они не касались. Но работенка, честно говоря, не очень-то и нравилась: облитый раствором гипса с ног до головы парень вопит, тогда как он уже весь белый и затвердевает, а черная дыра рта продолжает высказывать пожелания, — в таких случаях надо иметь поистине крепкие нервы. Бывало, Майк брал в руки молоток и зубило и собственноручно отделывал детали. В частности, мне частенько вспоминается Большой Сахарный Билл, грек из Салоник, работавший в одной строительной фирме Сиднея. Он хотел сохранить Сидней независимым и категорически отказывался присоединиться. Большой Сахарный Билл сидел очень крепко, его поддерживало все сиднейское руководство, и сковырнуть его просто так было делом непростым. К тому же, он был чертовски осторожен, как и все греки. Вообще-то, его настоящая фамилия была Христозопуло, но все знали его только как Большого Сахарного Билла. Разумеется, он не хотел разъединять рабочих строительной отрасли, он был за единство и все такое прочее, но только с прямой выгодой для себя — как ты понимаешь. Перед тем, как встретиться с Майком Палмером, он потребовал заложников; брата Майка, который тогда отвечал за связи с политическими кругами Австралии плюс несколько профсоюзных боссов. Их ему прислали. Тогда только он приехал в Мельбурн. Однако, когда все собрались, то сразу же увидели, что дискуссия Майка совсем не интересует. Он мечтательно смотрел на Большого Сахарного Билла и никого не слушал. Надо сказать, что этот грек был на удивление хорошо сложен; огромного роста, смазливая физиономия, которая волновала сердца девиц, — чем он, скорее всего, и завоевал свое прозвище. Тем не менее крепко спорили целых семь часов, разбирая по косточкам все профсоюзные проблемы — в течении всего этого времени Майк не спускал глаз с Христозопуло.

В перерыве между заседаниями он подошел ко мне и сказал: «Знаешь, что Шлегель, не вижу смысла дискутировать с этим исключительным подонком, будем с ним кончать». Я хотел было открыть рот, чтобы напомнить о брате и еще о двух других заложниках, но сразу же почувствовал, что это бесполезно: Майк прекрасно знал, на что идет, и ко всему прочему, тут были задеты высшие интересы нашего профессионального союза. Мы продолжали разглагольствовать ради проформы, и сразу же после окончания дискуссии, когда Большой Сахарный Билл вышел из ангара, мы их всех укокошили — его, адвоката и двух других делегатов — рабочих ихнего профсоюза из Сиднея. Вечером Майк прибыл самолично наблюдать за операцией, и когда Христозопуло был залит цементом, вместо того, чтобы бросить его в залив, Палмер немножко подумал, улыбнулся и сказал: «Отложите-ка его в сторону. Надо, чтобы он затвердел как следует, чтобы приобрел подобающий вид».

Короче, мы оставили Большого Сахарного Билла в нашем рабочем ангаре под присмотром одного активиста и вернулись туда спустя три дня. Майк тщательно осмотрел его, ощупал, как он затвердел, еще немного его обработал — там постучал молоточком, тут обработал зубилом, и остался как будто бы доволен. Он выпрямился, еще раз оглядел его и произнес: «Ладно, положите его в мой автомобиль». Мы сразу не поняли, однако тот повторил: «Положите его в мою машину. Рядом с шофером».

Мы переглянулись, но спорить с Майком не стали. Мы перенесли Большого Сахарного Билла в «кадиллак», поместили его рядом с шофером, уселись и стали ждать. «Домой», — сказал Майк. Ладно, приезжаем на его улицу, останавливаемся во дворе дома, вытаскиваем Большого Сахарного Билла из тачки, привратник нам улыбается, держа фуражку в руке. «Красивая у вас статуя, господин Палмер, — говорит он. — По крайней мере понятно, что это такое. Не то, что все эти современные штучки с тремя головами и семью руками».

«Да, — говорит Майк, смеясь. — Это классика. Греческая классика, если уж быть таким точным». Впихиваем Большого Сахарного Билла в лифт, поднимаемся. Майк открывает дверь, мы входим, смотрим на патрона. «В гостиную», — приказывает он нам. Входим в гостиную, ставим Большого Сахарного Билла у стены, ждем. Майк внимательно осматривает стену, раздумывает и потом вдруг протягивает руку. «Туда — говорит он, — на камин». Мы сразу толком не сообразили, но Майк подходит к камину и снимает картину, которая там висела, большая такая картина, изображающая аборигенов, поедающих капитана Джеймса Кука. Ладно, решили мы, делать нечего. Ну и водрузили Большого Сахарного Билла на камин, там его и оставили. С Майком всегда самое главное — никогда ни по какому поводу не пытаться спорить.

Потом, уж, конечно, мы долго обсуждали между собой это событие, чтобы понять, для чего именно нашему Майку понадобился этот Большой Сахарный Билл над камином, на стене своей гостиной. У каждого из нас на этот счет были свои соображения, но попробуй, поди узнай. Разумеется, для строительного профессионального союза это явилось крупной победой. Большой Сахарный Билл был весьма опасным субъектом, единство рабочих было спасено, и один наш активист считал, что Майку Палмеру понадобилось сохранить Большого Сахарного Билла на стене как своеобразный трофей, напоминающий ему о победе, которую он одержал. Во всяком случае, Палмер так и держал его на камине, пока его не осудили за неуплату налогов, упекли в тюрьму, а затем выслали. Да, это единственное, что они смогли против него найти, и то только с помощью политических профсоюзов. В тот момент он и передал статую в музей Современного искусства в Сиднее. Наверняка, она и теперь находиться там. Надо сказать, что для Майка эта история не прошла даром — тело его брата было обнаружено в мусорном баке на набережной, — но, повторяю, Майк был не из тех, кто торгуется, когда затрагивают честь профсоюза. Он сам, без посторонней помощи обеспечил единство рабочих в строительной отрасли, что не помешало, однако, лишить его гражданства: когда он вышел из тюрьмы, его выслали в Макао. Спустя несколько лет…

Бернару давно уже надоела старческая болтовня Шлегеля. Слушая его, он с тоской поглядывал по сторонам, будто бы пытаясь выяснить, подробности, ускользнувшие от его взгляда вчера. Наконец, поняв, что мистер Шлегель, будучи в таком состоянии, не отпустит его еще как минимум час, он бесцеремонно прервал его рассказ:

— Послушайте, уважаемый, все, что вы мне тут рассказываете, очень интересно, однако я хотел бы узнать некоторые подробности по поводу находки этого ужасного трупа.

Мистер Шлегель всем своим видом высказал явное неудовлетворение:

— Постой, постой, я не дошел до самого интересного места. Так вот, после того, как Майка Палмера выслали в Макао…

Вытащив из кармана десятидолларовую бумажку, Бернар сунул ее в ладонь старика.

— Вот что: выпей-ка лучше на эти деньги за здоровье твоего Майка Палмера, если он еще жив, или за упокой души Большого Сахарного Билла… Меня сейчас интересует кое-что другое… Каким образом был обнаружен этот труп?..

Нащупав в кармане портативный диктофон, Лафарг незаметно включил его на запись.

Старик, по всей видимости, настолько впечатлился собственным рассказом, что не сразу смог перейти на другую тему.

— А, труп, — он махнул рукой. — Вчера вечером ребята приехали на стройку платят неплохо, и они согласны работать по ночам, — старик наконец-то отпустил пуговицу пиджака репортера, — так вот, приехали и случайно наткнулись на эту зацементированную яму. Мы выкопали ее еще с самого утра, чтобы зарыть кое-какой мусор… Смотрят — яма залита бетоном, а из нее торчит край ковровой дорожки… Подогнали экскаватор, разрыли — бетон уже затвердел, так что пришлось весь кусок подцепить ковшом — положили и обработали глыбу молотками. Ну, нашли этого типа, и мне тут же вспомнилась давнишняя история… Хорошо, что ты тут появился, а то рассказать некому…

Бернар прищурился.

— Полиция сразу приехала?..

— Да, — ответил старик, — мы немного растерялись и тут же позвонили. Прибыли где-то спустя полчаса.

— Они попытались найти следы?..

Шлегель махнул рукой.

— Какие тут следы! Тут ведь все начисто перекопано…

— И то правда, — согласился Бернар, — а что еще они сказали?..

Старик на минуту задумался.

— Нет, ничего… Хотя… Полицейский сержант говорил про следы какой-то машины — я только краем уха слышал.

Бернар насторожился.

— Машины?.. Какой же?

Шлегель поморщился.

— Не знаю… Во всяком случае, и идиоту ясно, что этого типа не несли сюда на руках. Наверняка привезли на автомобиле. А вот живого или мертвого — никто не знает.

Поняв, что больше никакой ценной информации он не почерпнет, Лафарг направился к своему «Ниссану». На прощание он сунул Шлегелю свою визитку.

— Если что-нибудь вспомнится, — произнес он, — можете позвонить. Наша редакция оплачивает информацию подобного рода…

Старик проводил Бернара до машины.

— Хорошо, — сказал он, пряча визитку в нагрудной карман. — Хорошо. А много ли вы способны выложить за информацию?..

Бернар неопределенно пожал плечами.

— Это зависит от ценности информации, — неопределенно сказал Бернар и, хлопнув дверкой «ниссана», включил зажигание. Спустя несколько минут автомобиль мчался по направлению к Мельбурну.