Прощай, Эдем! Книга 2: Деннис

ГЛАВА ПЯТАЯ

Некоторые рассуждения Денниса о завсегдатаях оперных спектаклей. — «Травиата» — Неожиданная для Денниса реакция девушки. — Беседа Денниса и Марты в самолете на обратном пути.

— А мне раньше всегда казалось, что в оперу ходят одни только профессионалы, — сказала Марта, поправляя прическу, — разумеется, утренние спектакли для детей не в счет. А тут мы с тобой — бизнесмен и «леди для светского сопровождения». Мне кажется, что кроме нас с тобой, в зале не будет ни одного бизнесмена и ни одной подруги вроде меня, которые бы пришли сюда по собственному желанию…

Деннис сдержанно заулыбался.

— Говорю то же самое. Кстати, ты ведь тоже не профессионал в музыке.

— Со мной другое дело, — не согласилась Марта, — меня пригласил ты, а мог бы пригласить и в ресторан, и просто в кафе. Я же тут не столько по своему собственному желанию, сколько по твоему…

Они сидели в шестом ряду партера. Свет в зале еще не был потушен. Музыканты уже были в оркестровой яме; кто-то играл наиболее сложные отрывки партий, кто-то настраивал инструменты. Иногда, будто бы из-под воды, бухал барабан, мелко, как под дождем, позванивали тарелки. Инструменты струнно-смычковой группы подтягивали струны, их похожие на пандусы мелодии то взмывали вверх, то резко опускались вниз. Духовые выжимали из себя до звона в подвесках канделябров скрученные спиралями звуки. Подо всем этим пульсировал всего только на двух нотах геликон. Казалось, что вместе с воздухом колышутся и стены театра, вибрируют балконы… Свет начал понемногу гаснуть. Зажглись софиты, звуки еще раз взмыли над оркестровой ямой и исчезли, оставив в пространстве на какой-то миг тяжелый бас запоздалого контрфагота. В партере зашелестели шаги, захлопали откидные сидения. Где-то в глубине хлопнула дверь. Над освещенным пультом с раскрытой партитурой показался силуэт дирижера; его появление было встречено аплодисментами. Дирижер поклонился и, повернувшись к оркестру, подхватил палочку, в абсолютной тишине поднял руки, при этом черные рукава фрака съехали, оголив тонкие белые запястья. Острие палочки прошило воздух; временно опустевшее пространство вновь приобрело чувствительность.

Деннис посмотрел на Марту. Она сидела рядом, вытянув скрещенные ноги, на ее коленях лежала маленькая сумочка дорогой кожи, прикрытая программкой. Правую руку она давно уже держала на общем для них подлокотнике кресла. Марта напряженно смотрела куда-то вперед, слушая увертюру.

Деннис никогда не умел смотреть фильмы, слушать музыку самому, ему всегда надо было все это кому-нибудь показывать. Вот и тогда он не просто слушал музыку, а вбирал в себя каждое движение, каждую реакцию Марты при перемене музыкальной темы, при малейшей модуляции, при самых едва уловимых нюансах. «Возможно, очень скоро я смогу совсем обходиться без музыки и без кинофильмов, — подумал Деннис. — Мне будет достаточно одних только реакций человека, вкусу которого я доверяю…» Неизвестно почему, но за столь короткое время знакомства Деннис начал доверять Марте.

Вскоре, однако, Деннис целиком забыл о своих размышлениях и целиком сосредоточился на опере — это была «Травиата» Джузеппе Верди. Певица, которая исполняла главную партию — Виолетты, целиком совпадала с его представлением об этой опере, хотя ее партнер, Альфред, несмотря на отличный голос, был несколько староватым для этой роли; когда звучала его партия, Деннис избегал смотреть на него и переводил взгляд в сторону бельэтажа, однако там не попадалось ничего стоящего внимания. Блестящие в полумраке лысины, изощренные прически — все это только раздражало молодого человека и мешало сосредоточиться на спектакле. По сцене синхронно двигались актеры, в глубине оркестровой ямы параллельно друг другу ходили смычки скрипок и альтов.

Деннис подтолкнул Марту в бок.

Та обернулась.

— Что-то случилось?

Деннис наклонился к ее уху.

— Ты знаешь, ты, наверное, действительно права…

— Это ты о чем?

— О том, что сюда ходят преимущественно профессионалы…

— В том смысле, что профессионалы-музыканты?

— Нет. Профессиональные меломаны… Ладно, слушай, в антракте расскажу…

Когда зажегся свет и публика стала понемногу сочиться в вестибюль, Марта обернулась к Деннису.

— Ты хотел мне что-то рассказать?

Деннис наклонил голову в знак согласия.

— Да. Признаю свою неправоту. Может быть, выйдем в вестибюль — там есть что-то вроде буфета…

Мартина замялась.

— Не стоит…

— Почему?

— Знаешь, я как-то робею в присутствии всех этих разряженных дам, в присутствии этих мужчин во фраках… Даже не знаю, почему.

— Я заметил это. Ничего, надо учиться держать себя на людях…

Мартина хотела спросить: «Для чего учиться? Я ведь работаю на тебя только одну неделю, а потом…», но почему-то не спросила. Тем не менее, Деннис прекрасно угадал ее мысль.

— Понимаешь, я даже не о том, что это пригодится в жизни… Просто я заметил в тебе, как это ни странно звучит, множество комплексов и, признаюсь, меня это очень удивило…

Марта сложила программку вчетверо.

— Да, так ты хотел мне что-то рассказать?

— Да. Мне кажется, абсолютное большинство людей, которые посещают оперу, да и не только ее, но и всякие концерты академической музыки, абсолютно ничего не смыслят в музыке.

Марта удивленно подняла брови.

— Тогда для чего же они это делают?

— Есть несколько категорий завсегдатаев подобных концертов. Ну, во-первых, — Деннис принялся загибать пальцы руки, — во-первых, для многих посещение оперы — это своеобразная обязанность, как посещение церкви по воскресеньям. Просто на следующий день, при встрече с каким-нибудь знакомым будет неудобно сказать, что не был на «Кармен» с Лучиано Паваротти или на вечере симфоний Брамса с Гербертом фон Караяном. Просто надо отметиться. Во-вторых, посещение оперы — это отличная, очень редкая возможность продемонстрировать новый гардероб. Куда еще можно надеть шикарное вечернее платье стоимостью сто тысяч долларов, как не в оперу? Ну, а в-третьих, существует целая категория, очень немногочисленная категория оперных маньяков. Для них тот или иной музыкант — предмет культа и обожествления. Правда, оперные маньяки разбираются в музыке не лучше остальных, насколько мне рассказывали, большинство из с трудом отличает бас от баритона, однако для этих людей главное не музыка, а сама персона исполнителя. Они могут часами и взахлеб рассказывать о его личной жизни, о том, какой шикарный у него дом или автомобиль, о том, как несколько лет назад тот самый музыкант был задержан где-нибудь в Мюнхене или Неаполе за дебош…

Мартина слушала этот монолог с неослабевающим вниманием.

— Хочешь сказать, что это просто грязные сплетники? — уточнила она.

— Ну, что-то вроде того, — согласился Деннис. — Хотя и изображают из себя меломанов…

Позже Харпер не раз спрашивал себя, почему Мартина так полюбила именно оперу, а любимой стала «Травиата» Верди. Единственное объяснение этого, которое Деннис посчитал относительно достоверным, было то, что главная героиня этой мелодрамы — Виолетта — тоже была проституткой.

— «Травиата», — объяснил во время спектакля Харпер Марте, — в переводе с итальянского означает «падшая женщина».

Отвернувшись, Марта кивнула Деннису и потянулась к ридикюлю за платочком. В последнем действии когда Виолетта, снедаемая чахоткой и предательством Альфреда, скончалась, Мартина, как показалось Деннису, все время украдкой вытирала слезы. Впрочем, Харпер был слишком хорошо воспитан, чтобы не заметить этого…

Выпустив из-под колес две струйки полупрозрачного голубоватого дыма, небольшой «Дуглас» с Деннисом и Мартой коснулся взлетно-посадочной полосы одного из многочисленных частных аэродромов Мельбурна и, резко сбавив скорость, подрулил к пассажирскому терминалу — единственному на аэродроме.

Неподалеку от него Харпера и его новую сотрудницу поджидал длинный шестидверный «мерседес» черного цвета — Деннис заказал эту машину по телефону с борта «Дугласа».

Всю дорогу — а время полета из столицы Новой Зеландии в Мельбурн заняло что-то около полутора часов, — он провел в разговорах с Мартой.

— Послушай, — осторожно начал Деннис, как только самолет взмыл в вечернее небо, — послушай… Ты работаешь у меня вот уже полтора дня…

Марта насторожилась.

Деннис продолжал:

— Скоро я уезжаю, и ты…

Марта оторвалась от иллюминатора и, повернувшись к Харперу, задумчиво произнесла:

— Да, я знаю, о чем ты…

Деннис чрезмерно удивился — за время их короткого знакомства и Марта, и он, Харпер, научились во многом понимать друг друга без слов. Деннис действительно хотел спросить: «Как ты собираешься дальше жить…»

Марта тяжело вздохнула.

— Деньги пока есть — во всяком случае, их вполне достаточно, чтобы на какое-то время не торчать на панели…

Деннис задумчиво покачал головой.

— Но деньги скоро кончатся…

— Да, — как-то очень безразлично согласилась Марта. — Деньги — штука хорошая, однако обладают одной неприятной особенностью — они рано или поздно кончаются…

Харпер заметил — реплика его прозвучала как-то чересчур философски:

— Рано или поздно все кончается… Не только деньги…

Марта молча кивнула.

— Так что же ты собираешься делать, когда у тебя кончатся все деньги?

Марта вновь отвернулась к иллюминатору.

— Буду опять…

В интонации девушки ясно прочитывалось: «Ты ведь знаешь, что я ничем не умею заниматься. Ты ведь это прекрасно знаешь — зачем тогда спрашиваешь?»

— Хорошо. А если эти несколько тысяч тебе куда-нибудь вложить…

Марта с удивлением посмотрела на Денниса.

— Куда?

Тот неопределенно пожал плечами.

— Ну, не знаю… Может быть, заняться какой-нибудь мелкой торговлей… Я, конечно, понимаю, что три тысячи — не тот капитал, однако можно было бы попробовать… Я мог бы дать тебе взаймы, без процентов, еще какую-то сумму… Разбогатеешь — вернешь. Ну, что ты на это можешь сказать?

— У меня это никогда не получится, — произнесла Мартина после непродолжительного молчания, — я не умею торговать — совсем не умею… Разве что собой… — после этих слов она виновато, как показалось Харперу, улыбнулась.

— Но ведь ты не можешь всю жизнь провести на панели! — продолжал настаивать Деннис. — Это теперь, пока ты еще молода и беспечна, пока ты еще красива… А когда ты станешь старой…

Мартина отвела взгляд.

— Да, на свете нет зрелища омерзительней, чем престарелая проститутка…

— Вот именно… Так что же ты собираешься делать, когда выйдешь в тираж?

Мартина неопределенно пожала плечами — она прекрасно знала, что не может ничего, кроме как продавать свою плоть, и все разговоры на тему «а что дальше?..» порождали в ней острое чувство горечи. Она не любила ни этих разговоров, ни даже мыслей на этот счет.

— Не знаю… До этого еще надо дожить, — ответила девушка уклончиво. — Я не могу, а поэтому и не хочу заранее планировать свою жизнь…

Деннис внимательно посмотрел на девушку.

— Ну, только не надо говорить — «вдруг я завтра умру» или «а если мне свалится кирпич на голову», — заметил он. — Ты просто боишься об этом думать, ты знаешь, что у тебя нет никаких перспектив, и поэтому…

Мартина взглянула на собеседника неожиданно зло — так, во всяком случае, показалось Харперу.

— Послушай… Если в мои обязанности входит еще выслушивание нотаций — так сразу и скажи… Кажется, когда ты нанимал меня на работу, мы об этом не договаривались — не так ли?

— Но ведь я пытаюсь тебе помочь…

— А для чего? — блеснула глазами Марта. — Знаешь, за свои двадцать два года мне тоже пытались помочь… Когда мой папаша, засовывая мне руку под юбку, дышал в лицо перегаром, он тоже утверждал, что пытается мне помочь… Когда полицейский сержант арестовывает меня и предлагает, чтобы…

Деннис перебил ее с мягкой улыбкой.

— Но ведь я ничего не прошу у тебя взамен… Марта, отвернувшись к иллюминатору, замолчала.

И только когда «Дуглас» коснулся взлетно-посадочной полосы, она обернула к Деннису мокрое от слез лицо.

— Извини, — Марта порывистым движением пожала руку Харпера. — Извини меня…