Простой советский спасатель 4

Глава 10

Я смотрел, как молодой, но очень дурной журналист, ругаясь приличными словами, шарил по траве руками, пытаясь дотянутся до фонаря. Но последний не давался в руки, все время откатываясь дальше по склону, едва Вячеслав до него дотрагивался. Вместо того чтобы хватать рукоятку, парень умудрялся подталкивать тяжелый фонарь, придавая ему ускорение в траве, по которой в принципе сложно что-то прокатить.

Стоя в тени дерева, я размышлял, стоит показать сейчас или понаблюдать за московским корреспондентом и выяснить, куда это он направлялся на ночь глядя? Решил все-таки последить. Тем более, что Славик, в конце концов, ухватил шустрый фонарь за «хвост», подтянул к себе и поднялся на ноги.

Чертыхнувшись, снова схватился рукой за сетку рабицу и осторожно принялся спускаться вниз. Я хмыкнул: кто ж так делает. Есть тропинка, с таким мощным светом ее вполне видно по д ногами, какого лешего он идет там, где стекает вода после дождей? Пытается ноги сломать, что ли до полного счастья? Городские всегда такие забавные.

Журналист в какой-то момент все-таки сообразил, что он делает что-то не то. Луч фонаря заплясал по округе, раздался тихий удивленный возглас, и парень, отцепившись от сетки, осторожно перешел на тропинку.

Я наблюдал за журналистом, удивляясь человеческой глупости. Это же надо было додуматься за каким-то лешим на ночь глядя полезть в наши кушери, не зная броду, ночью на море? Так велика жажда приключений на свою пятую точку, или Славик что-то отыскал, пока отсутствовал в поле моего зрения?

Дождавшись, когда Вячеслава спустился чуть пониже, я осторожно вышел из-за дерева и двинулся вслед за ним. Собственно говоря, к темноте мои глаза уже привыкли, да и ноги помнили подъем, поэтому я вполне свободно передвигался в ночи, не торопясь, но и не спотыкаясь на каждой ямке, ориентируясь на мелькающее желтое пятно от фонаря журналиста.

Его беззаботность меня поражала: как бы тихо я не старался идти, в ночной тишине, даже несмотря на легкий шум моря, вполне можно расслышать если не шаги за своей спиной, то уж легкий хруст веток вполне, как и шелест мелких камушков, которые осыпались под моими ногами. Журналист вышел на берег и остановился. Я же нырнул в тень от обрыва, не доходя пары метров до конца тропы.

Славик остановился посреди дороги и замер, осматриваясь. Круг света от фонаря мельтешил по всему берегу, временами отражался на воде. Короче, скакал, как полоумный заяц, убегающий от охотников. То ли у парня руки тряслись от страха, то ли он реально дергал фонарь туда-сюда, пытаясь хоть что-то рассмотреть в южной ночи.

Свет фрагментами озарял камни, песок, часть берега возле разрушенного парапета, где я ловил рыбу. Точнее, делал вид, что рыбачу. Вместе с Вячеславом я наблюдал за тем, как в двух шагах от него через дорогу испуганно промчалась мышь, что-то тащившая в зубах.

Когда луч выхватил ее мелкую тушку, бедный зверек сначала застыл испуганным болванчиком, (ну еще бы, неожиданного солнца посреди ночи грызун точно не ожидал). В такое время нормальные двуногие дома сидят, по чужой территории не шарохаются. Но где журналисты, а где нормальность.

«Кто бы говорил», — хмыкнул я, возвращаясь в реальность. Торчу тут среди ночи на том же самом берегу, как елка на городской площади, вместо того, чтобы видеть сто первый сон в общажной кровати.

Черт! Славкин фонарик едва не выхватил мою тушку из ночной темноты. Я сильнее вжался в глиняный бок обрыва, практически распластавшись по траве, надеясь сойти за корягу.

Я по-прежнему не понимал, за каким лешим Стеблев поперся по ночи эту часть города. Собственно, это территория была не совсем городской. Очистные находились вроде как за городом уже. В паре километров раскинулся посёлок Широчанка, чуть дальше расположились старые дачи. И ладно бы журналист в пригород поперся, так нет же, ему за чем-то понадобилось по темноте продираться сквозь заросшую тропу возле очистной станции, которую не всякий местный знает. Спрашивается — зачем?

Я уже собрался плюнуть на все, спуститься к Славику и выпытать у него ответы на все свои вопросы, как вдруг со стороны Кирпичиков, на спуске, по которому сам пришел вечером, что-то блеснуло.

Приглядевшись, я понял: кто-то точно также шагает в ночи на море, беззаботно размахивая во все стороны фонариком, отчего луч света пляшет буги-вуги, распугивает мелкую живность и привлекает внимание ненужных личностей. Из последних здесь находился как минимум одни я. А мое присутствие этим двоим вряд ли так необходимо, не думаю, что они обрадуются, если узнают обо мне.

Я заколебался, решая, что делать: оставаться на месте или попытаться подойти поближе и подслушать разговор журналиста и незнакомца. Отчего-то я был абсолютно уверен, что товарищ шел на встречу со Стеблевым. Причем именно этот тип сам назначил Славику именно здесь место встречи.

Эта версия показалась мне правдоподобнее: студент не местный, значит, ему кто-то популярно и подробно объяснил, докуда доехать и где искать спуск к воде. Вопрос, к чему такие сложности, почему встреча так далеко от цивилизации, по-прежнему оставался открытым.

Фонарик Стеблева, наконец, выхватил человека на спуске, журналист развернулся и радостно потопал навстречу ночному гостю. Недолго думая, я рванул за Славиком. Ну, как рванул, осторожно отлип от обрыва и, стараясь не шуметь, двинул вслед за парнем, держась поближе к обочине. Вдоль нее, родимой, пышным цветом рос бурьян, за которым я и старался прятаться.

Две звезды, точнее, два фонаря встретились примерно напротив тех кушерей, из которых вечером выбрался товарищ в бейсболке. Пригнувшись, я продолжил медленно двигаться в сторону ночных визитеров. Но в какой-то момент сообразил: чересчур близко подобраться не удастся. Заметят движение, ослепят фонарями, и я спалюсь.

Подслушать разговор тоже не получится: поднялся ветерок, и штиль закончился также внезапно, как и пиво в баллоне. Волны шуршали, накатывая на ракушку, заглушая любые звуки в ночи.

Идущие навстречу фонари, точнее, люди, наконец, встретились и остановились. Я замедлился, прокрался еще несколько шагов и замер, спрятавшись за шикарным колючим кустом чертополоха. Не узнать его в темноте было невозможно, тем более я умудрился вписать в колючку почти всей физиономией в азарте слежки.

Как я и предполагал, даже замерев и затаив дыхание, разобрать, о чем говорят собеседники, не удастся. Во-первых, я находился далековато, во-вторых, и в самых главных, море не желало выдавать чужие секреты. Волны все сильнее обрушивались на берег, подчиняясь приказам южного ветра, а встреча на энской Эльбе проходила в приглушенных тонах, тут и штиль бы не помог.

До меня время от времени долетал глухой бубнеж, когда кто-то из двоих повышал голос, пытаясь, видимо, переубедить в чем-то другого. В какой-то момент разговор резко затих и тот, кто пришел по нормальному спуску, зачем-то отдал журналисту свой фонарь.

Славик же направил оба луча на незнакомца. Я рискнул и на корточках, не поднимаясь, подкрался поближе, уж больно было интересно понять, что происходит. В руках у чужака что-то блеснуло в свете фонаря. Я напрягся, пытаясь рассмотреть, что именно мужчина достал из-за пазухи, но все мои потуги оказались напрасными. В такой темноте ни черта не разглядишь даже при свете мощных фонарей, если сидишь в засаде на расстояние нескольких метров.

Оставалось только одно: дождаться, когда Славик останется один, и взять его на абордаж со всем пристрастием.

В следующий момент студент-практикант низко склонился над предметом, который извлек собеседник, осветил его двумя лампами, и что-то спросил. Собеседник ответил и резко отобрал свой фонарь. Славка выпрямился, и принялся что-то доказывать чужаку, размахивая фонарем. Я еще в нудистком лагере заметил, когда парень в азарте, то машет руками, как ветряная мельница. Подозреваю, у него сейчас разве что огонь из глаз не брызжет от возбуждения. Ничего, станет старше, научится покер-фейсу.

Но тот, кто пришел со стороны города, не поддавался на Славкины убеждения. В какой-то момент мне показалось, мужик (или скорее парень, судя по комплекции) развернется и уйдет. Но Стеблев схватил его за руку, не позволяя сбежать. Человек недовольно освободился от захвата и начал засовывать предмет торга в карман.

Журналист не выдержал и согласился на все условия. Во всяком случае, выглядело это именно так. Славка полез в карман штанов, что-то из него достал и протянул собеседнику. Странный суетливый товарищ (черт, кого же он мне напоминает манерой поведения?) схватил протянутый пакет, сунул студенту то, что показывал, развернулся и чуть ли не бегом зашагал обратно в сторону Кирпичиков.

Мой же знакомец, схватив вожделенную бумажку, за каким-то лешим закрутился на месте, освещая светом побережье. Я с недоумением наблюдал за свистопляской желтого луча, пока не сообразил: Вячеслав ищет место, где можно присесть и рассмотреть то, что ему передал незнакомец.

Любопытство, как известно, сгубило кошку. А журналистское нетерпение, видимо, напрочь, отшибает инстинкты самосохранения на первых курсах журналистского факультета. В конце концов, фонарик осветил какой-то валун, и Славик радостно зашагал в его сторону.

Я дождался, когда студент уселся на камне и принялся изучать добычу, и зашагал в его сторону практически не скрываясь. Думаю, можно было бы подъехать на мотоцикле, но и тогда Славик вряд ли бы услышал хоть что-то, настолько увлекся разглядыванием при свете фонаря какой-то бумажки, придерживая её на коленке.

Парень даже не заметил, как я возник рядом с ним. Я молча наблюдал за ним несколько минут, а затем не удержался и громко и отчетливо сказал: «Бу!»

Журналист подпрыгнул, выронил фонарь, но бумагу из рук так и не выпустил.

— Вы кто? — сдавленным голосом воскликнул Славик.

— Дед Пихто и баба с пистолетом, — пошутил я. — Ты чего здесь делаешь, практикант? Приключений захотелось на пятую точку?

— Вы кто? — в голосе парня слышалось напряжение, тем не менее, этот не очень умный товарищ наклонился, подставляя спину незнакомому человеку, и принялся шарить руками в траве, пытаясь поймать неуловимый фонарь.

Я молча наблюдал за этим цирком и недоумевал: они там что в своей Москве, в это время совсем непуганые? Фонарик, тем временем, не желал даваться в руки незадачливому гостю славного города Энска. Торопясь и нервничая, Славик каждый раз нечаянно подпинывал его ногой, и он откатывался все дальше и дальше по дороге.

В конце концов, я не выдержал, широко шагнул вперед, наклонился и сам подобрал несчастный фонарь, ослепил журналиста и суровым голосом поинтересовался:

— А что это вы здесь делаете, товарищ? Хулиганите?

— Что Вы, товарищ милиционер! — воскликнул парень. — Я ут прогуливаюсь, — и принялся торопливо сворачивать бумагу. Он что, реально думает, что пришелец не заметит его телодвижений?.

— Что Вы там прячете?

— Ничего, — засовывая в карман бумагу, чуть уверенней ответил Стеблев. — На каком основании Вы мен допрашиваете? — выпрямившись и прикрыв глаза ладонью от бьющего света, сердито уточнил журналист.

«Надо же, как быстро пришел в себя», — ухмыльнулся я мысленно.

На том простом основании, что Вы, дорогой товарищ, круглый идиот! — четко выговорил я, продолжая светить парню в лицо.

— Ч-что? — Славик растерялся, реплика выбила его из колеи. Еще бы, товарищи советские милиционеры так не разговаривают с честными гражданами. Но честные граждане в такое время спят лома в уютных постельках, не так ли?

— В такое позднее время, дорогой товарищ, свои дома сидят, по ночам на море не шляются. Что Вы здесь делаете, позвольте узнать? Я ы даже сказал, что Вы тут задумываете?

— Товарищ милиционер, Вы могли бы не светить мне в глаза, — отступая от меня на шаг, попросил Славик. — Я здесь прогуливаюсь. Дышу морским воздухом! Я тут на отдыхе!

— А вот у меня другие сведения, — продолжал докапываться я. — Я знаю, что у Вас тут встреча происходила, и даже тайный обмен. Оружие? Наркотики? Краденное?

— Я… Да Вы что! Откуда Вы… Какие наркотики? Какое оружие? Я не вор! Вы что, следите за мной? На каком основании?

— Ага, ты еще скажи, что сейчас не тридцать седьмой год, и я права не имею! — рассмеялся я.

— Именно! Вы не имеете права, я ничего не нарушал! — возмущался Вячеслав. — И вообще, на каком основании Вы ко мне обращаетесь на ты?

— Ага, мы с тобой еще на брудершафт не пили, — хмыкнул я. — А ка же с тобой выпить. Когда ты пропал на неделю?

— Не понял, — студент растерялся. — Мы что, знакомы?

Я отвел фонарь от Стеблева и направил его на себя. Славка заморгал, привыкая к темноте, потер глаза руками и только после этого всмотрелся в мое лицо.

— Алексей? — неуверенно проговорил студент.

— Ну, наконец-то! — воскликнул я, хлопая парня по плечу. — Ты что здесь делаешь… э-э-э, дорогой ты наш товарищ отдыхающий? Что ты делаешь в такой глуши ночью один?

— Алексей, серьёзно ты, что ли? — Вячеслав опешил, а затем возмутился. — Какого ты тут цирк устроил?

— А ты?

— Что я?

— Какого ты здесь один делаешь?

— По делам! — отрезал парень.

— Видел я твои дела. Колись давай, с кем встречался? Не понравился мне этот тип. За что ты ему заплатил?

— Что? Откуда ты? Ты что, за мной следил?

— М-да, у тебя пластинку заело что ли?

— Ты… Ты сам-то что здесь делаешь в такое время? — Славка решил перейти от обороны к нападения.

— Не пойдет, — покачал я головой. — Сначала ты, потом я. Доставай бумагу и рассказывай, откуда, куда, зачем. Ну.

Вячеслав замялся, попытался отвертеться, мол, Ю нет никакой бумаги, с чего я взял. Но потом сообразил, что я раз я видел встречу, то и документ тоже успел разглядеть когда подошел к камню.

— Я… Собственно, я раздобыл еще карту, — вздохнул журналист, возвращаясь на валун и усаживаясь на него. — Понимаешь, мне кое-что удалось выяснить после того, как мы расстались.

Я молча, подсвечивая фонарем так, чтобы видеть лица парня, но не ослеплять его.

— А ты куда, кстати, пропал тогда, после милицейского рейда? — поинтересовался я.

— А ты?

— Я в больничку загремел с сотрясением, — ответил первым, так сказать, намекая на откровенный разговор.

— А ты ту схему сохранил? — взволнованно уточнил Славик.

— Сохранил. Так куда ты пропал? — я гнул свою линию.

— В Краснодар уезжал, по заданию редакции, — отмахнулся Стеблев. — Ничего интересного, срочная командировка, под рукой никого не оказалось, вот и отправили писать про передовика… передовицу.

— Ясно-понятно, долго что-то ты катался…

— Так по краю возили, материал собирал. Работа такая, — пожал плечами Славка. — Ты-то что тут делаешь?

— А ты вообще в курсе, что у нас в городе творится? — пристально глядя на студента, закинул я удочку.

— Расскажешь? — ух, ты, как он сразу с места в карьер, прям как молодой охотничьей пес, который след дичи взял.

— Расскажу, если скажешь, с кем встречался и карту покажешь.

— Да покажу, конечно, я и сам к тебе собирался завтра с утра.

— А встречался с кем?

Стеблев заколебался.

— Ты не поверишь, — произнес, открыто глядя на меня.

— А ты попробуй, расскажи, — пожал я плечами. — Там видно будет.

— Мне в гостиничный номер сегодня записку подкинули, в которой подробно расписали место встречи, как до него добраться и сколько денег хотят за информацию.

— И ты вот так просто поперся в ночь неизвестно куда непонятно к кому? — м-да… хочешь почувствовать себя бессмертным, поступи на журфак.

— Ну… не совсем… В записке обещали показать мне настоящую карту подземелья.

— И ты поверил?

— Я решил проверить.

— Как?

— Ну, выкупить, расспросить у продавца, где он взял еще одну схему, ну и сравнить с той, которую нашел тогда на берегу в тайнике.

— Что сказал твой тайный поклонник?

— В каком смысле поклонник? — озадачился Славик.

— Ну, так по какой-то причине он выбрал именно тебя в качестве покупателя. Не скажешь, по какой?

— Если честно, я как-то об этом не подумал. Не до того было, — растерялся журналист.

— Плохо, — вздохнул я. — Ладно, доставай карту, давай посмотрим, стоящая сделка или пустышка. Сколько заплатил хоть?

— Дорого, полтинник.

— Ого, да ты прям Рокфеллер какой-то, — присвистнул я.

— Он просил сто, но у меня столько не было.

— А вот это уж плохо, — обронил я, подсвечивая Славке, который доставал из кармана схему и раскладывал её на камне.

— Почему?

— Сдается, мой друг, тебя обманули, — склонившись над пожелтевшей бумагой, прокомментировал я.

— С чего ты взял? — наклоняясь к схеме, озадаченно спросил Вячеслав.

— Сам посмотри, что видишь?

— Схему… знаки… все как на той, первой карте… — растерянно перечислил Стеблев.

— Все да не все, — я ткнул пальцем в документ. — Теперь видишь?

— Но это невозможно!