Простой советский спасатель 4

Глава 9

Оказалось — показалось, я взял удочку и собрался-таки половить бычков, когда в вечерней тишине негромко клацнуло железо, и тут же все стихло, словно кто-то нечаянно чем-то громыхнуло и сразу же замер, гася звук.

Стараясь не шуметь, я осторожно воткнул удочку между камней, делая вид, что рыбачу, а сам с задумчивым видом шагнул к рюкзаку, поднял его и принялся усердно изображать, будто что-то в нем ищу. Сам в это время во все глаза всматривался в поседевшие летние сумерки.

Откуда-то издалека раздавались веселые пьяные крики и песни. Во время штиля, когда ветер стихает, по берегу очень хорошо слышны любые звуки. Вот и сейчас я вслушивался, пытаясь понять с какой стороны клацнуло. Смущали меня колючие заросли возле пригорка, за которым начиналась территория очистных сооружений. Часть забора не просматривалась. За колючими кустами можно было спрятать легковушку, что уж говорить про одного человека.

С чего я решил, что тишину нарушил человек? А леший его знает. Но коров у нас тут не водилось, колокольчиками греметь было некому. Козы тоже появились у городских жителей, живущих в частных домах, только после развала Советского Союза. Больше никто и ничем клацнуть не мог. Разве что калитка где-то громыхнуло, но щеколда стучит иначе.

М-да, Леха, скучно тебе живется видать, вот и строишь из себя детектива-любителя. Разочарованно выдохнув, я уже было собрался вернуться к удочке, когда в сумерках внезапно ниоткуда появился человек. Мешковатая одежда скрывала фигуру и потому было непонятно, мужчина это, молодой парень или женщина. Напрягало одно: на внезапно образовавшемся товарище, точнее, на его голове, торчала до боли знакомая бейсболка.

Я словил полный глюк, пытаясь понять, каким образом ожил дневной покойник? Что за идиотская мистификация? Таких кепок в городе, именно что бейсболок, вряд ли много найдется. Кто-то из милиционеров или врачей скорой помощи стырил у трупа вещицу что ли? Ага, и теперь рассекает по берегу аккурат в том месте, которое указано в записке.

Товарищ в кепке вышел на дорогу, и стало видно, что у него за плечами висит мешок, из которого торчит какая-то палка. Вполне может быть, именно этой штуковиной он за что-то зацепился и привлек мое внимание странным звуком. Мой персональный глюк начал оглядываться по сторонам, и я резко развернулся в сторону удочки, делая вид, что слежу за поплавком. То, что поплавка в помине нет, в южных густых сумерках, да еще на воде, с такого расстояния вряд ли кто углядит, как и то, что леска болтается как дохлая таранка в проруби.

Существо (а как его еще обозвать, когда пол непонятный?) огляделось по сторонам, ненадолго задержало взгляд на мне, и потопало в сторону прохода наверх, к городскому комфорту. Я заколебался: идти за ним или остаться здесь и пошарить по кустам, поискать, откуда вышел, что делал?

Черт! Надо было помощника с собой брать! Да только кого? Журналист куда-то неожиданно слился, после нудистского рейда он ко мне так и не пришел. Я, честно говоря, со всеми своими приключениями и забыл про него. Надо бы узнать, что он и как? Не мог Стеблев просто так оставить историю с этой картой. Его ж трясло, когда он про какую-то свою сенсацию рассказывал, потрясая старой бумажкой. Предполагаю, именно княжеский клад и хотел отыскать, чтобы прославиться. Ну да ёрш с ним, с корреспондентом, завтра, если не забуду, поспрашиваю осторожно у своих, куда делся товарищ из столицы.

Лену брать с собой гиблое дело. Девчонка, да еще молоденькая, одну её на берегу не оставишь, забоится. Хотя я и сам не рискну бросить её ночью без присмотра, чтобы проследить за незнакомцем, уходящим все дальше. Вот и стою тут, переминаюсь с ноги на ногу, как жених возле ЗАГСа, а товарищ в кепке уходит все дальше и дальше.

Я нахмурился, вглядываясь в сумерки до рези в глазах. Что-то не понравилось мне в его походке, но вот что, я никак не мог понять. Вроде не хромой и не косой, а шагает как-то неправильно. Глаза перестали видеть в сгустившихся сумерках, человек с мешком растворился в наступающей летней ночи. Я сморгнул, восстанавливая зрение, собрал вещи, смотал удочку, пристроил ее на видном месте, может, кому и пригодится завтра, достал из рюкзака фонарик, подхватил мешок и, стараясь не шуметь, двинулся в сторону кустов.

Темнота опустилась стремительно, впрочем, как и всегда летом. Только что были сумерки, подсвеченные закатом, а затем раз и ночь, и только звезды освещают путь, если, конечно, небо не затянуто облаками.

Я продирался сквозь заросли травы и сухостоя, подсвечивая себе дорогу фонариком. Вот уж правда Петрович говаривал: дурная голова и кошку до беды доведет, а нашего Лешку до приключений. Что поделать, разгадать очередную загадку — это как разобрать очередную нерабочую техническую конструкцию, отыскать проблему и собрать обратно. Лишние детали? Бывало и такое, но техника все равно работает.

Примерно через полчаса мыканья по темноте в кушерях я признал свое поражение: в слабом свете фонаря разглядеть что-то было довольно сложно. Я огорченно цыкнул: лампа хорошая с большим светоотражателем на четыре батарейки, светить должна как мини-прожектор. Но, похоже, батарейки работают на последнем издыхание.

Я выключил свет и постоял, привыкая к темноте, покачивая в руках тяжелый агрегат. В голове неожиданно всплыла смешная история, которую рассказывал батя, когда я вырос и стал вовсю интересоваться девушками. Отец утверждал, что инцидент — чистая правда, случился в Германии, во время традиционных военных учений для стран Варшавского договора.

Очередную мирную «войнушку» решили устроить в болотистой местности. Все бы ничего, но основная проблема таких низин — туманы, а, значит, вечная сырость. Русский офицеры очень быстро сообразили, что в таких условиях батарейки в их фонариках прикажут долго жить, причем очень оперативно, ну и решил прикупить про запас в ближайшей немецкой деревушке.

Решили, чтобы толпой не ходить, делегировать за покупками одного офицера. Товарищ офицер зашел в лавку и поинтересовался у продавщицы, есть ли презервативы. Фройлян, естественно, ответила, что имеются. Офицер, не мудрствуя лукаво, попросил разрешение примерить. Ошарашенная девушка испуганно замахала руками, пытаясь объяснить настойчивому русскому, что мерить нельзя.

Но, как известно, русские никогда не сдаются. Офицер купил один презик, вскрыл упаковку, достал… фонарик из сумки и натянул на него изделие номер один. Резинки хватило на всю длину фонарной ручки вплоть до отражателя, чтобы не соврать, это примерно, сантиметров двадцать пять.

Довольный офицер скупил у продавщицы практически все резиновые чехлы, как говорится и для себя, и для друзей, причем с внушительным прозапасом, козырнул «данке шён» и отправился к своим с добычей.

А в деревне немецкие фрау и фройлян еще долго обсуждали этот случай, шепча с придыханием «русиш официрен», и разводили в сторону руки, демонстрируя размер офицерского достоинства.

Я вздохнул: если батарейки сели, презервативы точно не помогут, но есть способ возобновить, так сказать, поступление энергии. Я на ощупь вскрыл фонарь, осторожно вытряхнул одну за одной тяжелые круглые цилиндры, и по очереди их поприкусывал, надеясь, что верный способ, известный с детских лет, выручит и в этот раз.

Увы, не помогло. К тому же тусклый свет после русской народной хитрости еще и мигать начал, обещая сдохнуть в любое момент. Колебался я недолго, развернулся и зашагал назад. Приключения — это, конечно, хорошо, но не до такой степени, чтобы встрять в неприятности, особенно когда никто не знает, где меня искать. Да и в абсолютной темноте бродить по буеракам чревато, если не упаду, так шею сломаю.

Как мне не хотелось остаться и пошариться по местности, здравый смысл взял верх над загадками и азартом юности, и я решил пробираться наверх. Решить-то я решил, но всем известно, что нормальные герои всегда идут в обход. Вот и я подумал, что до хорошо протоптанного жителями Кирпичиков подъема шагать далековато, можно и сократить путь, если пройти напрямки через территорию очистных сооружений.

Где находится внутренний котлован, я примерно знал. Расположение тропинки, ведущей через обрыв наверх к трассе, тоже помнил. В тот момент мне словно память отшибло, в голове даже мысли не мелькнула о том, что все мои воспоминания из будущего. А как оно в семьдесят восьмом на Змеиной горке натоптано, я знать не знал, ведать не ведал. Слишком мелкий был, чтобы на другой конец города мотаться.

На рыбалку мы с отцом ходили у себя в городке, рыбачили на портовом молу. Змеиную горку мы с пацанами облюбовали, когда стали постарше. Вот я и пошел по старой памяти обратно. Дошел до начала обрыва, примерно прикинул, где подниматься, достал фонарь и попер в горку, вглядываясь в темноту под ногами, едва освещенную тусклым светом.

Подъем оказался не таким легким, каким я его помнил из будущего. Или мне так показалось из-за отсутствия света. Не знаю, сколько я перся в горку, но в конце концов добрался. Наверху стало светлее, луна помогла, да и я приноровился к темноте. Остановившись недалеко от забора из сетки-рабицы, я огляделся.

Лунная дорожка заманчиво поблёскивала золотом на воде, приглашая искупаться. Пели сверчки, где-то вскрикивала какая-то ночная птица, в траве шуршали мыши и ужи, выползшие ловить ужин. Спрашивается, какого лешего я поперся на ночь глядя непонятно куда и неизвестно зачем? Потерял кучу времени и ничего не выяснил.

Я уже решил пробираться вдоль забора к трассе, когда впереди среди кустов и деревьев, мелькнул свет. Еще один любитель ночной рыбалки? Я потушил свой практически сдохший фонарь и осторожно отступил в сторону, стараясь не шуметь. Спрятался за ближайший ствол, постаравшись слиться с местностью, и замер, ожидая позднего гостя.

И незваный товарищ не заставил себя долго ждать. Чертыхаясь и топая как медведь, возле тропы показался ночной приключенец. Тень осторожно ступала по траве, цепляясь одной рукой за сетку, которая дребезжала по всему периметру от такой бесцеремонности, другая рука размахивала фонариком.

Время от времени человек чертыхался, если судить по голосу, это был достаточно молодый мужчина. В какой-то момент товарищ споткнулся или поскользнулся. Пытаясь удержаться на ногах, завалился на сетку, при этом выронил фонарь, и громко выругался. Фонарик упал очень удачно, осветив лицо неудачливого туриста, и я ухмыльнулся, признав страдальца.

Интересно, какого черта он тут делает?