Простой советский спасатель 4

Глава 21

— Готова? — вынырнул я их размышлений.

— Готова… — подтвердила Лена. — Меня смущает только одно в этом… неопознанном трупе…

«Надо же, вроде и не смотрела на останки, а как уходить, так что-то увидела», — проворчал я про себя, вслух же спросил:

— Что конкретно? — посветив на тело, уточнил я.

— Видишь ли… — волнуясь, начала девушка. — Человеческая рука при таком падении, как у него… в силу определенных факторов… если, конечно, он именно так упал как и лежит… хотя, думаю, его могли и перенести сюда, поэтому, если предположить…

— Так, стоп! Остановись! Я уже запутался! — окончательно потеряв ход девичьей мысли. — Что с рукой не так?

— Ну, она не должна быть так вывернута, даже с учетом падения, и того что его могли переносить, все равно так не должно быть, — упрямо повторила Лена, словно доказывая что-то сама себе.

— Что именно? — удивился я, еще раз освещая обе руки фонарем. — Руки как руки, ю ну, попорченные, ю конечно. Столько времени прошло, лет тридцать с гаком, не меньше.

— Почему тридцать? — удивилась девушка.

— Ну, труп в форме фрица, война закончилась в сорок пятом. Сейчас у нас семьдесят восьмой, вот и считай. Немцы наш город покинули в сорок третьем, выходит, тридцать пять годков нелюдь тут лежит.

— Получается так… — печально согласилась Лена.

— Так. Ладно, не отвлекайся от темы, что не так с его рукой? И с какой именно? Рука, как рука, даже все пальцы сохранились, удивительно, как крысы их не отгрызли.

— Леша! — воскликнула девчонка. — Фу! Какая гадость.

— Чего гадость-то? Жизнь, — пожал я плечами, продолжая пристально разглядывать обе конечности. Что с ними не так, в упор не пойму.

— Руку ему сломали и вывернули. Ладонь видишь, как расположена? А должна быть наоборот, — Лена замялась, но подошла ближе, присела на корточки и ткнула пальцем в останки. — Видишь?

— Нет.

— Ну, вот же, смотри! Четко видно, что правая рука лежит ладонью вбок. Ее сильно выкрутили, до перелома. Уверена, если ты снимешь с него китель, обнаружишь перелом локтевой кости.

— Но зачем?

— Может, убийца был садист? — предположила Лена.

— Хм, думаешь, ломали при жизни?

— Не знаю, этого я тебе сказать не могу. Мало фактов, это только на вскрытие, думаю, сумеют рассказать.

Я отдал будущему врачу свой фонарь, попросил светить прямо на кисть, присел на корточки и принялся вдумчиво вглядываться.

— Леш, а может, это специально сделали?

— Думаешь, пытали фрица? Потому что враг?

— Может, поэтому, а может, хотели что-то выведать. Хотя, что захватчик может знать о нашей истории? Мы же для них были… были…

— Людьми второго сорта, — подсказал я ответ взволнованной девочке.

— Именно… Знаешь, я их так ненавижу, так ненавижу! Что просто дышать не могу, — вдруг выпалила Лена с такой яростью, что я вздрогнул.

— Лен… ты чего? — почему-то шепотом спросил я. — Война закончилась, да и… — я остановился, не желая продолжать.

— Что я могу знать о войне, да? Маленькая глупая девочка? — Блохинцева горло вскинула голову и выпрямилась. — А вот знаю! Представь себе, знаю! — звонкий девичий голос прозвучал в подземелье, словно набат.

Лена торопливо продолжила, словно боясь, что я её перебью или не стану слушать.

— Понимаешь, Леша, у моей бабушки была младшая сестренка… Бабушка… она… они… — я медленно поднялся на ноги, боясь резким движением напугать побледневшую девчонку. — Мы сами не отсюда родом… точнее, моя семья переехала в Энск уже потом, после войны… позже… А бабушку и её сестру… они обе попали в лагерь смерти. Бабушка выжила, а вот младшенькая, Ладушка… её убили… Она была талантливой пианисткой! Бабуля рассказывала, ей прочили блестящее будущее, но все закончилось… так… страшно… — Лена всхлипнула, но сумела взять себя в руки. — И когда я увидела вот это… Этого… Ты не думай, я не испугалась трупа, я ведь медик. Мой отец врач, хороший врач, отличный. Я анатомию человека с детского садика… Атласы медицинские… внутренности… Я испугалась не мертвого, а… формы! Самой страшной формы в мире! Понимаешь? — отчаянно выкрикнула девчонка.

— Понимаю, — тихо сказала я, глядя её в глаза, осторожно придвинулся, чтобы обнять.

Но Лена отступила назад, запрокинула голову, не отводя от меня взгляд.

— Я испугалась формы, глупо, правда? Подумала, что если все это… — девушка взмахнула рукой с фонариком. — Что если все это — начало нового ужаса? Понимаешь? И тот человек на лавочке. И пропажа вашего мичмана… И то, что тебя по голове ударили, и смерть архивариуса… И вдруг его тоже убили? Из-за тайны, из-за проклятых сокровищ! Я увидела форму, и как молнией пронзило: вдруг все начинается прямо сейчас, под нашим носом, в нашем городе, а мы ходим и не видим ничего? Понимаешь? Иначе что еще можно скрывать под землей? Только самое страшное, самое гадкое, самое гнилое…

— Понимаю, — выдохнул я, загребая дрожащую девочку в объятья.

Сколько мы так простояли не знаю. Я так и не сумел подобрать нужные слова, чтобы поддержать, успокоить, утешить. Просто обнимал, поглаживая по спине, как ребенка, время от времени прижимая Лену к себе чуть крепче, в моменты, когда она начинала задыхаться. С точки зрения спасателя — нелогично, но это помогало ей глубже вдохнуть и сильно выдохнуть, начиная дышать заново.

Пока девушка приходила в себя вспомнила, сколько всего предстоит пережить нашей стране, нашим людям. И понимал: была бы возможность, я бы… ничего не стал менять. Ну, кроме аварии в Чернобыле. Все идет так, как должно идти в той или иной временной реальности, если уж я принял за факт мое перемещение в другое тело.

Что-то изменится от вмешательства человека, но глобальные события изменить невозможно. Отчего-то, обнимая Лену, я это четко осознал. Ни в одной из реальностей никакой супермен не сумеет изменить ход событий. Если трагедии суждено случиться, она произойдет. Чуть позже и, вполне возможно, втройне масштабней, и не там, где в том месте, где попаданец на вроде меня её предотвратит.

Развитие пойдет немного другим путем, но кто его знает, кто погибнет при этом в другом месте, и какую роль ему предстояло сыграть в судьбах людей и государств?

Лена заелозила в моих объятьях, я очнулся и выпустил её из крепкого захвата.

— Воды? — Негромко спросил я.

— Спасибо, — не поднимая головы, кивнула девушка.

Я достал фляжку, вложил её в девичьи руки и отвернулся, чтобы не смущать. Девочки не очень любят, когда их видят в неприглядном виде, особенно сразу после того, как они плакали. Опухшие веки, красные щеки и прочие неприятности.

Как по мне — самое человечное зрелище, от которого сжимается сердце, и сразу вспоминаешь, как вот эта вот зареванная женщина тебе дорога. И это ты — причина её слез. Ну, или не ты, если повезет. Но тогда хочется убить виновного, причем медленно и с особой жестокостью.

— Спасибо, — последний судорожный вздох, клацанье зубов о железное горлышко, жадный глоток.

— Не извиняйся, все в порядке, — откликнулся я, опережая следующую Ленину реплику.

— Спасибо, — благодарный выдох и очередной глоток. — Держи.

Я повернулся, улыбнулся со всей нежностью, на которую был способен, забрал фляжку, закинул её в рюкзак и поинтересовался совершенно искренне:

— Домой?

— Нет! — Лена аж отпрянула от меня от неожиданности. — Ой!

Под пятку видимо попал на камень и девушка чуть не упала.

— Стой на месте! Иначе точно домой отправлю!

— Стою! — слезы как-то моментально высохли, в голосе прорезалось возмущение вперемешку. — Тоже мне командир нашелся!

— Ну вот, наконец-то вернулась моя Лена, — рассмеялся я. — С возвращением!

— Спасибо, — проворчала девчонка, не оценив мой юмор.

— Как состояние? Нормально? Объяснить еще раз сможешь, что ты там такого с кистью, разглядела.

— Нормально. Могу. — И все рубленными короткими фразами.

— Лен, ну не обижайся, тебе не идет. Я пошутил, честно. Больше не буду.

— Я не обижаюсь, — выдохнула девушка. — Я просто задумалась.

— И что придумала?

— Не придумала. Понимаешь, очень жаль, что мы с тобой накинулись на… останки как… стервятники…

— Ну, прям уж, — возмутился я.

— Не перебивай! Именно, накинулись. Ты начал ворошить кости. Это нам еще невероятно повезло, что здесь какая-то правильная атмосфера, что ли, и… труп как бы усох за много лет, не превратился полностью в скелет.

— И что? — недоумевал я. — Ну, мумия и мумия. Почти, — вспомнил неприятные проплешины со спины, влажные и липкие. — Что н так-то?

— Все так, или, наоборот, все не так, — Лена окончательно запуталась в собственных мыслях и растерянно глянула на меня, прикусив нижнюю губу.

Да, черт побери, что ж такое-то! Ну, вот кто ее просил смотреть на меня таким взглядом, да еще так… жалобно!

— Давай-ка соберись и коротко, по существу. Без этих своих медицинских допущений и прочих прелестях. Есть тело, есть дело. В смысле, что не так скажи и все.

— Мне кажется, он лежал тут как указатель. Ну, помнишь, как в «Острове сокровищ»?

Я едва не заржал в голос, услышав Ленины слова. Какой, к морским ежам, остров сокровищ? Какие указатели? Обычный труп. Ну, ладно, может не совсем обычный, отголосок давно минувших дней. Да и место, так скажем, тоже нестандартное. Но выдумывать приключения на ровном месте?

— И куда, по-твоему, он указывал? А. главное, зачем? — едва сдерживаясь, чтобы не обидеть девчонку, сдавленным голосом уточнил я.

— Н смейся, — сдержанно ответила Лена. — Лучше вспомни, как он лежал, и в какую сторону была вывернута его рука. Может, ее специально так вывернули, чтобы указать на вход, или на тайник, или еще на что-то важное.

— Лен, — добавив в голос легкое раздражение. — Ну, какой вход? О чем ты…

Я не договорил, перед глазами внезапно вспыхнула картинка. Вот мы идем по тоннелю, я впереди освещаю путь, внимательно разглядываю все, что встречается по пути. Вот луч фонаря скачет по насыпи, мы останавливаемся. Круг света медленно движется по камням и натыкается на нечто странное. Я подхожу ближе, Лена за моей спиной.

И тут мы видим труп. Девушка вскрикивает, а я разглядываю тело в форме. Точнее, я не сразу понял, что останки давние и что человек одет в военную одежду. Издалека показалось, что он в работе. Я даже подумал, странно, рабочий погиб, а его не хватились. Но потом понял свою ошибку и офонарел от увиденного, честно сказать.

Увидеть мертвого фрица спустя годы после войны — это странно, и да, жутковато. Так что Ленины эмоции я прекрасно понимал. Но додуматься до мысли, что труп тут положили не просто так — смешно, честное слово.

Убийца вряд ли стал бы таким образом метить территорию, оставлять знак. Хотя…

— Ты помнишь, в какую сторону смотрела вывернутая рука? — уточнил я у Лены.

— Нет, я не разглядывала, — виноватым голосом произнесла девушка.

— Так… Дай-ка подумать… — я закрыл глаза и принялся восстанавливать события шаг за шагом до того момента, как я прикоснулся к телу. — Он лежал вот так, я его более-менее точно вернул на место… Руки… что у него с руками… — бормотал я, время от времени поглядывая на останки сквозь ресницы. — А руки вот что…

— Леш, ты что делаешь? — в словах Лены сквозило напряжение.

— Все в порядке, вспоминаю… не переживай… сейчас, еще пару минут… — скороговоркой объяснил я, продолжая вызывать в памяти картины увиденного.

Этому способу меня научил один гениальный друг-мент, в смысле, полицейский. Он утверждал, и я теперь ему верю, что память хранит в себе абсолютно все, что человек когда-либо видел. Русик даже сравнивал нашу способность с зеркальными цветами из мультфильма про Алису Селезневу. Уверял, что мы начинаем стареть, именно тогда начинают идти обратные процессы, старики плохо помнят сегодняшний день, но расскажут о том, что было в тридцать лет назад на демонстрации в честь седьмого ноября.

В силу своей недоверчивости, я требовал доказательств, и мы провели эксперимент, с помощью которого Руслан даже раскрыл мелкое воровство. Друг велел мне закрыть глаза и начал задавать наводящие вопросы, восстанавливая минута за минутой мой путь на базу, и то, что я видел, когда шел с остановки по аллее, где и случилось нарушение.

Но самое главное — мы прошли этот путь вместе, под аккомпанемент его вопросов. Глупее я себя никогда не чувствовал как в тот момент, когда меня, взрослого мужика, чуть ли не за руку вел по тротуару с закрытыми глазами другой взрослый мужик. Ощущения не из приятных, но сработало.

Вот и сейчас я пытался воспроизвести метод Руслана, задавая самому себе вопросы и разглядывая фрагменты, которые появляются перед моим внутренним взором вместе с ответами.

— Сработало! Надо же! — удивленным голосом озвучил я свои мытарства.

— Да что сработало-то? — недоумение вперемешку с нетерпением просто сочилось из девушки.

— Метод сработал, — улыбнулся я. — Ты оказалась права, рука действительно была вывернута под странным углом, думаю, тот, кто его убил. Пометил что-то важное и собирался вернуться, чтобы продолжит поиски, но что-то пошло не так, труп так и остался лежать на камнях, а убийца не сумел или не захотел вернуться. Вполне может быть, это был такой же фриц, ну или кто-то из местных.

— Правда? — обрадовалась Лена.

— Скорее да, чем нет, — я склонился над останками. — Если я правильно вспомнил, то рука лежала вот таким образом. Получается, большой палец смотрит… на стену… странно… Я думал, что мы пропустили очередной пространственный проход в новое ответвление, а получается… Ничего не получается…. Черт… — чертыхнувшись, я выпрямился. — Не срастается…

— Подожди, — лена нетерпеливо пихнула меня в бок, отодвигая от тела. — Мне кажется, ты не с той точки смотришь.

— Ну, давай ты, — я освободил пространство, пропуская сыщицу с азартным блеском в глазах.

— Надо внимательно осмотреть все, на что указывает палец. А почему мы вообще зациклились на этом пальце? — бормотала про себя девушка. — А если палец здесь вообще не причем? И только рука имеет значение? Если Лёша правильно уложил тело, значит… Ой, я поняла! — воскликнула Лена. — Леша, я все поняла! — девчонка сорвалась с места, подскочила ко мне и схватила меня за руки. — Дело не в пальце! Точнее, и в пальце тоже! В пальцах! Дело в руке и в пальцах и в позе!

Из перевозбужденной девчонки просто хлестал фонтан слов, я не успевал встрять, чтобы успокоить.

— Лена, Лена! Лена! Остановись, я ни черта не понимаю, что ты несёшь! — в конце концов, гаркнул я, чтобы перекрыть поток красноречия.

— Ой… Прости, пожалуйста, — виновато пискнула девчонка. — У меня так бывает, когда я нахожу ответ в сложной задачке или головоломке.

— Бывает — это хорошо, а теперь модно для особо одаренных в моем лице. Как говорится, помедленнее, я записываю, — улыбнулся я, радуясь внезапно наступившей тишине.

— Смешно, да, — рассеяно откликнулась Лена на мою шутку, снова погрузившись в свой мир задачек и головоломок. — Вот смотри сюда, видишь?

— Что я должен видеть? — озадаченно вглядываясь в труп, уточнил я.

— Видишь, под каким углом вывернута рука? — тыкая пальцем в правую конечность, требовательно спросила Лена.

— Ну… вижу… под странным…

Рука, действительно, изгибалась под замысловатым углом таким образом, что большой палец торчал вверх, причем тот, кто убил фрица, поломал ему кажется все пальцы и растопырил в разные стороны.

— Что еще видишь? — нетерпеливо переминаясь на месте, затормошила меня Лена.

— Лен, может просто расскажешь а? ну не люблю я головоломки. Я даже кроссворды не разгадываю не потому что ответы не знаю а потому что лень, — старательно имитируя страдание, взмолился я.

— Ну, хорошо, — вздохнула девчонка, и включали голос «училки». — Вот смотри, здесь и здесь, — указательный палец вместо указки тыкал в разные места конечности, не прикасаясь к мертвому телу. — Видишь, какие странные переломы? Это специально ломали и выкручивали. Думаю, вот здесь надо немного сдвинуть поближе, и тогда станет идеально, — задумчиво протянула девушка, тыча в ладонь. — Хорошо, что в перчатке, иначе указатель рассыпался бы прахом, а так можно представить. Видишь, тут кисть даже привязана была? Чтобы получилась двойная стрелка.

— Чего? — опешил я. — Какая стрелка? — Ну, указатель! — пояснила исследовательница. — Сломанная локтевая кость показывает направление за счет своего выверта. Это туда, — Лена развернулась и показала на стену за своей спиной. — А пальцы, по всей видимости, поломали для того, чтобы отметить количество кирпичей.

— На хрена? Черт, извини, сорвалось, — автоматически извинился за нецензурную брань. Это у меня в крови, батя вбил в голову, что при женщинах и детях ругаться — дурной тон. — Зачем кому-то ломать руку пусть даже мертвецу, чтобы… Черт, я запутался…

Лена, забрала у меня один фонарь и метнулась к стене, продолжая при этом что-то бормотать на своем тарабарском, не обращая на меня никакого внимания. Чувствую себя тупым и никчемным, я подошел поближе, пытаясь понять, что она делает. Девчонка азартно разглядывала кирпичную кладу, бормоча себе под нос: «нет, э то н то. Это от времени скорей всего… Не может быть, чтобы он не пометил точку отсчета! Неужели… так, а сколько считать?»

Девушка стремительно развернулась и ойкнула, стукнувшись об меня.

— Не мешай! — вскрикнула девчонка, потирая лоб, и подскочила к мертвому фрицу.

— Ага! — раздался торжествующий вопль, Лена тенью метнулась обратно, и принялась отсчитывать, водя фонарем п кирпичам.

— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь… Нет… Не семь, — на секунду огорчилась головоломщица и довольно закончила. — Значит, все-таки десять! Восемь, девять, десять! Леш, помоги, не могу продавить внутрь! — позвала Лена, изо всех сил толкая один из кирпичей внутрь кладки.

— Лен, ты что делаешь? — ошарашено поинтересовался я, глядя на ее потуги.

— Там тайник! — пыхтела искательница сокровищ.

— Ты уверена? — я позволил себе усомниться в ее словах.

— Абсолютно! Его поломанный пальца показывают две римские цифры пять. Сначала я думала это пят и два, но, оказалось все-таки пять и пять. Так что давай, жми!

Лена чуть отодвинулась, не убирая ладонь с нужного кирпича.

— Уверена? — с сомнением разглядывая камень, переспросил я.

— Уверена! Жми давай!