17 день 12 месяца 879 года
— А ведь могли бы просто обойти тогда, — вздохнула Валланто.
Небо застилали клубы пыли, воздух гудел от топота копыт и разговоров. Предводители и вожди племен, ханы, старшие жеребцы и их свита ежеминутно прибывали на Великий Круг, собрание с целью примирения, бесстрашно объявленное Минтом.
— И не смогли бы насладиться этим прекрасно прожаренным мясом и кобыльим молоком, — ответил ей Бранд, принимая поданную ему чашу. — Благодарю, красавица.
Орчанка расцвела, улыбнулась, напомнив Бранду мать Гатара.
— С каких это пор ты стал гурманом? — нахмурилась Валланто.
— Не забывай, что мы следуем за Минтом, — легко перешел на темноэльфийский Бранд.
В окружающих ничего не дрогнуло, никто не проявил интереса к их разговору. Даже легких выплесков враждебности не случилось, местные кочевники не дрались особо с эльфами, не устраивали привычных конфликтов леса и степи. Чащи бледных эльфов на севере были слишком густыми, слишком холодными, а ближайшее нормальное государство-лес располагалось уже где-то за Клином и горами Оплота Севера, если ему не изменяла память. И тут же Бранд понял, что изменяла, эльфы Калэля и прочих стран тайги тоже считали себя бледными.
Стало быть, ближайшие — лес Ауроиманиэ южнее гор Казада.
— И случившееся тоже работает на нашу легенду.
Валланто изобразила на лице удивление. Все они находились в шатре для особо почетных гостей, но там, где Бранд просто относился философски, Вайдабор смотрел с любопытством, а Дж’Онни явно наслаждался, сама Разлом пребывала в мрачном настроении. Возможно, из-за пыли, свободно проникавшей сюда, так как одна из стенок шатра была откинута, являя вид на этот самый Великий Круг, огромный круглый самодельный стол.
— Не в силах справиться с болью, Минт пытался искупить вину, соединяя сердца влюбленных и принося мир на место войны, - пояснил Бранд, протягивая руку за шариком овечьего сыра.
Особо почетным гостям полагалось есть и пить, и хвалить хозяев, и вокруг ели и пили, жрали и чавкали, рыгали в знак признательности. Шумно, пыльно, бестолково, с поправкой на то, что Великий круг тут не собирался уже с полсотни лет и поэтому организаторы то и дело бегали за консультациями к знатокам традиций и обычаев.
— Неплохо, — отозвалась Валланто. — Но сработает ли?
— Наш бард пустозвон, лентяй и неуч во всем, - ответил Бранд. — Во всем, кроме песен.
Он указал рукой и Валланто (да и все остальные в шатре, включая многочисленных прислужников) посмотрела туда, где в центр круга вышел Минт. На нем был теплый халат по последней степной моде, меховая же шапка и сапоги. С его Выносливостью барду не было бы холодно и в одежде империи, но Минт (похоже, неосознанно) ловко работал с аудиторией.
Вновь зазвенели струны лютни и голос Минта, усиленный его умениями Барда понесся над степью. Усиливал Минт не только голос, но и слова песни, обаяние их и свое личное, и Бранд незаметно морщился от позвякивания сообщений об отраженных на разум атаках. Остальные внимали, словно ничего не замечая и слова песни лились, распахивали глаза и души, рисовали картины.
Минт пел о бескрайней, словно небо, степи, в которой хватит места всем. В которой нет смысла лить кровь соседа, лучше протянуть ему руку дружбы и вместе, плечом к плечу, вставать против бесчисленных опасностей. Ведь степь все еще на земле, но совместным трудом и дружбой ее можно было превратить в небеса, ну и прочий бардовский бред из красивостей, который всегда так нравился живым.
Но в этот раз Бранд неожиданно задумался, так как мысли его свернули в привычную колею. Небеса на земле. То есть Бездна побеждена? Нет больше источника маны, нет Проклятия, можно просто жить? Наконец-то отпадет нужда в героях? Снимут ли боги уздечку Атрибутов и профессий, если считать, что именно они ее накинули? Что тогда будет, они перестанут вмешиваться в жизнь живых… или, наоборот, окончательно возьмут власть в свои руки?
Мир победивших богов, стоил ли он жизни без Проклятия маны? Бранд не знал ответа.
— Как видишь, он и правда король бардов, — уже на общем сказал Бранд Валланто, когда песня Минта стихла.
Вопреки всем обычаям и традициям, никто не ел и не пил, не стучал в знак одобрения, не выкрикивал похвалы и слова одобрения. Все слушали молча, явно впитывая каждое слово и это было немного страшно. Ведь песни несравненного барда Вольдорса, хоть и воздействовали формально на разум, но на самом деле были пропитаны эмоциями, шли от сердца и взывали к нему же.
— Да, — тихо отозвалась Валланто. — Король, влияющий на королей.
Вожди и ханы, они и сами были на высоте, все уровнями 200+, практически не уступая, а то и превосходя ими Минта. Защитные амулеты, придворные маги и шаманы, собственная Воля этих правителей, но Минт все равно достучался, задел, пересилил песней, хотя вернее было бы сказать умениями в профессии и лютней-артефактом.
— Ханьга!! — взревел кто-то первым.
— Ханьга!!! — взревели следом правители, а за ними и толпа вокруг.
Ринулись под этот рев наивысшего одобрения, Минт едва не обделался, но его подхватили, закачали на руках, каждый торопился прикоснуться, дабы получить толику удачи и могущества такого мастера и напрямую передать свое восхищение.
Если сломают лютню, подумал Бранд, беря в руки еще один сырный шарик, выйдет очень неловко.
Не сломали, но одежду на Минте разорвали в клочья, на талисманы. Следовали старинному обычаю, о котором Минт, конечно же не знал и не мог знать. Испугался, но опять и снова подросшие уровни спасли его, не дали обделаться, более того, Минт даже исхитрился запеть. Его подбрасывали (и с каждым броском одежды становилось все меньше), бард взмывал в небеса и голос его взлетал туда же. Громкий, слегка дрожащий, но все равно очаровывающий голос.
Я к небесам готов взлететь
И от восторга умереть!
Сбылась мечта, пришел почет
А с ним и в небеса полет!
Восторг и холод тишины
А значит мне штаны нужны!
Ведь если вдруг меня раздеть
То не смогу я больше петь!
Минта поймали и поставили на ноги, оставили стоять, практически голым. Бард дрожал, но ловко делал вид, что это от холода и еще подыгрывал на уцелевшей лютне, скрывая свой страх и наготу за движениями.
— Поверить не могу, — покачала головой Валланто.
— Как будто тебе не выпадало почета, — усмехнулся уголком рта Бранд.
По лицу Валланто пробежала тень, скорее всего она вспомнила прошлое. Бранд не видел вживую, но легко мог представить, как Валланто, в схожем наряде, состоящем из минимума одежды, стояла перед такой же, точно также ревущей от восторга толпой верующих в Адрофита.
— Почета? — спросил Вайдабор, повернув голову и глядя поверх Дж’Онни и его свиты.
Герой-кентавр лежал, развалившись, словно кот на толстых одеялах, и несколько кентаврих полировали ему ноги и копыта, расчесывали, разминали тело, обмахивали хвостами и ухаживали.
— Смотри, — кивнул в сторону Минта Бранд.
Давным-давно, почти полжизни назад, когда он странствовал и наслаждался новой особенностью, прославлял себя уже как Алмазного Кулака, его точно так же чествовали и подбрасывали. Рвать на себе одежду он не дал, но в остальном все выглядело точно так же. Раздвинулась, расступилась толпа, и самые именитые и могучие из ханов и вождей всех трех народов вышли вперед, совместно одаряя Минта различной богатой одеждой, взамен разорванной на талисманы.
Девять их, как было и у Бранда, по трое от каждого из трех народов, и они раскинули белое покрывало из толстой шерсти и кожи, усадили на него Минта и подняли, словно на импровизированном троне.
— Да будет каждому известно!! — закричали особые глашатаи, полжизни развивавшие умения крика.
Луженые глотки, крикуны, способные разбудить даже мертвого, как обычного говорили о них.
— Что несравненный бард Минт Вольдорс объявляется Голосом и Другом Степи! Да расскажут об этом живые свидетели его песен, да разнесут слухи о нем степные травы, да услышит каждый сегодня же призыв степи!
Валланто еле слышно присвистнула, Минт надулся от счастья и важности, казалось, сейчас лопнет. Все страхи были позабыты, и он играл мелодию без слов, что-то энергичное, словно помогая нести себя самого к импровизированному трону. Возгласы о барде повторялись, уже не общем, а на родных языках собравшихся, шаманы и маги начали гудеть и колдовать, передавая новость по всем стойбищам, и общий беспорядок усилился, хотя еще недавно казалось, что это невозможно.
— Это наивысший почет возможный в степи, — повысил голос Бранд, чтобы Вайдабор услышал его объяснение сквозь этот шум. — Хотя вообще нет, есть еще одна ступень, но там Минт уже побывал и ему не слишком понравилось.
— Еще? — пророкотал Вайдабор, не замечая странных взглядов всех, кто прислуживал им сегодня.
Не то, чтобы героям требовалась прислуга, но так было положено, знак того, что они особо почетные гости и друзья «несравненного барда».
— Если бы собравшиеся провозгласили его Ханом всей степи, — объяснил Бранд.
Взгляды вокруг выражали страх, отвращение, гнев, неприятие, невозможность подобного, но такая наивность лишь умилила Бранда. Сегодня Минт песнями помирил старых врагов, завтра, если захотел бы, стал бы и ханом. Просидел бы недолго, примерно, как в Алавии, нет, даже меньше, разве что набрал бы себе деятельных жен, которые правили бы, пока он бренчал на лютне.
Не говоря уже о том, что и такое уже было в истории. Один раз всего, правда, и в очень смутные времена после Провала, но было. Хальсиэль Шестирукий, герой, не просто герой — темный эльф, спас степь и его избрали Ханом, вознесли на белом покрывале. Кончилось тоже не слишком хорошо, но все же. Раз темный эльф побывал ханом всей степи, то и человек вполне мог бы им стать.
— Всего лишь за пару песен, — пробормотала Валланто, едва заметно качая головой.
— За пару песен и примирение, не забывай, - напомнил ей Бранд. — Они, может, и сами рады были бы прекратить войну, но не могли уступить, чтобы не показать слабость. Они не уступили бы нашей силе, погибли бы, но продолжали сражаться, а вот песни барда — дело иное. Можно сказать, он принес им мир и любовь, не унижая никого.
— Да, — мечтательно отозвалась Валланто, откидываясь на заботливо подставленные подушки. — В прежние времена он стал бы украшением Города Любви.
— Разве? — усомнился Бранд.
— Мир и пир на весь мир! — провозгласил со своего трона Минт, и толпа снова радостно взревела.
Хмельное полилось рекой, потащили свежеприготовленное мясо во всех его видах, затеяли борьбу и выступления акробатов, кто-то состязался во владении оружием. Раньше непременно еще бы и певцы выступали, но после Минта никто не рисковал соваться. Пока не рисковал. Подопьют, кто-то из ханов затянет песню, а то и сам Минт сфальшивит в паре нот, и все, плотину прорвет. Потом еще начнется массовое паломничество в степь, ради любви и иных телесных потребностей и в общем-то Бранд заранее знал, что ничего нового уже не увидит.
— Он искал соитий, он получил бы их, сколько захотел, с кем захотел, — отмахнулась небрежно Валланто, — но я разожгла бы в его сердце пожар истинной любви, телесная страсть в ней лишь малая часть. Жар сердца и души, он сочинил бы новые гимны Адрофиту, привел бы массу новых верующих и да, возможно он заменил бы мне…
Голос Валланто оборвался, словно она умирала, но Бранд и без того понял все недосказанное. Вряд ли вышло бы, слишком многое должно было совпасть, чтобы Минт возвысился до нынешней мощи, но говорить о том Бранд не стал.
— Что теперь? — спросила она. — Будем сидеть здесь неделю, пока не закончатся празднества?
— Завтра поедем дальше, — небрежно ответил Бранд.
— Завтра?
— Минта наградили, в задницу расцеловали, на кобылках покататься не сможет, так что уже завтра начнет канючить, ну а так как мы его всего лишь сопровождаем, — Бранд выдержал многозначительную паузу и подмигнул Валланто, — то отправимся.
А если и найдутся дураки, кто будет возражать, то их просто стукнут и поедут дальше.
— Местные же пусть и дальше веселятся, празднуют, пьют, едят, любят друг друга и загаживают бескрайнюю степь, в конце концов им здесь жить, а мы так, проездом.
Валланто кивнула и немного повеселела.
К ним, неслышно ступая, приблизился невысокий человек, с округлым лицом, сплющенными, словно у народов севера глазками, и низко поклонился.
— Мир вам, великие герои.
Купец, причем судя по деталям одежды и кинжалу, из одного из городов-государств, окаймлявших юг Великой Степи. Там проходил торговый тракт и города, помимо товаров из других стран, сами по себе были сильно связаны со степью и торговали с ней. Судя по приглашению сюда, купец тоже попал в число особо почетных гостей, а значит торговал не абы с кем, а с той верхушкой, что недавно таскала Минта на белом покрывале.
— И тебе мир, почтенный купец, — ответил Бранд.
— Меня зовут Ассави Винджент и волей случая я пару дней назад получил весточку из родного Бадакха.
Он поклонился еще раз, Бранд ждал. Купцы торговых городов любили вилять словами и плести их, вытягивать словно родной им торговый тракт. Степняки нередко терялись в этой паутине слов, усиленной умениями Купцов, и промахивались в торговых сделках, если не торговали себе в убыток.
— Странные эльфы появились на великой торговой дороге, вооруженные до зубов, с повадками и умениями ночных убийц, и ищущие барда.
Купец чуть скосил глаза назад, словно указывая на Минта.
— Друг степи — друг Бадакха и его правителей. Что мне передать моему правителю?
Обратился он к героям, показывая, мол, понимает, кто в группе главный.
— Передай благодарность за предупреждение и скажи, что мы скоро уедем и убийцы уедут за нами. Нет смысла класть головы верных ему живых из-за чужой ссоры.
— Я понял вас, о великие герои, и смиренно удаляюсь.
После чего удалился, пятясь задом и кланяясь. Бранд только вздохнул и посмотрел на Валланто.
— Дочка явно пошла в маму, — заметила та. — И как только ты от Светлейшей живым ушел?
— Сам удивляюсь, — хохотнул Бранд и закинул в рот еще шарик сыра.
Великий пир продолжался.