Путешествия с Геродотом

Почести для головы Гистиея

Я выехал из Персеполя, а теперь покидаю Тегеран, чтобы вернуться (во времени на двадцать лет назад) в Африку, но по пути я должен сделать еще одну остановку — мысленную — в греко-персидском мире Геродота, ибо над ним стали собираться грозные тучи.

Итак:

Дарию не удается покорить скифов; его, азиата, останавливают у ворот Европы. Он видит, что их не победить. Более того, им вдруг овладевает страх, как бы они не догнали и не уничтожили его, а потому под покровом ночи он начинает отступление-бегство, мечтая лишь об одном: покинуть Скифию и как можно скорее вернуться в Персию. Он отступает со всей своей громадной армией, скифы же немедленно пускаются за ним в погоню.

Обратный путь для Дария только один: через мост на Дунае, который он сам построил, когда начинал вторжение. Этот мост находится под охраной ионян (греков, населявших Малую Азию, которая во времена Геродота находилась под персидским господством).

А тем временем дела в мире принимают такой оборот: зная короткий путь и имея в своем распоряжении коней, скифы успевают к мосту раньше персов и собираются отрезать им путь к отступлению. Они обращаются к ионянам, чтобы те разрушили мост: это позволило бы скифам расправиться с Дарием, а ионянам вернуло свободу.

Предложение для ионян, казалось бы, прекрасное; они собираются на совет, первым слово берет Мильтиад и говорит: «Замечательно! Ломаем мост!» — и все поддерживают его (в совещании участвует не народ Ионии, а тираны, фактические наместники Дария, навязанные им народу). И тогда слово берет Гистией из Милета, который придерживался другого мнения. По его словам, каждый из них в настоящее время является тираном в своем городе милостью Дария. Если же могущество Дария будет сокрушено, то ни сам он, Гистией, и никто другой уже не сможет сохранить своей власти над городом, ибо каждый город предпочитает народное правление тираническому. С этим мнением Гистиея тотчас же согласились все участники совещания, хотя раньше все соглашались с мнением Мильтиада.

Эта перемена мнения имеет разумные основания: тираны поняли, что, если Дарий потеряет трон (и наверняка голову), они на следующий же день тоже потеряют должности (и наверняка головы); скифам они сказали, что мост разберут; а на самом деле сохранили его, дав возможность Дарию безопасно вернуться в Персию.

Дарий оценил историческую роль, которую сыграл в тот момент Гистией, и решил наградить его всем, чем только тот пожелает; но в то же время не разрешил ему вернуться на должность тирана Милета и взял с собой в столицу Персии Сусы — в качестве своего советника. Гистией — человек амбициозный и циничный, таких лучше держать в поле зрения, тем более что он вырос до роли спасителя империи, которая без его голоса там, у моста через Дунай, возможно, прекратила бы свое существование.

Но не все потеряно для Гистиея. Потому что тираном Милета, главного города Ионии, становится верный его зять Аристагор. Он тоже амбициозен и властолюбив. И все это происходит в то время, когда среди покоренных ионян нарастает недовольство и даже сопротивление господству персов. Тесть и зять инстинктивно чувствуют: настала пора употребить эти настроения себе во благо.

Но как договориться, как согласовать план действий? Для того чтобы добраться из Сус (где находится Гистией) в Милет (где правит Аристагор), гонцу требуется три месяца интенсивного марша и по дороге, и по пустыне, и по горам. Другой связи нет. Этим воспользовался Гистией: Как раз в это время прибыл к Аристагору из Сус вестник от Гистиея (на голове у вестника были написаны письмена) с советом отложиться от царя. Ведь Гистией желал склонить Аристагора к восстанию, но не мог найти другого безопасного способа передать свой совет, так как все дороги из Сус охранялись. Тогда Гистией велел обрить голову своему верному слуге, наколол на голове татуировкой знаки, а затем, подождав, пока волосы отрастут, отослал его в Милет. Гистией дал слуге только одно поручение: прибыв в Милет, просить Аристагора обрить ему волосы и осмотреть голову. Знаки же на голове слуги, как я уже сказал, призывали к восстанию. А Гистией поступил так, потому что вынужденное пребывание в Сусах было для него великим несчастьем.

Аристагор представляет своим сторонникам послание Гистиея. Выслушав его, все проголосовали за восстание. Он же отправляется за море, искать союзников, потому что Персия значительно сильнее Ионии. Сначала он плывет на корабле в Спарту. Здесь правит царь Клеомен, он был, отмечает Геродот, не совсем в своем уме, почти невменяемый, однако, как потом оказалось, проявил много прыти и здравого смысла. Так, услышав, что речь идет о войне против царя — владыки всей Азии, пребывающего в столице — Сусах, Клеомен пришел в себя и спросил, далеко ли до этих самых Сус. Тут Аристагор, человек, впрочем, хитрый, который сумел бы ловко обмануть царя, совершил ошибку. Ведь если он хотел завлечь спартанцев в Азию, то ему следовало бы скрыть истину, а он все-таки решил сказать правду, именно, что идти до царской столицы надо три месяца. Тогда Клеомен, не дав Аристагору закончить дальнейшую речь об этом пути, сказал: «Друг из Милета! Покинь Спарту до захода солнца! Ты хочешь завести нас в землю на расстоянии трехмесячного пути от моря: это совершенно неприемлемое условие для нас!» Так сказал Клеомен и отправился домой.

С этим и отбыл Аристагор в Афины — самый большой греческий город. Здесь он меняет тактику и, вместо того чтобы разговаривать с одним предводителем, обращается к большой толпе (согласуясь с очередным законом Геродота: легче обмануть толпу, чем одного человека) и призывает афинян оказать помощь ионянам. Поддавшись уговорам, они решили послать на помощь ионянам двадцать кораблей… Эти корабли стали началом бедствий для греков и варваров (то есть началом великой греко-персидской войны).

Но пока дело до войны не дошло, события будут развиваться не столь стремительно. Начнется все с восстания ионян против персов, оно продлится несколько лет и будет кроваво подавлено персами. Вот несколько сцен:

Сцена 1 — поддерживаемые афинянами, ионяне захватывают и сжигают Сарды (второй после Сус город Персии).

Сцена 2 (знаменитая) — спустя некоторое время, то есть через два-три месяца, известие об этом доходит до царя персов Дария. Услышав эту весть, прежде всего, как говорят, царь, не обратив никакого внимания на ионян (он прекрасно знал, что им в любом случае придется дорого заплатить за восстание), спросил только, кто такие афиняне. А после того как ему сообщили это, царь потребовал свой лук, вложил в него стрелу и пустил ее в небо. Когда же стрела полетела в воздух, он сказал: «Зевс! Дай мне отомстить афинянам!» После этих слов он, говорят, приказал одному из слуг каждый раз перед обедом трижды повторять ему: «Владыка! Помни об афинянах!»

Сцена 3 — Дарий призывает Гистиея, которого начинает в чем-то подозревать, так как это его зять Аристагор вызвал ионийское восстание. Гистией все отрицает и лжет в глаза: Царь!.. Неужели я мог подстрекать к какому-нибудь действию, от которого у тебя возникнут потом великие и малые беды? И пеняет царю за то, что тот призвал его в Сусы, ибо если бы он, Гистией, был в Ионии, никто бы не взбунтовался против Дария. Поэтому как можно скорее позволь мне отправиться в Ионию, чтобы я мог восстановить прежнее положение и моего наместника в Милете, который повинен во всем, предать в твои руки. Дарий поддается уговорам, позволяет ему отъехать и советует после исполнения обещаний вернуться в Сусы.

Сцена 4 — тем временем бои ионян с персами идут с переменным успехом, но более сильные и многочисленные персы постепенно берут верх. Это видит Аристагор, зять Гистиея, и решает отколоться от восставших, более того — уехать из Ионии. Геродот говорит об этом с презрением: Милетянин Аристагор не отличается мужеством. Он, который привел в волнение Ионию и поднял великую смуту, видя это, думал теперь о бегстве. К тому же стало ясно, что невозможно одолеть Дария. В этой сцене он собирает совет своих сторонников и говорит, что для них лучше было бы заранее подготовить безопасное убежище на случай, если их изгонят из Милета. Собравшиеся решают, как быть дальше. В конце концов Аристагор взял с собой всех желающих, отплыл во Фракию и занял местность, куда направился. Во время одного из походов на фракийцев сам Аристагор и его отряд<…> погибли от руки врага…

Сцена 5 — освобожденный Дарием Гистией добирается до Сард и предстает перед сатрапом Артафреном, племянником Дария. Разговаривают. «Как ты думаешь, — спрашивает его сатрап, — почему восстали ионяне?» «Понятия не имею, — уклончиво отвечает Гистией. Но Артафрен знает свое: «Дело обстоит, Гистией, вот как: сшил эту обувь ты, а надел ее Аристагор».

Сцена 6 — Гистией видит, что сатрап раскусил его и что взывать о помощи к Дарию не имеет смысла: гонец до Сус шел бы три месяца, возвращение с охранной грамотой от Дария заняло еще три, вместе полгода, за это время Артафрен мог бы сто раз отсечь ему голову. А потому он под покровом ночи бежит из Сард на запад, в направлении моря. До побережья идти несколько дней, можно вообразить, как Гистией несется что есть духу, постоянно оглядываясь назад: нет ли за ним погони Артафрена. Где он спит? Чем питается? Мы не знаем. Одно точно: он хочет возглавить ионян в войне против Дария. Гистией предает второй раз: сначала он предал дело ионян, чтобы спасти Дария, теперь он предает Дария, чтобы выступить во главе ионян против него.

Сцена 7 — Гистией попадает на населенный ионянами остров Хиос. (Остров изумительно красив, я мог бесконечно смотреть на залив и выступающие на горизонте темно-синие горы. Вообще, вся описываемая драма развертывается на фоне чудесных пейзажей.) Но только он выходит на берег, ионяне арестовывают его и сажают в тюрьму. По подозрению в сотрудничестве с Дарием. Гистией клянется: нет, он хочет возглавить антиперсидское восстание. В конце концов ему поверили, выпустили из тюрьмы, но поддержки оказать не хотят. Он чувствует себя одиноким, планы большой войны против Дария кажутся ему все более и более фантастическими. Но его амбиции ничуть не слабнут. Несмотря ни на что, он не теряет надежды, его распирает властолюбие, не дает покоя мания предводительства. Он просит местных жителей помочь ему отплыть на континент, в Милет, где он когда-то был тираном. Между тем милетяне, на радостях, что избавились от Аристагора, вовсе не имели желания принимать к себе в страну другого тирана, так как уже вкусили блага свободы. И когда Гистией под покровом ночи сделал попытку силой проникнуть в город, какой-то милетянин нанес ему рану в бедро. Так-то изгнанный из своей страны тиран вынужден был возвратиться на Хиос. Гистиею не удалось, однако, убедить хиосцев дать ему корабли. Из Хиоса он направился в Митилену и там уговорил лесбосцев предоставить ему корабли. Великий Гистией, некогда наместник славного города Милет, совсем недавно восседавший рядом с Царем Царей — Дарием, теперь скитается от острова к острову, ищет для себя места, сочувствия и поддержки. Но вынужден или спасаться бегством, или его бросают в темницу, или дают от ворот поворот, бьют и ранят.

Сцена 8 — Гистией пока не сдается, держится на поверхности. Возможно, ему все еще грезится скипетр. Снятся мощь, величие. Во всяком случае, он производит настолько хорошее впечатление, что жители острова Лесбос дают ему восемь триер. Во главе этого флота он плывет в Византию. Тут они заняли крепкую позицию и стали захватывать все идущие из Понта корабли, кроме кораблей тех городов, которые изъявши готовность подчиниться Гистиею. Вот так низко он пал, постепенно скатившись до морского пиратства.

Сцена 9 — до Гистиея доходит известие, что возглавивший восстание ионян Милет захвачен персами. После победы в морской битве над ионянами персы принялись осаждать Милет с суши и с моря. Они стали делать подкоп под стены и подвезли всевозможные осадные орудия. На шестой год после восстания Аристагора персам удалось целиком овладеть городом. Жителей они обратили в рабство…

(Для афинян поражение Милета стало страшным ударом. Когда Фриних поставил на сцене сочиненную им драму «Взятие Милета», зрители залились слезами. За эту пьесу афинские власти наложили на автора огромный штраф в тысячу драхм и запретили когда-либо ставить ее в Афинах. Искусство должно служить укреплению духа и развлечению, а не бередить раны.)

На известие о падении Милета Гистией реагирует странно. Он прекращает грабить корабли и плывет с лесбоссцами на Хиос. Хочет быть поближе к Милету? Или бежать дальше? Но куда? Пока что он устраивает на Хиосе резню: хиосская стража не допустила его в город, и тогда Гистией напал на хиосцев… В схватке тиран перебил много хиосцев…

Но эта резня ничего не решила. Она стала всего лишь результатом отчаяния, бешенства, безумия. А потому Гистией покидает обезлюдевшую землю и направляется на Тасос — расположенный недалеко от Тракии остров, известный своими золотыми рудниками. Он устанавливает блокаду Тасоса, но тот не сдается. Он оставляет надежду на золото и плывет на Лесбос — единственное место, где его принимали относительно прилично. Но на Лесбосе голод, а ему надо накормить свое войско, поэтому он направляется в Азию, чтобы здесь, в Мисийской области, снять урожай, хоть как-нибудь прокормиться. Круг сжимается, податься некуда. Он в ловушке. Потому что нет пределов человеческому ничтожеству. Человек низкий все глубже погрязает в мелочности, все больше запутывается. До тех пор, пока не погибнет.

Сцена 10 — там, куда добрался Гистией, как раз находился перс Гарпаг, предводитель немалого войска, который напал на высаживающегося на берег Гистиея, взял его в плен и уничтожил большую часть его воинов. Но прежде чем это произошло, Гистиея во время его бегства настиг какой-то персидский воин и уж было хотел заколоть. Тогда тиран объявил ему по-персидски, что он — Тистией из Милета.

Сцена 11 — Гистиея привозят в Сарды. Тут Артафрен и Гарпаг велят на глазах всего города распять его (ужасная боль!). Потом ему отрезают голову, которую велят забальзамировать и доставить царю Дарию в Сусы. (В Сусы! Как же должна была выглядеть эта голова после трех месяцев пути, пусть даже забальзамированная!)

Сцена 12 — Дарий узнает обо всем и пеняет Артафрену и Гарпагу за то, что они не прислали ему живого Гистиея. Он приказывает привести голову в порядок и похоронить с почестями.

Он хочет по крайней мере таким образом отдать почести голове, в которой несколько лет тому назад, возле моста над Дунаем родилась мысль, спасшая Персию и Азию, а ему, Дарию — царство и жизнь.