Пьесы

Давно вы не видали Валентина?

Со скачек. Рвут поклонники вдовы

Его на части.

Как ему не стыдно

Жить на подачки их? Ведь он же был

Хороший малый!

Да, но опустился,

Богатство расточил, живет в нужде

И — что еще страшней — доволен этим.

Как странно!

Он приходит в исступленье,

Коль о поместье речь при нем заводят.

Все промотав, не хочет слышать он

Ни о наследстве, ни о состоянье,

Об общности имуществ рассуждает

И мнит, что каждый открывать обязан

Ему свой кошелек...

Опасный вздор!

...Что дворянин, имеющий поместье,

Не вправе жить широко, ибо это

Причина пресыщенья и пороков,

Распущенности слуг, нахальства нищих

И праздности бездельников и плутов,

Которые жиреют в богадельнях

За счет великодушья земляков.

Считает он, что средства нужно тратить

На более полезные дела,

Что ум и поведенье, а не деньги

Достоинство людей определяют

И что нелепо, насыщая плоть,

Дух голодом морить.

Вот это верно!

Что толку? Ведь от мыслей сыт не будешь.

Пусть женится — даст бог, дела поправит.

Да что вы! Он на женщин не глядит.

Он женоненавистник?

Сам не знаю.

Он где-то глупый перенял обычай

Любви чуждаться, хоть он и не прочь

О женщинах потолковать порою.

Смотря по настроению, он их

То хвалит, то бранит; они то нежны,

То грубы; то красотки, то уроды.

Подчас он видит в них лишь комья глины,

Которым ту, — или иную форму

Мы сами нашим чувством сообщаем...

Глядите, вон поклонники вдовы.

Он мог и сам бы стать одним из них.

Как веселы они!

У них есть шансы.

Вернулся в город Валентин?

Вчера.

Нам без него со вдовушкой не сладить.

Она хитра и на своем стоит.

Ей, как она ни стой, упасть придется.

Где ж Валентин? Идем.

Вдова красива?

Да, хороша и, сверх того, владеет

Обширным незаложенным именьем

И управлять умеет по-хозяйски

Изрядным состоянием своим.

Вот если б Валентин на ней женился!..

На это нет надежд.

Ему тогда бы

Вернул я закладную.

Дай-то бог!

Жените-ка его и убедитесь,

Что я, хотя долги и не прощаю,

Но наживаться на несчастье ближних

И по миру пускать их не намерен.

Верну я закладную — дайте срок.

Есть у него как будто брат?

Вы правы.

И он еще несчастней Валентина:

Тот пропил и проел его богатство.

Он истый дворянин, к тому ж ученый.

Кто это?

Арендаторы его.

Они его помогут урезонить.

Хвалю. Нажмите на него, друзья:

Он глух к благим советам.

Лишь дозвольте —

Мы скажем все, что думаем о нем.

Скажите, и притом не обинуясь.

А если я могу вам быть полезен,

То, встретясь с ним...

Его усовестите.

За ссуду же от всех нас вам спасибо.

Вернем, как только сможем.

С тем, кто честен,

Я поступаю честно. До свиданья.

Желаю вам удачи.

В добрый час!

Коль Валентин вспылит, и я вспылю.

Все выложу ему, не постесняюсь.

Отец его держал отличных слуг,

Отличный стол, отличный винный погреб,

Отличных соколов, отличных гончих,

Гостеприимно принимал соседей

И мотовство сыночка покрывал,

Но все же сохранил свое поместье.

А что же делать нам теперь? Наняться

Бог весть к кому и переехать в город,

Прожив всю жизнь на наших славных фермах,

Что мы арендовали у дворян,

И сесть на кашу да бараньи кости,

И видеть, как капустою засадят

Владенья наши, и мириться с этим?

Вы с ним помягче...

Это не от нас,

А от него зависит.

Лаской, лаской

Его проймите вы. Пусть все поймет.

А не поймет — прижмем.

Ему ты скажешь.

Что за деньгами я сейчас приду,

Что очень мне они нужны.

Надеюсь,

Тебе нужна не меньше и одежда.

Скажи, пусть этот молодой придворный

Зайдет ко мне — я объясню.

Вот он.

Настаивайте, но не слишком грубо,

Стараясь не спугнуть его.

Вы, дядя?

Племянник, не сердись — мы по делам.

Что нужно этим людям от меня?

Никто мне не вернет мое богатство

И, стало быть, хлопот не причинит.

Мы молим вас, детишек наших ради...

Зачем вы их плодите? Или руки,

Орудуя цепом, не отмахали?

У вас ведь что ни сноп — ребенок новый.

У кур иных при самой лучшей пище

Не яйца — болтуны одни. А вы,

Питаясь только молоком прокисшим,

Головкой чеснока да ломтем сыра,

Который и пилою не распилишь,

Не на людей — на жеребцов похожи.

А я корми всю вашу детвору?

Ваш долг — нас содержать, как содержали

Мы вас всегда. Вы спали — мы трудились.

Кто вас одел в шелка? Вот эти руки!

Подумайте-ка сами, сэр, кто эль

Кувшинами таскал лошадкам вашим?

Благодаря кому платить могли вы

Полкроны каждый раз за место в ложе,

Откуда вы глазели на красоток?

Не мы, конечно! Мы ведь — лишь собаки,

Лишь фермеры-брюзги!

Недурно начал.

Как! Бросить честных слуг, поместье бросить,

Себя и земляков обречь нужде,

Нас заложить, как старые обноски?

Далеко ли ускачете вы дальше?

Вы тысячею акров обладали —

Вам было мало. Ныне суд верховный

Обнес колючей изгородью их,

И сей барьер, поставленный законом,

Вы не возьмете.

Коротко и ясно.

Вас все считают истым дворянином,

К тому же не лишенным и ума.

Так вот: гуляя в дождь, плащом не брезгуй.

Вот как вам нужно поступать, иль ложной

Мы вашу репутацию сочтем.

Умолкни, потому что не поможешь

Ты мне в делах советами своими,

В беде — своею жалостью. Уйди!

Ступай домой! Учи табун сбегаться

К тебе на свист иль взращивай пеньку

Потом сплети веревку и повесься.

Что мне до вас и что вам до меня?

Помещик ваш я, что ли?

Ты невежлив.

А вы немилосердны! Как не стыдно

Меня свиной похлебкой попрекать?

Вы бед моих живое воплощенье.

А вот родитель ваш, тот нам бы внял.

Дурак был мой родитель!

Ну, ребята,

Наш Валентин ничуть не изменился.

Стыдись, племянник!

Я хотел сказать,

Что от поместья он сдурел, иначе

Он мне б не завещал такой напасти.

Как у меня болела голова,

Пока я с рук не сбыл именье это!

Вам, дядя, говорить со мной угодно?

Пусть арендаторы уйдут сначала —

Они влияют хуже на меня,

Чем на огонь вода.

Уйти мы можем,

Но вновь придем: упрямство в нас баранье,

И вы поместье сохраните.

Врешь!

Нет, сами врете, сэр! Пока прощайте.

Как вежлив! Сразу видно — мой слуга. —

В чем дело, дядюшка?

В твоем поместье.

Его уж, к счастью, нет. О нем забудьте.

Внял бог моим молитвам! Я богатства —

Верней, земель немногих и домов,

Каких я не спустил, — страшусь сильнее,

Чем по воскресным дням больной боится

Себя вверять носильщикам хмельным.

С меня довольно и caveat emptor,[298]

Пусть дураки потеют!

Добровольно

Себя на нищету обречь — безумье!

Ну, значит, я безумец и намерен

Им оставаться впредь. Понятно вам?

Живу так хорошо я, так спокойно,

Так безмятежно, как прямой наследник.

О титулах не думаю...

О средствах...

Дадут мне средства добрые друзья.

Мой плуг — мой ум, мое семейство — город,

Мой дом — таверна. Я нужды не знаю,

И это каждый может подтвердить.

Я по душе всем истым светским людям;

Все кошельки, источники веселья

И смеха, — арендаторы мои;

Мне по плечу наряд с плеча любого;

Любая дверь открыта предо мной.

А коль охота мне побыть на людях —

Карета наготове. Я оделся

И поскакал. На что же мне поместье?

Допустим даже, эти средства честны.

Надолго ль хватит их?

Они надежней

И долговечней вашего камзола.

Не с вас ли брать пример мне? Да, сейчас

Я беден и — что хуже — побираюсь

И стал — что вовсе плохо — приживалом.

Но ум ваш узок, нет в нем широты,

И ваши мысли схожи с батраками,

Что день-деньской потеют за гроши.

Нет, сэр, мой путь и тот гораздо чище.

Не скотники знакомые мои.

Никто из них не делает различья

Меж нуждами своими и моими,

И так со мною обходиться их

Лишь доброта и щедрость заставляют,

Хотя взамен даю и я немало.

Что ж ты им можешь дать?

Свои познанья,

Которые, поверьте, стоят денег,

Начитанность, веселость, светскость, ум,

Способность повлиять на человека —

Расшевелить флегматика-ледышку,

К молчанью приохотить болтуна,

Неряху научить беречь одежду,

А увальня — носить ее изящно.

Ужели мало этого вам, дядя?

Учу я также следовать природе,

Мужчиною быть в дружбе, всем делиться

И не считаться тем, что дал ты сам

И что тебе взамен дают другие;

Тогда как человек, подобно вам,

Жующий жвачку осторожных мыслей,

Находит в них лишь повод для унынья.

Мой господин прислал вам плащ и шляпу

И пожеланье всяких благ.

Держи

И кланяйся ему, а эти вещи

Снеси ко мне.

Сейчас.

Мне об одежде

Не нужно думать, дядя.

Сэр, вот деньги.

Отлично.

На, пропей и передай

Хозяину привет.

Видали, дядя?

Просил я денег?

Ты их заработал.

Так почему мой образ жизни хуже

Возни с убогим родовым поместьем?

Ужель честнее торговать пшеницей,

От коей нос воротят даже крысы,

Иль на фунты сбывать трухлявый лес.

Идущий унциями на куренья?

Иль неизвестно мне, каким зерном,

Какой травой вы кормите скотину,

Чтоб мясников надуть? Иль я не знаю,

Что съели ваши пастбища и овцы[299]

Намного больше пастухов веселых,

Чем есть их в Андалузии[300] сейчас?

Нет, с вами поменялся б я судьбою

Лишь при условье, что сперва продам

Поместье ваше и, коль то возможно,

Ваш скот на рынке в Рамни,[301] Вам понятно?

Хотел бы я, чтоб сам себя ты понял!

Но дай мне, если ты уж враг себе,

Хоть брату твоему сберечь богатство.

Как?

Закладную выкупив твою.

Найду я средства.

Дядя, не трудитесь.

Мы с братом будем жить одною жизнью:

Что мне обуза, то ему обуза.

Мы с ним дружны. К чему ему поместье?

Пред нами — целый мир, и мы с ним оба —

Наследники.

Еще один совет,

И я уйду.

Какой? Я весь вниманье.

Быть может, ты дела поправишь браком?

Взвесь все и отвечай всерьез, без шуток.

Не прочь жениться я, коль мне супругу

Вы по сердцу подыщете.

Какую?

Без глаз, чтоб не была самовлюбленной, —

Беда, коль разглядит, что хороша;

И без ушей, чтобы льстецов отвадить, —

Ведь та, чей слух приучен к похвалам,

Не обойдется без мужчин и блуда;

С неженским нравом, чтобы радость жизни

Не видела в распутстве; молодую,

Однако же без ветра в голове;

Красивую, но чтобы не тщеславье,

А лишь глаза порядочных людей

Ей зеркалом служили, чтобы долгом

Она считала послушанье мужу

И счастьем каждый прожитый с ним час.

Найдется ли такая?

Да, найдется.

И без поместья?

Ты опять за шутки?

Прощай. Когда тебе я буду нужен,

Возьмись за ум и дай мне знать.

Прощайте,

И с этих пор со мною о поместье

Не заводите речь.

Не заведу.

Нет, все же наблюдать за ним придется:

Друзей он растеряет и уймется.

Вам грустно оттого, что все мужчины

За вашею сестрою волочатся?

Что ж удивляться? У нее есть деньги.

Но тише — здесь услышать могут нас.

Нет, но зато мы сами все увидим,

Услышим и над всеми посмеемся.

Грустить не надо. Вы ничуть не хуже

Своей сестры.

Кто? Я? Благодарю,

Но я в сравненье с ней — набросок беглый.

Моя сестра осаниста, красива.

Ей стоит лишь свои расправить юбки,

Чтоб с гротом на фрегате схожей стать

Меня, хоть все я паруса поставлю,

Она обгонит, словно каравеллу.

Но каравелла-то стройна!

Сестра

Отлично сложена.

Да старовата.

Нет, сделала она один лишь рейс

И в плаванье идти с изрядным грузом

Еще не раз сестрицын корпус может.

К тому ж она умна, поет, танцует,

Стихи слагает, пишет и эссе,

Знакома с философией и ловко,

Как химик, извлекать из всех мужчин

Субстанцию их кошельков умеет.

Не ошибется в выборе она:

Во всем везет ей. Мне же остается

На случай уповать.

Вы слишком скромны.

Я не скромна, но знаю, что безумье

Сдаваться, чуть нам крикнут: "Руки вверх!":

К тому же тот, кто первым в бой вступает,

Уже не может боем управлять.

Мы созреваем для мужских объятий

Тогда, когда, подобно городам,

Не взятым долговременной осадой,

Выдерживаем яростный обстрел,

Потом сдаемся, не утратив чести,

И свадебные флаги поднимаем. —

А это кто такие?

Знать не знаю.

Тсс! Помолчи-ка... Видный джентльмен!

Да незавидно выряжен.

Выходит,

Он проглотил и вас?

Одним глотком.

И на ученье денег не оставил?

Ни фартинга. Доход мой скромный сгинул.

Осталось десять шиллингов — и все.

Хоть в слуги нанимайся!

Я нанялся б,

Да кто меня возьмет? Ведь люди склонны

Пороками несчастья объяснять.

Я странствовал, учился, наблюдал

Жизнь разных стран, обычаи и нравы, —

Что пользы в этом? Я не преуспею,

Затем что робок и к тому ж не льстец.

Не снимешь ли жилье мне, Ланс?

Коль нужно,

Для вас продам я черепицу с крыши,

И сокола, и лошадь! Э, да что там —

Жену я заложу! Ох, мистер Франсис,

Что стало с домом вашего отца...

Вот честность!

...Где был вскормлен я, воспитан

И в люди выведен!

Добро он помнит.

А в ком все зло?..

Тсс! Ты рассержен, Ланс,

Но лучше брата моего не трогай.

Хоть ты его хулишь, его люблю я.

Он джентльмен. Не будь кой в чем он грешен,

Ему бы равных не нашлось на свете.

Он преисполнен всяческих достоинств,

Он мужествен и благороден сердцем.

Он разорил меня, но все равно

Моим любимым братом остается.

Уз, нас связавших, разрешить нельзя.

Бранить его тебе я не позволю.

О благородство! Кто он, Льюс?

Не знаю.

А жаль! Людей столь редких нужно знать.

Душа и плоть его равно прекрасны!

Он, кажется, сказал, что впал в нужду?

Что вам-то до того?

Да просто жалко.

Ишь как она в лице переменилась! —

Есть тысячи мужчин куда получше.

Возможно. Но пусть даже их миллионы,

Нам это не препятствует проведать,

Кто он, откуда, почему в нужде.

Он не из тех напыщенных ничтожеств,

Которые бесследно, словно тень,

Проходят мимо нас, не возбуждая

Участья.

Как ее бросает в краску!

Не может он не вызвать состраданья.

Ах, бедный джентльмен! Кто обогреет,

Кто защитит его? Поверь мне, Льюс,

Он благороден, хорошо воспитан...

Да ты вглядись сама.

Он недурен.

Его чело печать страданий красит.

Льюс, что со мной?

Не мастер вы таиться!

О, если б он владел, чем я владею!

Ах, как вы милосердны!

Сэр, идемте.

Пусть рот вы мне заткнули, я готов

Для вас хоть своровать, а после — в петлю.

Идемте же. Я вам найду жилье.

Он тоже добр и честен. Эти люди

И камень бы растрогали. Узнай-ка...

Нет, после...

Вот откуда ветер дует!

Ну что ж, мне это на руку.

Идем.

Один пустяк я сделать позабыла.

Моя сестра столь глупо сердобольна?

Кто он?

Обыкновенный малый.

Беден?

Похоже, и невесть откуда взялся.

Что ж в нем ее прельстило?

Нищета.

Иначе бы она себе нашла

Дружков хоть сотню, и куда получше.

Она в лице менялась?

Непрерывно.

Когда ж он смолк, заговорила жалость,

Верней сказать, любовь в ней, как оратор:

Она так расхвалила мне его,

Что диву я далась.

Ужель так много

В ней пыла иль поклонников ей мало,

Что потянуло к бедняку ее?

Ведь так недолго и пойти по тюрьмам,

Чтоб расточить там юность на распутство

И честь свою в дар вору принести!

Она с ним разговаривала?

Нет.

Он не видал ее, но с той минуты

Она в расстройстве.

Молод он?

Как будто.

А с виду джентльмен?

Из тех, что клятву

За десять пенсов десять раз нарушат.

Нет, я не дам сестре так низко пасть!

Она с ним ищет встречи?

Да, миледи.

Их сводит Шортхоз.

Ах, пройдоха мерзкий!..

Храни все в тайне, Льюс. Будь к Изабелле

Близка, как прежде, но, узнав что-либо,

Мне сразу сообщи, чтоб охладила

Я милосердье пылкое ее

К ее же благу. Как! Бедняк безвестный!..

Нет, ей такого счастья не видать!

Уж я сумею укротить сестрицу.

Сама рехнусь, но вылечу ее.

Ты, Льюс, получишь за труды на платье.

Мы вас искали. Вы нам так нужны!

Вдова весьма упряма и спесива

И о своем достоинстве печется.

Ей требуется месяц для ответа!

А до тех пор к ней и не подступись —

Здороваться она и то не хочет.

Увидев, из какого теста вы,

Она вас месит. Неужель способны

Вы только сокрушаться? Я же вам

Не раз твердил, что вдовушки капризны.

Пусть — лишь бы доставались нам они!

Беда в одном: сам черт не сладит с ними.

Заметьте и поймите: есть на свете

Три сорта дураков...

Но продолжайте.

С рождения дурак, дурак-пройдоха,

Расчетливый дурак, каким считаю

Я каждого, кто во вдову влюблен.

А вдруг нам повезет?

Нет, не настолько

Слепа фортуна.

Мы вам объясним

Причины, нас толкающие к браку.

На них ссылаться дуракам к лицу,

А вы мои ученики, собратья.

Ответьте лучше, с мыслями собравшись,

Что это значит — на вдове жениться.

Как — что? С ней спать, владеть ее богатством.

Я вижу, вы остались дураками,

Расчетливыми дураками, ибо

Готовы сами в петлю лезть. Я снова

Вам повторю: женитьба на вдове

Не делает хозяином мужчину

Не то что над имением супруги —

Над сапогами для езды верхом.

Умеют вдовы управлять мужьями

И саван надевать на них при жизни.

Они предпочитают спать не с мужем,

А с памятником мужа, зачиная

Лишь эпитафию ему. Понятно?

Понятно.

Я не лгу. Уж если вам,

Безмозглым дуракам, несчастным трусам,

Охота головою рисковать,

Гулять по краю пропасти ходите,

Крутнуть меня попробуйте, как флюгер,

В день по судье полгода убивайте,

Казну ограбьте иль архив сожгите —

И то опасность будет меньшей.

Так ли?

Все пустяки в сравненье со вдовой:

Здесь только жизнь вы ставите на карту,

А там — свободу, смысл и прелесть жизни.

И вообще в наш век женитьба — глупость.

По мне, мужчина-друг нужней жены

И лучше, чем все эти вертихвостки.

Их дело — нашим низменным желаньям,

Тому, что есть в нас худшего, служить

И, утолив их, превращать нас в трусов.

А что за радость нам приносят дети? —

Одно лишь горе от непослушанья.

Чем, вырастая, платят нам они? —

Словами: "Хоть бы помер мой родитель!"

Пока они малы, они подобны

Колоколам — от них лишь шум да грохот;

А чуть войдут в года — глядишь, сынок

Убит на поединке из-за девки,

Родителям на радость! Дочь созрела —

И в голову ей ударяет кровь.

Она бежит с пройдохою слугою

И, двадцать золотых его истратив,

За ремесло берется — стричь мужчин.

Вот вам второй пример, а их десятки.

И все-таки вы жаждете жениться?

Да, и без колебаний.

На вдове?

На ней, коль повезет. Хоть вам угодно

Считать, что слишком брак такой опасен,

Он вам и самому не повредил бы.

Рискую вдвое меньше я. Не сделать

Меня ей ни счастливей, ни несчастней,

Затем что состоянья я лишен,

А это преимущество такое,

Которым вы не можете похвастать.

Оно — противоядье от вдовы.

Что мне терять? То, что сокрыто в сердце?

Но этого не выцарапать ей,

Как телом я ни худ, что, впрочем, даже

На пользу мне — здоровью жир вредит.

Сверх этого, к вдове я равнодушен:

Могу смеяться над ее слезами,

Пренебрегать ее негодованьем,

Не доверять ей и жалеть ее

Не больше, чем предателей жалеют.

Умри она, я бы ее оплакал,

Но спесь ее смертельно ненавижу.

Она вам подойдет лишь при условье,

Что вы на то же, что и я, способны

И мне равны богатством.

Как вы злы!

Когда она в постель не с вами ляжет,

А с вашими деньгами и землей

И забеременеет вдовьей частью,

Тогда поймете вы, кто прав. Неужто

Вам так уже приспичило жениться?

Ведь это хуже, чем попасть в тюрьму!

А если все ж приспичило?

Тогда

Не столь опасный выход изберите:

Женитесь на девице без гроша,

Без ничего, и приучите сразу

Ее во всем покорной мужу быть:

Где слово "ничего", там добродетель.

Она у вас не больше, чем полкроны,

Попросит раз в неделю на булавки;

Довольно будет ей одной кареты

И двух смиренных разномастных кляч;

Достанет ей всего одной узды,

Одной семьи и одного мужчины,

Одной постели и одной утехи.

Вот настоящая жена и мать!

Вдова же — это ящик для подарков

На рождество, набитый чем попало.

Вы нас не убедили.

Я вам друг

И вы друзья мне тоже. Ваши деньги

(Хоть я их честно заслужил) я трачу;

Хочу — на ваших езжу лошадях,

Хочу — продам их; ем обеды ваши

И снашивать белье вам помогаю;

Порой вас напою, а вы мне вексель

За это подмахнете. Мы друзья,

И я готов вам оказать услугу.

Вдову я самолично испытаю

И от нее не отступлюсь, покуда

Не выясню, достойна ль вас она.

И мы хотим того же.

Сговорились.

Мне предоставьте все, что будет нужно,

Но только не вдову.

Забудьте ревность:

Уж если я женюсь, то черт умней,

А плоть моя глупее, чем я думал.

Идем обедать. Выпьем — и к вдове!

А не ошиблась ты?

Мне так сказали.

Он брат того насмешника?

Вот-вот.

Мне Шортхоз так и говорил.

Не врет он?

Как будто нет.

Пришли его ко мне.

Коль это вправду человек достойный,

Я не раскаюсь в жалости своей.

Узнал ли ты, кто был тот джентльмен

В одежде черной?

В драной?

Да, тот самый.

А что в нем вашей милости?

А то,

Что милости моей узнать угодно,

Как звать его и кто он.

Он никто.

Мужчина, но и не мужчина.

Полно!

Не корчи из себя шута.

Но это

Мое призванье.

Как же понимать

Твои слова? Мужчина? Не мужчина?

Мужчина он лишь с виду, ибо нищ.

Он вывеска над лавкой разоренной.

А как зовется он?

Зовется нищим.

С кем он в родстве?

С такими же, как сам.

Да что же он такое?

Нищий книжник.

Чем он живет?

А тем же, что и черви:

Он книги ест.

Он Валентину брат?

Да, тот ведь тоже нищ.

Так как же люди

Его зовут?

Голяк.

Довольно шуток!

С успехом равным можно мне сказать:

Довольно жить.

Да назовешь ты имя?

Пускай меня повесят, я не слышал,

Как был он окрещен. Я знаю только,

Как дураки зовут его.

Как?

Франсис.

И где ж себе пристанище нашла

Ученость эта?

Во дворе собора

Святого Павла.[302]

Я тебя спросила,

Где квартирует джентльмен, дурак.

Конечно, он дурак, раз квартирует

Бог знает где, верней сказать — нигде.

Ума ты, видно, в Лондоне набрался,

Хоть слыл в деревне круглым дураком.

Не диво — здесь что ни кабак, то школа:

С вином в тебя вливают остроумье.

Так ловко собутыльники башку

Тебе отшлифовали, что с тобою

Терпенья не хватает говорить!

Он стал умен не в меру.

Я надеюсь,

Не для того так долго на лету

За хвост ловил я каждую остроту,

Чтоб стать ослом.

Ты знаешь, что хозяйка

Переезжать в деревню собралась?

Пускай переезжает хоть на небо,

Мне все равно.

Напрасно! Нет в деревне

Анчоусов, и португальских вин,

И мистера Как-бишь-ero, с которым

В таверне "Роза" встретиться приятно,

И горничных Как-бишь-их там хозяйке

Уж не подсунешь.

Не услышишь тостов,

Не крикнет там никто: "Здорово, Шортхоз!"

Не пьют там на коленях здравье дам.

Ни скрипок там, ни воплей: "Эй, буфетчик,

Снеси папаше Шортхозу кувшинчик!"

Ни баржи там лорд-мэра, ни спектаклей,

Ни тех послов заморских, о которых,

Набегавшись до поту им вослед,

Плетешь в кругу домашнем небылицы.

Что делать, если все ж хозяйка едет?

Пускай меня повесят, если я

Об этом слышал. Впрочем, если б слышал,

То...

Что тогда?

...И я бы с ней поехал.

Никак ты струсил?

Не пугай его.

Клянусь, что достоверен слух. Хозяйка

При мне велела тотчас собираться,

А почему, зачем...

Надеюсь, сдохнуть

Успею до отъезда я!

Едва ль

Дерзнет она так женихов обидеть.

Она дала отставку им на месяц,

Им запретив встречаться с ней. Поверьте,

Я слышала сама.

Неужто, Льюс?

Как! Не предупредив меня, уехать?

Тут что-то кроется! Не быть тому!

Ты, Шортхоз, подожди меня в прихожей.

К тебе была добра я. Верь же мне

И зря не унывай: мы не поедем.

Ах, чтоб у ней карета развалилась!

Как жить тебе?.. И ты явился в город,

Чтоб мне задать вопрос столь праздный?

Да.

Он неизбежен, раз мои доходы

Ты пропил и вернуть не можешь.

Франсис!

Кто на тебя влиял, с кем ты общался,

Что мелешь вздор? Ведь ты был славный парень,

Весьма ученый... Кто тебя испортил?

Тот, кто себя испортил на смех всем

И будет портить всех, с кем ни сойдется.

Коль хватит денег, зеркальце купите,

И вам оно ответит — кто!

Недурно,

Мой добрый арендатор!

Я в аренду

У вас брал землю, а не сердце, сэр.

Поэтому сказать позвольте прямо:

Одна у нас надежда — мистер Франсис,

И вы должны, коль сами безнадежны,

Уважить брата.

Хорошо, уважу,

Как сам себя. Чего ты, Франсис, хочешь?

Не мог бы ты достать мне сотню фунтов?

Послушайте его да пораскиньте

Умом, — он, говорят, у вас остался,

Хоть землю ухитрились вы спустить.

Достань, и я забуду все. Ты видишь,

В какую нищету тобой я ввергнут.

Но если ты, как брату подобает,

Мне помощь своевременно окажешь,

Быть может, нам обоим станет легче.

Сто фунтов!.. Мальчик, что ты говоришь?

Я говорю — сто фунтов.

Это больше,

Чем человек себе представить может.

Добыть сто фунтов! Да подобной суммы

В природе нет! Ну, шиллингов так сорок

Монетный двор, пожалуй, наскребет,

И то уж это клад. Я лишь однажды

Видал пять фунтов — это было чудо,

Дивней, чем телка о пяти ногах.

Держи-ка пятишиллинговик, Франсис, —

Мой щедрый урожай за пять недель.

Ступай купи себе деликатесов,

А я приду и съем их.

Не любовь —

Терпенье нужно, чтоб с тобой общаться.

Да полно вам миндальничать-то с братцем!

Вы режьте напрямик.

А ты умолкни

И не считай, что ты уже мудрец,

Коль обзавелся соколом облезлым.

Ей-ей рехнулись вы или рехнетесь!

Что делать брату вашему?

Как — что?

Да так, что жить без денег невозможно,

А он по вашей милости в нужде.

Вопрос нелепый! Как же сам живу я?

Есть тысячи людей — почти весь город, —

Одетых в бархат и довольных жизнью.

А вы спросите, чем они живут,

Где их поместье, каковы доходы,

И молятся ль они об урожае!

Не срам ли, Франсис, при твоем уме

Не знать, как извернуться? Ты ученый

И не стыдишься спрашивать, как жить?

Пиши — на свете простаков довольно.

Пиши им на потребу небылицы...

Про сассекских драконов[303] иль кровавый

Бой в воздухе над Аспергом![304]

Вот путь —

Держись его. Запугивай сограждан

Календарями, полными пророчеств,

При чтении которых скрутит страх

Их, словно нити в левантийском шелке.[305]

Предсказывай им войны, бури, голод,

Мор сельдяной на побережье нашем...

Иль вихрь, который в Грентеме[306] сорвет

Верхушку колокольни и ее

Напялит на собор святого Павла.

Не худо также изложить в посланье

Все прегрешенья жителей столицы.

Probatum est.[307] Ты обойдешься даже

Без пенсиона. Взял учеников —

Глядишь, мешок угля и двадцать ноблей.[308]

Чем плох доход? Ты опытный космограф...

Так вычерти на карте путь к таверне

"Русалка",[309] путь ночной я разумею,

Чтоб можно было без расспросов лишних

И встреч со стражей попадать туда.

Легко ты этим снищешь пропитанье.

Ну, мне пора.

Полезные советы!

По-вашему, он может ими жить?

А сами вы балладами кормились?

Прощай. Ты над моей бедой смеешься.

Смотри же сам смешон не окажись.

Тебя я не кляну, но ты подумай,

Когда тебе расхочется шутить,

Кем я взращен и кем в нужду был ввергнут.

Заботься о себе. Я ж уповаю

На провиденье.

Экий недотрога!

Ты разве меж девиц воспитан был?

День добрый, господа.

Не столь он добрый,

Как ты считаешь.

Погодите малость,

Постойте, дайте присмотреться к вам,

Чтоб я в чужой горшок не сунул ложку.

Ты что, нас освидетельствовать хочешь?

Нет, вы не он: вы вроде франтоватей...

Кого ты ищешь? Ну, чего воззрился?

Ищу я птичьи гнезда, но в твоей

Дремучей бороде не разглядеть их.

Мне нужен этот джентльмен, что в черном.

Я, друг мой?

Да, я друг ваш самый лучший —

За этот год по крайней мере, — ибо

Принес вам деньги.

Что?

Нет-нет, не вам!

Для вас — ни пенни. Уберите руки,

Иль я вспылю!

Берите: это деньги.

Сперва уверьтесь, что вам их дадут.

Я вижу, ты глупец, хоть и сокольник.

Берите и молчите.

Снова промах!

Скажи точней: "Возьмите и растратьте".

Но от кого они?

Еще один

Такой вопрос — и вам их не увидеть.

Спасибо, сэр, вдвойне спасибо.

То-то!

Купите, сэр, наряд себе и шляпу,

Да сапоги пусть вам отмоют.

Стойте!

Вы не ошиблись?

Кажется, ошибся.

Верните деньги мне, да поживей!

Уверимся сперва в ошибке вашей.

Скажите, ваше имя Франсис?

Да.

Тогда молчите: грянет гром сто раз,

Пока обломится подобный камень.

Вам разве деньги не нужны?

Нужны.

Их дали вам?

Как понимаю, дали,

Держитесь же за них! Не засидели

Их мухи, да и вес у них законный.

Встряхнитесь, сэр! Впервые в жизни вижу

Такого нерешительного мямлю.

Но сделайте же милость...

Милость? Нет!

Теперь ее у вас просить мне впору.

Не будьте только мотом.

Но позвольте!

Я знать хотел бы, кто...

Нет, не позволю.

Пересчитайте деньги и напрасно

Не сыпьте ими, мальчик.

А у вас

Всего один такой мешочек?

Много,

Да не про вашу честь. Я, сэр, гадальщик,

А карты говорят: у вас есть ум

И денег вам не нужно.

Мистер Франсис,

Тут золото — не сомневайтесь в том, —

А золото, как всякому известно,

Отменно подкрепляющее средство,

Особенно коль вовремя дано.

Его держите честными руками...

А вы свои подальше уберите.

Но от кого же принесли его?

Пусть шлют еще, а думать будем после.

Дай бог и дальше так!

Я здесь чужой.

Кто мог прислать мне дар подобный?

Кто-то

Из тех, кто к горю ближнего не глух,

Как добрым людям поступать и должно.

Теперь ты убедился, брат, как много

Есть способов прожить? Что эту жатву

Доставило тебе? Плуг, урожай,

Продажа леса, угля или рента?

Ты не кормил ленивых батраков

И с фермеров не собирал аренду,

А деньги льются на тебя дождем.

Осел, ну что ты голову ломаешь,

Сжулишь, пытаясь разгадать загадку

И в прятки с ней играя? Ты как пес,

Что не присядет, места не обнюхав.

Пойми, нелепо думать о поместьях,

Коль каждый человек — твой арендатор.

Ах, как ты глуп! Мне стыдно за тебя.

А парень мне знаком. Тут проживает

Богатая вдова...

Ты не ошибся.

И он, сдается мне, ее слуга.

Его я с нею видел, это точно.

Я рад.

Она достойная особа.

Вдвойне я рад.

К тому же не стара.

Отлично.

Брат, ты у меня ночуешь.

Спасибо деньгам: стал ты добр.

Пусть лучше

Мешок переночует у меня:

Троим в одной постели слишком тесно.

Я жду тебя в "Русалке". Ты увидишь, —

Как много можно...

Ждите, ждите, сэр.

Ах, Валентин!

Что с вами? Что случилось?

Вдова вот-вот уедет.

Ну и пусть!

Она покинет город.

Что ж, тем лучше

Для города. Пусть едут все к чертям!

Поговорите с ней!

Зачем так спешно?

Она же через час уже уедет.

Теперь иль никогда!

Фаунтен и Хеарбрейн

Теперь, теперь!

Ну ладно! Хоть на пушки лезть приятней,

Чем к ней идти, я с ней поговорю,

Коль в ад она еще не провалилась.

Ступайте за меня молиться. Брысь!

Она-таки уедет.

Что же делать!

Эй, пособи снять занавеси, Роджер!

Да я вожусь тут с сундуками, Ралф.

Эй, Шортхоз!

Что?

Уложены ли платья? —

Эй, Хемфри!

Я.

Тащи-ка вниз корзины,

Да не забудь подушки для карет.

Ужель не хлынет дождь? Ужель поездке

Не помешает никакое чудо?

Куда ее несет и что за спешка?

Готовы разве лошади и люди?

К тому ж в деревне плохо и с едой.

Яичка там не сыщешь.

Эх, ребята,

Там не достать вина, а это хуже.

Дай бог, чтоб солод скис, — тогда вернемся.

А что наш управитель?

Растерялся.

Часа тому четыре в суматохе

Он перепутал пони своего

С чесоточною мельниковой клячей.

Ну почему себе хозяйка шею

Иль ноги не сломала, чтоб не ехать!

Мне Лондон по душе.

Я без сапог

И покупать себе их не намерен.

Спаси господь, чтоб ради бабьих тряпок

Я порастряс деньжата! Я мужчина.

Боюсь, велят мне за собой в седле

Везти служанку-шлюху, или прачку,

Иль грязную молочницу и ворох

Их лент, зеркал и прочих финтифлюшек,

Как будто я не всадник, а старьевщик.

Коль я на это дам согласье, срежьте

Подпругу и меня стегайте ею.

Не стану я по надобностям бабьим

Коню кричать через полмили: "Тпру!"

Себя я знаю: как сказал, так будет.

А кто же у Оливера, ребята,[310]

Без нас девчонок станет развлекать?

И крепкий эль тянуть?

Печали наши,

Как новое сказание о Трое,

Смягчили б даже сердце дикарей,

У Тома-мясника[311] исторгли б слезы!

Эней бежал, столица пала!

Где вы?

Хозяйка просто бесится.

Еще бы!

В Бедламе место ей.

Пришли кареты,

А вещи-то и некому грузить.

Они горой навалены в прихожей.

Эй вы, лентяи! Где вы, лежебоки?

Не ехать же мне в сапоге одном!

Эй, где вы?

Надо ехать... Ну, пошли.

Эх, зарядил бы ливень дней на десять!

Я думала, как лучше...

Верно, Льюс,

Но у тебя такой язык, который

Давно пора на мясо изрубить!

Но, госпожа...

Еще поймешь ты это!

Уолтер!

Я.

Накидку, шляпу, веер! —

Ты так предусмотрительна! — Уолтер,

Картонку сунь в карету и служанке

Скажи, чтоб шла скорей. — Привет мой, Льюс,

Хозяйке передай. — Мою собачку

Вели, Уолтер, посадить в карету.

Но выслушайте...

Льюс, я влюблена,

А ты мне так искусно удружила,

Что прахом все пошло. — Уолтер, слышишь?

Пусть зеркало получше упакуют

И букли не сомнут. — Ты, Льюс, болтлива,

Но долг, голубка, красен платежом.

Да не волнуйтесь!

Я и не волнуюсь,

А просто отплатить тебе хочу.

Буфетчиком тут некий Роджер служит...

Ты вздрогнула? И мне кой-что известно,

И я умею распускать язык...

За дверью, что ведет на галерею

Из комнаты зеленой... — ты краснеешь?.. —

В ночь с четверга на пятницу клялась

Одна непогрешимая особа:

"Еще одна коробка мармелада,

И я твоя навеки, милый Роджер".

Я слышала все это и молчала.

Ах, госпожа, вы женщина и...

Верно,

Приятны и полезны для здоровья

Такие встречи, но не очень честно

Грешить самой и выдавать других.

Простите, виновата!

Ты по-детски

Нажаловалась на меня сестре,

И я тебя в доносе уличила.

Изволь, уж раз ты честь мою задела,

Сама исправить все, да поскорей,

Чтоб я очистилась от подозрений

И вновь вошла в доверье у сестры,

Не то тебя я, дрянь...

Я посвящу

Все силы и молитвы...

Что случилось?

Я с ним видался, деньги передал.

Даст бог, они пойдут ему на пользу.

Коль ты готова, едем. Что ж ты медлишь?

Я кое-что забыла захватить.

К тому ж я знаю, чем отъезд наш вызван.

Ты лучше знай, как честь беречь. — Льюс, Шортхоз,

За дело. Пусть карету подают.

А ты, сестра, запомни, что скажу я.

Я не слепа. Ты от меня не скроешь

Дурачества свои. Тебя я знаю

И не поверю, что столь щедрый дар

Ты сделала из милосердья только.

Где ж, Изабелла, были ум твой, скромность?

Мне стыдно за тебя! В твои года

Пора бы стать чуть-чуть благоразумней.

Как ты могла избрать своим предметом

Ничтожество без племени и роду?

Что он тебе предложит? Голод? Холод?

Завидная на редкость вдовья часть!

Да у него нет за душой и фунта.

Пожалуй, нет.

И это мне известно

Не хуже, чем чудачества твои.

В тюрьме такому место: там хоть пищу

И кров он обретет. С кем он в родстве,

За исключеньем брата-голодранца?

Чем он тебя прельстил?

Ты поражаешь

Меня осведомленностью своей.

Допустим, он достоинств преисполнен,

Но это не замена состоянью.

Что за наследство он тебе откажет?

Два сборника стишков иль том Плутарха?[312]

Твоим поступком я возмущена.

Поэтому ты покидаешь Лондон?

А разве увезти тебя не время?

Скажу одно: ты этим мне поможешь.

Поеду я охотно, чтоб над тем,

В чем ты опасность видишь, посмеяться,

Поскольку правит и моей судьбой

Не безрассудство, а расчет резонный.

Что ж, рада слышать.

Я к твоим услугам.

Придется ехать — с ней сам черт не сладит.

Заморим малость червяка, и в путь.

Я так взбешен, что про себя молюсь:

Дай бог побольше выбоин в дороге —

Авось колеса лопнут; пусть лошадок

Напутствует кузнец с таким усердьем,

Чтобы, достигнув Хайгета,[313] они

В ногах восчувствовали сокрушенье;

Пусть дождь идет назло календарю,

Чтоб всплыли все возы и ко двору

Товар доставил королевский рыбник,

Сев на форель верхом, как Арион.[314]

Пусть будут все трактирщики в Сент-Олбенз[315]

Так пьяны, что в ночлеге нам откажут.

Пусть ждут нас там не мясо, а объедки,

Не скрипки, а молитвы пуритан...

Не тюфяки — мешки со старой шерстью...

...И в каждом мириад голодных блох,

Кусающихся хуже, чем собаки.

Пусть в Мимсе[316] мужичье передерется,

И мы к разгару драки подоспеем,

Чтоб вздули нас и наших лошадей,

Хозяйке нашей все белье забрызгав

Помоями и мыльною водой,

Пускай с осей соскочут все колеса!

Чего смеешься?

Тут один чудак

Ввалился в дом и учинил потеху.

Да ну?

Он Тома-кучера споил,

И тот вожжей нахлестывает, лежа,

Мальвазии бочонок, как кобылу.

Чудесно!

Он болтает там, хохочет

И песенки нескромные горланит,

Умял пирог с олениной один,

Кладовку разорил...

Еще чудесней!

Чу, вон они. Миледи вне себя.

Хоть бы ее вогнал он в лихорадку!

Кто вас послал сюда? По виду судя —

А выглядите вы как джентльмен, —

Вам не к лицу вести себя так странно

И задавать столь дикие вопросы.

По-вашему, служу я на посылках

Иль сводничаю, дорогая леди?

Но вы меня не знаете...

Почти что.

Что ж вы о репутации моей

Так ревностно печетесь? Вы мне родич?

Коль скоро вы не цените услугу,

Оказанную вам столь бескорыстно,

Трудился я напрасно. Вы спесивы

И недостойны моего визита.

Постойте! Я спесива?

Непомерно!

Мне горько было слышать, как злословят

О женщине таких достоинств люди,

Но, видно, был неправ я. На меня

Вы так глядите, словно я ублюдок,

Взращенный мужичьем в хлеву навозном,

Иль обожатель ваш, готовый пасть

Во прах пред вами и просить прощенья.

Миледи, вы ошиблись: я пришел,

Чтобы людское мненье опровергнуть

И увидать во всем величье ту,

Кто добротой славна, а не богатством.

Но...

Странный человек! Будь я спесива,

Я злилась бы (но, видите, не злюсь!)

И спесь моя презреньем излилась бы,

А я же вас любезно приняла.

Заслуженное самоуваженье

Блеск придает нам, ибо напоказ

То лучшее, что есть в нас, выставляет.

Ведь даже в равнодушных стариках,

Похожих на иссохшие деревья,

Живет воспоминанье о делах,

Свершенных ими в юности.

Отлично!

Я слышать рад столь дельные сужденья.

Но подобает ли гордиться рангом...

Да, если он заслужен. Для чего же

Различья существуют меж людьми,

Зачем даются титулы и званья?

У вас, мужчин, считается бесчестьем

Законными правами поступиться.

Когда бы говорить умели стены,

И за столом почетные места,

И улицы, — они бы рассказали,

С каким ожесточеньем, как кроваво

Друг с другом вы считаетесь чинами!

Ужели мы настолько ниже вас,

Что до того как вы, венцы творенья,

Нас замуж не возьмете, мы безлики

Для вас, как жалкий безыменный скот?

Вы хуже нас: вам вашу страсть к нарядам

Привил галантерейщик Люцифер.[317]

Вы лишь созданья вашего портного,

И — что всего ужасней — вам по нраву

Лишь яркие цвета, что даже вкусу

Молочницы не сделало бы честь!

Как мало нужно, чтоб слепцов разгневать!

Ужели я умом шелкоторговца,

А не своим живу, коль платье мне

Из светлой и веселой ткани сшили?

Ужель в глазах всех тех, кому я нравлюсь.

Мне прибавляет спеси красота,

Которая всечасно убывает?

Ребячий вздор!

Дивятся люди также,

Зачем в обитой бархатом карете,

Четверкою фламандок запряженной,

Под громкие проклятья кучеров

На улицах смятенье вы чините.

Что вами, как не спесь, руководит,

Когда вы мчитесь, прижимая к лавкам

Ученых и почтенных адвокатов

Так, что их папки пухлые трещат?

Зачем вам ежедневно навещать

Одну, другую, третью милых леди,

Мадам в Майл-Энде (только не соседей —

У них же слишком грубое белье!),

О вышивках и модах тараторить

И разбирать по косточкам сложенье

Знакомых молодых людей, как будто

Они скелеты?

Сэр, вы легковерны

И чересчур смелы в своих сужденьях

О той, кто вам почти что незнакома.

Но если даже исповедь мою

Услышите вы, я не испугаюсь:

Мне нечего таить. Уж так ведется,

Что повеленье женщин — все их встречи,

Молитвы в церкви, тайные раздумья

(О коих никому не след судить

Иль, на худой конец, судить сурово) —

Всегда с мужчиной связывают люди.

Им кажется, что стоит нам заснуть,

Как начинает сниться нам любезник —

Какой-нибудь пронырливый синьор

Иль статный воин. Даже причесаться

Не можем мы, чтоб не сочла молва,

Что мы прельстить пытаемся кого-то.

Мы улыбнулись — и о нас судачат,

Сказали "фи" — уже толкуют это

Как поощренье некому глупцу.

Присматривайся мы к мужчинам так же,

Кой-что узрели б мы и без очков.

Пусть так. Но разве это оправданье?

Но ведь и ваши, сэр, слова — не правда.

Сколь ядовиты языки мужчин,

Сколь мысли и сердца у них жестоки!

Клянусь, не будь на свете правосудья,

Вы б даже матерей своих чернили

И не стыдились этим прихвастнуть.

Ведь вы убеждены, что ваше мненье

Непогрешимо, как собор вселенский,

А мы двуличны, слабы, сладострастны,

На все готовы, чтоб прельстить мужчину,

И день-деньской печемся об одном:

Как вас верней сгубить, созданья божьи,

Как дьявольскою хитростью у вас

Слова признанья вырвать.

Как отважна

Душою эта женщина!

Ну как же

Мы можем после этого не быть

Вам благодарны за долготерпенье?

Вы вправе делать все, что вам угодно;

Мы — только то, что подобает нам,

Причем без всяких отступлений, если

Мы не хотим, чтоб наши имена

На все лады в тавернах поминались.

Я, видя, как она бесстрашна, склонен

Обабившийся век наш извинить.

Вы не распутники — вы джентльмены!

Бесстыдство — вас порочными считать!

Вы так невинны, что боитесь женщин.

Вы олицетворенье воздержанья,

Законности и нравственности символ.

Не вас, как стены старые, вседневно

Хирург латает пластырем липучим

И чинит, как голландские часы;

Не вы своими тайными грехами

Его обогащаете; не вы

Из-за границы новые болезни

Привозите домой. Вы джентльмены,

А это наши, женские грехи.

О нет, вы не завистливы, не жадны,

Не мстительны, не лживы, не тщеславны,

На выпивку не падки, не бранчливы,

Не легкомысленны, как попугаи,

Не склонны похищать чужую славу.

Вы сердитесь?

Нисколько, хоть могла бы

Еще не то сказать. Когда меня

Напрасно оскорбляют, мне обидно.

Мужчина тут замешан — ведь иначе

Вспылила бы она. — Я вам наскучил?

Нет, сэр. На этот раз я даже рада,

Что кто-то оторвал меня от дела.

Вы недоверчивы.

Когда мне лгут.

Ну полно! Вы взволнованы.

Немного.

Что делать? Я не бог.

И вы к тому же

Чертовски раздражительны.

А люди

Чертовски глупы — только и хлопочут,

Как испытать меня!

Ни разу в жизни

Мне так не отвечали! — Вам случалось

Быть пьяною, миледи?

Нет, конечно,

Хоть я люблю хорошее вино

Не меньше, чем веселье и здоровье.

К чему такой вопрос?

К тому, что вас

Винят в грехе, который связан с пьянством.

Считается, что вы ужасно...

Дальше.

...На редкость...

Назовите же мой грех!

...Неистово и дико похотливы,

Чем и убили мужа своего.

Забавно! Продолжайте, ради бога.

Есть слух, что четверо мужей, не меньше,

Вам требуется, чтобы охлаждали

Они вас, как четыре ветра сразу...

Ужель она не вспыхнет, не заплачет?

Я слушаю.

...И что добьетесь вы

За деньги разрешения на это.

Четыре мужа? Разве не достойна

Я за такой пример похвал всех женщин?

Беда в другом: а что мне с ними делать?

Молоть, как солод? Иль водить за деньги

По фермам, словно племенных быков?

Нет, разозлить меня вам не удастся.

Тогда развеселю. Вы оказались

Клеветникам назло вполне достойной

И смелой женщиной. Дай бог вам счастья?

Так хороши вы, что меж нами лучший

Не прогадает, вас прибрав к рукам.

А я ваш пол хвалю не часто.

Верю.

Не слишком щедры вы на комплименты.

Пришел я, чтоб стереть вас в порошок,

Но, признаюсь, нашел в вас совершенство.

Благодарю. Такой и оставайтесь,

Мужчин учите жить и образцом

Для женщин будьте, лучшая из женщин.

Себе найдите честного супруга,

Разумного и верного, который

Вас оградит от оплетен (жалко, если

Они коснутся столь достойной леди),

И все пойдет на лад. Прощайте!

Стойте!

Теперь, когда вы стали поучтизей,

Приятно с вами мне поговорить.

Нет, я спешу.

Клянусь, он славный парень

И, видно, честен, раз так прям в речах.

Но кто он? Ну и ну! Четыре мужа!

Как он смешно громил мои пороки,

Чтоб разозлить меня и распознать!

Вот истый джентльмен! Но что со мною?..

Ах, сладко жизнь прожить с подобным мужем,

Чей гнев и тот отраден!

Я готова.

В дорогу!

Как! Уже?

Что с ней случилось? —

Но ты сама спешила. Слуги ждут.

Я собралась, и подана карета.

Зачем же медлить?

Помолчи. Мне дурно.

Не до ночи же тут сидеть! Возьми

С собою леденцов, коль твой желудок...

Но у меня дела.

Ах, ты решила

Еще раз в чем-то уличить меня!

В путь!

Не тебе распоряжаться мною!

Ох, сердце!..

Вот откуда ветер дует,

Вот почему тебя страшит отъезд!

Влюбилась в Валентина ты! — В дорогу,

Сестра, тебе в деревне станет легче.

Мы славно заживем. — Льюс, плащ миледи! —

Меня ты разохотила, и я

Здесь ни одной минуты не останусь:

Мысль о любви так крепко вбила ты

Мне в голову, что, в Лондоне оставшись,

Я в первого же встречного влюблюсь,

Едва к тому мне встретится возможность.

Прошу, поедем! Я как на иголках.

Но, Изабелла, важные дела

Меня здесь держат. Я не буду больше

Подозревать тебя.

Возьми кольцо,

Носи его. Я уплачу сто фунтов —

Твой долг портному...

Нет, поедем. Впрочем...

Пойдем ко мне, сыграем лучше в карты. —

Пусть распрягают лошадей.

Ура!

Ура, друзья! Мы остаемся дома.

Они вблизи?

Да. Говорите громче.

Я рад, что взялся наконец за ум

Племянник мой. Итак, он ею принят?

И как! Учтиво, ласково, радушно!

Как сват или как гость?

Как гость, конечно.

Он к ней явился по своим делам

И преуспел: она в него влюбилась,

Он в доме у нее уже хозяин.

Выходит, предал он друзей?

Так что же?

Зато себе он удружит отменно.

Вдова ему нужна.

А интересно,

Как с ним теперь его друзья поступят?

Пусть каждый сам печется о себе.

Я знал, что он, мошенник, их надует,

И рад, что случай он к тому нашел.

Он и меня морочил!

Я же клялся,

Что он ее обхаживает, сэр.

Теперь пристроен он. А эти дурни,

Смиренные ослы... Ох, смех берет!

Нехорошо! Ему же доверяли,

А он...

Постойте, господа.

Простите,

Весьма спешим.

До них дошло!

Клюет,

Ручаюсь в этом. — Доброго здоровья!

Он жулик! Черт возьми, я так и думал!

А мы смиренные ослы.

Пойдемте,

Разыщем плута. Как ни ловок он,

На виселицу мы его спровадим.

Убеждена ты, что она влюбилась?

Как в том, что я живу! Уж я его

Нахваливала ей — за вас в отместку.

Он вправду мил.

И недурен собою.

Миледи не слепа.

Он краснобай

И рассуждать умеет презабавно.

Он выбрал верный путь.

А как она?

Старается казаться равнодушной,

Но каждый и с закрытыми глазами

Поймет, чем для нее стал Валентин.

Идем. Сестрицу подразнить я жажду.

Нет, пусть сперва любовь в ней укрепится.

Ей-ей, от нетерпенья лопну я.

Что? Попрекать подарками меня!

Ах, мелюзга, плотва, пустые бочки!

Кто ваши пасти, годные лишь чавкать,

К членораздельной речи приучил?

Вы от кого ума понабрались?

Кто вам привил отменный вкус, манеры,

Умение держаться? Кто водил

Вас в самые пристойные таверны?

Иль эти знанья вам присущи с детства?

Иль придали вам в университетах

Тот блеск, который в свете так ценим?

Нет, ничего не вынесли оттуда

Вы, кроме куцых мыслей...

Хватит, сэр!

...Плащей до пяток и рапир двуручных,

Чулок домодельных,

Колечек поддельных

И тупости. А кто общался с вами?

Лишь жулики, в вас видевшие жертву,

Да продавцы книжонок у собора

Святого Павла, чуявшие нюхом,

Что вам творенья Бертона[318] потребны.

Все это не оправдывает вас.

Не вам меня судить, щенки!

Позволим

Мы вам болтать на стоимость подарков,

Вам поднесенным нами, но не свыше.

Довольно искушать терпенье наше:

Сполна мы вашу честность оценили.

Оперились вы, сэр, на наши деньги

И нравственным решили, видно, стать.

Пора, пора, иначе люди могут

Вас раскусить — не новы ваши трюки.

Он?

Он.

Ни слова, и следи за ним.

Несчастные глупцы, что станет с вами,

Когда я брошу вас? Мне очень жаль,

Но вы в своей навозной куче прежней,

К своей былой блевотине вернетесь.

И не надейтесь, мерзкие шуты,

Не стоящие даже состраданья,

Что люди, у которых есть душа,

А за душой хотя бы два-три пенса,

Помогут вам, — я приложу все силы,

Чтоб радости — подобной вас лишить. —

Сэр, получите плащ свой!

Завернитесь

В него плотней: недели две он будет

Вас защищать от прозвища "дурак". —

Вот ваша шляпа, сэр. Накройтесь ею. —

Сэр, вот подарок ваш — камзол атласный.

В нем по судам еще таскаться можно.

Донашивайте сами.

Нет, увольте.

Пусть ни один лоскут меня не греет,

Коль он свидетель слабости былой.

Себе оставлю я лишь панталоны —

В Блэкфрайерсе, до вас, купил я эти

Простые христианские штаны.[319]

Похоже.

Вот в карманах завалялось

Тринадцать шиллингов и два полпенса.

Берите все — не должен оставлять

Вор жертве ни гроша. Берите живо,

Не то я разозлюсь! И помогите

Мне сапоги стянуть.

Мы не лакеи.

Быстрей, иль я вас ими стать заставлю!

Что ж, отобрать свое добро не грех.

А вот вам портупейные подвязки.

Дай бог за них вам помочи такие,

Которые на шею надевают.

Я больше не обязан вам ничем,

И даже самый гордый между вами

Не станет с этим спорить.

Нет, не станет.

И помните: меня нельзя жалеть —

Опасностью для вас чревато это.

Теперь посмотрим, кто из нас богаче —

Вы, сопляки, без моего ума

Иль я без ваших денег, негодяи.

Прочь, и ни звука, а не то...

Два слова,

И мы простимся с вами. Холод, сэр,

Страшнее нашей злобы. Не забудьте

Об этой мысли: вас она согреет.

Поберегите, сэр, здоровье ваше.

Мозги свои поберегите, шавки!..

Однако как чувствителен я к стуже!

Бр-р! Лютый холод! Нет, я не уйду,

Пока не пристыжу мерзавцев этих.

Бр-р! Впрочем, зной, не лучше, чем морозы,

А все же не боялся я его.

Итак, коль я от холода погибну,

То в том не дух, а плоть моя виновна.

Ой-ой! Все холодней!

И, как на грех,

Ни пенса нет!

Наш план удался, Ланс.

Он так ощипан, что теперь уймется.

Его вы проучите, разбраните,

Приприте к стенке!

Что с тобой, племянник?

Ты загораешь?

Сэр, вы угадали:

Друзья меня вогнали в жар.

Но где же

Твоя одежда? Платье — не поместье,

И щепетильность неуместна тут.

Взял странную ты моду!

Да, вы правы —

Ей следуют немногие. И все же

Решил я от нее не отступать,

Чего бы то ни стоило.

Но как же

Сумели вас так чисто ощипать?

Ты говоришь про тряпки и безделки,

Принадлежавшие тем трем болванам?

Я их вернул мерзавцам, потому что

Свободным людям нет нужды в одежде,

Которую, как старику Адаму,

Им заменяет фиговый листок.

Не понимаю. Неужель друзьями

Ты был обчищен?

К черту всех друзей

И присказку: "счет дружбе не помеха".

Признаться, я всегда считал, что список

Друзей достойных заменить не может

Доход или иные средства к жизни,

Которые нам доставляет труд.

Ужели цель людей, тебе подобных,

Разумных, одаренных, мир видавших,

В том состоит, чтоб бегать нагишом?

Что за нелепость!

Сэр, когда терзает

Такого джентльмена лютый холод,

От гнева должен город содрогнуться,

Дворяне быть отлучены от церкви,

Весь род людской рассудок потерять

И превратиться в готов иль вандалов,[320]

Парчовые и бархатные ткани,

Что серебром и золотом расшиты,

Холстом одежды покаянной стать,

Разумник место уступить тупице

И кабаки закрыться, словно суд

В Сент-Олбенз[321] запретил любые сделки,

Покуда не оперитесь вы вновь.

Вы говорили долго и резонно.

Теперь передохните — я скажу.

Я понимаю, вы из кожи лезли

Лишь потому, что мнили, будто я

До крайности дошел, забыт друзьями,

Которые, как ласточки под осень,

Снялись и улетели...

Да, ты прав.

...И будто мой убогий ум не в силах

Мне выхода иного подсказать,

Чем обращенье к дяде.

Несомненно.

Вы мне помочь хотите?

Чем могу.

Для этого я и пришел.

Отлично.

Выкладывайте-ка полсотни фунтов.

Изволь.

И напишите мне расписку,

Что деньги дали мне из уваженья,

Что вы не вправе требовать за это,

Чтоб выкупил я вновь свое поместье,

Иль докучал признательностью вам,

Иль стал расчетлив...

Как!

...И что читать

Не будете вы мне нравоученья,

К чему, хватив вина, вы склонны, дядя.

Благодарю.

Пойдемте, сэр, пойдемте.

Пусть вертопрах попрыгает еще.

Идемте. Он походит малость голым

И завтра на поклон к вам прибежит.

Погодка-то какая! Эх, и жарко!

Я весь вспотел.

Племянник, до свиданья.

Не худо бы и мне вспотеть! Я зол

И весь продрог. Чулки — плохая обувь,

Когда зимой гуляешь по камням.

Где взять одежду? Мода, по которой

Я наряжен, — увы, не по сезону.

А это что? Наряд! Притом богатый!

Какой дурак его оставил тут?

Могу сказать... Письмо? Что это значит?

Ого! Набиты золотом карманы!

Вот так подарок с неба мне свалился!

Ну ладно, удивляться буду после,

Когда зайду погреться в ближний дом.

Вы с ним неблагородно обошлись.

Ты слишком кроток. С ним нельзя иначе.

Страдает он нешуточной болезнью,

Которая грозит заразной стать

И от которой могут исцелить

Лишь сильные и действенные средства.

Свою одежду он уже спустил.

На очереди — шкура.

До костей

Промерзнет пусть — тогда за ум возьмется.

Где все его достойные друзья?

Оденется ли он за счет причуд?

Прокормится ль отказом от поместья?

Сейчас он в безысходном положенье,

Приятелями брошен, бос и наг.

Где он себе одежду раздобудет,

Где кров найдет — ума не приложу.

Он должен сдаться, и его заставим

Мы претворить надежды наши в жизнь.

Ручаюсь вам, что скоро мы увидим,

Как он, на полку зубы положив

И наготу веретьем прикрывая,

Шесть пенсов на похлебку будет клянчить,

Чтобы в трактире щедростью блеснуть.

Куда пошел он?

Что вам до того?

Он вас обчистил. Пусть теперь получит,

Что заслужил. Он жалости не стоит.

Ты выгадаешь на его беде.

Мне выгоду искать в несчастье брата?

Стыдитесь, дядя! Стыдно, честный Ланс!

А те, кто погубить его решили,

Не джентльмены — подлецы.

Дурак!

Болван! Молокосос!

День добрый, дядя!

День добрый, милый Франсис! Как дела?

Что скажете?

А, пес цепной, здорово!

Как! Что я вижу?

Это он-то гол

И всеми брошен?

Брат, как ты изящен!

Ты выглядишь как истый джентльмен,

Но кое-кто здесь выглядит не хуже.

Да он колдун! Он черта взял в портные!

Все новое на нем. Одет он пышно.

Ужель он выплыл вновь? Не может быть.

Проверьте это — сбросьте парня в море.

Нет, это сон! Ничье воображенье

Такого не измыслит.

Это явь.

Пред вами тот, над кем вы, милый дядя,

В своем благоразумье потешались,

За что я, впрочем, благодарен вам.

Вы ржали надо мной, замерзшим, нищим,

А я остался жив и процветаю:

Могу, хотя поместьем не владею,

По улицам гулять и развлекаться,

Как джентльмену бедному пристало;

Могу не опасаться холодов

Благодаря одежде этой бедной;

Могу и людям пыль в глаза пустить,

Бренча — динь-дон! — монетами в кармане.

Конечно, путь, мной избранный, — безумство,

Но что поделать, раз другого нет.

Я изумлен.

Продам-ка я аренду.

Зачем трудиться, коль ведет к удаче

Такой приятный путь, как тунеядство?

Ему, наверно, ведьма, или фея,

Иль крыса ворожит.

Ты Валентин?

Как будто да. Так я зовусь давно —

По мненью многих, с самого крещенья.

Что ж удивленье вас расперло, словно

Вы видите голодного судью?

Глупцы, вы никогда нужды не знали

И потому, стремясь меня приструнить,

Сочли, что небольшая неудача

Собьет самоуверенность с меня.

Но я воспрял и вот сияю снова

Еще великолепнее, чем прежде,

Как солнце после краткого затменья.

Не так ли, дядя?

Я сражен.

Я тоже.

Как и оно, я совершаю круг

И, обогнув вас, неразумный родич,

К тому, кто мне всех ближе, подхожу. —

Оставь их, Франсис. Пусть скотом торгуют,

А ты иди со мною. Раз фортуна

Ко мне добра, с ней и тебя сдружу я.

Прощайте, дядя. С братом я иду.

Меня сошлите, дядя, хоть в пустыню,

Спустив с меня всю шкуру перед этим, —

И через час я цел назад вернусь

На срам и удивленье вам, невежды.

Увы, ему я верю!

Как и я.

Ей-ей, зарой его нагим в могилу,

Он через час воскреснет весь в шитье.

То дерево, которое взрастает

Из семени горчичного, едва ли

Пышней его атласного наряда.

Мы тут бессильны.

Пусть попетушится,

А мы пока узнаем, чьей рукою

Он на ноги поставлен.

В этом суть.

Пойдем и сами с ней поговорим.

Раздев его, мы рот ему заткнули:

Он к ней прийти не может.

Нас не впустят.

Тогда взломаем дверь — и пусть решает,

А мы ее решенью подчинимся.

Пусть будет с ней ее избранник счастлив —

И никаких гражданских войн!

Нет-нет!..

Хотел бы я (взглянуть, как под кустами

Сейчас лежит он и свистит в кулак,

Нагой и без гроша! Уж мы устроим

Так, что ему никто не даст взаймы.

Пусть помнит, как опасно нас дурачить!

А вдруг оболган дядей он по злобе!

Не все ль равно? Мы сняли с плеч обузу

И можем сами печься о себе.

А это кто?

Не повидаться с ним!

Нет, впредь умней я буду. Но сестрица...

Да слыхано ль, чтоб женщина так явно

От страсти млела? Как она попалась!

Тсс! Вон ее поклонники стоят.

Я со смеху умру. Меня корили —

Мол, я погибла, в нищего влюбилась...

О Купидон, как ловко ты умеешь

Ловушки расставлять! — Меня хотели

В деревню от соблазна увезти...

Молю вас, тише!

Ладно, я умолкну,

Но дай хоть втихомолку посмеяться.

Ученую я проучить должна.

Тсс! Вон ее сестра.

Привет вам, леди.

День добрый, джентльмены. Вы к сестре?

Мы б с радостью ее улицезрели.

Ее вам нужно видеть?

Непременно.

Она вас примет.

Но она не хочет

Их видеть и на них хоть слово тратить.

Ее заставлю десять сотен слов

Я выпалить. Теперь ее болячка

Известна мне, и ранку растравлю я.

Она терпеть не может их.

Потерпит. —

Идите, джентльмены, в дом. Вы там

Сестре свои изложите условья.

Она больна.

Ее я исцелю

Или убью. — Не будьте дураками,

Не слушайте лукавых отговорок.

Пускай она больна — не отступайтесь,

Не то она вас станет презирать.

Ответа добивайтесь и вниманья

Не обращайте на ее капризы.

Лишь этим покорите вы вдову.

Разумно.

Я о шурине мечтаю —

Меня мужское общество влечет.

Коль подавать обед она прикажет,

Чтоб удалить вас, вы не уходите;

Коль в спальню скроется, туда вломитесь;

В молельную уйдет — и вы вослед:

Молитесь вместе с ней, да похрабрее,

Как подобает истинным влюбленным.

Но это же убьет ее!

Указан

Один нам путь. А нет ли и других?

Я вижу, вы уже как на иголках.

Идемте.

Ну, коль это вам сойдет...

Пускай позлится — мне того и нужно.

Так ты с тех пор и не видал их?

Нет.

Чтоб черт побрал их!

И не хочешь видеть?

Не видеть их хочу я — проучить.

Скоты, неблагодарные собаки!

Вот я за это их и отсобачу.

Не хочешь ли пойти со мной? Я жажду

Узнать, кто спас меня. Не сомневаюсь,

Что этот человек — слуга вдовы.

Зачем ты к ней пойдешь?

Чтоб благодарность

Ей выразить.

Такие излиянья

Нелепы: получил ты по заслугам,

И, значит, не за что благодарить.

Ты все-таки идешь? Ну что ж, как хочешь.

А ты?

Уволь от глупых церемоний.

Не то что к женщине — к отцу родному,

Будь жив он, я бы с этим не пошел.

Мне легче стать поводырем медведей.

А коль она из двух сестер меньшая,

Затем что старшая — поосторожней,

Я не хочу к тому же стать мишенью

Для остроумья самой ядовитой

Насмешницы во всем христьянском мире.

Ее я знаю (с нею мы сцеплялись)

И не желаю, чтоб меня дразнили

И унижали на глазах служанок,

Как будто я диковинный зверек,

Мартышка, купленная для забавы.

Ты странный человек. С чего ты взял,

Что это женщина?

В том нет сомненья.

Кто это сделать мог, как не она?

И сделать так по-женски?

Кто бы ни был

Благотворитель мой, я на любезность,

Как ты мне сам советовал не раз,

Не должен отвечать высокомерьем,

Иначе можно с голоду пропасть.

Не проживешь, крича на перекрестках:

"Я кавалер галантный, я ученый,

Я воин. Подыщите мне занятье".

Услышав это, перестанут люди

Благотворить нам, и должны мы будем

Искать других путей. Пойдем со мной,

Коль любишь ты меня.

Приду, но позже,

Затем что у меня охоты нет

Внимать твоим дурацким излияньям.

Но ты не подведешь меня?

Не бойся.

Час или два спустя явлюсь туда я.

Благодарю. Я буду ждать тебя.

Впустить сюда молокососов этих?

Ах вы, пройдохи, пьяницы, мерзавцы!

Впустить? Извольте, тотчас же впущу. —

Эй, господа!

Раскормленный бездельник!

Ты что горланишь? Не шути со мной!

Да я и так горланю не на шутку.

Не на спине ж мне вам их приволочь!

Не приволочь, а выволочь, разбойник!

Гони их вон! Меня в холодный пот

При виде их бросает.

И меня

В пот бросит, если их уволоку я.

Миледи, но ведь это джентльмены!

А может быть, в чулан их запереть

Да напоить.

Ах, сделай что угодно,

Лишь выстави их вон.

Смелей! Не бойтесь!

Не суйся, друг. Все это лишь жеманство.

Хозяйка молодая мне сказала,

Что их сама миледи пригласила.

Вон что! Тогда пошли играть в триктрак.[322]

Ей-ей, я лопну со смеху!

Вы слишком

Взыскательны насчет порядка в доме.

Излишни все приготовленья ваши —

Не в гости мы пришли.

Здесь все опрятно,

Все прибрано на славу. Что ж сердиться?

К тому ж мы не чужие вам.

А если

Пришли внезапно, в этом дива нет:

Всегда открыт друзьям ваш дом радушный.

Вы что-то очень веселы.

Конечно.

Сюда мы и пришли повеселиться.

Мы любим смех. Но не пора ль о деле

Поговорить?

Нет-нет, я занята.

Ужель никто мне не придет на помощь?

Всему свой час. Как вы ни заняты,

Но раз пришли друзья, то в ваших силах...

О, медленная пытка!

Ах, как красит

Такая вспышка гнева вас, миледи.

Вы знаете, вам даже злость к лицу.

К лицу ей жест любой, любое слово.

Простите, но меня зовут дела.

Я вам велю подать вина покамест.

Мы с вами. Интересно поглядеть

Нам на покои ваши.

Не робейте!

А вдруг иду молиться я?

Ну что ж,

Мы с вами вместе вознесем молитву.

Не шумно ль будет? Ну а если спать

Отправлюсь я? И вы со мной пойдете?

Не будете вы спать. Обед готов,

А стать перед едою очень вредно.

Пусть подают карету. Подышать

Я воздухом хочу.

Мы едем с вами,

А после, нагулявши аппетит,

Вернемся отобедать.

Нет, не еду.

Где управитель мой? Позвать его.

Пусть принесет счета в оранжерею.

Несносные мальчишки, грубияны!

Что ж, полюбуемся оранжереей.

Ей не давайте дух перевести,

Иль к вам она проникнется презреньем.

Пусть злится сколько влезет. Проявите

Настойчивость — лишь в ней залог успеха.

Смелее!

Мы возьмем ее измором.

Я отучу тебя, сестра, соваться

В мои дела и в душу лезть ко мне.

Сперва помучу тем, что ненавидишь,

А после то, что любишь, осмею.

Что вы наделали? Она от злости

Шипит, и рвет, и мечет, а они

Ей не дают покоя.

И прекрасно!

Пусть знает, как опасно насмехаться

Над чувствами моими. Почему

Она не едет и дает возможность

Поклонникам ухаживать за нею?

Умора!

Если б я, а не она

С тремя зараз в оранжерее скрылась,

В чем только бы меня не обвинили!..

Надеюсь, там она не засидится.

Ах, если б знать, кто их привел!

Ха-ха!

Смеешься? Не твои ли это штучки?

Нашкодила и рада?

Где ж они?

В оранжерее. Там они попляшут

Со скуки, прежде чем я дверь открою.

Щенки! Невежи!

Да, в них есть нахальство.

Я отопру им. Пусть еще разок

Прижмут ее. — Их надо было выгнать.

Но как? Они же свататься явились.

А что же ты им не даешь ответа?

Я наглецам не стану отвечать.

Кто там еще? Как вы сюда проникли?

Как? Через дверь.

Он!

Это джентльмен...

Которому она послала деньги?

Да.

Я пойду. К тебе пришли по делу.

Нет, ты останешься. Я их не знаю.

Она в лице переменилась!

Жаль,

Что он пришел не вовремя.

Напротив,

Его приход уместен. — Джентльмены,

С кем говорить желаете вы?

С вами

Иль с вашею красавицей сестрицей.

Есть некий джентльмен, кому вручили

Подарок...

От кого?

Мы полагаем,

Что от одной из вас: он был доставлен

Слугою вашим...

Продолжайте, сэр.

Таким благодеянием великим

Подарок этот был для джентльмена,

Что счел он долгом к вам домой явиться

И выразить признательность свою.

Кто ж этот джентльмен?

Вот он, миледи.

Кто вы такой? Как ваше имя?

Франсис.

Я не настолько горд, чтоб дар презреть,

И не настолько груб, чтоб благодарность

Не изъявить дарителю.

Тем лучше:

Приятно знать, что дар в руках достойных.

Сестрица ваша или вы, миледи, —

Не знаю, то ли за мои заслуги,

То ль просто по душевной доброте,

Присущей всем возвышенным натурам, —

Так помогли мне, что теперь по гроб

Богат я буду благодарным чувством,

Которое есть лучшее богатство.

Жалею, что не я вам помогла.

Вот ваша благодетельница, сударь.

Что ж покраснела ты? Не отпирайся.

Он юноша красивый.

У тебя

Их целых трое.

Дорогая леди,

Так, значит, вам...

Нет-нет, не продолжайте.

Я вижу, вы признательностью полны,

И этого с меня довольно.

Но...

Вас вынуждая к новым излияньям,

Я доказала б лишь, что я тщеславна.

Я поступила так, как почитала,

Руководясь известной мне причиной,

Себя обязанною поступать,

И было б подозрительно нескромно

В дальнейшие подробности входить.

Но мне же надо...

Ничего не надо!

Тому, кто дело доброе свершает,

Излишняя признательность вредит.

Не расточайте приторных похвал

И верьте; если б даже не пришли вы,

А лишь в душе мне были благодарны,

И то была б я вознаграждена.

Не для того, чтоб повидаться с вами...

Ловка плутовка! Как играет тонко!

...Хотя мужчин красивей вас и мало;

Не для того, чтобы послушать вас,

Хоть я люблю приятную беседу,

Иль чтобы испытать вас, хоть и нужен

В мои лета мне друг, — я помогла вам.

Чертовски хитроумная девчонка!

Итак, — коль мне дадут договорить, —

Награда мне в моей же скрыта цели,

И для меня она дороже, сэр,

Чем приговор иль одобренье света.

Сэр, вы ее не бойтесь.

Нет, сестрица,

Меня ты не поймаешь.

Вам угодно

Дать мне урок иль просто рот заткнуть?

Довольствуйтесь сознанием того,

Что деньги счесть я не могла своими,

Коль в них нуждался честный человек.

Ей-ей, она святая.

Ну а если

Я в вас ошиблась, возвратите их.

Как ни боюсь я, что хвалить себя

Скучнее, чем благодарить другого,

Не оскорблю себя и выбор ваш

Сомненьем в том, что дара я достоин.

Я чист душой. Но, хоть вам досаждать

Расспросами мне скромность запрещает,

Я думаю, что, деньги мне даря,

Иной вы руководствовались мыслью,

Иначе не послали б их.

Посмотрим,

Как выпад ты парируешь.

Легко —

Он мимо цели угадал.

Поверьте,

Вы первая, чью помощь нищета

Заставила меня принять.

И будет

Последней эта помощь от меня,

Коль у других попросите ее вы.

Что сделать мне, чтоб за нее воздать?

Истратить деньги и молчать об этом.

Вам скромность больше принесет.

Сестра,

Зачем ты отвергаешь благодарность?

На задних лапах ходит пес за мясо.

Ужели хочешь ты, чтоб человек

На том лишь основанье, что владеет

Он речью, унижался хуже пса?

Ужель должны мы, как товар торговцы,

Благодеянья наши выхвалять?

Коль ими хвастать даже перед другом,

Цена им та же, что посулам пьяниц.

Меня напрасно не превозносите,

А лучше деньги с пользою истратьте.

Ломать не стоит голову над тем,

С какою целью вам они даны

И почему вам женщина их дарит.

А коль вино иль вольная беседа

Подскажут вам нескромную догадку,

Не доверяйте самому себе.

Коль я способен на такое — значит,

Я недостоин вашего участья

И плохо разбираетесь вы в людях.

Но нет, честь женщин для меня священна

И непорочна, словно горностай,

А добрые дела их — это храмы,

Куда непосвященным вход заказан.

Я понимаю ваши спасенья

И посчитаюсь с ними.

Мы в расчете,

Коль это обещанье вы мне дали.

Желаю счастья.

Сэр, не беспокойтесь:

У ней вы не останетесь в долгу.

Зачем сестра комедию ломает?

Чтоб припугнуть меня или обидеть?

Что ж, буду начеку! — Не унывайте.

Кто не дурак, тот женщину всегда

Застать врасплох сумеет. До свиданья.

Пойду моих поклонников тиранить.

Ну и ловка!

Она своим поступкам

Законное нашла обоснованье.

Дивлюсь ей — так юна и так хитра!

И все же на крючок она попалась.

Эх, если б вырвать у нее признанье!

Но как? Плутовка карт открыть не хочет,

А может, и хотела б, да боится.

Сэр, вы себя ведите поскромней,

Порывам пылким не давайте воли —

И вам она все выложит сама.

Люблю ее! За час беседы с ней

Не пожалел бы я двух тысяч фунтов,

Когда б имел их. Говорить с ней — счастье:

Она мудра, как сказочный дракон.

Ах, Ланс!

"Ах, Ланс!.." Да ведь у вас есть шанс!

"Ланс, ха-ха-ха!" — вы скоро закричите.

Ужели в жены девушку такую

Возьмет какой-нибудь землевладелец,

Тупой невежда, завсегдатай рынка,

Чье развлеченье — шляться по судам,

И лапами ее, как плащ, засалит?

О я, несчастный!

Полно!

Здесь они.

И больше никого. Смелее! — Разве

Я вам не говорила, госпожа,

Что глупо верить и благодеянья

Оказывать мальчишкам.

Что случилось?

Сэр, соберитесь с духом!

Льюс, постой!..

Теперь, грози ему нужда иль горе...

Да, верно!

...Иль, не дай господь, тюрьма,

Он вновь к вам за содействием прибегнет.

За глупость я наказана!

Неужто

Любой, чей вид свидетельствует ясно,

Что он рожден под нищенской планетой,

Сочувствие в вас должен вызывать?

Да что же тут стряслось?

Так вам и надо!

Что? Он торчит здесь до сих пор?

Как гневно

Она взирает на меня!

Надеюсь,

Теперь он вышел из доверья?

К счастью.

Что это значит?

Со стыдом я вижу —

Сэр, отойдите, вы мне стали мерзки —

Тщеславье и, пожалуй, даже наглость

В том, кто за джентльмена принят мной.

Так, значит, это ваша благодарность?

Признательности вашей знак?

В чем дело?

Возьмите эту вещь назад и знайте,

Что на приманку вашу я не клюну.

Вы сильно просчитались, сэр. Стыдитесь

И не роняйте кольца впредь.

Неужто

Вы мните, сэр, что вы в кругу привычном

Охочих до подарков потаскушек?

Нет, вы явились к благородной даме,

Которая намного выше вас

По репутации и положенью.

Не смею спорить.

А тогда правдиво,

Не теша сатану трусливой ложью,

Ответьте, сэр, какие основанья

Имели вы считать меня доступной

И на подобный шаг дерзнуть.

Позвольте!

Я не имел и не ронял кольца.

Нет, обронили!

Подняла его я,

По-детски веря, что велит вам скромность

Начать его разыскивать.

Клянусь...

Не надо клятв. Кто смел такое сделать,

Тому не страшно клятвопреступленье.

Вот ваша побрякушка.

Вы зазнайка,

И я жалею, что вам помогла.

Вперед умнее будьте. До свиданья.

"Вперед умнее будьте"? Гм! Колечко

Не из дешевых. Вы его роняли?

В глаза не видел.

Значит, это хитрость.

Не терпится ей угодить в капкан.

Расстаться с ней теперь и не мечтайте —

Вас не отпустят. Как ученый сокол,

Она ударит камнем на добычу:

Чуть свистнете — она уж тут как тут.

Я был бы счастлив этому.

Девицы

С часами схожи: колесо большое,

Которое мы замечаем сразу,

Вращается себе неторопливо,

Медлительной надеждой нас томя;

А крохотные скрытые колеса,

Зубцы которых смазаны желаньем,

Без остановки, как мечты, вертятся,

Пока урочный час не прозвонит.

Она из плоти слеплена и крови,

Отзывчива, юна, нежна, пылка.

Она не статуя святой, а форма,

Чтоб отливать детей, — и неплохая.

Пусть корчит из себя она что хочет,

А вы не трусьте, не давайте маху.

Ручаюсь, ночью сорок лишних фунтов

Она не пожалеет, лишь бы только

Почувствовать укус такой блохи,

Как вы... "И не роняйте кольца впредь!"

Да мне из этих слов уже все ясно.

Утешил ты меня.

Вам в утешеньях

Нет нужды. Ведь не мне, а вам сказали:

"И не роняйте кольца впредь", а это

Звучит как "Навзничь я не прочь упасть".

Но где ж мой брат?

На что он сдался вам?

Пекитесь о своих делах. Идемте.

Не унывать, а действовать вам надо,

Но только осмотрительно и мудро,

Так, чтобы впредь кольцо не уронить.

Глупцы ответа лучшего не стоят!

Кто звал вас в гости? Кто вас приглашал?

Моим терпеньем злоупотребляя,

Ввалились нагло вы ко мне, как будто

Заезжий дом для всех мужчин держу я.

Зачем назло мне требуете вы,

Чтоб между вами сделала я выбор,

Хоть срок, вам мною данный, не истек?

Мы все равно обедать будем с вами.

Мы все равно от вас ответ получим.

Не будет ни обеда, ни ответа,

Покамест вы не станете учтивей

И не усвоите привычку ждать.

Жаркое подавайте.

Осторожней!

Никчемный ты слуга, дружище Роджер:

Глянь, белый соус по тебе течет!

Как я вспотел под этой грудой мяса!

Слону не унести подобный груз.

Мученье волочить такую тушу,

Когда к тому же тычут в нос тебе

Подносом с гусем, в спину — блюдом с дичью!

Уф, я почти расплавился!

Мерзавцы,

Кто приказал тащить сюда жаркое?

О, как я зла! Несите все назад

И негодяя повара спросите,

Как он промел подать обед без спроса.

Кругом, ребята! Похоронный марш

Играйте и помочь мне поспешите,

Пока я не упал.

Она взбесилась.

Как я довольна!

Мы здесь погостим.

У вас, миледи, тут чудесный воздух.

Постелей много, и еда в достатке.

Вам кой-чего зато недостает.

К тому ж, раз вы в упорстве укрепились,

Слабительное мы заменим вам

И вашу злость, которая вас губит,

Беседою прочистим.

Я бы двери

Забрать велела опускной решеткой,

Когда б хоть этим вас могла прогнать!

Миледи, добрый день.

День добрый, сэр.

Как мужественно выглядит он рядом

С мерзавцами, которыми обижен!

Простите, не у вас ли брат мой младший?

Он был тут с час назад, насколько помню.

Потом ушел.

Тогда пойду и я.

Минутку. У меня здесь джентльмены,

Возможно, вам знакомые.

Никак

Нам не допечь его!

Как он наряден!

Откуда деньги льются на него?

По-моему, он просто в сделке с чертом.

Как дерзко он глядит на нас!

Пошли.

Я больше с ним сквитаться не надеюсь.

Где ж эти джентльмены?

Вот они.

Я знаю их.

Миледи, до свиданья.

Останьтесь отобедать.

Подождите.

Поговорю я с вами до обеда,

Чтоб натощак вы гнев мой проглотили.

Вы думали, что вами я добит.

Что ж, пребывайте в этом убежденье,

Пока не сделаетесь сами жертвой

Крючков судейских и голодных стряпчих;

Пока втроем за грош, как подмастерья,

Ходить вы не начнете на галерку,

Орехи щелкать там со школярами

И драки из-за яблок затевать;

Пока не заживете так, как жили

До нашей встречи, убивая время

В кругу фехтмейстеров и дуэлянтов,

Толпясь у объявлений зубодеров,

На вывески нелепые глазея

И созерцая рыночных воров...-

Стоять, иль вам я горло перережу! —

Пока вас не поглотят целиком

Проекты водяных сооружений,

И слух, что реку новую прорыли[323]

И спор о том, кем выкопана Темза;

Пока, на лотерее помешавшись,

Не станете вы в записные книжки

Обрывки фраз подслушанных вносить

И продавать их по секрету слугам,

Как верный способ выигрыш сорвать;

Пока не возбранят вам вход в таверны

Где пить позволят только в умывальнях

И не вино — опивки из стаканов,

Похожих на разбитые надежды,

Посулами скрепленные чуть-чуть;

Пока не будут вам казаться счастьем,

Перепадающим лишь раз в полгода,

Полтрубки английского табаку

Или сухарь, которым, как кораллом,

Трут сводни обескровленные десны,

Чтоб цвет им возвратить, — до этих пор

(А этих пор недолго ждать, мерзавцы!)

Считайте, что игру я проиграл.

Останьтесь, погостите, джентльмены.

Накормят вас холодным каплуном,

Говядиной и прочим. Я вам рада.

Подстроено все это нам на срам.

Идем скорей: он в гневе хуже черта.

Неужто вы сбежите неучтиво,

Когда обедать оставляют вас?

Зачем вы здесь? Как смели досаждать

Достойной, знатной, всеми чтимой даме,

Которой вы в лакеи не годитесь?

Щенки и пустомели, набивайтесь

В мужья не к ней, а к шлюхам или сводням.

Вон, и не сметь ворчать, болтать, беситься,

Или, уйдя, вышучивать мой гнев,

Иль леди поносить. Я все услышу,

Узнаю все, и хоть не склонен драться

За женщин, но за лучшую из них

Вступлюсь и проучу немилосердно

Вас за нахальство ваше, негодяи.

Прочь, и не попадайтесь на глаза!

Благодарю вас, сэр, за благородство,

С которым вы на помощь мне приспели

И рот заткнули им. Прошу к столу.

Нет-нет, я женщинам не доверяю.

Ступайте и обедайте, но ешьте

И спите меньше, а трудитесь больше,

И жизнь легка вам будет. До свиданья.

Иди своим путем. Ты благороден,

И способ я найду, чтоб сообщить

Тебе, как высоко тебя я ставлю.

Вдова поддерживает Валентина,

А Фрэнсиса — ее сестра.

Рад слышать.

А почему же дело не приходит

К счастливому концу?

Лукавы дамы,

Застенчив Франсис, замкнут Валентин.

Будь люди поумней на месте братьев,

Они бы маху не дали.

Вдова!

С чего это она так рано встала?

Не удается мне внушить ему,

Что с ним я рада многим поделиться. —

Скажи сестре, что дома помолюсь я.

Она же в церковь пусть идет.

Ох! Ох!

Ты с факелом ее туда проводишь.

Ох! Ох!

Ах, лежебока!

Ну дела!

Поспать и то нельзя: иди молиться. —

Ралф, опорожни правый мой башмак,

В ночной сосуд тобою превращенный,

И розмарином обкури его:

Я провожаю госпожу. — В чахотку

Меня обедни эти скоро вгонят.

Я и без них-то высох весь.

Лентяй!

Тебе бы только пьянствовать да дрыхнуть.

Когда бы вас, как псы, кусали блохи

И в сне кошмарном снилась...

Бочка эля.

Вам было б не до утренних молитв.

Пусть лучше Ралф идет. Я недоумок,

А у него молитвенник...

В дорогу!

Прислуживай как следует сестре

И не болтай.

Ну что ж, всхрапну я в церкви.

Теперь за дело.

Добрый день, миледи.

День добрый.

Дай вам бог во всем удачи.

Спасибо за благое пожеланье.

Надеюсь, вы вкусили счастье в браке,

С которым мы пришли поздравить вас.

Что?

Он хоть мне, племянница, и родич,

Но джентльмен.

Племянница?

Я вправе

Назвать вас так — вам это не укор.

Он джентльмен, не без причуд, конечно

(Хоть, может быть, они вам по душе),

Но все ж воспитан, образован, честен...

Не понимаю вас. С чего вы взяли,

Что вышла замуж я, что вы мне дядя?

Выходит так, раз Валентин — ваш муж.

Мой муж?

Вы поступили благородно,

Подав тому, кто оступился, руку,

Чтоб снова он поднялся в прежней славе.

Да вы рехнулись!

Если даже он

Порой гонялся за мишурным блеском,

Который мимолетен, словно тень,

Зато он сердцем честен. Вы богаты

И в силах внешний лоск ему придать,

А он достаточно умен, миледи,

Чтоб вам любовью отплатить за это.

В него всегда я верил.

Знал и я,

Что хоть он на манер кавалериста

И носится везде, но все ж домой

Прискачет, как пристало джентльмену.

Миледи, да благословит вас бог!

Мы так вас чтим и так вам благодарны...

И полно притворяться удивленной.

Пора во всем признаться нам на радость,

А то вдруг зашевелится под сердцем...

Зачем краснеть? Ведь этого не скроешь.

Прошу вас, соблюдайте в шутках меру.

Я замужем? Вот вздор!

Коль это вздор,

Во мненье света вы навек погибли,

И не хотел бы я на вашем месте

За все богатства ваши оказаться.

Что? Я на сносях?

Так не говорят,

Но вас уже беременной считают,

И все мужчины рады чрезвычайно,

Что ваш супруг их честь не посрамил.

Мы знаем, где вы с ним тайком встречались,

Как долго и когда вдвоем бывали,

Мы можем даже указать постель,

В которой начался ваш труд совместный.

Я, кажется, сама поверю вам.

Вы, вижу я, из тайных побуждений

Свой брак скрывать решили. Воля ваша,

Любезная племянница. Прощайте!

Постойте!

Знаю, знаю: он вам мил.

Любите же его, любите крепко.

Он славный человек.

Клюет как будто.

Не сомневаюсь в том.

Подумать только!

Я замужем и даже тяжела.

С каких же это пор?.. Но эти двое

Мне кажутся серьезными людьми.

С какой им стати надо мной смеяться?

Я замужем и свет об этом знает!

В чем цель первоапрельской этой шутки?

Что делать? Шум поднять? Нет, ни к чему:

Уж лучше почешу себя сама я,

Чем дам другим скрести меня. — Эй, люди!

Я, госпожа.

Вели подать карету.

Со мной поедешь ты один. И слушай...

Не торопись и в тайне все держи.

Узнай, где он живет.

Бегу.

Вступила

Я в брак и зачала — во сне. Смешно!

Уж лучше наяву заняться этим.

Повыше факел! — Франсис, не качайся!

Держись, как Питер Бассель на воде.[324]

Брат, ты споил меня, а чем — не знаю.

Напитком, что на злого пса похож:

Чем дальше, тем сильней кусает херес.

Хочу подраться... ик!.. с тобой...

Со мной?

Ах, ирод!

Ты хозяин мой природный,

Но ты язычник, а не человек.

Я выпил и увидел это ясно.

Кто заложил поместье?..

Прочь оружье,

Милейший Ланселот![325] Зачем нам драться?

У нас опять все будет — и земля,

И титулы, и деньги, Ланс любезный.

Тебя я вице-королем назначу,

А драки — к черту! Это старомодно.

В твою бы землю вбить тебя обратно!

Туда тебе дорога!

Стыдно, Ланс!

Уж если мне приспичило подраться,

Не чужака — хозяина я вздую.

Свой своего не съест.

Тогда лупи.

Ты что меня неволишь? Будь хоть дважды

Ты мне хозяин — не терплю приказов.

Ты спать не хочешь?

Я плевал на сон!

А есть?

Не есть я прислан, а скандалить,

И то, что мне поручено, исполню.

Коль вы не выкупите закладную...

Клянусь святым Георгием, не встану!

Святой Георгий — я, а ты дракон,

И я копьем, тебе вскочив на спину...

А я тебя хвостом своим огрею.

А я тебе его укорочу.

Не бей его!

Возьми его дубинку.

Вставай ты, рыцарь-девственник Малаги.[326]

Поправь-ка свой волшебный шлем холщовый,

И снова в бой.

Я больше не играю.

Не сладить с вами мне.

Идем домой?

Простимся, брат, хоть спать я не смогу:

Меня одолевают сотни мыслей.

Ага, ты поумнел! Берись за дело

И что-нибудь достойное сверши.

Мы известим вас.

Крепок же мошенник!

Будь трезвым он, мне знатно бы досталось.

Как он взъярился!

Вот он.

С добрым утром.

Пусть утро добрым будет и для вас.

Мы повстречались с Фрэнсисом. Его

Ты сделал настоящим человеком.

Его я сделал истым джентльменом,

А раньше он, дурак, торчал в пивных

И в жалких кабаках. Что вам угодно?

Сказать, что пробил ваш последний час.

Как! Мне уже конец?

Не вам — поместью.

Пускай его сожгут, да поскорее,

Чтоб я его не видел!

Как вы добры!

Что нужно вам еще? Хотите выпить?

Весь мир свалю я с ног! Ха-ха-ха-ха!

Друзья, как молоко, лакайте херес!

Ужели вы бесчувственны?

Купец,

Чужих земель почтеннейший захватчик,

Иди сюда и закажи мне ужин,

За сорок фунтов ужин!

А затем?

Веди ко мне жену, сестер-красоток,

Соседей и супруг их расфранченных,

Неси мне сорок труб и жбан вина,

И мы над закладными похохочем,

И я насчет поместья дам ответ.

Что скажете?

Не знаю, что и думать.

Вы будете поместье выкупать?

Нет, даже если это не поместье,

А мой наследник, в плен попавший к туркам.

Так брать мне предписание на опись?

Хоть двадцать. Не хочу я им владеть,

Но в нем и ты хозяйничать не будешь.

Попробуй забери его! Ты встретишь

Там столь свирепых псов, что по тебе

Они заупокойную провоют.

Мои владенья обойди спесиво

И заори: "Все здесь мое!" — как дьявол,

Каков на самом деле ты и есть,

И слушай, что тебе ответит эхо.

Вели напечь побольше марципанов —

Сожрут их черви заодно с тобой.

Снеси часовню и построй хоромы

Для потаскушек с кучей безделушек —

И дом землетрясение сметет.

Ты арендаторов моих не знаешь.

Они народ безбожный, непокорный,

На самовольство их управы нет.

Будь даже все торговое сословье

В тебе воплощено — тебя, глупец,

Они в три дня проглотят без остатка,

Включая бородавку на носу

И даже о тебе воспоминанье.

Вступай же во владение поместьем.

Вези туда детей. Их там изжарят,

Как кроликов, — охотников немало

На свежую убоину у нас:

В почете людоедство меж злодейских

И беззаконных фермеров моих.

Вези туда родных — и будь уверен,

Их опоят корнями мандрагоры.[327]

Владей поместьем. Я же спать иду. —

Вперед, юнец!

Он спятил!

Нет, упился,

Но, судя по всему, отдать поместье

Не жаждет он, и этому я рад.

Я был бы тоже, будь он поучтивей.

Грубит он только потому, что пьян.

Зато его прорвало.

Людоеды!..

Я вижу, арендаторы его —

Балованный народ.

Сказал он правду.

Не люди это, а головорезы.

Уж если их, буянов, что-то взбесит,

Их никому в стране не урезонить.

Вам лучше подождать.

Я ждать готов.

Я предпочту медведей обучать,

Чем управлять мужланами такими.

Как чувствуешь себя?

Полегче малость,

Вот только голова пуста, как бочка.

Да, брат был груб с тобой.

Я с ним сквитаюсь.

Попомнит он, как на спину мне прыгать,

Взнуздав меня вином!

Он пошутил...

А я вот с девушкой сейчас увижусь.

Ах черт, да где ж она? И я не прочь,

Чтоб с ней была подружка.

Ланс, ты слышишь?

К заутрене звонят.

Конечно, слышу.

Она молиться ходит по утрам.

Ах, встретиться бы с ней!.. С ума схожу я.

Что это? Свет!

Да, свет. — Ах, если б только

Взять за руку ее и проводить!

Вы суйте руку сразу под подпругу,

Иначе вам ее не оседлать.

Эх, мне бы этот случай! Я бы живо

На этакой кобылке прокатился...

А свет все приближается.

Она!

Благодарю, фортуна! — С добрым утром!

Чей это голос? Шортхоз, спишь ты, что ли?

О счастье! Он! — Эй, Шортхоз?

Здесь я, здесь!

Мне снилось, что иду я с вами в церковь.

Не хуже видит вас она, чем я.

Да посвети же мне!

Какой там голос!

То в конуре собака мясника

Ворчит.

Вид у нее еще сердитый.

А вы с ней потолкуйте.

Выше факел!

Крестом себя не осеняйте, леди:

Я человек, и честный человек,

И выразить вам благодарность жажду.

Что это означает? Кто вас звал?

Гасить мне факел, что ли?

Неужели

И в миг благочестивых размышлений

Попутчики надоедать мне будут?

Сэр, шли бы лучше в церковь вы, как я.

Туда пойти я с вами и намерен.

Какая наглость! Вы б еще сказали,

Что в храм идете, дабы там найти

Священника, который вас со мною

Перевенчает.

Так я и скажу.

Я вам, как муж заботливый и нежный,

Отдам свой юный пыл и все, что мне

Пошлет судьба. Вы слышите?

Дивлюсь я

Такой бесцеремонности.

Домой!

Вы лучше б своему слуге велели

Вас проводить!

А я и провожу!

Идем жениться.

Экое бесчинство!

Боюсь, что дело кончится насильем.

Его готов свершить я хоть сто раз,

Коль это вы находите удобным.

А я все сплю и ничего не вижу.

Закончите — скажите: я проснусь.

Сэр, вы всерьез? Вам в петлю захотелось?

Да, в петлю из прелестных ваших рук.

Я позову на помощь!

Не удастся:

Я раньше рот заткну вам поцелуем.

За это вы ответите!

Отвечу

Немедля сотней новых поцелуев.

Меня ни разу так не оскорбляли!..

Вы, кажется, и в самом деле мните,

Что я люблю вас.

Я уверен в этом.

Никто вас не отнимет у меня.

Занятно!

В десять раз занятней будет.

Я вижу, вы смельчак. Но уходите.

Пора мне в церковь.

С вами я пойду.

Неужто вам всерьез священник нужен?

Остерегайтесь неуместных шуток —

Известно, чем кончаются они.

На доброту мою не полагайтесь.

Нет, положусь.

Я в руки вас возьму!

Я к этому стремлюсь.

Шагай ты, соня!

Все кончилось уже?

Иди, иди.

Осмельтесь только следовать за мною!

Коль не осмелюсь, пусть меня повесят.

Будь у нее хоть миллион, мой мальчик, —

Теперь он твой! Хвала творцу за херес:

Ты с пива бы не расхрабрился так!

Что там за грохот? Черти взбунтовались

Или завод железный заработал?

К вам леди, сэр. По делу.

Что за леди?

Что за дела у нас с ней могут быть?

Она об этом не сказала.

Ладно,

Оправь постель, и пусть заходит гостья.

Посмотрим, что она такое.

Боже!

Как голова трещит! С ума сойти!

Что там еще за дама? Я надеюсь,

Что мне она младенца не подкинет.

А впрочем, пусть подкинет: от отцовства

Я отрекусь...

Как вы галантны, сэр!

Прошу вас отослать слугу.

Неужто

Она свершит насилье надо мной?

Глядит-то как! Пронзительно, как ястреб. —

Чего ты хочешь, женщина?

Теперь

Я вижу, что такое ваша честность,

Что значит вам довериться.

Мне? В чем?

Однажды я про вас шутя сказала,

Что вы мужчина видный, что не прочь

Вас полюбить я, стать женою вашей...

Вдова еще пьяней меня!

А вы

Раздуть сумели эту шутку ловко,

Слух распустив, что я влюбилась в вас,

Что вы на мне женились, ждете сына...

Все это очень лестно для меня,

Но я узнать не прочь бы, в чем тут дело.

Что я на вас женился? Сына жду?..

Черт вас возьми, вдова, да в чем тут дело?

Изрядный вы шутник! Кто растрезвонил,

Что вы, свои желанья утолив,

Теперь меня хотели б видеть бедной,

Поскольку не к богатству вы стремились?

Ну что ж, вы не ошиблись: я бедна,

Я продала, боясь забот, поместье.

Но репутации моей и чести,

Коль хвастать вам приспичило...

Вдова,

Ты без поместья мне еще милее,

Затем что будешь печься лишь о муже,

Коль выйдешь замуж.

Вот вы и женились

На мне затем — как вы сказали сами, —

Чтоб я была вам нянькой.

Нянькой? Мне?

Где зеркало? Быть может, я и вправду

Нуждаюсь в няньке?

Совершенно верно.

Сознаюсь, я была к вам благосклонна

И уступила б вам, будь вы упорней.

Но, от людей услышав, что придется

Мне ежечасно вам варить бульоны,

И холить ваши немощные члены,

И чирья мазать...

Не дразни меня!

Но это правда...

Не дразни меня!

Все люди лгут. Ты в этом убедишься.

Рискни и стань на самом деле нянькой,

И я тебе, качающей меня,

Уснуть не дам.

Однако как вы бойки!

Да. Ты еще увидишь, как я боек.

Попробуй тронь меня. Я лют, как тигр.

Вот как?

Идем.

Куда?

Куда угодно.

"Я попотеть не прочь,

Я попотеть не прочь.

Пойдем со мною, леди, —

Я попотеть не прочь.

Пусть басни обо мне плетут,

Меня ты не порочь:

Пугает слабосильных труд,

Я ж попотеть не прочь".

Бери меня, пока еще я в раже:

Коль дать мне два часа на размышленье,

Меня не сцапать ни одной вдове.

Коль вам за мной последовать угодно...

Угодно, черт возьми, хоть я и зол!

Я на тебе женюсь... — не спорь со мною!

И разделю с тобой постель, и кучу

Детей наделаю, и поцелую...

Ты лучше стой спокойно и целуйся,

А не дразни меня. Не шевелись —

Я пил всю ночь и потому опасен.

Не возбуждай меня, иль будет худо!

Идем. Я всем назло женюсь. Ни звука,

Иль тут же я любить тебя начну.

Что слышно, сэр?

Покамест ничего.

Взошло, что мы посеяли?

Не знаю.

Прилив не схлынул?

Нет, высок, как прежде.

Пока он не спадет, надежды нет.

Не младший ли то брат его?

С ним леди.

Да это же, клянусь, сестра вдовы!

Как весел он, как крепко держит даму!

Ай Франсис, молодчина! Погодите,

Посмотрим-ка на них.

Вы славный мальчик!

Итак, меня заполучили вы?

И навсегда: ведь мы же обвенчались.

Не время ль нам пойти прилечь?

И ляжем,

И дети черноглазые у нас

Пойдут!

Хвала творцу, женился Франсис!

Как странно мир устроен! Стоит скромной,

Приличной даме выйти по делам,

Глядишь, ее уже поймали ловко.

Я все вам объясню, все покажу,

Уж раз я вас поймал.

Я вас жалела,

Не то от вас могла б я ускользнуть.

Но раз так вышло...

Выйдет и получше.

Моя сестра и с ней ваш брат! Он малый

Не промах, и она, как видно, тоже, —

Как королевских сборщиков отряд.

Уловка удалась!

Я докажу вам,

Что я мужчина!

Верю.

Докажу!

Тсс, не кричите.

Нет, кричать я буду,

Пока вы не признаете, что мне

Не нужно няньки, ибо я мужчина.

Попробуйте-ка это отрицать!

Я пошутила.

Вам придется круто!

Где честь задета...

Вы рехнулись!

Да.

День добрый, брат. Ведешь ты ловко дело!

А ты свое?

Уже привел к концу.

Тогда за мной! — Вдова, вертите задом!

Сестра, сопротивляться бесполезно.

Разумно, чернобровая! — А ну-ка,

Повыше факелы.

Сейчас, сейчас.

Сомкнуть ряды!

Неси ее пред ним.

И с помпою!

А вот и музыканты!

Я знаю вас. А кто же это с вами?

Те джентльмены, что послали нас

Приветствовать миледи с добрым утром.

Их тоже знаю я. Спой, малый, песню,

Которой научился от меня,

Да пой погромче!.. — Полно, джентльмены,

Вам прятаться. Мы все теперь друзья. —

Священнику скажите, чтоб не мешкал, —

У нас довольно дел. — За мною, Франсис!

Ты первым сел в седло, малыш, но я

Не склонен отставать. — Друзья, идемте!

Играйте, скрипки, и повеселей!

Конец моим причудам и безумствам. —

Ланс, закладную! Уплачу купцу,

И заживем в согласье мы.

Идемте.

Теперь, надеюсь, всем пора понять,

Что ум способен деньги заменять.