Рафферти

Глава четвертая

Джордж Моррис Эймс, тридцатишестилетний главный юрисконсульт следственной комиссии, прежде чем приступить к допросу, еще раз просмотрел лежавшие перед ним заметки. Обладатель приятного, хорошо поставленного голоса, он говорил с чуть заметным бостонским акцентом.

— Мистер Рафферти, а что вы скажете относительно фирмы «М—Д уэрхауз дисберсмент компани инкорпорейтед»? — Эймс старательно выделил каждое слово в названии фирмы, явно давая понять, что он имеет в виду какую-то аферу. — Относительно фирмы, в которой, по вашим же словам, ваша супруга выступает под девичьей фамилией и владеет семьюдесятью пятью процентами акций. Пользуется ли эта фирма трудовыми услугами членов профсоюза?

— Этого я не знаю.

— Позвольте, позвольте, мистер Рафферти! Фирма ведь принадлежит вашей жене…

— Моей жене принадлежит семьдесят пять процентов акций фирмы, но…

— Я спрашиваю, мистер Рафферти, использует ли труд членов профсоюза фирма, принадлежащая вашей жене и жене заместителя председателя семьсот второго лос-анджелесского комитета профсоюза транспортных рабочих Питера Геннона, которые выступают в качестве совладельцев под своими девичьими фамилиями?

— Я уже ответил, — спокойно сказал Рафферти, не сводя взгляда с Эймса.

— Не хотите ли вы сказать, что вам неизвестно…

— Да, именно это я и хочу сказать.

— В таком случае, мистер Рафферти, кто может ответить на мой вопрос? Может быть, миссис Рафферти?

— Миссис Рафферти лишь владеет акциями. Она не имеет никакого представления о фирме и о том, чем эта фирма занимается. Там, полагаю, должен быть управляющий.

— Управляющий есть. Некий. Стивен Деэни. Вы знаете мистера Деэни?

— Знаю.

— И кто же этот мистер Деэни?

— Брат моей жены.

— Правильно, — кивнул Эймс. — Мне это тоже известно. Скажите, мистер Рафферти, вас как функционера профсоюза интересует тот факт, что служащие и рабочие мистера Деэни не состоят в профсоюзе? Иначе говорят, принадлежащая вашей жене и жене одного из ваших заместителей фирма, управляемая мистером Деэни, является единственной в округе фирмой, деятельности которой не препятствует ваш профсоюз, хотя ее рабочие и служащие в нем не состоят.

— Это вопрос?

— Да.

— Тогда отвечаю: этот факт меня очень интересует.

— И вам хотелось бы, чтобы в «М—Д, компани» работали члены профсоюза?

— Мне хотелось бы, чтобы во всех фирмах работали только члены профсоюза.

— Вы согласны, что, поскольку эта фирма уклоняется от приема на работу членов профсоюза, ее следует рассматривать как штрейкбрехерскую?

— Безусловна и безоговорочно.

— Мистер Рафферти, но как же получается, что вы, профсоюзный функционер, не приняли мер, чтобы фирма вашей жены применяла труд членов профсоюза?

— «М—Д компани» находится в городе Сиэтле штат Вашингтон, то есть вне территории, на которую распространяются функции возглавляемого мною комитета профсоюза транспортных рабочих. Профсоюзные организации Сиэтла нам не подчиняются и в мою компетенцию не входят.

— Да? Понимаю, понимаю, — натянуто улыбнулся Эймс. — Следовательно, мы должны сделать вывод, что вас не интересует происходящее в…

— Этого я не сказал, мистер Эймс, я лишь пояснил, что моя юрисдикция не распространяется на Сиэтл. Меня интересует любой населенный пункт — поселок, деревня, город, где имеются или должны иметься местные филиалы нашего профсоюза. — Рафферти отпил глоток воды из стакана и удобнее уселся на стуле. По его губам скользнула чуть заметная довольная усмешка, однако его лицо тут же приняло невозмутимое выражение.

Эймс принялся перебирать бумага, пока не нашел нужного документа.

— Вы можете назвать сумму дохода «М—Д компани» за прошлый финансовый год?

— Вы имеете в виду сумму оборота или только сумму чистой прибыли? — спросил Рафферти, снисходительно посматривая на Эймса.

— Чистую прибыль, — терпеливо разъяснил Эймс.

— Нет, не могу.

— А приблизительно?

Рафферти взглянул на потолок.

— Видите ли… — нерешительно начал он, — видите ли, мне не хочется заниматься догадками, но я должен заметить, что фирма получила некоторую прибыль.

— И это все, что вы можете сказать? — удивился Эймс.

— Да, все.

— Скажите, мистер Рафферти, ваша супруга вам доверяет?

Вопрос явно озадачил Рафферти, он начал медленно краснеть; Морт Коффман наклонился к нему и, прикрыв рот рукой, что-то шепнул. Рафферти кивнул, и Коффман, повернувшись к Эймсу, уже собрался было заговорить, но Эймс его опередил.

— Я снимаю свой предыдущий вопрос, — объявил он и заглянул в документ, который держал в руке. — Мистер Рафферти, в процессе расследования мы проверили бухгалтерские книги «М—Д компани» и установили, что чистый доход фирмы за прошлый год после уплаты всех налогов составил пятьдесят шесть тысяч долларов. Доходы фирмы за последние пять лет, опять-таки после уплаты всех налогов, достигли свыше двухсот тысяч долларов. Скажите, мистер Рафферти, вас удивляют эти цифры?

— Ничуть.

— Вы помните, какую сумму уплатила миссис Рафферти, или мисс Марта Деэни, за акции «М—Д компани» пять лет назад, когда фирма еще называлась «Вест коуст просессинг компани»?

— Нет, не помню.

— А чем она расплачивалась за купленные акции?

— Чем расплачивалась?

— Да. Чеком, переводным векселем, наличными или как-нибудь еще?

— Не помню.

— Да? Так вот, по данным бухгалтерии, миссис Рафферти приобрела семьдесят пять процентов всех акций фирмы и уплатила за них шесть тысяч долларов. Иначе говоря, на свое капиталовложение в шесть тысяч долларов она в течение пяти лет получила чистый доход в сто пятьдесят тысяч долларов. Вас это удивляет, мистер Рафферти?

— Что вы! Радует, — улыбнулся Рафферти.

— Еще бы! Ну, а теперь я хотел бы спросить, знакома ли вам фирма под названием «Континентал харвестер компани»?

— Да.

— Имеет ли профсоюз транспортных рабочих договор с «Континентал харвестер компани»?

— Имеет.

— Вы помните, когда был заключен договор?

Рафферти ответил не сразу.

— Видите ли, точных дат я назвать не могу, однако полагаю, что этот наш договор, как и большинство других, представляет собой соглашение, заключенное на двухлетний срок и, вероятно, периодически возобновляемое.

— Позвольте, мистер Рафферти, перефразировать вопрос. Я пытаюсь выяснить, когда впервые был заключен договор между вашим профсоюзом, представляющим семь тысяч рабочих и служащих «Континентал харвестер компани», и фирмой.

Рафферти медленно покачал головой и облизал губы.

— Насколько я помню, договор действует уже несколько лет. Вероятно, лет пять или шесть.

— А кто вел переговоры о его заключении?

— Комиссия, представляющая…

— Вы были членом комиссии, мистер Рафферти?

— Был.

— Точнее говоря, председателем?

— По-моему, да.

— Кто еще входил в состав комиссии?

— Ну, так сразу я сказать не могу, но буду рад навести справки в наших архивах.

— Возможно, я смогу избавить вас от этого. Комиссия состояла из трех членов: вас, Питера Геннона и Джеймса А. Фармера. Мистер Геннон — муж Джинни Геннон, а сама она под своей девичьей фамилией владеет остальными двадцатью пятью процентами акций «М—Д компани». Не поможет ли вам моя информация припомнить кое-что?

— Вы правы.

— Так вот, мистер Рафферти. — Эймс бросил на стол бумагу. — Так вот. А теперь скажите, в каких отношениях находятся «Континентал харвестер компани» и «М—Д компани»?

Если кто-то и рассчитывал, что этот вопрос удивит Рафферти, его ждало разочарование. Ни секунды не колеблясь, Рафферти ответил:

— «М—Д компани» работает по договору для «Континентал», выполняя, по-моему, те самые функции, для которых она и создана, то есть заключение передоверенных контрактов на перевозку и доставку…

— Совершенно верно, — прервал Эймс. — И не является ли договор между «М—Д компани» и «Континентал» единственным договором на выполнение таких работ? Другими словами: помимо договора с «Континентал», есть ли у «М—Д компани» какие-нибудь другие договоры?

— Не знаю.

— А вы знаете, сколько раз перезаключался договор между профсоюзом транспортных рабочих и «Континентал»?

— Я не уверен, но, кажется, раза два-три.

Эймс заглянул в свои заметки.

— Три раза. Вы припоминаете какие-нибудь трудности, возникавшие при перезаключении договора с «Континентал»?

— Ничего конкретного не припоминаю. Мне приходится вести переговоры с разными фирмами о заключении и перезаключении договоров раз сто… нет, раз пятьдесят в год.

— Очевидно, я опять смогу вам помочь. Всякий раз, когда возникала необходимость, основной договор перезаключался с «Континентал» без всяких изменений и дополнений. А в других случаях бывает так же, мистер Рафферти?

— Бывает. Если рабочие получают все, что должны получить, если нет жалоб, а условия, часы работы и ставки…

Эймс поднял руку, пытаясь остановить лавину слов.

— Вы говорите — бывает. И все же трудно себе представить, чтобы профсоюз при перезаключении договора не добивался новых привилегий для своих членов. Ну, а сейчас…

Эймс умолк, заметив, что сенатор Феллоуз подает ему какие-то знаки.

— Конгрессмен Эллисон хочет задать вопрос свидетелю, — объявил Феллоуз. — Слово имеет конгрессмен Харви Эллисон.

— Я хотел бы уточнить это обстоятельство, — звучным, как на сцене театра, голосом заговорил Эллисон. Он сдвинул очки на лоб, наклонился вперед и уперся локтями в стол. — Вы заявляете, что, выступая в качестве представителя профсоюза, вели переговоры о перезаключении трудового договора между принадлежащей вам фирмой и «Континентал харвестер компани»?

Сенатор Феллоуз с нескрываемым раздражением взглянул на Эллисона: «Вот и поработай в этих комиссиях, созданных совместно сенатом и палатой представителей, будь они прокляты! И от своих сенаторов неприятностей хоть отбавляй, а тут еще возись с конгрессменами. Правда, и среди них попадаются интеллигентные люди, но Эллисон… — Феллоуз пожал плечами. — Да и чего ждать от таких, как он? Ну не позор ли, что он не потрудился заранее ознакомиться с материалами или хотя бы внимательно выслушать показания свидетелей? Уж тогда бы он не задавал подобных вопросов».

От Феллоуза не укрылось, что Эймс что-то прошептал Эллисону.

— Я категорически заявляю, что не выступал…

Эллисон кивнул Эймсу и прервал Рафферти.

— Я хочу задать вопрос несколько иначе. Вы говорите, что вели переговоры о перезаключении трудового договора между служащими и рабочими — членами вашего профсоюза, с одной стороны, и «Континентал» — с другой, будучи в то же время владельцем фирмы, имевшей монопольный договор на выполнение работ для «Континентал». Я правильно вас понял?

— Не я владелец фирмы, заключившей договор с «Континентал».

Эллисон, казалось, встал в тупик, но тут же на его лице появилось раздражение, и он решительно сдвинул очки на нос.

— Хорошо, хорошо, я имею в виду фирму, принадлежащую вашей жене.

— Это вопрос?

— Да.

— Что ж, в таком случае я отвечаю: да.

— Неужели вы, мистер Рафферти, полагаете, что можете честно и добросовестно представлять членов своего профсоюза, если принадлежащая вам… я хочу сказать, принадлежащая вашей жене фирма производит деловые операции и получает доход в результате наличия договора с фирмой, которую вы, как представитель союза…

Конгрессмен почувствовал, что запутался, и смутился, однако его выручил Рафферти.

— Да, безусловно, — заявил он. — Одно не мешает другому, между тем и другим нет ничего общего.

— Позвольте, позвольте, мистер Рафферти, — продолжал настаивать Эллисон, понимая, что находится в самом центре внимания, и не желая терять ни секунды драгоценного времени. — Вы профсоюзный функционер или бизнесмен? Я полагаю, что…

— Я одновременно и профсоюзный работник и бизнесмен. Функционер профсоюза, не разбирающийся во всех тонкостях деятельности фирм и предприятий, не в состоянии вести переговоры с бизнесменами. Поймите меня правильно: во всем, что связано с «М—Д компани», я не могу считать себя бизнесменом, поскольку не я владею и не я руковожу фирмой. Но я не питаю вражды к бизнесменам и отношусь к ним с пониманием. Как деятель профдвижения, наделенный трезвым взглядом на вещи и ставящий превыше всего благополучие членов своего союза, я считаю, что хозяева и рабочие должны понимать друг друга и объединять свои усилия во имя блага и процветания нашей великой страны.

— Благодарю вас, мистер Рафферти! — воскликнул Эллисон.

Сенатор Феллоуз постучал молотком.

— Продолжайте, — обратился он к Эймсу.

«Ну и кретин же этот Эллисон! — снова подумал он. — За несколько минут ухитрился свести на нет все, чего нам удалось добиться. Только и забот — покрасоваться перед телекамерами для саморекламы. А Рафферти пользуется этим и произносит пламенные пропагандистские речи в собственное оправдание… Эллисона так и распирает от самодовольства! Думает, наверное, что внес неоценимый вклад в расследование…»

— Ну, а теперь, — заявил Эймс, — я хотел бы просить о приобщении к делу некоторых документов.

Заметив, что Феллоуз снова подает ему какие-то знаки, он наклонился к сенатору, выслушал его и кивнул.

Феллоуз поднялся и постучал молотком.

— Уже первый час. Комиссия объявляет перерыв на ленч. Свидетелю надлежит вернуться сюда к часу сорока пяти, после чего мы продолжим заседание.

Феллоуз повернулся, намереваясь уйти, и тут только заметил, что от двери к столу пробирается Хартуэлл Эрли, сенатор от промышленного штата на северо-западе страны. Изнеможенное, усталое лицо сенатора выражало недоумение. Эрли был раздражен тем, что не пришел к началу допроса Рафферти и, по-видимому, не слышал сделанного минуту назад объявления о том, что заседание комиссии откладывается до второй половины дня.