Расёмон – ворота смерти

Глава 12 Дом зонтичных дел мастера

Довольный своими успехами в запускании воздушных змеев, Тора покинул университет и отправился выполнять второе поручение. Он с опозданием сообразил, что провел за детской забавой неоправданно много времени, отведенного на расследование. К тому же Тора еще надеялся заглянуть к Мичико. Пустой желудок, громко урча, настойчиво напоминал ему об ужине, но, не обращая внимания на голод и ноющие от усталости ноги, он торопливо направился в шестой квартал расспросить прохожих, где находится дом зонтичных дел мастера Хисии.

Сгущались сумерки, но Тора быстро нашел улицу, где жили в основном бедные ремесленники. Низенькие ветхие домишки теснились один к другому, почти соединяясь карнизами. Такие кварталы Тора знал хорошо. Там, где кончалось жилье, начинались незаселенные пустоши, местами разбитые на маленькие огороды и садики, но в основном представлявшие собой дикие заросли, где бегали голодные собаки.

Вскоре он заметил вывеску зонтичных дел мастера, однако прошел мимо дома, решив осмотреться и, если удастся, поболтать с соседями в надежде собрать какие-нибудь сплетни. Дойдя до конца квартала и так и не встретив ни души — многие, наверное, в этот час ужинали, — Тора вдруг услышал громкий звук распахнувшейся двери, потом сердитый женский голос и чей-то жалобный крик. Обернувшись, он увидел: из дома зонтичных дел мастера выскочила девчушка-служанка с огромной корзиной в руке. На пороге же стояла толстая грудастая тетка и грозила ей вслед кулаком.

Подождав, когда толстуха уберется в дом. Тора побежал за девчушкой. Он настиг ее уже на следующем углу.

— Добрый вечер, сестричка, — сказал Тора, зашагав рядом.

Девочка — на вид лет десяти или одиннадцати — вздрогнула от неожиданности и обратила к нему свое милое заплаканное личико. Она была очень бледная и худенькая, в глазах стояли слезы.

— Простите меня, господин, но мне нужно спешить, — прошептала она и пустилась бежать.

— Погоди! — Тора припустил за ней. — Я пойду с тобой. Ты ведь работаешь у зонтичных дел мастера? Да?

Девочка замедлила шаг.

— Да. — Она неуверенно посмотрела на него, но его дружеская улыбка немного успокоила ее.

— Ты уж прости, что я напугал тебя, сестричка. Просто я слышал, как ты кричала. Это что же, твоя хозяйка?

Слезы снова хлынули из глаз девочки. Она утирала их грязной рукой, оставляя на лице черные разводы.

— Она всегда бьет меня. Я, правда, стараюсь все исполнять, но я маленькая и быстро устаю. А еще я все время хочу есть. Если бы она давала мне больше еды, я была бы сильнее.

Высказав все это на одном дыхании, девочка разрыдалась. Тора нащупал в рукаве монеты.

— Послушай, я сегодня еще не ужинал. Пойдем-ка съедим с тобой по миске горячей лапши, — предложил он.

Бледное худенькое личико девочки просияло, но она покачала головой.

— Не могу. Мне нужно принести хозяевам овощей к ужину. Если опоздаю, она поколотит меня еще сильнее.

— Не бойся, пойдем. — Тора взял ее за тоненькую руку и освободил от громадной корзины. — Я собирался повидаться с твоим хозяином, так что все объясню ему, когда мы вернемся.

Они направились к ближайшему овощному рынку, разместившемуся возле храма. Тора сам проверял покупки, смотрел, чтобы девочке положили самую крупную редьку, самые свежие грибы, а потом остановился перед продавцом лапши и велел налить им две большие порции.

Тот подал им две дымящиеся миски с жирной похлебкой, густо сдобренной лапшой и овощами.

— Ну вот, теперь поедим. И пожалуйста, не спеши, — сказал Тора девчушке. — Я поговорю с твоим хозяином.

— А хозяина еще дома нет. Только хозяйка и ее гость. — Девочка жадно смотрела на еду, облизывая губы.

Наблюдая за ней, Тора вдруг вспомнил про маленького князя. Примерно одного возраста, они принадлежали к разным сословиям, но оба были печальны, напуганы и одиноки. Самому Торе тоже досталась не слишком сладкая жизнь, но по крайней мере он не знал недостатка в любви и детских забавах.

— Не беспокойся об этом. Ешь! — решительно сказал он. Они уселись на ступеньках храма. У Торы почти пропал аппетит, когда он наблюдал за тем, как жадно девочка набросилась на еду. Подождав, когда она разделается с лапшой, он спросил: — А хозяин тоже тебя бьет?

Девочка покачала головой:

— Не-ет! Он добрый, только целый день продает на большом рынке зонты, а я остаюсь с ней. Иногда по вечерам он спрашивает, сытно ли я ела или откуда у меня синяки, но она всегда рядом и прожигает меня глазами, словно демон, поэтому я говорю «да» или «я упала с лестницы». А она называет меня неуклюжей глупой девчонкой и говорит, что вынуждена выполнять всю работу сама, так как не может позволить себе нанять приличную прислугу.

— А твои родители?

— Отец умер, а мать не может содержать меня — у нее еще пятеро младшеньких.

— Вот оно что… — Тора перелил остатки своего супа в ее миску. — Я не очень голоден, — соврал он. Когда девочка доела и его порцию, Тора спросил: — А разве у супругов Хисия нет взрослой дочери? С ней можно поговорить?

— Ее убили пару дней назад, — спокойно сообщила девочка. Несомненно, собственные тяготы волновали ее больше. — Да она почти никогда и не бывала дома. Только ночевала, да и то не всегда. Она была дочкой хозяина, а хозяйка его вторая жена.

— Они, наверное, сильно опечалились, узнав про эту беду, — предположил Тора.

— Ну, хозяин-то плакал. — Девочка поставила миски одну в другую. — Но только не хозяйка! — Она сердито плюнула. — Когда он ушел на работу, она напевала и приплясывала целый день.

— Неужели? Так они что же, не ладили?

Девочка кивнула:

— Постоянно ссорились. Хозяин даже уходил, чтобы не видеть этого.

— Из-за чего же они ссорились?

— У молодой госпожи было много хороших вещичек, и хозяйка вечно таскала их у нее. Молодой госпоже это не нравилось, и она попрекала хозяйку — нет-нет да и напомнит ей о ее гостях, а та очень злилась.

Тора навострил уши.

— Так к твоему хозяину многие ходили?

— Нет, не к хозяину. — Девочка встала и отнесла пустые миски торговцу. Вернувшись, она сказала: — Нам нужно идти. Спасибо вам большое за вкусную похлебку. — И, взяв в руки свою ношу, добавила: — У меня теперь появились силы, так что будет легче нести корзину.

— Ни за что! — Тора вырвал корзину у нее из рук. — Такой здоровенный парень, как я, не позволит маленькой госпоже нести тяжелые кочаны и редьки.

Девочка хихикнула:

— Я не госпожа. А вам, господин, не следует таскать за меня овощи.

— Я не гордый, понесу. Пошли, по дороге еще поболтаем. Так что там про этих гостей?

Лицо девочки вдруг стало серьезным.

— Они приходят к хозяйке. У нее и сейчас сидит один. Она говорит, что это ее родственники из деревни, только я видела их в городе.

Просвистев несколько нот из расхожей похабной песенки, Тора спросил:

— А дочка? Она тоже принимала у себя гостей?

— Нет. Разве хозяйка позволила бы ей? Она так завидовала госпоже Омаки, особенно когда та начала получать подарки от своего мужчины.

Тора ласково посмотрел на девочку. Какое же она смышленое дитя!

— Так она, стало быть, собиралась замуж? Что же это за парень, с которым она была обручена?

Это слово привело девочку в замешательство.

— Обручена? Не понимаю, что это. Ухажера госпожи Омаки я никогда не видела. А хозяйка только и делала, что обзывала ее шлюхой и сучкой. Я знаю, что означают эти слова, и думаю, она не стала бы так обзываться, если бы госпожа Омаки собиралась замуж. Правда же?

— Правда. Ну что ж, вот, значит, какие дела… — Тора остановился перед домом зонтичных дел мастера и окинул его внимательным взглядом. — Они поселили тебя в комнате госпожи Омаки?

— Нет. Я сплю на кухне. А комната госпожи Омаки находится наверху, в задней части дома. Хозяйка заперла ее, потому что вещи госпожи Омаки пока еще там. — Девочка боязливо посмотрела наверх. — Я туда не хожу. Души умерших остаются в доме сорок девять дней и ночей, и я уверена: душа госпожи Омаки очень сердится на хозяйку за то, что та носит ее вещи.

У Торы зашевелились волосы на голове. Лучше бы девочка не упоминала о духах.

— Ну что ж, пошли, — решительно сказал он.

Девчушка подняла на него тревожный взгляд:

— Вы ведь поговорите с ней, чтобы она потом не избила меня? Вы обещали.

— Да.

Она взяла корзину и открыла дверь. В темной прихожей девочка чиркнула кремнем и зажгла масляную лампу. Слева была кухня с земляным полом и двумя глиняными печами, встроенными в торцовую стену дома. Огонь под одним из котлов почти потух. Вскрикнув, девочка поставила на пол корзину и бросилась подбрасывать в печку дрова и раздувать почти погасшие угли.

Справа располагалось что-то вроде мастерской. На деревянном помосте аккуратными стопками были разложены материалы для изготовления зонтиков — бамбуковые планки, рулоны вощеной и раскрашенной бумаги, горшочки с клеем, мотки пеньковой веревки. В стороне высилась горка почти готовых зонтиков.

В дальнем углу находилась крутая лесенка на чердак, с чуланчиками по бокам, а за ней узкий коридор вел в заднюю часть дома. Вокруг Тора не заметил ни души.

— О, госпожа! — вдруг вскрикнула девочка, отрывая от очага свое испачканное сажей перепуганное личико. Ее звонкий голосок эхом отозвался в закопченных балках.

— Чего тебе? — послышался откуда-то резкий пронзительный голос. — Опоздала, так давай теперь пошевеливайся с этими овощами!

— Тут к вам пришли! — крикнула девочка.

Вскоре раздался звук открываемой двери и чей-то шепот. Потом дверь прикрыли, и Тора услышал осторожные шаги.

— Что ж ты сразу не сказала? — попеняла девочке хозяйка, появившаяся в конце длинного коридора.

Вперив в Тору недоуменный взгляд, она на ходу запахнула на себе желтое кимоно. Тора поклонился. Оглядев Тору с ног до головы — хорошо сидящее, тщательно вычищенное кимоно с черным поясом, его ладную фигуру, широкие плечи и поджарые бедра, красивое лицо и аккуратную прическу, — она смущенно коснулась своих растрепанных волос.

Тора разглядывал ее с не меньшим интересом. Желтое короткое кимоно было надето прямо на исподнее. Лицо этой женщины, порядком раздобревшей в свои тридцать с небольшим, было несколько грубовато, однако не лишено привлекательности.

— Достопочтенный господин желает заказать зонтик? — спросила она и семенящими шажками, виляя бедрами, подошла к помосту. — Пожалуйста, присаживайтесь, пока я подберу образцы.

Скинув с грязных ног соломенные шлепанцы-гэта, она забралась на помост, чтобы положить для Торы подушку. Когда она наклонилась, он заметил, что под платьем у нее ничего нет.

— Не стоит беспокоиться, — сказал Тора, стараясь не смотреть на ее пышные груди и присаживаясь на край помоста. Потом, одарив хозяйку радужной белозубой улыбкой, сообщил: — Я пришел поговорить с вашим мужем, госпожа, но совсем по другому делу. Ваша девочка-служанка была весьма добра и показала мне дорогу. Боюсь, из-за меня она задержалась, поскольку мне было необходимо сначала покончить с одним делом.

— Не переживайте. Времени много. А вот муж придет поздно. — Бросив тревожный взгляд на окно, за которым уже сгустилась темнота, она улыбнулась и спросила: — Могу я помочь вам?

Пригладив щегольским жестом усики и смерив ее игривым взглядом, Тора воскликнул:

— Как мне несказанно повезло, что я застал вместо вашего мужа его прекрасную хозяйку!

— Жаль, что вы застали меня в неприбранном виде. Я спала.

— Вы так хорошо выглядите и так изящны. Ваш муж просто счастливец. И вижу, он это тоже осознает! — С этими словами Тора восхищенно пощупал дорогую ткань желтого кимоно.

— Ах, это? Это не муж подарил. Он пожилой человек и не интересуется подобными вещами. К тому же муж зарабатывает только на скудное пропитание. Выходя за него, я знала, что он мне не пара. — Она вдруг заметила маленькую служанку, которая все еще стояла рядом, держа в руках корзину с овощами, и, открыв рот, слушала разговор. — Какая ты чумазая, девочка! Пойди-ка умойся! И заканчивай стирку!

— Но вы же велели мне готовить овощи для ужина… — возразила та, но, взглянув на хозяйку, поставила корзину и бросилась по коридору из дома через заднюю дверь.

— Вы уж простите меня за беспорядок. — Женщина опустилась на колени рядом с Торой. — Не хотите ли чарочку саке?

— Вы очень любезны. — Не удержавшись, Тора украдкой бросил взгляд на ее прелести. — Конечно, я бы не отказался, но нахожусь при исполнении служебных обязанностей. Может, вы все-таки поможете мне?

Глаза ее округлились.

— При исполнении служебных обязанностей? Чем же я могу в таком случае быть полезной достопочтенному господину?

— Я пришел задать несколько вопросов о вашей дочери Омаки.

— Омаки? — Лицо хозяйки стало напряженным, а в глазах появилась настороженность. — Она мне не дочь. Омаки — дочь моего мужа. К тому же она умерла.

— Знаю. Поэтому и пришел. Очень грустная история, так что примите мои глубокие соболезнования.

Женщина потупилась, закивала и начала утирать расшитым рукавом глаза.

— Я служу в министерстве юстиции, — степенно продолжал Тора, наслаждаясь тем, как красиво это прозвучало. Его слова явно произвели на нее впечатление, и он решил пока не открывать правды. — Так как капитан Кобэ из городской полиции разрабатывает сейчас другую версию, нам поручили расследовать эту часть дела.

— Уж больно вы молоды для работы в министерстве юстиции, — усомнилась женщина.

Тора снова одарил ее лучезарной улыбкой и отвесил поклон:

— Благодарю вас за комплимент, госпожа. Я и в самом деле пока лишь «младший мелкий чиновник», если так можно выразиться. Но мне удалось отличиться по службе в провинции, и меня перевели сюда. Теперь пробиваю себе дорогу в столице. Мне неприятно беспокоить людей, когда они оплакивают утрату близкого, но вы ведь наверняка хотите, чтобы убийцу схватили, и я буду очень рад, если окажете мне помощь. — Тора с мольбой взглянул на хозяйку.

— Ну уж и не знаю… — Она нахмурилась. — А разве убийцу еще не поймали? Студента, с которым она встречалась. Сдается мне, ребенок у нее во чреве был от него. А может, и не от него, и тогда он, узнав, взбесился да и убил ее.

— Вот-вот! — вскричал Тора. — Именно это меня интересует! Мне хотелось бы услышать женское мнение. Тем более, как я сразу понял, вы дама проницательная и умная. Взять хотя бы то, как быстро вы подметили, что я молод и неопытен. Думаю, вы не менее наблюдательны и во всем прочем, особенно в оценке людей, их чувств и поступков. Значит, вам было известно, что Омаки встречалась со студентом?

— Да. Он провожал ее до дома после работы несколько раз. Глуповатый такой уродец с оттопыренными ушами — ну ни дать ни взять ручки от кувшина. Даже Омаки смеялась над ним. Я-то думала, он ей не нравится, но, похоже, ошиблась.

— Вообще-то нам не положено посвящать в ход расследования людей, имеющих отношение к жертве, но раз уж вы все равно знали… Так вот, Омаки приходила к нему в университет, а он посвящал ей стихи.

Оживившись, женщина подсела ближе к нему.

— Стихи? Неужели?! Так, может, это все-таки был его ребенок? Семья-то у него богатая?

— Едва ли.

— В таком случае Омаки, должно быть, просто рехнулась, если спуталась с ним. Подумать только, чем все это для нее закончилось!

— На самом деле непохоже, чтобы он убил ее, — заметил Тора. — Может, у Омаки был еще другой мужчина?

Покусывая нижнюю губу, женщина задумалась:

— Полагаю, такое возможно. Там, где она работала, было много мужчин. Иногда Омаки получала от них подарки.

— А вы не могли бы выяснить что-нибудь подробнее? — Тора улыбнулся во весь рот и пригладил усы, скользнув томным взором по ее пышной смуглой груди, выглядывавшей из-за наскоро запахнутого кимоно.

Перехватив его взгляд, она прикрылась, покраснела, поерзала округлыми бедрами, разглаживая на коленях платье.

— Для этого мне нужно время. — И, пожирая глазами губы, плечи и широкую грудь Торы, прибавила: — Вы не могли бы зайти в другой раз?

Тора кивнул:

— Может, завтра? Чуть раньше, чем сейчас. — Он снова бросил взгляд на ее грудь. — Зачем беспокоить вашего супруга во время ужина?

Она улыбнулась и наклонилась к нему, колыхнув смуглыми прелестями и пахнув на него тепловатым душком немытого тела.

Тора редко не испытывал влечения к женщине, но следственная работа требовала применения актерских способностей, поэтому он заставил себя сладострастно прошептать:

— До чего приятно! — Потом, якобы спохватившись и вспомнив о деле, прочистил горло и спросил: — Неужели ваша дочь никогда не упоминала о своих поклонниках?

Улыбка исчезла с ее лица.

— Я же говорила вам, она мне не дочь! — раздраженно воскликнула женщина.

Тора пустился в пространные извинения, и тогда она снисходительно пробормотала:

— Да знаете ли, у нее в общем-то была своя жизнь. Вы не представляете, как трудно быть мачехой своей сверстницы. — Она кокетливо поправила волосы и искоса взглянула на Тору — узнать, как он воспримет эти слова. Тот понимающе кивнул, и женщина продолжила: — К тому же Омаки вообразила о себе бог весть что, как только стала гейшей в веселом квартале. Хотя, по мне, это ничем не лучше, чем быть обычной шлюхой.

— Ого! Так, значит, у нее могли быть и постоянные клиенты?

Женщина отвернулась.

— Я предпочла бы не ставить вопрос так. Во всяком случае, при моем муже лучше об этом не упоминать. Этот старый дурак до сих пор считает ее святой. Только откуда тогда она таскала в дом все эти дорогущие тряпки? Вот скажите, кто бы подарил обыкновенной девчонке такое прекрасное кимоно? — И женщина выставила напоказ богато расшитый рукав. — С какой стати? За игру на паршивой лютне? — Помолчав, она вдруг спросила: — Кстати! А правда, что убийца и его семья должны теперь выплатить ее родным денежное возмещение? То есть если убийца уже пойман, обяжете ли вы его семью заплатить нам за то, что он с ней сделал?

Тора кивнул. Женщина фамильярно накрыла его руку ладонью и сжала ее.

— Вот было бы хорошо, если б вы позаботились о наших интересах. Мы люди маленькие, ничтожные, где уж нам пробиться по полициям да по судам! А вот вы, работая в министерстве юстиции, могли бы навострить глаза да уши и помочь нам осуществить наши притязания.

— Уж прямо и не знаю, смог бы ли я представлять ваши интересы. — Тора нахмурился. — Ведь это против правил, и за такие дела я запросто лишусь не только возможности продвижения по службе, но даже рабочего места.

— Ну что вы! — вскричала она. — Зачем же так? Мы ведь только хотим получить причитающееся нам по праву. — Придвинувшись ближе к нему, женщина чувственно вздохнула. — Я была бы вам очень благодарна! Мы люди бедные, и Омаки была нашей единственной надеждой на склоне лет.

Тора изумленно изогнул брови. Эта женщина умела во мгновение ока виртуозно изменять свой возраст, по необходимости причисляя себя то к девицам, то к людям пожилым. Такой талант он замечал только у дам средних лет.

Она неверно истолковала его удивление.

— Да, девчонку ждало блестящее будущее! Вы только представьте, сколько она могла бы зарабатывать и как заботиться о своих престарелых родителях! Разве справедливо, что мы лишились всего этого?!

— Хм… — Тора сделал вид, что проникся сочувствием. — В ваших словах что-то есть. Я подумаю об этом. Но разумеется, вы получите то, что вам причитается, не раньше, чем мы найдем убийцу, и лишь при том условии, что ему будет чем заплатить.

Не успела она ответить, как в задней части дома послышался громкий сердитый стук. Вздрогнув от неожиданности, госпожа Хисия вскочила на ноги:

— Уже поздно, и я должна приготовить ужин. Муж вернется с минуты на минуту. Может, вам лучше не говорить с ним сегодня? Приходите завтра днем.

Тора понял, что ей неймется поскорее выпроводить за дверь нетерпеливого любовника, пока муж не вернулся с рынка. Понимающе кивнув и наградив ее на прощание широкой улыбкой, он отправился восвояси.

Обогнув квартал и отсчитывая крыши, Тора подошел к дому супругов Хисия с другой стороны. Полоска света из открытой двери пролегала через крошечный дворик, где за бамбуковой оградой маленькая служанка развешивала выстиранное белье.

Держась в тени, Тора внимательно изучил задворки. В глаза сразу же бросились кучи всевозможного хлама, куски и обрезки материалов для изготовления зонтов. Оторванный водосточный желоб подпирал наискосок поленницу, обеспечивая до половины путь к выступу под единственным верхним окном, наглухо закрытым ставнями. Комната Омаки, видимо, находилась там. Довольный своими наблюдениями, Тора удовлетворенно кивнул. У него оставалось еще полным-полно времени, чтобы наведаться в веселый квартал и еще разок заглянуть в «Старую иву».

Явившись в питейное заведение тетушки, Тора застал ее в окружении девушек. Не сводя глаз с входной двери, она давала им указания на вечер.

— Ну как, мой юный друг? — спросила она, раздвинув в улыбке беззубый рот. — Готов ты к веселенькой битве на шелковой простынке? Посмотри, сколько у меня драгоценных цветочков, способных повергнуть в бою твоего «солдатика»! — Стайка девиц дружно захихикала.

— Ну нет, тетушка! — вскричал с порога Тора, состроив ей глазки. — Я пришел повидать только вас одну! — Девицы захохотали, а старуха, распахнув веер, спряталась за ним, словно стыдливая молодка. — К тому же, — прошептал он ей на ухо, обвивая рукой ее необъятную талию, — у меня деньжат хватит всего-то на пару чарочек саке для нас с вами. Вы же знаете, я парень не богатый.

Старуха хихикнула, когда он легонько ущипнул ее за бок, и пригрозила ему пальцем.

— Как? Такой видный парень — и бедный? Да я бы на твоем месте быстренько поправила свои дела. Знаешь, сколько одиноких женушек не прочь были бы получить хоть кроху от того, что их мужья дают моим милым цветочкам?

— Тетушка, вы разите меня прямо в самое сердце! Неужели это означает, что я вам совсем не интересен?

Она засмеялась и игриво ущипнула его за плечо:

— Ну ладно, ладно! Есть у меня несколько свободных минут. — Старуха махнула служанке и велела той принести в ее кабинет хорошего саке. — Я угощаю, — сказала она Торе.

Когда они уселись в комнатушке, где старуха хранила списки девушек, записи о работе с клиентами, счета и шкатулки с деньгами, она поинтересовалась:

— Ну как, не упустил ты молоденькую курочку, которую я направила к тебе вчера вечером на пробу?

— Э-эх! — Тора мечтательно закатил глаза. — Девица, конечно, аппетитная, но я ведь так и не насытился. Встретил ее на улице, засыпал похвалами, предложил до дома проводить, но она оказалась уж больно порядочная! — Он вздохнул.

Тетушка разразилась трескучим смехом и игриво шлепнула его:

— Ай, врунишка! Видела я ее личико сегодня. Народить мне стаю обезьян, если она спала этой ночью хоть минуту. — Тора сгреб старуху в охапку и ущипнул за задницу. Та взвизгнула: — Это еще зачем?

— Хотел проверить, нет ли у вас там обезьяньего хвостика, дорогая тетушка, только и всего.

Они весело хохотали, когда служанка принесла саке. Когда они снова остались одни, Тора отведал напитка, оценивающе причмокнул губами и сказал:

— Курочка поделилась со мной кое-чем. Оказывается, вы хорошенько взгрели очаровательную лютнистку за то, что она вздумала нести яйца. Вот интересно было бы узнать, кто это так поиграл на ее «лютне»?

От улыбки на лице тетушки не осталось и следа. Она прищурилась:

— Девушку нашли мертвой. Тебе-то зачем копаться в этом деле?

Тора смекнул, что этой проницательной женщине лучше не лгать, поэтому объяснил:

— Уж так повелось, что мой хозяин не на шутку интересуется всякими преступлениями. Вот и сейчас он обещал помочь парню, которого загребла полиция. Он считает, что сопляк ни в чем не виновен и этого убийства не совершал. Я, признаться, маленько беспокоюсь за хозяина, вот и подумал, что он мог бы поскорее забыть об этом деле, сумей я выяснить кое-какие полезные сведения о знакомствах девушки.

— Выходит, ты пытаешься приписать это убийство кому-то из моих клиентов? Так, что ли?

— Да клянусь вам, тетушка, что студентишка не мог сделать этого! Больно убогий он, считай, просто юродивый. Страшен как смертный грех, а наивный — что твой младенец! Познакомился с ней здесь, и она зачем-то обнадежила его, а потом послала ко всем чертям. Только от этого он еще больше сдвинулся из-за любви.

— Убогий, говоришь? Да видела я его. Ни денег тебе, ничегошеньки! Сухой, как лепешка недельной давности, взглянуть не на что. Я так и сказала ей, а она мне в ответ: дескать, я вовсе не прочь стать в один прекрасный день женой учителя-грамотея.

— Да, но ведь она отвергла его, — заметил Тора. — Значит, нашла себе кого-то получше.

Тетушка о чем-то задумалась:

— Эта девчонка всегда была скрытной. С клиентами во время работы никогда не путалась, за это ручаюсь. Из нее мог выйти толк, но она, видишь ли, вообразила, что станет знаменитой гейшей.

Тора оживился:

— Ну-ка, ну-ка, расскажите! Там явно не обошлось без мужчины.

— Ну что тебе рассказать? Брала она уроки игры на лютне у одного университетского преподавателя. У нас он бывает часто, почти каждый вечер. Возможно, малютка отдавалась ему — что-то вроде платы за уроки, как я понимаю.

Вдруг с порога раздался громкий возглас:

— Это чудовищная ложь! — Госпожа Сакаки, бледная от гнева, раздвинула дверь пошире и вошла. — Как вы смеете говорить такое?! С какой стати вы портите жизнь человеку, не сделавшему вам ничего дурного? Ведь вы же знаете, что ваш собеседник передаст ваши слова полиции и Сато арестуют. А в тюрьме от него добьются пытками признания и тогда… — Она опустилась на пол и разрыдалась.

Озабоченно зацокав языком, тетушка вскочила и, подбежав к плачущей женщине, присела рядом с ней.

— Ну-ну, не надо! — Она сочувственно обняла госпожу Сакаки за плечи. — Не стоит так убиваться. Вы очень много работаете, голубка моя, играете каждый вечер, а потом спешите домой, где вас ждут заботы о престарелых родителях, муже и малых детках. Вот и не выдержали. А ведь это всего лишь Тора, мой хороший друг. Он не допустит, чтобы ваш драгоценный учитель попал в беду.

«Ишь ты! Так уж и не допустит?» — усмехнулся Тора и вдруг увидел за открытой дверью Мичико. Он просиял от радости, но девушка поспешно приложила палец к губам. Тора встал, молча кивнул тетушке и вышел, закрыв за собой дверь.

— Как я соскучился по тебе, сладкая моя! — сказал он Мичико, ласково тычась носом в ее шею. — Видишь? Я даже одной ночи не могу провести без тебя!

— Только не здесь, — шепнула она. — Я на работе. Приходи ко мне домой попозже.

И она побежала в хорошо освещенный зал, где присела в глубоком поклоне перед только что прибывшим гостем в дорогом кимоно коричневого шелка, громко приветствуя его:

— Добро пожаловать, достопочтенный Курата-сан! С нашей ивы опадает вся ее пышная листва, когда Курата-сан перестает заглядывать к нам, и певчие пташки готовы пуститься в дальние края, лишь бы не видеть суровой зимы, которая поселяется здесь, когда Кураты-сан нет с нами.

Тора слышал все это, и гнев закипал в его душе. Он сразу узнал спесивого торговца шелком даже в этом роскошном одеянии и нарядной шапке. Гость потрепал Мичико по щеке и обнял ее за плечи. Тора уже собирался вмешаться и как следует приложить Курату кулаком, когда мимо него в дверь протиснулась тетушка, издавшая радостный возглас при виде нового гостя. За ней следом в зал проскользнула вереница красоток. Тора, хмурясь, вошел последним.

Между тем тетушка ласково ворковала:

— Но, Курата-сан! Что же такое случилось? Мы беспокоились, куда вы запропастились. Бесценная Жемчужина пролила немало слез, опасаясь, что вы больны. А наш драгоценный Нефрит даже отказывалась принимать всех своих клиентов. Надеюсь, вы на нас не в обиде?

— Нет-нет, ни в коем случае! — Голос торговца был высоким и резким, маленькие глазки буквально раздевали женщин. — Просто я был занят личными делами.

— Личными делами! — воскликнула тетушка. — Вы только посмотрите, какое коварство! А мои красавицы тут ночей не спят, сохнут, бедняжки, по нем!

Довольный торговец рассмеялся и провел костлявым желтым пальцем по тонкой шейке Мичико, задумчиво разглядывая ее:

— Вижу, придется мне воздать им за их страдания. К счастью, я принял сегодня одно хорошее бодрящее средство, так что теперь у меня хватит силушки на всех ваших племянниц, тетушка. — И, не отрывая глаз от Мичико, спросил: — Моя комната свободна?

В этот момент тетушка, обернувшись, заметила пылающий яростью взгляд Торы. Оставив Курату с Мичико и другими девушками, она преградила Торе путь:

— Нельзя! Здесь частный прием.

Тора кипел от ярости, но ему пришлось удалиться в переднюю. Он болтался возле заведения еще целый час, так и не увидев больше ни Мичико, ни тетушки. Злой и расстроенный, он наконец ушел оттуда и побрел к рынку, где подкрепился ужином и купил себе дешевый фонарь, после чего снова вернулся на задворки дома зонтичных дел мастера.

Там было темно и тихо. Тора внимательно окинул взглядом дом. Судя по всему, госпожа Хисия уже давно отпустила своего «родственничка», накормила ужином ничего не подозревающего мужа и теперь отдыхала рядом с ним. Бедные мастеровые и их семьи в такой час всегда уже крепко спят. Как, впрочем, и полуголодные девочки-служанки, надеялся Тора. Во всяком случае, живого человека он увидеть не опасался. А вот кого он боялся встретить, так это неприкаянную душу Омаки. Потом Тора вспомнил о веселом кутеже, происходящем в «Старой иве» на другом конце города, и вновь вскипевшая в нем злость избавила его от страхов.

При слабом свете месяца он нашел среди хлама во дворе тонкий бамбуковый шест и с его помощью пробрался через двор к дому. Бесшумно взобравшись по водосточному желобу и поленнице на выступ, Тора осторожно прокрался к закрытому ставнями окну. Оно было заперто столь небрежно, что бамбуковый шест, просунутый между его створок, открыл их с первой же попытки. Тора прислушался, прошептал коротенькую молитву и, переступив через подоконник, шагнул в темноту.

Распрямившись во весь рост, он тут же ударился макушкой о низкую потолочную балку. В голове зашумело, из глаз посыпались искры. Тора замер и прошептал:

— Не сердись, Омаки! Я хочу помочь! Я найду твоего убийцу, если ты не причинишь мне вреда.

Где-то внизу распахнулось окно. Тора затаил дыхание. Кого-то он все-таки разбудил. Тора услышал чей-то тихий разговор, потом сонным голосом госпожа Хисия крикнула:

— А ну кыш, чертова кошка!

По звуку Тора понял, что она швырнула что-то тяжелое. Потом окно со стуком захлопнулось, и воцарилась тишина.

Вздохнув с облегчением, Тора осторожно закрыл ставни. Дрожащими пальцами он достал кремень, чиркнул и зажег фонарь.

Комнатка, расположенная прямо под самым карнизом, была крохотной, размером не более трех расстеленных циновок. Четыре стоящих один на одном платяных сундука, скатанная постель и лютня, висящая на стене, подсказали ему, что он действительно находится в комнате убитой девушки. К счастью, здесь не было ни души — ни живой, ни мертвой. Проверив дверь, Тора обнаружил, что она заперта.

Он быстро обыскал комнату. Кроме содержимого сундуков и нескольких разбросанных безделушек, вещей было мало. Одежда в сундуках была разложена на стопки по сезонам. Тора очень удивился, найдя в весеннем и зимнем сундуках не только легкие хлопковые кимоно, но также и шелковые. Так, в летнем сундуке он обнаружил исподнее из шелковой ткани, два отреза голубого с отливом и персикового цвета шелка и роскошное кимоно оттенка цветущей сакуры. Сложив все обратно в том же порядке, Тора рассмотрел безделушки. Простенький деревянный гребешок с недостающими зубчиками лежал рядом с дорогим лакированным гребнем, украшенным росписью в виде золотистых хризантем. Было здесь несколько вееров, в основном бумажных и бамбуковых, но один, шелковый, с рисунком, изображающим пару уток под цветущим деревом сакуры, сразу привлек его внимание. В небольшом парчовом чехольчике хранились визитные карточки — росписи черной туши на красных листочках с золотистым напылением. Разглядывая их, Тора даже присвистнул и спрятал чехольчик себе за пазуху. Еще раз окинув глазами комнату, он низко поклонился невидимому духу мертвой девушки, задул фонарь, осторожно выбрался наружу и спустился вниз.

Снова очутившись на улице, Тора вздохнул свободнее. Он не мог противостоять настойчивому желанию заглянуть к Мичико. К немалому удивлению Торы, она была дома и ждала его.

Хмурясь и свирепо вращая глазами, он осведомился:

— Ну что, вволю натешилась с этим ублюдком из шелковой лавки?

— С кем? С Куратой? Да ты с ума сошел! Я весь вечер играла для компании торговцев рисом.

— Я видел, как он трогал тебя. Он желал тебя, и ты пошла с ним в его комнату.

— Никуда я не пошла. Разве что только до задней двери, ведущей к соседнему заведению. Торговцы рисом собирались там. Но я признаю, что Курата вел себя сегодня странновато. Раньше он не обращал на меня внимания. Да я в общем-то и рада, потому что он мне не нравится. Нехороший он человек.

— Что ж тогда не дала ему отпор? — Тора посмотрел на Мичико с подозрением.

Она рассмеялась:

— Ох, Тора! А ты, оказывается, ревнивец! — В голосе ее прозвучала чувственная хрипотца. — Ты мой тигр! Неужели ты не понял, что я не подпущу к себе ни одного мужчину, пока ты желаешь меня? — И с этими словами Мичико бросилась в его объятия.