Расёмон – ворота смерти

Глава 3 Кролик

На следующее утро Акитада встретился с Сэймэем и Торой. Матушка Акитады, к счастью, пока не знала о его новой работе, и он надеялся улизнуть из дома, прежде чем она успеет послать за ним.

Акитада принял их у себя в комнате, выходившей окнами на запущенный разросшийся сад. В отдалении стоял их старый дом; на фоне его темных, видавших всякую погоду стен новая веранда госпожи Сугавара выделялась белыми свежевыструганными досками.

— Моя матушка, кажется, полюбила тебя, — сказал Акитада Торе. — Предложив починить ей веранду, ты сделал удачный ход.

Лицо Торы расплылось в довольной улыбке. Ведь поначалу отношения между пожилой госпожой и бывшим разбойником были довольно натянутыми.

— Теперь я намерен заняться садом, — гордо объявил он.

— Вот-вот, — кивнул Акитада. — Поэтому-то я и хотел поговорить с тобой. Саду придется подождать. У меня есть для тебя поручение. Я сейчас работаю над одним делом в университете, и мне понадобится, чтобы вы оба помогали мне.

И он рассказал им о записке шантажиста, по ошибке попавшей в чужой карман.

— Вот здорово! — вскричал Тора, радостно потирая руки. — Обожаю расследования. Только освободите меня от всего остального, и я выясню, что происходит в этой школе.

Сэймэй презрительно фыркнул:

— Но-но, полегче! Это тебе не дружки-приятели из подворотни! Профессора там все сплошь люди знатные и ученые, а студенты — молодые господа из благородных семей. Они изучают заповеди учителя Куна и с головой погружены в творения мысли пяти мудрецов. — И, повернувшись к своему хозяину, он добавил: — Может быть, мне тоже взять отпуск, господин? Ведь тогда я смогу проследить, чтобы этот торопыга не вляпался в какие-нибудь неприятности.

Акитада улыбнулся:

— Нет, друг мой. Мне нужно, чтобы ты занимался бумажной работой. Профессора считаются должностными лицами высокого ранга, а значит, в управлении образования найдутся досье на них. — Он протянул Сэймэю листок бумаги: — Попробуй узнать что-нибудь об этих людях из архивов и из бесед с чиновниками. Особенно меня интересуют любые недавние изменения в их финансовом положении.

— А мне что делать? — нетерпеливо спросил Тора.

— Ты появишься в университете как мой слуга. Заведи знакомства среди преподавателей, слуг, студентов, стражников и смотрителей. Собирай все сплетни и слухи о профессорах и студентах, одним словом, все, что способно пролить свет на наше расследование.

Кивая, Тора потирал руки.

— Хозяин, но мне, возможно, понадобятся деньги.

— Не вздумайте давать ему даже самой захудалой монетки, господин! — вскричал Сэймэй. — Он пропьет деньги, угощая вином каждого встречного-поперечного.

Тора возмутился:

— Разве ты сам не твердил мне сто раз, что у стен есть уши, а у бутылок рты? Вот я и подумал, что стану стеной и буду слушать все пьяные разговоры.

— Тогда позаботься о том, чтобы сама стена оставалась трезвой, иначе весь наш план рухнет, — сухо напутствовал его Акитада, пересчитав монетки в связке, перед тем как вручить их Торе.

Усмехнувшись, Тора сунул связку за пояс. Он направился к двери, и Сэймэй уже последовал за ним, когда Акитада вспомнил кое-что еще.

— Да, Сэймэй! — воскликнул он. — Проверяя людей по этому списку, постарайся выяснить, кому покойный принц Ёакира оставил свое состояние и кому могла бы быть выгодна его смерть.

Сэймэй обернулся.

— Ах, господин, ну когда вы потеряете интерес к этой подозрительной истории, связанной со смертью принца?! Это не совсем благоразумно… да и ваше ли это дело? Более того, это даже опасно. Вы только подумайте, какие люди туда втянуты! Стоит прознать кому-то о ваших подозрениях, и вас попросту уничтожат! — Он покраснел. — Прошу простить меня за столь резкие слова.

Глаза Торы зажглись любопытством.

— О чем это вы?

— Господин считает, что принца убили, — пробормотал Сэймэй.

— Вот как? — оживился Тора. — Это звучит куда лучше, чем россказни о демонах, пожравших его тело. Вы бы только слышали, что болтают люди. Просто ужас какой-то! — Он передернулся.

Акитада улыбнулся. Тора всегда заметно нервничал, когда речь заходила о сверхъестественном.

— В любом случае все эти басни не более смешны, чем история о чудесном преображении, — заметил Акитада и добавил: — Кстати, не вздумайте посвящать во все это мою мать и сестер. И вообще, Тора, занялся бы ты лучше хозяйством, пока еще здесь.

Быстро разделавшись с домашними обязанностями, которые он предусмотрительно ограничил помощью на кухне, Тора примчался в университет почти к самому началу занятий. Из классов доносились бодрые голоса студентов, отвечающих урок, или сухое монотонное жужжание лекторов. В университетских дворах, аллеях и в большей части других зданий было тихо и пустынно.

Несколько многообещающих источников информации Тора приметил, пока шел по двору административного здания. Здесь он столкнулся лицом к лицу с одним из конторщиков — коротышкой средних лет в стареньком сером кимоно и выцветшей черной шапке. Тот нес в руках кувшин с вином, а рядом с ним семенил невзрачный паренек в замызганном студенческом платье, вцепившийся в поднос с тремя дымящимися плошками. Завидев Тору, конторщик с виноватым видом застыл на месте. Невзрачный паренек тоже резко остановился, едва не уронив свою ношу.

Несколько мгновений Тора с интересом разглядывал цветущее лицо конторщика, после чего решил попытать счастья.

— Не иначе как второй завтрак? — с усмешкой поинтересовался он. — А ты счастливчик! Поди плохо — прилично получать за то, чтобы ничего не делать, да еще вволю набивать пузо! Хороший, вижу, у тебя аппетит на дармовую жратву.

— Она не дармовая! — ощетинился конторщик. — Да и какое тебе-то дело? — в сердцах выпалил он, с подозрением косясь на чистое синее кимоно и черную шапочку Торы.

Тора горделиво вытянулся.

— Да в общем-то никакого, голубчик. Я только хотел спросить, как пройти, и, поскольку не вижу здесь никого, кроме тебя, ты мне и ответишь. Я новый помощник профессора Сугавары. Покажешь мне, где его кабинет?

— Ах, простите, господин!

Конторщик низко поклонился, в порыве угодливости задев замызганного паренька, отчего поднос в руках того закачался, и одна миска, перевернувшись, полетела на землю, распространяя вокруг соблазнительный запах тушеных овощей. Конторщик развернулся и, не раздумывая, съездил по уху незадачливому юнцу. Тот заморгал и едва не уронил две оставшиеся миски, однако Тора подхватил их и передал конторщику, пока юноша, присев на корточки, подбирал с земли пищу.

— О, сердечно благодарю вас! — вскричал конторщик. — И зачем только я плачу этому неотесанному болвану за такую неумелую работу?! А все оттого, что сердце у меня доброе. Ах да, господин, вам нужно пройти через эти ворота. — Он указал направление. — Потом повернуть направо, пересечь следующую аллею, и там, в самом южном конце, вы найдете факультет права. И пожалуйста, простите мне мою грубость. Я должен был сразу понять, что передо мной ученый человек благородных кровей. Накатоси, чиновник по административной части, к вашим услугам. — Он снова поклонился.

— Принимаю твои извинения, мой друг, — улыбнулся Тора, быстро войдя в новую роль. — А меня зовут Кинто. Как видишь, я зарабатываю свою дневную миску риса так же, как и ты, и если уж на то пошло, не сомневаюсь, что вы, ребята, мастера своего дела, иначе вас не приставили бы к хозяйству ученых профессоров. — И, хлопнув своего нового знакомого по плечу, он рассмеялся над собственной шуткой.

Прижимая к груди миски с едой и кувшин вина, конторщик выдавил из себя жалкую улыбку.

— Вижу, вы все хорошо понимаете, господин. Скажу вам честно, очень трудно присматривать здесь за порядком. Ведь у нас почти четыре сотни студентов на троих конторских служащих. Мы буквально с ног сбиваемся, трудимся не покладая рук, а ведь иногда надо и подкрепиться. Хвала небесам, что кухня для служащих прямо под боком и кормят там в общем-то недурно.

Одобрительно понюхав воздух, в котором витал аромат тушеного кушанья, Тора сказал:

— Пахнет очень вкусно! Такое угощение возбуждает аппетит, так что не буду отрывать тебя от предстоящей трапезы.

— Благодарю вас. — Конторщик постоял в нерешительности и вдруг предложил: — А может, вы присоединитесь к нам? Еда в столовой для служащих гораздо лучше той, что подают студентам.

— С удовольствием, мой дорогой Накатоси. Только с условием, что ты позволишь мне возместить тебе утраченную порцию и расплатиться за мою. — Тора позвякал связкой монет в рукаве.

Польщенный, Накатоси неохотно принял от Торы деньги и послал студента принести еще еды. Шагая впереди, он привел Тору в пыльную комнатушку, где среди высоких стеллажей, заваленных бумагами и коробками, сновали двое пожилых конторских служащих. Бледные, сутулые и близорукие от своей бумажной работы, они оживились при появлении гостя. Накатоси представил им Тору, который тут же вовлек хозяев в разговор о невыносимо скверных условиях жизни в университете и о чудовищной нищете его служащих.

Когда вернулся студент с едой, Накатоси строго отчитал его:

— Хорошо хоть на этот раз ничего не расплескал. Скажи спасибо этому господину, иначе я бы вычел убыток у тебя из жалованья.

— Благодарю вас за вашу доброту. — Студент поклонился Торе.

Разглядев его поближе, Тора заметил в нем сходство с кроликом — сильно выступающие передние зубы и длинные уши, — однако голос у него был приятный, а речь — учтивой.

— Пока подмети в прихожей. Даю тебе час, — распорядился Накатоси. Студент кивнул и ушел.

— Я слышал, здесь у вас учится внук принца Ёакиры, — отведав угощения, проговорил Тора.

Накатоси почувствовал себя неуютно.

— Вообще-то нам не положено распространяться об этом, но поскольку вы теперь здесь работаете, думаю, не будет ничего страшного, если мы скажем. Да, мальчика привезли сюда вечером того же дня, когда произошло чудо. Плату за учение внес его дядя, князь Сакануоэ, очень важный господин, нам с вами далеко до него. Мне выпала честь заниматься устройством жилья и провести молодого князя в его комнату. Он был очень бледен и весь дрожал. Я встревожился, не болен ли он, и начал задавать ему вопросы, да только он вдруг стал очень высокомерен и велел мне заниматься своим делом. Вот такие они, эти знатные господа! Всего каких-нибудь десять лет от роду, а уже высочайший князь!

— И что делать августейшей особе в таком месте, как это? — пробормотал один из приятелей Накатоси с набитым рисом ртом. — Неудивительно, что он казался больным, когда увидел наше общежитие. Надеюсь, они все-таки догадаются доставлять ему сюда пищу из дворца, иначе он просто умрет от голода.

Тора прожевал кусочек соевого творога-тофу и облизнул губы.

— Очень вкусно. Я рад, что попал в вашу компанию, ребята. А что, неужели студентам здесь и впрямь так плохо живется?

Трое его собеседников, переглянувшись, дружно хмыкнули.

— Да с животными так никто не обращается, как здесь обходятся со студентами, — сказал Накатоси. — Разумеется, это означает, что мы всегда имеем в распоряжении почти дармовую помощь. — Он метнул взгляд в сторону прихожей, откуда доносились звуки проворных взмахов метлы.

Внезапно к разговору присоединился второй пожилой конторщик:

— Да как же содержать студентов лучше на те жалкие деньги, что дает нам государство? Я помню времена, когда университет ежегодно получал вдвое больше, да прибавьте еще к этому подношения и пожертвования от благодарных родителей. А сейчас мы все, считай, голодаем — и студенты, и обслуга, и преподаватели.

Тора окинул взглядом пустые миски и потянулся к кувшину с вином. В нем на дне плескались последние капли.

— С вашего позволения, я оплачу еще одну такую порцию, — сказал он.

Предложение было охотно принято, и Накатоси, позвав студента, отправил его с новым поручением.

Когда перед ними появился полный кувшин, Тора решил, что пришло время копнуть глубже.

— А не странно ли, что отпрыск столь благородной семьи должен жить здесь в таких скверных условиях? — спросил он.

— Вот-вот! — воскликнул один из стариков. — В свое время и я то же самое сказал.

Его товарищ закивал.

— Другие дети из знатных родов не живут здесь, а только приходят на занятия. Общежития предназначены для тех, кто приехал сюда учиться из провинции.

— Есть у меня друг, — вставил Тора, — который постоянно твердит, какая полезная и нужная вещь образование. Только вот слушаю я вас, ребята, и начинаю понимать, что даже простым конторщикам и таким скромным помощникам, как я, живется куда лучше, чем студентам. По крайней мере мы хоть можем заплатить за приличную пищу и вино.

— Это вы, скорее, о себе! — Раскрасневшийся Накатоси лукаво подмигнул коллегам. — Может, ваш профессор и платит вам недурно за вашу службу, а вот мы, признаюсь честно, вряд ли смогли бы позволить себе такую пищу, как эта, если бы не другие источники доходов. — Он хихикнул. Один из стариков бросил на него многозначительный взгляд и предостерегающе кашлянул, но вино развязало Накатоси язык, и он продолжал откровенничать: — Наша работа была бы ничто, если бы не кое-какие связанные с ней положительные стороны. — Придвинувшись ближе к Торе, он проговорил: — Например, когда проходят разные академические состязания и конкурсы, мы советуем желающим, на кого лучше поставить.

— Накатоси! — одернул его один из коллег.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что вы принимаете платные заказы на результаты экзаменов?! — воскликнул Тора, дружески обнимая за плечи Накатоси.

Накатоси рассмеялся:

— Конечно, уж прямо так я не стал бы выражаться, мой дорогой друг, но что-то вроде того. Вот, скажем, хотели бы вы узнать, кто победит на предстоящем поэтическом конкурсе? А может, рискнете сделать ставку? В университетской команде выступят Оэ и Фудзивара против Окуры и Асано, которые будут представлять правительство. Ну так как? Что скажете?

Тора улыбался во весь рот.

— Ну и удачный же сегодня выдался денек! Какого человека я повстречал! Гадать не буду, лучше скажи!

Но один из стариков, который до сих пор все время хмурился, не выдержал и вмешался:

— Следил бы ты за языком, Накатоси! Лучше вспомни, что случилось прошлой весной.

— Ничего не случилось, старый дурак, — огрызнулся Накатоси.

— Это кто старый дурак? — сверкнул на него глазами старик. — По-моему, тебя чуть не убили, когда ты продал место отличника экзаменов за две связки монет, а потом победителем оказался другой.

— В том не было моей вины, — возразил Накатоси. — Мы тщательно перебирали претендентов, просматривая результаты всех экзаменов, и у нас на виду был всего один кандидат. А потом они почему-то выбрали парня, не имевшего больше тройки по всем предметам, за исключением каллиграфии. Так что, говорю вам, это была просто случайность. Но больше такого не произойдет, поскольку теперь мы сами занимаемся отбором.

Тора со смехом похлопал Накатоси по плечу:

— Не расстраивайся! Не ошибается тот, кто ничего не делает. Что до меня, то я обязательно поставлю на кого-нибудь, вот только разберусь сначала, кто есть кто.

Они расстались на дружеской ноте. Направляясь к выходу, Тора прошел мимо бедного студента, только что закончившего уборку. Ему хотелось дать парню из жалости несколько монеток, но он тут же припомнил, что, несмотря на вежливость, тот не назвал его «господином», поэтому Тора передумал и отправился на поиски новой «добычи». Так он забрел на территорию студенческих общежитий. В это время дня они были пустынны, если не считать пары неряшливо одетых женщин с ведрами и метлами. Не обращая на них внимания, Тора прошел через двор мимо сосен и жиденьких кустиков к служебным постройкам. Самой большой из них была кухня. Здесь царили запустение, грязь и противно пахло заплесневелым зерном и подтухшей рыбой.

Повар и его помощники отдыхали на заднем дворе под раскидистым платаном. Усевшись в кружок перед треснутой мисочкой, они швыряли в нее монетки, разыгрывая ход при помощи игральных костей. Перед каждым лежала горстка меди. Среди игроков Тора заметил четверых взрослых и нескольких грязноватого вида юнцов. Завидев его, они спрятали деньги и вскочили.

— Не беспокойтесь из-за меня, — улыбнулся Тора. — Уж кто-кто, а я не стану осуждать рабочего человека за честно заслуженный отдых. Если уж на то пошло, я и сам, признаться, люблю сыграть.

Повар, которого Тора сразу узнал по толстому брюху и жирным пятнам на одежде, оказался здоровенным косоглазым мужчиной. Поджав полные губы, он с подозрением взглянул на Тору. Остальные снова опустились на землю, выжидая. Тора заботливо подобрал полы кимоно.

— Главное, не запачкать это новое платье, а то хозяин вычтет у меня из жалованья. — Скрестив ноги, он уселся в кружок и осведомился: — Ну так какие правила?

— Ты здесь на службе? — спросил толстяк повар.

Тора кивнул и начал отсчитывать монетки, раскладывая их в аккуратные кучки. Все жадно наблюдали за ним.

— Часто играешь? — поинтересовался повар.

— Да какой там! Сто лет уже не садился. Когда я служил в солдатах, меня научил бросать кости один приятель. Вот с тех пор и не играл.

Повар хмыкнул и осел на землю, словно мешок с рисовой крупой.

— Ну что ж, тогда давай попробуем. Вот, если хочешь, возьми кости, проверь! Убедись, что у нас все по-честному, без жульничества. Бросаешь, и сколько выпадет, столько у тебя попыток кидать в миску. Попадешь в нее монетой, забираешь все, что остальные промазали.

Тора взял в руки деревянные кубики и несколько мгновений разглядывал их, насупившись. Они были грубые и шероховатые, но не крапленые.

— Кости как кости. — Вернув их повару, Тора окинул взглядом мисочку; довольно маленькая, она стояла шагах в десяти. Земля вокруг нее была усыпана медяками. — Правда, я никогда не видел, чтобы в эту игру играли так.

Кто-то хихикнул, но повар нетерпеливо рявкнул:

— Хватит болтать! Давайте играть!

Собравшиеся оказались азартными игроками, но в мисочку попадали крайне редко. Тора играл осторожно, тщательно соизмеряя расстояние до миски и вес монет. Горка монет перед ним заметно уменьшилась, прежде чем он начал раз за разом выигрывать.

— Эй, да ты, оказывается, мастак в этом деле! — крикнул кто-то из игроков.

Тогда Тора похвастался, что не промахнется десять бросков подряд. Они ударили по рукам, поспорив на деньги. Проиграв эту ставку, Тора предложил поставить новую сумму. Так он делал много раз подряд, больше выигрывая, чем проигрывая, пока перед ним не накопилась изрядная горка монет.

Другие игроки, оставшись не у дел, сидели с вытянутыми лицами. Разъяренно сверкая глазами на Тору, повар, потерявший наконец терпение, заорал:

— Да этот ублюдок наврал нам!

Тора, старательно подсчитывавший выигранные монеты, оторвался от своего занятия.

— Что вы сказали?

Повар продолжал бушевать:

— Ты же заявил, что не умеешь играть в эту игру!

— А разве я не говорил, что один приятель когда-то научил меня? Конечно, я умею бросать кости, — усмехнулся Тора. — А еще в детстве я научился швырять камешки.

— Нечего нам рассказывать, что ты умел, когда был сопляком! — взвизгнул один из игроков. — Мы тут играли просто так, по-дружески, а ты пришел и обчистил нас до нитки. Что мы теперь скажем нашим женам?

Тора не видел причины, почему бы не попытаться применить один и тот же метод дважды.

— Послушайте меня. Я возьму кое-что из этого выигрыша и по дружбе и в знак признательности за хорошую игру угощу вас, ребята, добрым винцом.

Мужчины просияли.

— Эй, коротышка! — крикнул повар самому младшему парню. — А ну-ка сбегай по-быстрому в винную лавку, что возле городской управы. У них там водится крепенькое.

Тора сгреб свой выигрыш, отсчитал от него щедрой рукой хорошую сумму и протянул деньги парню.

— Вина бери побольше! — наказал он. — И прихвати маринованной редечки на закуску.

Компания отозвалась одобрительным смехом, а повар даже громко отметил, что остались еще на земле по-настоящему благородные люди.

Пока они ждали, Тора представился как слуга нового профессора и получил взамен полезные сведения об университете, о его служащих и работниках, о профессорах и студентах. Высказывания разительно отличались от того, что Тора слышал от конторщиков. Повара, обслуга и уборщики видели в студентах и профессорах лишь досадную для себя обузу, превращавшую, как они считали, их жизнь в сплошное несчастье. А когда в ход пошло вино — как оказалось, довольно крепкое, — языки их и вовсе развязались, к вящей радости Торы.

Обратившись к одному из уборщиков, он участливо заметил:

— Представляю, сколько вам приходится убирать за этими юнцами. Вот уж, наверное, хлопот полон рот.

Тот в ответ разразился потоком брани по адресу студентов, но повар оборвал его:

— Да какие у него хлопоты?! Этот ленивый балбес уходит домой с закатом солнца. Вот у кого точно полно хлопот, так это у меня и у моей женушки. Всю ночь глаз не можем сомкнуть из-за проделок этих проклятых студентов, которым вечно не спится.

— Каких еще проделок? — спросил Тора, разливая вино по кружкам, но при этом обходя свою.

— Хо-о!.. На проделки они горазды — через стены перелезают, девок проводят, забираются в кладовку и тащат еду. Свечи жгут по ночам — того и гляди, пожар устроят. Да разве можно все перечислить! Каждую ночь моя старушка проверяет их постели и выковыривает оттуда их беспутных подружек.

— Прямо не верится! Неужели ей приходится это делать? — удивился Тора, улыбаясь во весь рот.

Его слова были встречены дружным хриплым смехом. Потом один из работников закричал:

— А что ей остается? Сам он так ленив, что и понятия не имел бы, что делать с девчонкой, попади она к нему в постель. Когда мы расходимся по домам, он уже давным-давно храпит. Вот его женушка от нечего делать и ходит гонять этих свистушек.

— Врешь! — взревел повар, свирепо выпучив косые глаза. — Я весь день топчусь у очага, чтобы наполнить миски этих маленьких ублюдков. Они жрут, как голодные крысы, и еще просят добавки. У большинства из них едва ли найдется пара монет. Удивляюсь только, на что они покупают женщин! Среди них всегда есть парочка совсем голодных, готовых помогать на кухне за лишнюю порцию или несколько медяков. И я по доброте своей разрешаю! Только они тащат больше еды, чем заработали.

Про себя Тора еще раз отметил, насколько сомнительно это самое образование, а вслух спросил:

— Если они такие бедные, почему же тогда с ними обращаются как с благородными господами?

Повар и его собутыльники недоуменно переглянулись.

— Хороший вопрос, — сказал наконец повар. — Вот послушай. Является ко мне однажды голодный паренек и просит дать ему каких-нибудь объедков или купить его одежду за порцию риса. Я по доброте душевной даю ему работу. А потом спустя какое-то время встречается мне тот же самый парень, разодетый как принц, в новехоньком кимоно, и смотрит на меня будто на слизняка, когда я спрашиваю его, почему он не пришел на работу.

— А ведь верно! — воскликнул один из его помощников. — Я знаю, о ком ты говоришь! Это Исикава! В прошлом году он таскал вместе со мной воду из колодца, а теперь хочет, чтобы я называл его «господин Исикава»!

— Как же он вдруг так быстро разбогател? — полюбопытствовал Тора. — Может, родственник какой умер и оставил ему наследство?

— Не-е… — промычал повар. Его мясистое лицо все больше багровело и блестело от пота, а речь становилась не вполне внятной. — Я тоже так сначала подумал. Но ничего подобного. Правда, ребята?

Собутыльники дружно закивали. Источник благополучия Исикавы был для них тайной. Впрочем, все сошлись в одном — что студентов понять невозможно. Чокнутые они какие-то. А все от чтения, это оно так действует на мозги. Тора слушал и улыбался.

— Держи кролика! — вдруг закричал повар.

— Какого кролика? — Тора удивленно оглянулся.

Повар увидел, что шутка удалась, и хохотал, пока слезы не потекли по толстым щекам.

— Ой, не могу больше! — кряхтел он сквозь смех, похлопывая себя по животу. — Хе-хе-хе!.. Держи кролика! Ха-ха-ха!.. Да лови же его! — Приятели повара тоже покатывались со смеху.

Тора изумленно смотрел на них, пока кто-то не объяснил ему, что «кроликом» прозвали одного студента, устроившегося помогать на кухне.

— Помогать! — воскликнул повар, который немного успокоился, глотнув вина. — От него проку, что слепому от фонаря! Я говорю ему делать одно, а он делает совсем другое. Вот давеча велел ему засыпать риса, но он про рис не помнит и льет кипяток в пустую пароварку. Пришлось кормить людей пшенкой, оставшейся от завтрака. А начнешь говорить с ним, так он стоит с дурацкой улыбочкой на лице и хлопает своими длинными ушами. Кажется, будто витает мыслями в облаках и ты для него словно комар, жужжащий над ухом. — Он помолчал и, прищурившись, посмотрел на солнце здоровым глазом. — Пойти взглянуть, что ли? Наверное, уж явился. Похоже, пора снова разводить огонь в очаге. — С помощью приятелей жирный повар поднялся и встал, покачиваясь. — Отличное вино, возьми его душу! — пробормотал он, кивнув Торе. — А ты приятный парень! Как, говоришь, твое имя?

Внезапно со стороны кухни донесся ужасный грохот. Послышались сердитые крики и звон бьющейся посуды. Все побежали посмотреть, что там происходит.

В низенькой тесной кухне два парня катались по полу среди битой посуды, разбросанных овощей и шматков вязкой сероватой гущи, которую разъяренный повар назвал пшенкой. Один из парней, чья долговязая неуклюжая фигура показалась Торе до странного знакомой, боролся с другим, низеньким и мускулистым, пытаясь разделаться с ним при помощи кулаков.

— Ах ты, грязная собака! — приговаривал он, нанося один за другим удары и не замечая собравшихся вокруг людей. — Как ты посмел прочесть мое письмо?! Как ты посмел строить свои мерзкие домыслы?! Попробуй только сказать кому-нибудь хоть слово, и я тебя убью! — Он схватил парня за плечи, сильно тряхнул и на прощание приложил головой об пол.

— А я убью тебя, бестолковый кусок дерьма! — взревел повар и, схватив метлу, со всей силы огрел долговязого парня по голове и плечам.

Драчуны оторвались друг от друга и встали на ноги, пошатываясь. Худощавый съежился под ударами повара, закрывая голову руками. Тора узнал в нем студента, прислуживавшего конторщикам. Внешность его не стала краше — и без того невзрачное лицо, с длинным носом, сильно выступающими зубами, слабым подбородком и непомерно длинными ушами, теперь было перепачкано грязью и пшенной кашей; волосы, прежде завязанные в узел, растрепались, рот полуоткрылся. С ужасом посмотрев на Тору и повара, он издал звук, похожий то ли на жалобный писк, то ли на всхлип, и дал деру.

— И не вздумай возвращаться! — проревел ему вслед повар, потрясая кулаком. — Я шкуру с тебя спущу, чтобы возместить ущерб, ублюдочный длинноносый кролик!

Между тем другой студент потихоньку оправился после драки. Ровесник Кролика, он, несмотря на потасовку, остался почти непомятым. Обратив свое круглое лицо с глазками-пуговками на повара, он заныл:

— Господин повар, я ничего не сделал! Клянусь! Кролик набросился на меня ни с того ни с сего. Вы же видели, я ведь даже не защищался! Чистил себе спокойно редьку, как вы мне велели, а он вдруг взял и швырнул в меня горшок с пшенкой! Хорошо, что она холодная, а не то я бы ошпарился. По-моему, он сумасшедший! И зачем сюда таких берут? Зачем позволяют им жить среди нас? Они же опасны. Вы только посмотрите, какой погром он учинил на вашей кухне! Просто не представляю, как вы, такой милый человек, терпите рядом с собой этого сумасшедшего!

Смягчившись от таких слов, толстяк брякнулся на табуретку и, немного отдышавшись, сказал:

— Не бери в голову, Хасе. Кто-нибудь из ребят поможет тебе, и мы наведем здесь чистоту в два счета. А потом возьмись за суп. Ты хороший парень. Я так и скажу казначеям в конторе.

Тора доложил хозяину о своих открытиях с величайшей гордостью. Акитада, только что доевший дневную порцию риса (взятую в столовой для служащих), выслушал его очень внимательно и сказал:

— Судя по всему, если не считать проверок, которые устраивает жена повара в студенческих спальнях, приход и уход студентов и служащих в ночные часы никто не контролирует. Ворота на ночь закрывают, но любой может перелезть через стену или свободно бродить по территории. — Поразмыслив, Акитада нахмурился. — Разумеется, это означает, что сюда может пробраться и посторонний. Таким образом, круг потенциальных шантажистов существенно расширяется.

Накладывая себе в миску остатки маринованных слив, Тора заметил:

— Готов прозакладывать все свои деньги, что это кто-то из студентов. Эти полуголодные бедолаги подрабатывают на кухне и по хозяйству, чтобы хоть как-то прокормиться. Как насчет Исикавы?

— Исикава нашел себе другое занятие — проверяет студенческие сочинения для одного из профессоров. Вот почему он больше не приходит помогать повару, который, как ясно из твоих слов, не очень-то приветлив со своими работниками. Кроме того, Исикава, по-видимому, займет первое место на экзаменах.

Тора усмехнулся:

— На это ему лучше не рассчитывать. Судя по тому, что говорят в конторе, странные вещи происходят на этих экзаменах. Вы просто не поверите, что там творится! — Смеясь, он рассказал о ставках, которыми занимаются конторщики.

Добродушная улыбка исчезла с лица Акитады, когда Тора упомянул о неприятностях Накатоси после прошлых экзаменов. Напрягшись, он воскликнул:

— Что-о?! Святые небеса! Да это уже не мелкие ставочки нескольких конторщиков! Тут пахнет подтасовкой экзаменационных результатов! — Вскочив, Акитада начал расхаживать по комнате взад и вперед. — Теперь понятно, откуда взялся шантаж. Если это выйдет наружу… а это непременно произойдет из-за чудовищной нищеты студентов, служащих и профессоров… императору придется вмешаться и принять меры. На факультетах пройдут серьезные чистки.

— Я что-то не понимаю, — удивился Тора. — Кому какое дело до этих экзаменов? Так вот, теперь о внуке принца Ёакиры…

Акитада остановился.

— А что о нем?

— Мальчонку привез сюда дядя вечером того же дня, когда его дедушка преставился. Инспектор из конторы сказал, что мальчик выглядел больным. Ему показалось странным, что они запихнули его сюда.

— Да, это и впрямь странно, — кивнул Акитада. — Мальчик ходит на мои занятия. И я очень беспокоюсь за него. По-моему, он действительно нездоров.

— Хотите, я еще похожу поспрашиваю о мальчике? — предложил Тора.

Но мысли Акитады уже снова вернулись к скандалу, грозящему университету, и к смутным подозрениям, в которых он до сих пор не осмеливался признаться даже самому себе.

— Нет, — задумчиво проговорил он. — Теперь иди домой. А мне нужно хорошенько поразмыслить обо всем этом.