Неделя Дня благодарения в Обонне стала одной из моих самых любимых с тех пор, как мы сюда переехали.
Роуг и Беллами снова вместе и счастливы как никогда. Кроме того, что мне приятно снова видеть ее сияющей, мне нравится, что она рядом, когда я ночую у Риса.
Когда мы росли, мы мечтали о том, чтобы встречаться с братьями, и тогда мы могли бы устраивать такие ночевки вместе. Роуг и Рис не родные по крови, но они братья во всех остальных отношениях, что важно. И мы получаем ночевки, о которых всегда мечтали.
Не то чтобы мы с Рисом встречались… технически.
Мы стараемся не называть это иначе, как «эксклюзивные отношения», о чем Рис напоминает каждому мужчине, который оказывается в радиусе пяти футов от меня, включая его друзей, но это больше похоже на отношения, чем у меня не было даже с Картером.
Меня удивляет, как быстро и плавно мы вошли в этот ритм. Между нами не было никакой неловкости, никаких колебаний, мы просто ныряли в это с головой.
Мы все время вместе, а если и проводим время порознь, то постоянно переписываемся. Когда мы не занимаемся вместе, мы разговариваем, отдыхаем с друзьями, смотрим фильмы или занимаемся сексом.
Очень много занимаемся сексом.
Как и практики, которые он придумывает для меня, он очень изобретателен в способах и местах, где он меня трахает. Он жаден и боготворит мое тело, иногда часами просто целует и покусывает мои изгибы, ест меня, а потом трахает до беспамятства.
Но самое привлекательное его качество, помимо голоса, улыбки и того, как он называет меня «любимая» или «Сильвер», ― это его верность.
Это самое удивительное в нем.
Когда мы на занятиях, я замечаю, как его сокурсницы хлопают ресницами и хихикают чаще и глупее, когда работают с ним в паре. Он, кажется, не замечает этого, его глаза обычно устремлены на меня, и он подмигивает мне, когда замечает, что я наблюдаю за ним.
Когда мы находимся на вечеринке, девушки слетаются к нему, как только он идет выпить в одиночестве. Он вежливо отвечает, наливая себе добавку, его глаза находят меня на танцполе, и заговорщическая улыбка кривит уголки его губ.
Его невольные заверения только разжигают пламя моих чувств к нему, которые, к сожалению, за последние пару недель вышли из-под контроля.
Правда, я не думаю, что это моя вина.
На самом деле, это, безусловно, его вина.
Он настолько заботлив и внимателен в своих поступках, что у меня, естественно, замирает сердце.
Он выкраивает несколько часов из своего дня, в любую погоду, чтобы сделать меня лучшим спортсменом. Он приходил на все мои игры и писал мне свои мысли по поводу игры, чтобы я могла прочитать их, когда буду переодеваться. Он проводит выходные, показывая мне Женеву и Обонну, рассказывая мне все, что он знает об истории этого места.
Он даже доставил мне тако из моего любимого заведения в Чикаго только потому, что я очень хотела их съесть. Однажды один из ассистентов зашел на кухню, неся коробку с тако карнитас, приготовленными с такой заботой и вниманием, что можно было подумать, что это драгоценности короны.
А еще у него есть постоянное напоминание обо мне в виде моей пушистой розовой резинки для волос. С тех пор как я впервые заметила, что она у него есть, она каждый день непременно оборачивается вокруг его запястья.
И я должна была не влюбиться в него?
Миссия провалена.
Я проиграла битву с самой собой. Соревновательная часть меня совершенно не любит принимать эту любовь, но теперь я ничего не могу с этим поделать.
Отсутствие ярлыков в наших отношениях означает, что я не знаю, как обстоят дела с «любовью». Он по-прежнему категорически против этой идеи, и наше время, проведенное вместе, нисколько не смягчило его решимости?
Или же он, надеюсь, хотя бы немного более открыт к идее того, что мы будем вместе в течение длительного времени, и тогда угроза нашего скорого разрыва будет снята?
Я не знаю, и это гложет меня сейчас, когда я испытываю сильные чувства.
― Ты готова, любимая? ― спрашивает Рис, входя в спальню, когда я заканчиваю наносить тушь перед его зеркалом.
Он подходит ко мне, его руки находят мою талию, он зарывается головой в мою шею и вдыхает.
― Ты наносишь на свою кожу наркотики или что-то в этом роде? Может быть, какая-то темная магия? Если я долго не ощущаю твоего запаха, я снова начинаю его жаждать. ― Он мурлычет, глубоко вдыхая, прижимаясь к моей шее и задерживая дыхание, как будто смакуя запах. ― Я внизу всего десять минут, Сильвер, это становится неудобным.
― Ты хочешь встречаться с другими людьми? ― Я спрашиваю прямо, чувствуя, что мне нужно отступить и защитить себя от этой ситуации, которая может причинить мне боль.
Мне нужно знать, в каком положении я нахожусь.
Он отшатывается, словно я только что выстрелила в него, и поворачивает меня так быстро, что я теряю опору. На мгновение его сильные руки ― единственное, что удерживает меня в вертикальном положении.
― Что, черт возьми, ты только что сказала? ― спрашивает он, его голос вибрирует от едва скрываемого гнева.
― Я спросила, хочешь ли ты встречаться с другими людьми. ― Я повторяю, и сердце бешено стучит в моих венах.
― Я обнимаю тебя, говорю, что скучаю по тебе, когда мы проводим в разлуке всего десять минут, а ты спрашиваешь меня, не хочу ли я… чего именно? Встречаться с кем-то еще? Трахаться с кем-то еще? ― говорит он, вцепившись в мою руку до синяков, чтобы встряхнуть меня. Я вздрагиваю, когда он упоминает о том, что трахается с другой девушкой, мне противны даже слова, которые звучат с его губ. ― Ты пытаешься вывести меня из себя?
― Да, ― отвечаю я, желая подтолкнуть его к этому разговору, потому что я слишком большая трусиха, чтобы поступить иначе.
Он вскидывает брови и хмурится.
― Почему?
― Потому что, может быть, нам стоит покончить с этим.
― Мы ни с чем не покончим, ― выплевывает он, снова встряхивая меня: ― Я задал тебе вопрос, Сильвер.
― Ты мне нравишься. ― Признаюсь я, избегая его взгляда.
Он ослабляет хватку, встает во весь рост, и его брови опускаются еще ниже. Когда я не продолжаю, он говорит:
― Хорошо? В чем проблема?
― Ты мне нравишься, нравишься, ― уточняю я, делая ударение на слове «нравишься». ― Очень.
Господи, я не скоро получу приз за свои романтические заявления.
― Хорошо? Ты мне тоже чертовски нравишься. Я все еще не понимаю, в чем тут проблема, ― говорит он, почесывая бровь, глядя на меня с растерянностью, все еще написанной на его лице. ― Но встречаться с кем-то еще ― это, блять, не дело.
― Подожди. ― Я говорю, поднимая руки вверх между нами. ― У тебя есть чувства ко мне?
― Так вот в чем дело? ― спрашивает он, протягивая руку, чтобы взять меня за подбородок. ― Конечно, у меня есть к тебе чувства.
― Не говори «конечно», как будто это что-то очевидное для меня. Это не так. Это ты сказал, что любовь для тебя не существует, и я решила, что все чувства не настоящие. Что это просто одностороннее чувство с моей стороны, и ты никогда не влюбишься так, как я. Это не самое приятное чувство, могу тебе сказать…
Мои слова замирают в горле, когда его рука перемещается с моего подбородка на щеку. Его лицо медленно опускается вниз, и он касается своим носом моего носа, прежде чем накрыть мой рот своим.
Поцелуй медленный и чувственный, миллион недосказанных вещей передаются в этом танце наших языков. Его пальцы впиваются в мое бедро, проводят по моим щекам и шее, и он держит меня так, словно я могу уплыть, если он этого не сделает.
Мы целуемся беззаботно в течение долгих минут, полностью захваченные друг другом. Наконец он отстраняется с прерывистым дыханием и осыпает поцелуями мою челюсть и шею.
Он отстраняется и смотрит на меня сквозь прикрытые веки, в его темно-синем взгляде светится тоска.
― Ты не единственная, кто потерял бдительность, Сильвер, ― шепчет он, поглаживая большим пальцем мою щеку.
Я обхватываю его за шею и подпрыгиваю, обхватывая ногами его талию. Его руки обхватывают мою задницу, а пальцы жадно впиваются в мою плоть, удерживая.
Он ведет нас назад к кровати, а я провожу руками по его шее и мягким волосам, нежно лаская их. Когда его ноги упираются в край кровати, он садится, держа меня на коленях, раздвигая свои ноги и располагая мои по обе стороны от себя.
Воспользовавшись тем, что он отвлекся, я хватаюсь за несколько локонов и дергаю, открывая его горло для меня.
Мой рот смыкается вокруг участка кожи у основания его шеи, и я посасываю его, проводя по нему языком. Я слышу грубое шипение Риса прямо над моим ухом.
Я кусаю его, стараясь пометить его, как он всегда помечал меня.
Если бы я могла сделать это навсегда, я бы сделала.
― Мой, ― прорычала я, прижимаясь к его коже, а затем прижалась губами к его губам.
В его груди раздается довольное рычание, а его руки переходят с моей талии на соски через кружевной бюстгальтер.
― Нет, ― задыхаюсь я, безуспешно пытаясь оторвать свои губы от его губ. ― Мы не можем. Они ждут нас внизу.
Мы готовились к походу на рождественский рынок в Женеве вместе с Роугом и Беллами. Я уверена, что они уже в фойе, и, скажем так, Роуг не из тех, кто заставляет себя ждать.
Он прижимает меня к себе, не позволяя сдвинуться с места.
― Рынок никуда не денется. ― Возражает Рис, его опытные пальцы пытаются стянуть мой топ с пояса юбки, чтобы открыть доступ к моей обнаженной коже.
Он набрасывает его на мою грудь, а его губы в тот же миг спускаются вниз, чтобы поцеловать просторы моей кожи.
― А я хочу глинтвейна. ― Я жалуюсь, играя с его волосами, пока он целует мой пупок.
― Я принесу тебе столько глинтвейна, сколько ты захочешь, любимая, ― горячо шепчет он в ответ, его рука тянется под юбку, чтобы прорвать дырку на колготках прямо над моей киской. ― Только позволь мне сначала войти в тебя.
От его грязных слов у меня внизу живота становится влажно.
Он пристально смотрит мне в глаза, смачивает два пальца во рту и подносит их к моему центру. Я выгибаюсь навстречу его прикосновениям, мои бедра стремятся к большему, призывая его ввести эти пальцы в меня, но он отстраняется и возвращает их назад, чтобы погладить мой клитор.
― Я жду.
― Трахни меня, Рис.
Он вводит свои пальцы в меня в тот момент, когда слова слетают с моих губ, и мой рот раскрывается в беззвучном крике. Благодаря тому, что мои ноги раздвинуты и вытянуты по обе стороны от его ног, у него есть свободный доступ, чтобы грубо ворваться в меня, и он это делает.
Мои глаза закрываются, но резкий шлепок по заднице заставляет их так же быстро открыться.
― Смотри на меня, ― ворчит он, сжимая пальцы в ножницах. ― Смотри на меня или я остановлюсь.
Я энергично, безумно киваю головой, отчаянно пытаясь удержать его пальцы внутри себя.
Он беспощаден, как это часто бывает, обращается со мной с заботой и лаской в одну секунду, а в другую ― как со шлюхой, до которой ему нет никакого дела.
Мне это нравится. Мне чертовски нравится, что он не относится ко мне, как к стеклу, которое легко разбить. Он дает мне все, показывает мне всего себя, а я принимаю все это с жадностью.
Это захватывает, сводит с ума и заставляет меня чувствовать себя рядом с ним так, как я никогда не чувствовала ни с кем другим.
Его пальцы изгибаются и трутся о чувствительную точку внутри меня, отчего кислород покидает мои легкие. Он безудержно ласкает меня, и я чувствую, что у меня начинает кружиться голова, я пытаюсь дышать, но не могу этого сделать.
Как будто мой разум настолько сосредоточился на атаке его пальцев, что уже не знает, как запустить синапсы, чтобы заставить меня дышать.
― Посмотри на себя, ― мурлычет он, в его голосе отчетливо слышится удовлетворение. ― Ты даже не можешь дышать.
Другая его рука обхватывает мое горло и сжимает его, мое тело реагирует, словно узнавая своего хозяина, и он вырывает у меня изо рта тяжелый вздох.
― Хватит. Дыши, пока я буду тебя трахать, ― приказывает он.
Он вынимает пальцы прямо перед тем, как заставить меня кончить, и я издаю разочарованный скулеж, прежде чем он заставляет меня замолчать, прижав головку своего члена к моему входу. Я даже не заметила, что он расстегнул брюки и достал его.
Я ожидаю, что он сейчас погрузится в меня, но вместо этого он опускается на локти на кровать и смотрит вниз по животу, туда, где его член упирается в мою киску.
Он облизывает губы, его глаза стекленеют:
― Вставь меня в себя.
Я опускаюсь на колени и обхватываю рукой его толстый, твердый член, вызывая у Риса грубый стон. Подвожу его к своему входу и удерживаю его там, опускаясь на него.
Головка проталкивается сквозь мои складочки и проникает в мой вход. Как только он вошел, я отпускаю его и кладу ладони ему на грудь, продолжая опускаться на его длину с изысканной медлительностью.
Он уже наполовину вошел в меня, и это ощущение не похоже ни на одно другое.
В этом положении, когда я контролирую ситуацию, каждый восхитительный дюйм растягивает меня как никогда раньше, и я знаю, что буду чувствовать его еще несколько дней после того, как мы закончим.
Я наслаждаюсь властью над ним в этой позиции, контролируя темп, глубину и углы, но, конечно, он не позволяет мне долго оставаться в таком положении.
Его рука опускается вниз, чтобы обхватить мою талию, и он грубым движением бедер вбивается в меня, легко возвращая себе доминирующее положение.
Его руки прижимают меня к нему, мой клитор трется о его таз, но он не двигается.
Его глаза горят похотью, а ноздри раздуваются, когда он задерживается на месте нашего соединения. Он следит за каждым сантиметром его длины, исчезающим во мне, и за тем, как я насаживаюсь на него, не давая возможности определить, где кончается он и начинаюсь я.
― Рис, ― говорю я, боясь пошевелиться, потому что растяжение такое тугое. ― Это так приятно.
Его глаза скользят от моей киски к моему лицу, когда он произносит два слова.
― Оседлай меня.
Сначала я раскачиваюсь взад-вперед, не поднимая таз от места, где он прижат к нему. Вместо этого я вращаю бедрами медленными кругами, прижимаясь к нему, и чувствую, как его член входит в меня, угол наклона постоянно меняется по мере того, как я продолжаю свои движения.
Трение моего клитора о его кожу только усиливает возбуждение, и я наклоняю бедра, повторяя движения, еще сильнее насаживаясь на него.
Он жестко хватает меня за задницу, его пальцы ненасытно впиваются в нее.
― Хватит меня дразнить. ― Ворчит он.
Рис пытается использовать свой захват, чтобы заставить меня подняться на его длину, но я ударяю ладонью по его груди и хватаю его за челюсть другой рукой.
Его глаза вспыхивают, и опасное рычание вырывается из его горла, когда я сжимаю его. Я вижу по его взгляду, что ему осталось несколько секунд до того, чтобы взять себя в руки и наказать меня.
― Ты хотел, чтобы я оседлала тебя, так позволь мне.
― Десять минут, Сильвер, ― предупреждает он. ― А потом мы сделаем это по-моему.
Отпустив его челюсть в поцелуе, я опускаю рот, чтобы лизнуть его сосок и провести ногтями от его груди вниз, к животу. Я надавливаю достаточно сильно, чтобы вызвать легкую боль, но не повредить кожу.
Он вздрагивает, с его губ срывается отчаянный стон и бормотание:
― Блять.
Выпрямившись, я снова насаживаюсь на бедра, вновь полностью погружая его в себя. Я держу руки перед собой на его нижней части живота и, используя как рычаг, поднимаю себя вверх, пока он не оказывается почти полностью внутри меня.
Я медленно опускаюсь на него, не торопясь и наслаждаясь каждым ощущением. Повторяю это движение еще несколько раз, глядя на Риса все это время.
Он смотрит на меня с таким неистовым чувством и потребностью, что все мысли покидают мой мозг. Жар его взгляда обжигает мою кожу и оставляет на ней невидимый, но неизгладимый след.
Я увеличиваю темп, двигаясь все быстрее и быстрее, теперь уже по его члену. Добавляю круговые движения и поворачиваю таз вперед-назад, когда скачу на нем, и это сочетание заставляет его произносить самые грязные слова.
― Посмотри, как твоя тугая киска принимает меня целиком. Заглатывает мой член, как жадная маленькая шлюшка. Тебе это чертовски нравится. Я чувствую, как ты обхватываешь меня, как твое возбуждение капает мне на живот. Как твоя киска все еще так сильно душит мой член, когда я так много трахал ее?
Он щиплет мой клитор в такт своим последним словам, и оргазм врывается в меня из ниоткуда. Я кончаю так сильно, что звезды застилают мне глаза. Они начинают исчезать только тогда, когда я заканчиваю свою кульминацию и опускаюсь на него.
Он не дает мне ни минуты отдыха, прежде чем перевернуть меня на спину и закинуть мои ноги себе на плечи.
― Моя очередь.
Рис хватает меня за ноги, попеременно целует и кусает обе лодыжки, мощно толкаясь в меня, продлевая мой оргазм до второго.
Его лицо напряжено, брови сведены, нижняя губа зажата между зубами, он борется с приближающейся кульминацией. Я знаю, что он близок к этому, и хочу закончить все так, как мы начали ― по-моему, на моих условиях.
Я сжимаю свои мышцы вокруг него.
Сильно.
Пульсации моего оргазма сотрясают мои мышцы и отправляют его за грань, он замирает на секунду, прежде чем войти в меня несколькими грубыми толчками.
Он резко шлепает меня по киске, когда выходит из меня.
― Плохая девочка, ― говорит он, еще раз шлепая меня по клитору, прежде чем опуститься на колени между моих ног.
― Что ты… нет, я не могу! ― говорю я, чувствуя, как его язык ласкает мои складочки. Он всасывает мою влагу с громкими, непристойными звуками своего рта на моей плоти, и мои глаза закатываются.
Я хватаю его за волосы и пытаюсь оттолкнуть от себя, чтобы прекратить наслаждение, переходящее в боль, но он неумолим.
Рис продолжает есть меня, как голодный человек, его зубы то хватаются за мой клитор, то резко прикусывают его. Я вскрикиваю, в глазах собираются слезы от нахлынувших на меня ощущений.
Это не только наказание, но и оргазм. Каждая частичка меня используется и болит, моя кожа чувствительна даже к самым нежным прикосновениям.
А он не нежен. Он заставляет меня заплатить за то, что я заставила его кончить, и его возмездие будет быстрым.
Я кончаю против своей воли, мои ноющие мышцы не хотят ничего, кроме ощущения его языка и зубов на моей плоти. По телу пробегают спазмы, ноги бешено трясутся.
― Это… было безумием… и жестокостью, ― говорю я ему между неровными вдохами.
Он встает и ползет по моему телу, пока не оказывается над моим лицом.
― Я решаю, когда мы закончим, а не ты. ― Заявляет он, захватывая мои губы в мокрый поцелуй. ― Ты чувствуешь вкус себя на моем языке?
Я краснею, вместо того чтобы ответить, что чувствую, и он опускается на меня сверху. Его вес давит и успокаивает одновременно, когда его губы находят сторону моего лица и шепчут мне на ухо:
― Я не могу поверить, что могу называть тебя своей.
Тысячи бабочек порхают у меня в животе от его слов, и я обхватываю его за шею, чтобы прижать к себе.
Пару минут мы лежали молча, просто обнимая друг друга, прежде чем он поднял голову и посмотрел на меня.
― Пойдем, ― говорит он. ― Я обещал тебе много глинтвейна.
Он скатывается с меня и встает, оборачиваясь, чтобы помочь мне подняться. Мы приводим себя в порядок, и я переодеваюсь в брюки, чтобы у него не возникло никаких идей по дороге туда.
Когда мы спускаемся вниз, мы видим, что Роуг и Беллами все еще готовятся. Он стоит на коленях перед ней, завязывая шнурки, и они еще не надели пальто.
― Вы, ребята, долго нас ждали? ― хмуро спрашиваю я Беллами.
Она краснеет и спотыкается на полуслове.
― О. Эм, нет. Мы… нас отвлекло кое-что наверху. Роуг хотел показать мне кое-что. ― Добавляет она слабо.
Я смотрю на Роуга, который смотрит на нее со знающей и сытой улыбкой на лице, и вдруг понимаю.
― Рис тоже показывал мне кое-что наверху, ― говорю я ей с ухмылкой. ― Очень интересно.
Наступает тишина, после чего мы обе разражаемся смехом, возбужденно хватаясь друг за друга.
― Расскажешь мне потом? ― спрашивает она.
― Конечно.