Расплата за ложь

39

Шестнадцать дней.

Именно столько времени прошло с тех пор, как мы с Тайер расстались.

Шестнадцать дней я не разговаривал с ней ни о чем, кроме нашего разрыва, не прижимал ее к себе, когда мы сидели с друзьями, не смешил ее.

Шестнадцать дней я не требовал ее рта и не брал ее тело.

Шестнадцать дней, в течение которых я каждые пять минут проверял телефон, не написала ли она мне, и не поддавался желанию разбить его, когда видел, что она не написала.

Если говорить коротко, то это шестнадцать дней сплошной агонии.

Я был настолько сосредоточен на том, чтобы не влюбиться и не открыть себя для боли потери другого человека, как я потерял своих родителей, что мне даже в голову не приходило, что существует множество способов потерять кого-то навсегда.

Что можно потерять человека, даже если он жив. И эта боль может быть еще сильнее, потому что ты будешь думать о нем, мечтать о нем, тосковать по нему, даже физически видеть его, но его не будет в твоей жизни по воле случая, а не судьбы.

С тех пор как я потерял Тайер, я понял, насколько болезненной может быть такая потеря.

В течение последней недели я давал ей время и пространство, о которых она просила, и держался в стороне. Я по-прежнему осыпаю ее небольшими подарками, доставляемыми ей на дом, потому что будь я проклят, если позволю ей использовать это время и пространство, чтобы забыть и разлюбить меня, но с тех пор мы не виделись, лишь украдкой переглядываясь на занятиях или в коридорах.

Я скучаю по ней, как скучал бы по жизненно важному органу, если бы его неожиданно оторвали от моего тела, а я все еще должен был бы жить.

Это невозможно, и я чувствую, что увядаю без нее.

С момента нашего разговора в компьютерном классе я не делал ничего, кроме того, что вел привычный образ жизни: ходил на занятия, потом на межсезонные тренировки, а затем отправлялся домой, не нуждаясь в других социальных контактах.

Сегодня вечером Феникс и Роуг ворвались в мою комнату и заставили меня выйти из моей пещеры и отправиться в бар в Женеве.

― Если уж ты собираешься запить свои чувства, то хотя бы хорошим виски, ― сказали они.

Это было два часа назад, и за это время я успел хорошо напиться.

Мы втроем сидим за барной стойкой, в полумраке приглушенного освещения этого элитного бара, и потягиваем свои напитки в дружеском молчании.

В одной руке у меня виски, в другой ― полоска с фотографиями, которые мы с Тайер сделали в фотобудке на рождественской ярмарке, большой палец ласково проводит по ее лицу, как я делал это каждый день в течение последней недели.

― Она прекрасна, не правда ли? ― пьяно говорю я, показывая на Феникса, который сидит слева от меня. Когда он поворачивает голову, я отворачиваю фотографии от его взгляда, прежде чем он успевает посмотреть. ― Нет, не смотри на нее. Она моя.

― Тебе плохо, Рис. ― Роуг замечает справа от меня.

― Эй, ― говорю я, и слово выходит невнятным. ― Не разговаривай со мной. Бармен! ― Я жестом предлагаю еще выпить.

― Остынь от выпивки, выпей воды. ― Феникс говорит, подталкивая ко мне мой стакан с водой.

Я игнорирую его и тянусь за новым виски, который бармен ставит передо мной, и благодарю его, кладя на стойку сто евро чаевых.

― Продолжай в том же духе.

Я беру свой телефон и открываю переписку с Тайер, набирая ей сообщение.

Я: Я скучаю по тебе

Я: Это убивает меня, когда я не разговариваю с тобой.

Я блокирую экран и кладу телефон экраном вниз на барную стойку, не ожидая, что она ответит.

Неважно, если она не ответит, я просто хочу, чтобы она знала, что я чувствую. Напомнить ей, что, хотя я не видел ее больше недели, это потому, что я уважаю ее желания, а не потому, что я этого хочу.

Если бы это зависело от меня, я бы сейчас был у нее дома.

Я бесстрастно смотрю на барную стойку, полностью захваченный пьяным вихрем мыслей и чувств, хаотично проносящихся в моем мозгу, и тут меня кто-то трогает за плечо.

Я поворачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с Нерой. Ее глаза фиксируют степень моего опьянения, переходя с меня на мой только что налитый напиток.

Я оглядываюсь через ее плечо и замечаю мужчину, наблюдающего за нами в кабинке. Наверное, это тот, с кем она пришла. Он выглядит довольно знакомым, хотя мое пьяное состояние не позволяет мне сразу определить его личность.

― Как дела, Рис?

Мои глаза снова встречаются с ее глазами.

― Хорошо. Как она? ― спрашиваю я, жаждая получить любую информацию о Тайер.

Уголок ее губ приподнялся.

― Она может убить меня за эти слова, но, похоже, дела у нее идут примерно так же хорошо, как и у тебя.

Мне неприятно слышать, что ей больно, но мне нравится знать, что она не живет дальше. Что она хотя бы скучает по мне, скучает по нам.

Когда я заговорил дальше, в моем тоне прозвучал намек на мольбу.

― Скажи мне, что я должен сделать, чтобы она меня простила.

― Она единственная, кто может ответить на этот вопрос, и я думаю, что она сама не знает ответа. ― Нера смотрит на меня, ее взгляд жаждущий найти что-то. Должно быть, она нашла в моих глазах то, что искала, потому что добавляет: ― Если уж на то пошло, я думаю, она тебя простит.

― Да?

― Да. Но ты уж дальше сам, я и так уже слишком много сказала.

― Ничего страшного, спасибо, что рассказала.

В этот момент пищит мой телефон. Я беру его и переворачиваю, обнаруживая сообщение от Тайер.

Тайер: Я тоже по тебе скучаю.

У меня перехватывает дыхание, и опьянение на мгновение рассеивается, когда я перечитываю текст снова и снова, убеждаясь, что это реальность, а не видение, которое мой одержимый любовью мозг создал, чтобы успокоить мое израненное сердце.

Я несколько раз моргаю, чтобы убедиться в этом, но оно не меняется и не исчезает.

Я тоже скучаю по тебе.

Она скучает по мне.

Она скучает по мне.

Я должен пойти к ней.

Забыв о степени опьянения, я вскакиваю на ноги с табуретки, на которой сидел, и теряю равновесие, чуть не задев Феникса, споткнувшегося на паре шагов.

Он ловит меня и помогает выпрямиться.

― Ты в порядке, приятель?

Я нащупываю бумажник.

― Да, да. Мне нужно идти. Тайер написала мне сообщение.

Роуг кладет руку на мое предплечье.

― Иди. Мы тут разберёмся.

Я киваю ему в знак благодарности, прежде чем он поворачивается к Нере, которая все еще стоит там с улыбкой на лице, наблюдая за мной.

― Нера. ― Говорит он, привлекая ее внимание к себе.

― Да.

Он наклоняет подбородок к мужчине, сидящему в кабинке позади нее.

― Это тот, о ком я думаю?

Она смотрит на него через плечо, и мой взгляд присоединяется к ее взгляду.

Глаза мужчины буравят всех нас троих, его тело напряжено. Я вижу, что он готов вмешаться, если кто-то из нас сделает хоть какое-то движение в ее сторону.

Только Роуг задает свой вопрос, чтобы я понял, почему я узнал, с кем она, и когда она поворачивается к нам, что подтверждает ее румянцем.

― Да.

Феникс тоже смотрит на него, а потом добавляет:

― Ты играешь с огнем.

Ее глаза сужаются.

― Кто бы говорил. ― Ее голос понижается на десять градусов, когда она говорит с ним, вероятно, из-за его истории с Сикс. ― Я знаю, что я делаю. Ты ничего не скажешь, верно? ― Она смотрит конкретно на меня, когда задает этот вопрос, но я знаю, что она обращается ко всем нам троим.

― Нет.

Она кивает в знак благодарности и, не говоря ни слова, возвращается за свой столик.

Я допиваю остатки своего напитка, хлопаю Роуга и Феникса по спине и выхожу за дверь на нетвердых, но полных сил ногах.

Не прошло и часа, как я уже стучусь в дверь Тайер.

Это странно напоминает то, как я был здесь пару недель назад, только на этот раз я не пытаюсь активно стучать в дверь кулаками.

Она открывает, одетая в джинсы и водолазку, и я позволяю себе податься вперед и обнять ее. Как будто мое тело знает, что оно дома, и отключается на ночь, чувствуя себя в безопасности и защищенным.

― Привет.

― Привет, ― говорит она, ее голос заглушается моим большим телом, когда она пытается удержать меня. ― Что ты здесь делаешь?

― Я скучал по тебе. ― Я говорю, пользуясь своим положением, чтобы зарыться лицом в ее шею. Вдыхаю ее, как наркоман, трусь носом о ее шею, как бы впечатывая в себя ее запах.

Она мягко отталкивает меня, упираясь спиной в противоположную стену коридора. Я издаю недовольный стон, но позволяю сдвинуть себя с места, в итоге прислоняю тело и голову к стене и смотрю на нее сквозь тяжелые веки.

Она смотрит на меня проницательным взглядом, а затем ее губы искривляет улыбка.

― Ты пьян?

― Немного.

― Почему?

Я безразлично пожимаю плечами, проводя рукой по волосам.

― Алкоголь заставляет меня мечтать о том, чтобы ты меня простила. ― Я провожу рукой по лицу и по груди, подсознательно прикладывая ее к сердцу, как бы защищая его. ― Но потом я просыпаюсь, а тебя нет в моих объятиях, как я мечтал.

― Значит, пробуждение проходит жестоко?

― Да.

― Тогда почему ты это делаешь?

― Потому что за то время, что длится сон, я могу провести время с тобой. ― Я пересекаю короткую длину коридора, где она стоит спиной к противоположной стене, и мягко опускаю правую ладонь рядом с ее головой. Я наклоняюсь к ней, чтобы приблизить свое лицо к ее лицу, а мой рот нависает над ее ухом. ― Даже если это все в моей голове, даже если это всего лишь галлюцинация, на несколько мгновений это кажется реальным.

Дрожь пробегает по ее телу, когда мое дыхание ударяется о раковину ее уха. Я наклоняюсь ближе и, пользуясь тем, что был пьян, «случайно» касаюсь ее губ своими.

Искры проскакивают между нами при соприкосновении, безумная химия, как всегда, бурлит вокруг нас, опьяняя сильнее, чем алкоголь, текущий по моим венам.

― Не целуй меня, ― шепчет она, ее голос густ от вожделения.

Я сдерживаю болезненный стон. Никогда в жизни мне не хотелось целовать кого-то сильнее. Это пытка ― быть в миллиметрах от ее губ и не иметь возможности сократить расстояние, прижаться губами к ее мягким губам и завладеть ее ртом, как я делал это сотни раз.

― Это пытка ― не прикасаться к тебе. ― Я бормочу, мои слова путаются под действием алкоголя. ― Но боль ― это цена, которую мы платим за любовь. Триш научила меня этому.

― Научила? Когда?

― Когда она была здесь после того, как Беллами ранили. Она была права, что это цена, которую стоит заплатить, но это хуже, чем потерять тебя. Видеть тебя и любить тебя, но не иметь возможности сохранить тебя.

Она хватает руку, прижимающую ее к стене, и отталкивает меня. Когда она освобождается, я жду, что Тайер отпустит меня, но она этого не делает.

Я смотрю вниз, где ее ладонь обхватывает мое запястье, и вижу, что она неуверенно проводит пальцами по пушистой розовой резинке для волос. Я никогда ее не снимал.

― Может быть, тебе стоит ее вернуть, ― мягко говорит она, наклонив голову, чтобы посмотреть на нее.

Я вырываю свое запястье из ее рук.

― Тебе придется снять ее с моего холодного, мертвого тела.

Я отшатываюсь назад, и она поддерживает меня, чтобы я не упал. Мне не следовало так напиваться, но это был самый простой способ забыть о боли.

― Можешь сделать мне одолжение?

Она поднимает на меня бровь.

― Что?

Я подношу запястье с резинкой для волос к носу и вдыхаю.

― Она больше не пахнет тобой. Можешь нанести на нее свои духи?

Она смотрит на меня испытующим взглядом, скрестив руки, и я вижу, что она раздумывает, соглашаться или нет. Наконец, она поворачивается и идет обратно в квартиру, в свою комнату.

Она не велела мне ждать снаружи, поэтому я предполагаю, что могу войти вслед за ней, что и делаю.

Ее кровать зовет меня, пушистые подушки и обещание ее запаха, окутывающего меня, слишком манят, чтобы сопротивляться, и я со стоном опускаюсь на ее матрас.

Она поворачивается с полки с флаконом в руках и видит меня, разлегшегося на ее пледе.

― Не устраивайся слишком удобно.

― Ммм…

Она садится рядом со мной и берет меня за запястье, пару раз брызгая своими цветочными духами на резинку, после чего позволяет ей упасть на матрас.

Я снова подношу его к носу и резко вдыхаю, переполненный ее ароматом.

― Блять, да.

Я закрываю глаза, чтобы побороть головокружение. Мне кажется, что я лежу на кровати на корабле посреди бурных открытых вод, а не в комнате общежития.

Я не представляю, сколько времени я так пролежал, прежде чем потерял сознание, а запах роз и жасмина продолжал щекотать мне нос.

Борясь с головной болью, я открываю глаза.

Меня встречает чужая спальня и прекрасный утренний свет, от которого хочется больше никогда не открывать глаза.

Во рту у меня так сухо, как будто последний раз я пил воду два года назад, и я почти ничего не помню о прошлой ночи.

Я помню, как пошел в бар и пришел к Тайер. Наверное, я вырубился в ее постели, и она разрешила мне остаться у нее. Я смотрю вниз и вижу, что я только в нижнем белье и под одеялом.

Должно быть, она позаботилась обо мне в таком состоянии. Меня пронзает чувство вины за то, что прошлой ночью я был для нее обузой. Я пришел сюда, руководствуясь необходимостью увидеть ее и поговорить с ней, а вместо этого, вероятно, усугубил свое положение.

Я смотрю налево и вижу, что кровать пуста. Одеяло откинуто, на подушке виден отпечаток ее головы ― должно быть, она спала рядом со мной прошлой ночью, а потом рано встала.

Хватаю телефон и вижу, что сейчас десять тридцать утра.

Не так уж и рано.

От нее нет ни одного сообщения, только пара от Роуга и Феникса, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

Я сажусь, опускаю ноги на пол и опускаю голову на руки, пытаясь прийти в себя и побороть похмелье. В конце концов, я беру себя в руки, накидываю одежду и выхожу в гостиную, где ожидаю ее найти.

Ее там нет, но есть ее соседки. Сикс комично замирает с ложкой, наполовину поднятой ко рту, и смотрит на меня.

― Где Тайер?

― Что ты здесь делаешь? ― спросила Сикс, откладывая ложку.

― Он, наверное, вырубился здесь после того, как напился прошлой ночью. ― Заключает Нера.

Беллами бросает на нее вопросительный взгляд.

― Откуда ты это знаешь? Ты его видела?

― О, э…

― Эй. ― Я перебиваю, возвращая их внимание ко мне. ― Где она?

― Ее здесь нет, ― неуверенно говорит Беллами.

Не знаю, то ли это похмелье, то ли недостаток углеводов, то ли у меня просто стал короче запал, но я срываюсь.

― Я не хочу терять с тобой дружбу, но потеряю, если ты будешь играть со мной в игры, Беллами.

― Я не играю в игры. Она уехала.

― Куда уехала?

― Домой.

Я виню алкоголь в том, что я стал соображать медленнее, чем обычно, потому что я не понимаю, что она говорит.

― Здесь ее дом, куда она уехала?

Беллами бросает на меня сочувственный взгляд и выдвигает четвертый стул за столом, предлагая мне сесть. Я не сажусь.

― Она вернулась в Чикаго, Рис.

Теперь я сижу, мои ноги вдруг стали неспособны выдержать мой вес. Ее слова — удар, вдвойне болезненный от того, что я их не ожидал.

Нера наливает мне стакан воды, и я выпиваю его.

― Почему?

― Вчера ей позвонил брат и сказал, что у их мамы случилась передозировка пару недель назад. С ней все в порядке, ей вовремя ввели «Наркан» и вчера выписали из больницы. Она не подумала сообщить об этом никому из своих детей, Нолан узнал об этом только потому, что вчера зашел проведать ее и увидел больничный браслет на ее запястье. Тайер едет домой, чтобы проведать ее и убедиться, что с ней все в порядке. Я думаю, она хочет, чтобы ее мама снова попробовала обратиться в группу к анонимным алкоголикам, но она не очень надеется, что мама послушается.

Черт. Мы уже говорили о проблемах ее матери с зависимостью и о том, как они повлияли на Тайер. Я могу только представить, как тяжело это будет для нее.

― Когда она вернется?

― Я не знаю. Может быть, нескоро ― до каникул осталась всего пара дней, она говорила, что закончит занятия по Интернету и вернется в новом году.

Я откинулся на стуле в замешательстве. Я думал, что у нас есть прогресс, почему она не рассказала мне о своей матери? А еще лучше, почему она не разбудила меня и не сказала, что уезжает?

― Не беспокойся о ней, Рис. Она знает, как о себе позаботиться. ― Говорит мне Беллами, положив руку на мое предплечье в утешающем жесте.

Это я знаю точно. Тайер обладает бесконечным запасом сил, это одно из первых, что привлекло меня в ней, и это продолжает держать меня в интриге.

Жаль только, что она не доверяет мне настолько, чтобы положиться на меня в трудную минуту.