Разлуки и радости Роуз

Глава 11

— Мне так жаль, — сказала я Беа, сообщив ей о том, что произошло с Руди, на следующий же вечер. Мы печально уставились туда, где раньше висела его клетка. — Я чувствую себя отвратительно.

— Ты не виновата. Странно, что ты не услышала, как он кричит: «Меня похитили! Помогите!»

— Он, наверное, был в шоке и потерял дар речи. Думаю, воры приподняли его покрывало, увидели, что птица редкая, и решили его тоже забрать. Констебль сказал, что его описание уже передано в восемьдесят три зоомагазина в Юго-восточном районе.

— Ты сказала полиции, что птица говорящая? — спросила Беа, пока я разливала вино в бокалы.

— Да. Сказала, что он то и дело повторяет обрывки программ Радио-четыре, это поможет его опознать.

— И сцены твоих скандалов с Эдом. Надеюсь, кто-нибудь его отыщет, — добавила она, откусывая шоколадное печенье. — Белла очень расстроится. Но не вини себя, Роуз: такое случается сплошь и рядом. Ты обязательно должна установить сигнализацию. Надо же, какой у тебя бардак, — добавила она, оглядев кухню. — Наш юный друг Тео так насвинячил?

— Нет, это не он, — виновато признала я. — Это я. — На кухне высились горы грязных тарелок и немытых кружек. — Что-то у меня нет настроения прибираться.

— Нет настроения? — переспросила Беа и как-то странно на меня посмотрела. — Не волнуйся — ты пережила потрясение. У тебя посттравматический стресс, — уверенно объявила она.

Я достала пиццу из коробки.

— Да, — вяло ответила я. — Так оно и есть, наверное. Ну ладно, — я решила сменить тему, — как прошло свидание с Генри?

— О, замечательно, — ответила она. — Сначала мне показалось, что он какой-то рассеянный, но мы прекрасно провели время. Он то и дело вспоминал бал — ему очень понравилось.

— Да, он мне говорил. Как тебе Военный музей?

— Супер, — ответила она.

Я выкинула коробку из «Пиццы-хат».

— Куда вы пошли на ужин?

— В «Веерасвами», индийский ресторан, а потом еще выпили в баре «Вход и выход». Генри такой милый, — прощебетала она. Я положила на каждую тарелку по огромному куску пиццы. — Мне особенно понравилось — и даже поразило — что он так хорошо понимает женщин. Он неплохо разбирается в моде, — добавила она, взяв нож и вилку.

— Неужели?

— Но в то же время он настоящий мужчина. Понимаешь, что я имею в виду, Роуз? Конечно, понимаешь, — поспешно добавила она. — Я и не знаю, почему ты сама не прибрала его к рукам.

— Не было времени, — произнесла я, достав салфетки. — Он постоянно был в разъездах. То в воинской части на Кипре, то в Омане, то в Белизе или еще черт знает где.

— Но именно поэтому ты и стала с ним встречаться, не так ли, Роуз?

Я вытаращилась на нее:

— О чем это ты?

— Ты же всегда выбираешь мужчин, которые вечно в разъездах. Мужчин, с которыми можно поддерживать отношения на расстоянии.

— О, не говори глупости. — Я протянула ей перечницу. — Эд же никогда никуда не уезжал, так ведь?

— Именно. Вот ты его и прогнала.

— Беа, я его не «прогоняла». Тебе прекрасно известно, что он изменил мне с нашим же семейным психологом меньше чем через семь месяцев после свадьбы.

— Важно не то, что это произошло через семь месяцев, — отмахнулась Беа. — Проблема в том, что вам вообще понадобился семейный психолог. Ты просто не умеешь жить с мужчиной, — заявила она. Ничего себе наглость! А она умеет жить только в паре со своей сестрой-близняшкой! — Вот в чем твоя проблема, Роуз, — беззаботно добавила она. — Классический случай ухода от ответственности.

— Хватит изображать из себя психоаналитика, Беа. Меня только что ограбили. Не дави на меня.

— О'кей. Кстати, Генри сказал, что в следующем месяце ему, возможно, придется уехать на Ближний Восток. Я в жутком расстройстве.

— Такая уж у него рискованная работа. О, подожди, телефон звонит. — Я побежала в прихожую.

Это была Беверли — звонила посочувствовать по поводу взлома.

— Жалко, что я ничего не сделала, — сказала она. — Я долго не ложилась из-за бессонницы, и мне показалось, что в полтретьего я услышала какой-то шум. Но Трев так громко храпел, что было трудно разобрать.

— Хочешь зайти? — предложила я. — Мы заказали пиццу. Тут на всех хватит.

— Ты серьезно? — спросила она. — Я бы с удовольствием.

— Тео пошел смотреть на звезды, — добавила я, — но у меня Беа в гостях.

— О. Ну… знаешь, Роуз, я, наверное, не смогу.

— Ты нам не помешаешь, Бев, честно. Беа рассказывает, как прошло свидание с Генри. Почему бы тебе не зайти? Давай.

— Спасибо большое, но у меня куча забот, да и работать надо.

— Ну ладно, — вздохнула я. — Дело твое. Если передумаешь, приходи. Сказать Тео, что ты звонила?

— Ммм, да, — с опаской произнесла она. — Скажи, пожалуйста.

— Беверли уже настроилась прийти, — сообщила я Беа, — но как только услышала, что Тео нет дома, тут же отказалась. Уверена, она от него без ума. Она все категорически отрицает, но я ее насквозь вижу. И я знаю, что она ему нравится, — он называет ее «дружочек», ходит с ней в паб, помогает по дому и бегает к ней чуть ли не каждый вечер.

— Значит, у них все на мази, — кивнула Беа.

— Да, — ответила я, ощутив легкий укол боли. — Я так рада, что вы с Генри поладили.

— Не то слово, — ответила Беа. — Между прочим, на следующей неделе у нас опять свидание. Мы идем на лекцию «Новые направления в политике безопасности и обороны Евросоюза» в Международный университет стратегических исследований. Мило, правда?

Я восторженно кивнула.

— Звучит захватывающе.

— Кажется, он хочет, чтобы я разбиралась в военных проблемах так же хорошо, как и он, — довольно проговорила она. — Чтобы было о чем поговорить. Я только что купила биографию фельдмаршала Баркера-Фортескью, — продолжала она. — Представляешь, он иногда любил переодеваться в женское платье!

— Боже! — воскликнула я.

— Тошнотворно, правда?

— Ммм. Да уж. — Естественно, я не собиралась рассказывать Беа о пристрастии Генри к женским штучкам. Если у них все будет серьезно, он сам должен ей сказать.

— Кстати, как тебе этот монстр, Эндрю? — спросила она.

— Редкостный зануда. Его нужно использовать в больницах вместо общего наркоза: тридцать секунд — и ты в отключке. А как он кичился знакомствами со знаменитостями! — с презрением проговорила я. — Жалкое зрелище. Трудно поверить, что он на самом деле встречался со всеми этими людьми.

— Может, и встречался. Тридцать седьмой канал — маленькая компания, поэтому он участвует во всех корпоративных мероприятиях. Церемонии награждений, вечеринки, частные показы и все такое — поэтому и чувствует себя пупом земли.

— Мне всегда казалось, что у Беллы хороший вкус — какого черта она с ним связалась?

— Она в отчаянии, поэтому и купилась на него. К тому же он довольно симпатичный, водит ее на роскошные премьеры и в дорогие рестораны. Ей льстит его внимание.

— Спорим, не ей одной? — сказала я, потягивая Маргариту. — Он явно ни одной юбки не пропускает.

— Я заметила, — согласилась Беа, поддевая вилкой кусочек салями. — Сама видела. Кстати, ты, наверное, притворялась как могла, потому что Белла уверена, он тебе очень понравился.

— Правда? О боже. Но мы не должны обижать ее, — добавила я. — Пусть он совершенно невыносим, но это же ее жизнь. И кто знает — может, у них что-нибудь получится. — При этих словах на лице Беа промелькнуло выражение неприкрытой паники.

— Получится? — повторила она. И несколько раз быстро моргнула. — О нет, я такого себе вообще представить не могу. Тебе правда кажется, что у них что-то выйдет?

Я пожала плечами.

— Возможно.

Она покачала головой.

— Это исключено. Мне не хватает смелости признаться ей в этом, но, по-моему, Белла совершает большую ошибку.

Я ничего не сказала Беа о чудовищно бестактном замечании Эндрю в адрес мужа Серены, но это не выходило у меня из головы. Бедняжка Серена, подумала я, увидев ее в понедельник. Что будет, если Роб потеряет работу? Случайно получив такую информацию, я чувствовала себя ужасно. К тому же у нее и так полно проблем. Она повесила пальто, и я заметила, что оно совсем протерлось на локтях. Свитер был залатан. Раньше она делала мелирование, но теперь волосы заметно поседели. Я решила поговорить с Рики, чтобы он дал ей прибавку…

— Как дела? — искренне спросила я.

— О, comme-ci, comme-ça[36].

— Значит, все ничего? — переспросила я.

— О да. Все не так плохо. К тому же жизнь вся из черных и белых полос, правда? — жизнерадостно заявила она.

— Серена, что с твоей рукой? — ахнула я. — Она забинтована!

— Ну, — она нервно хихикнула, — так, маленький ожог. — Джонни решил позабавиться и поставил чайник из нержавеющей стали в микроволновку. Когда я вошла в кухню, он испускал электрические волны и громко жужжал — я думала, печка взорвется. Я сглупила, открыла дверцу и схватила чайник — а он был, мягко говоря, горяченький. Но парень из травмпункта сказал, что это всего лишь ожог второй степени.

— Боже мой.

— Подумаешь, ничего страшного. Мальчишки всегда остаются мальчишками, — стоически добавила она.

— Какой ужас, Серена. Тебе, должно быть, было очень больно.

— Такова семейная жизнь, но не все же коту масленица. По крайней мере, у Роба все о'кей с работой.

— Правда? — Я изо всех сил пыталась не переигрывать, изображая удивление.

— Да, — призналась она, — все отлично. Его босс, Эндрю, сказал, что он прекрасно справляется с работой.

— Это же невероятно! То есть я очень рада, конечно.

— Будет и на нашей улице праздник, — заключила она с подергивающейся улыбкой.

— Да, — согласилась я, — конечно.

Чтобы как-то занять Серену, я распечатала пачку пластиковых мешков, в которых были присланные сегодня книги. «Диеты богов — божественно простые способы сбросить вес». Я вздохнула — книги о диетах знаменитостей такая скукотища. «500 невероятных идей, как навести порядок!» Это я сама кому хочешь расскажу. «Практический путеводитель по личностной и планетарной трансформации» Дэвида Айка. Ну все, дожили. И наконец, «Уход за ребенком: 101 важный совет». Я рассеянно пролистала книгу. «Совет номер 5: никогда не забывайте ребенка в автобусе». Потрясающе. Почему именно в автобусе? Потом с непривычным унынием я принялась за сегодняшнюю почту.

Неужели тебе не надоело? Голос Тео звенел у меня в ушах, словно коварный шепот сатаны. Все время разбирать одни и те же проблемы… Конечно, мне не надоело, резко сказала я самой себе, просто сегодня у меня плохое настроение, вот и все. Это из-за ограбления и из-за Руди — я ужасно переживаю, слишком уж много свалилось на меня за последние дни. Взявшись за очередную гору писем, я заставила себя встряхнуться. Но все эти письма были от тех, кто разводится, и их горестные сетования и негодующие жалобы слились в один невыносимый плач о супружеской жизни.

Чего только в жизни не бывает, устало подумала я. Мне казалось, что от их слез у меня намокли плечи. Но я знала, почему меня переполняют негативные эмоции, — ведь мне тоже вскоре предстоит развод. Сложно давать совет в такой болезненной ситуации, которую сама же и переживаешь. Мой адвокат Фрэнсис уже наготове — Эд получит прошение на следующей неделе.

Фрэнсис сказала, что, поскольку в Патни мы вели совместное хозяйство больше полугода, мне полагается компенсация. Но мне кажется, ниже моего достоинства просить отступные, и это только затянет процесс. Пусть мне не хватает денег, но у меня нет никакого желания продлевать агонию из-за споров об имуществе. Я лишь хочу разойтись по-быстрому и без проблем. Год назад в это же время я планировала свадьбу в мельчайших деталях. Прошло всего двенадцать месяцев, и я собираюсь потребовать постановление о разводе. Мне вдруг пришло в голову, что первый юбилей свадьбы называют «бумажным», — что ж, в нашем случае это вполне справедливо. Лишь сейчас я осознала, каким безумством было пожениться в День влюбленных — мы стали заложниками судьбы и теперь вынуждены будем в этот день предъявлять друг другу взаимные обвинения. Никакой романтики.

Я устало пробежала глазами следующее письмо.

Я взглянула на постскриптум со смешанным ощущением тревоги и отвращения, потом подняла голову и выглянула в окно, за которым виднелось серое февральское небо и пелена беспрерывного дождя. Это он, подумала я. Сомнений быть не может. Это Колин Твиск. Он звонит и молчит в трубку. У него одержимость. Промелькнула горькая мысль — он свихнулся из-за меня. И еще с тяжелым сердцем я вспомнила, что говорила Кэти Бридж: возможно, Колин опасен, и она не захотела рисковать. Поэтому я попросила Серену отыскать все его предыдущие письма, а потом сложила их в отдельную папочку. Если он не перестанет преследовать меня или начнет досаждать, письма могут понадобиться в качестве улик. Упаси боже. Но он явно помешался: «Мне так нравится слушать ваш голос в прямом эфире!» Да уж, от моего голоса он явно в восторге. Иногда я прихожу домой и обнаруживаю на автоответчике запись его тяжелого дыхания. Но как он раздобыл мой номер, я понятия не имею. И что, если он узнает мой домашний адрес? Свидетели Иеговы нашли мой адрес в списках избирателей, значит, и он может сделать то же самое.

Чтобы хоть как-то приободриться, я прочитала свежую колонку Тревора, которая выходит по понедельникам в разделе статей «Пост» под названием «Собачья жизнь». Рубрика пользуется успехом, но Линда попросила Бев сделать тон статьи более личным — даже интимным, и Бев согласилась.

— Колонка Тревора великолепна, — сказала я Линде. — Мне нравится, что статья заканчивается так неожиданно, на самом интересном.

— Да, он здорово пишет. Нам приходят тысячи откликов от читателей, и рейтинги скакнули вверх — спасибо, что нашла такого прекрасного автора, Роуз. Кстати, не забудь про записи для новых горячих линий — мы запустим их к концу недели.

Я поморщилась — мне было очень неловко, но что не сделаешь, чтобы Рики от меня отстал. Так что я отправилась в комнату для записи интервью, которую использую для этих целей, прихватив пять новых трехминутных текстов.

— Привет, — проговорила я в микрофон. — Я Роуз Костелло из «Дейли пост». Спасибо, что позвонили на нашу горячую линию «Как внести разнообразие в сексуальную жизнь». Былая искорка в ваших отношениях угасла? Возможно, самое интригующее произойдет, когда вы потеряете пульт от телевизора… во-первых, признайте, что проблема существует… не обвиняйте партнера… приложите усилия… расслабьтесь… массаж… интимная обстановка… тихая музыка… перья и шелк… Пожалуйста, если возникнут проблемы, пишите, все строго конфиденциально, до свидания. Привет, я Роуз Костелло из «Дейли пост». Спасибо, что позвонили на нашу горячую линию «Фетишизм». Если вы фетишист, вам не о чем беспокоиться…

Через час я вышла из комнаты с чувством глубокого отвращения. По-моему, моя работа заключается не в том, чтобы рассказывать людям, как обращаться с резиновыми масками, кнутами и высокими каблуками. Мое беспокойство усилилось, когда я представила, что Колин Твиск звонит на эти горячие линии и тяжело дышит в трубку, слушая мой голос… При этой мысли меня чуть не вырвало.

— ПОЧТА!!! — В коридоре мимо меня прошел мальчик-подросток со второй за сегодня пачкой писем.

— Для меня ничего нет? — с иронией спросила я, заглядывая в его тележку. Я знала, что мне пришло по меньшей мере еще с десяток писем.

— Есть, мисс Костелло, вот это. — Он протянул мне одинокий конверт из плотной кремовой бумаги с пометкой: «Строго конфиденциально. Передать ЛИЧНО в руки получателю».

Тут до меня донесся ни с чем не сравнимый аромат подмышек Рики, и он появился на горизонте. Мило мне улыбнулся — явно был в хорошем настроении, — и я решила ковать железо, пока горячо.

— Рики, можно обмолвиться словечком?

— Конечно, Роуз. Чем могу помочь? — снисходительно произнес он, когда мы вошли к нему в кабинет. Стены были увешаны наградами, в рамочках красовались его лучшие заголовки. Массовая свадьба каких-то помешанных под лозунгом «ОПТОМ ДЕШЕВЛЕ!» и легендарная статья о скандально известном рок-музыканте Оззи Галлахере — на фотографии он избивал охотника за автографами. «УДАР ПО ДОВЕРИЮ ПОКЛОННИКОВ» — гласил заголовок. Здесь также были фотографии брошенных животных, которых Рики удалось спасти благодаря помощи читателей. Подвергшийся избиениям испанский ослик, который сейчас находился в заповеднике в Девоне, и два детеныша тюленя, которых он вывез из арктических льдов на вертолете. Детеныш шимпанзе, спасенный из боснийского зоопарка, и три выкупленных им кенгуру, предназначавшихся на убой.

— Чудесные фотографии, — произнесла я.

— О да, Роуз. Замечательные. — Он вдруг поднялся, подошел к стене и снял фото вьетнамского пузатого борова. Огромное пузо волочилось по земле, а глазки были скрыты за огромными складками жира. — Это Одри, — объяснил он. — Моя любимица.

— Ее назвали в честь Одри Хепберн? — вежливо поинтересовалась я.

Он покачал головой.

— Нет. Просто Одри. Это ее имя. Ее купили еще маленьким поросенком, но когда она подросла, начались проблемы. Владельцы пытались продать ее, но покупателя не нашлось, потому что она слишком растолстела и слишком много ела. Тогда они решили, что остается лишь один выход и придется ее… — Его голос задрожал. Ему явно было трудно выговорить, что именно ожидало бедняжку Одри. — Можешь себе представить, Роуз? — продолжал он, и его подбородок заметно подрагивал. — Этой бедняжке было уготовано судьбой попасть на сковородку. Роуз, ты можешь даже вообразить такое? — повторил он, и голос его сорвался. — Как ужасно съесть собственного домашнего любимца, своего поросенка? — До меня вдруг дошло, что я умираю с голоду. Забыла пообедать. — Можешь себе представить? — твердил Рики, и в глазах его блестели слезы.

— Да, то есть нет. Какая жестокость!

— Это было бесчеловечно, — согласился он, сглотнув комок в горле. — К счастью, один из наших добросердечных читателей рассказал историю Одри. Мы собрали деньги, чтобы выкупить ее, и отвезли на детскую ферму в Суррей, где она может… — его голос снова задрожал, — … бегать на свободе. Где она счастлива, Роуз, и где… — он прикусил нижнюю губу, — … ее любят. — Он повесил фотографию обратно на стену, а я подумала: какой странный тип. Человек, который способен спокойно назвать Полу Ятс[37] «еще один звездный трупак», смерть принцессы Дианы объявить «потрясающей новостью» и вместе с тем биться в сентиментальном припадке по поводу судьбы пузатого борова. Жесток снаружи, но мягок внутри — но говорят же, что Гитлер души не чаял в своей собаке.

— Замечательная история, — сказала я. — Со счастливым концом.

— Да.

— Ты не дал им подложить ей свинью, — добродушно пошутила я.

Он натянуто улыбнулся. Опустился в кресло, тихонько шмыгая носом, потом взял себя в руки.

— Так о чем ты хотела поговорить, Роуз?

— Вообще-то, дело не во мне, — начала я. Он откинулся на спинку удобного кожаного кресла. — Я хотела поговорить о Серене. — Перед глазами у меня стояли протертые рукава ее пальто. — Перейду сразу к делу. Ты не мог бы дать ей прибавку к зарплате?

Рики поднял бровь.

— С какой стати?

— Ну, она очень много работает, и мне кажется, она это заслужила.

— Разве мы все не заслужили? — с усмешкой возразил он.

— Но она уже пятнадцать лет предана этой газете, и мне бы хотелось знать, что в конце месяца она получит хоть немного больше. Ее семейные обстоятельства… — я не собиралась вдаваться в детали по поводу ситуации у Роба на работе, — … в общем, она испытывает сильный стресс. У нее трое детей, плата за обучение… ей приходится нелегко. — Я была достаточно осторожна и ни словом не обмолвилась о том, что она явно на грани нервного срыва, — почему-то мне кажется, что сочувствие Рики на человеческих существ не распространяется.

— Она получает ежегодную надбавку, — возмущенно заявил он.

— Да, но это всего лишь три процента. Мне кажется, она заслуживает большего — может, бонус за выслугу лет? Что-нибудь, что заставило бы ее почувствовать: ее здесь ценят и любят. Я знаю, она никогда бы не пошла в профсоюз, поэтому решила поговорить с тобой лично, и…

На столе Рики зазвонил телефон, и он снял трубку.

— Да… да… да, — раздраженно проговорил он. — Нет, у нас тоже есть этот материал о Бекхэме и Пош. Что они думают делать по поводу новой пташки Рода Стюарта? Ну так узнай — а тот парень, что трахал яблочный пирог? Понятно… понял… да. Голубой архиепископ? Ску-чно. Мартина Маккатчин? До смерти надоела. Джери Холлиуэлл? В печенках сидит. Не-а, какое мне дело до Ванессы Мэй…

Я сразу же поняла, с кем говорит Рики — с одним из своих «кротов» в редакции нашего главного соперника, «Дейли ньюс». У всех таблоидов есть шпионы в конкурирующих офисах, чтобы воровать друг у друга репортажи, — это ребенку известно. Правда, никогда не знаешь, кто именно работает на конкурента, но, очевидно, Рики сейчас разговаривает с одним из своих секретных агентов. Он говорил на повышенных тонах, и я поняла, что разговор затянется. И вдруг вспомнила, что все еще сжимаю в руке конверт. Я решила, что пока Рики болтает, можно и прочитать письмо, разорвала конверт и вынула несколько страниц дорогой бумаги, испещренной элегантным почерком с красивым наклоном. Я быстро пробежала письмо глазами, решив, что речь идет об обычном кризисе в семейной жизни. С таким сталкиваешься каждый день.

— Не пытайся впарить мне это дерьмо, — говорил Рики. — Нам нужна крупная рыба. По крайней мере тысяч на триста. Женщина-священник, работающая стриптизершей; влюбленная Ферджи, сбегающая с далай-ламой; свадьба Лиз Херли и Стива Бинга. Короче, мне нужна Стопроцентная-Сенсация-И-Крутой-Сексуальный-Скандал-Со-Всеми-Грязными-Подробностями-И-Участием-Как-Минимум-Пяти-Звезд-Шоу-Бизнеса!..

Я читала дальше, пожирая слова глазами. В животе у меня все переворачивалось, а волосы на голове зашевелились.

— Послушай, — тараторил Рики. — Мне нужен мегаскандал. Нет, на кой черт мне Шарлотт Черч? Почему? Потому что все об этом напишут. Мне нужен эксклюзив, недоумок ты мелкий! Я буду разговаривать с тобой так, как захочу, — я что, мало тебе плачу? Живо двигай своей хитрой задницей!

Я взглянула на подпись — проверить свои догадки, и вернулась к письму, чтобы дочитать его до конца. И на последней странице мои глаза чуть не выскочили из орбит.

Я никогда раньше не влюблялась в женщину… — написала она.

— ЭКСКЛЮЗИИИИИВ!!! — орал Рики.

— ЭКСКЛЮЮЮЗИВ!!! ПОНЯЛ???!!!! — еще раз прокричал Рики. И с грохотом швырнул трубку.

Я еще раз пораженно вытаращилась на подпись, потом на адрес на конверте. Да, именно здесь она и живет. Загородный особняк в стиле эпохи Якова I, о нем писали в журнале «Хэлло!». Рядом с Моретоном в Марше — особняк стоимостью 5 миллионов. Черт, черт, черт!

— В чем дело, Роуз? — спросил Рики. — Ты какая-то возбужденная. Что произошло?

— Оооо, нет, нет, нет. — Я поспешно сложила письмо дрожащими руками и отправила его в конверт. — Так о чем мы говорили? — добавила я, убрав конверт в сумочку. — О да, о зарплате Серены.

— Зарплата Серены? — повторил он. — Послушай, я сейчас не в настроении. У меня другое на уме. Я подумаю и пошлю тебе ответ по электронной почте, о'кей?

— О'кей. — Я все еще пребывала в глубоком шоке от прочитанного, и у меня не было никакого желания настаивать на своем — мне просто хотелось уйти оттуда, и поскорее. И когда я шла в офис с грохочущим, как барабан, сердцем, у меня исчезли последние сомнения по поводу того, что я должна сделать. Безусловно, как сотрудник газеты, я была обязана сообщить Рики об этой невероятной истории. Но прежде всего я отвечаю перед своими читателями — кто бы они ни были, — поэтому я никогда в жизни не призналась бы ему.

Поверить невозможно, опять подумала я, проходя через офис информационного отдела. Электра! Она могла бы нанять личного психолога. Роскошная Электра, у которой завались и денег, и славы, написала мне — мне! — потому что поверила, что я смогу помочь! Моя жизнь наполнилась смыслом, а сердце готово было разорваться от эмоций. Невероятно, уже в пятый раз повторила я. Подождите-ка… А что, это вполне возможно. Может, это на самом деле не-ве-ро-ят-но. В буквальном смысле слова. Может, все это подделка…

Я глубоко вздохнула и хорошенько задумалась. Легко представить обиженного работника, который украл пачку ее именной бумаги и сочинил что-нибудь подобное. Но, с другой стороны, мне постоянно приходят фальшивые письма, и я в состоянии унюхать подделку. Это нетрудно, потому что проблемы в подставных письмах всегда преувеличены. Например, приходит письмо от некоего «Страдальца Робби», который утверждает, что от него пахнет потом, у него угри и плохой запах изо рта, все его ненавидят, и уже пятнадцать лет у него не было подружки… Смысл розыгрыша в том, что все реальные обладатели имени Робби, увидев мой ответ, будут готовы провалиться от стыда. «Дорогой мистер Страдалец, мне очень жаль, что от вас так несет потом, у вас прыщи, вонь изо рта и геморрой, от души сочувствую, что все вас ненавидят и последние пятнадцать лет у вас не было подружки…» Но это письмо не было похоже на розыгрыш. Хотя почерк выдаст автора с головой. Я видела образцы почерка Электры в статье в нашей газете — нужно только сравнить. Я села за стол, все еще ощущая головокружение и дрожь в коленях, и заперла письмо в ящик. Это письмо не будет пронумеровано и отложено в папочку, как остальные. Я прочту его, напишу ответ и немедленно уничтожу — когда все уйдут домой.

— Серена, — сказала я. Она подняла голову. Серена сидела, уткнувшись в «Файнэншел таймс», — обеспокоенно проверяла цены на акции. — Я провожу семинар по графологии…

— Правда? — ответила она. — Ты мне не говорила. Для кого?

— Для… компании… «Хэкни».

— Когда? — поинтересовалась она, глядя в настольный ежедневник.

— Ммм, тридцатого февраля, — ответила я. — И мне нужна статья о почерках знаменитостей, которую мы печатали пару месяцев назад. Ты не могла бы порыться в архивах для меня? Спасибо.

Серена принесла вырезки через двадцать минут, и я отправилась в комнату для интервью: мне нужно было уединение. Электра умоляла, чтобы я «хранила тайну», и я собиралась исполнить ее просьбу на все двести процентов. Я изучила статью при ярком освещении, потом взглянула на письмо. Естественно, у меня не было возможности сравнить давление на бумагу, но почерк был абсолютно идентичен. Совпадала форма каждой буквы, каждый крючочек и завиток, как под строчкой, так и над строчками. Буквы, точки и черточки были одинакового размера. Не оставалось ни единого сомнения — письмо было подлинным. Что же мне теперь делать?

Мне хотелось написать ответ дома, но что, если меня ограбят по дороге домой с письмом в сумке?

В конце концов, мой дом только что обворовали. Поэтому я заперла письмо в ящике, решила задержаться после работы и тогда разобраться с ответом.

В пять я вернулась на рабочее место из женского туалета и обнаружила электронное письмо от Рики, озаглавленное: «Зарплата Серены». Извини, ничем не могу помочь, — писал он. Я решила попросить его еще раз спустя несколько дней, когда голова у меня не будет занята срочными делами. Меня подталкивал к этому не чистый альтруизм, а личный интерес — чтобы качественно выполнять работу, Серена должна быть довольна жизнью. В любом случае я не потерпела бы отрицательного ответа, потому что знала, что Рики это по силам. У «Дейли пост» огромные прибыли, а Серена — преданный и усердный работник, поэтому заслуживает повышения. В 6.30 она надела пальто.

— Пойду я, Роуз. Домой пора. Ты будешь работать допоздна? — заботливо спросила она.

— Да. Ты же знаешь, сколько у меня дел.

— Ладно, я пойду. Увидимся завтра, — добавила она и вышла из офиса.

Художественный отдел опустел. Теперь, когда все ушли, я наконец расслабилась. Оставила письмо запертым в ящике стола — ключи были только у меня — и спустилась в кафетерий перехватить что-нибудь на ужин. Когда полчаса спустя я вернулась в офис, в голове у меня уже сложился ответ.

К моему изумлению, мне было легко проявить твердость. Меня не смутил тот факт, что Электра — звезда мегавеличины. Для меня она всего лишь читательница, которой нужен совет. Поэтому я посоветовала ей… Вообще-то, то, что я ей посоветовала, должно храниться в тайне. Я лишь написала, что, по моему мнению, ее страсть к бэк-вокалистке скоро наверняка поугаснет. Еще я попросила ее подумать, как это отразится на детях, — бедные малыши. Могу себе представить распухшее от слез личико Фатимы, не говоря уж о воплях младенца Ролло. Я набрала свой ответ на компьютере, запечатала конверт и отправила письмо Электры в уничтожитель для бумаг. От него остались лишь обрезки, которые я разрезала еще на несколько кусков. Потом отправилась в туалет и спустила огрызки письма, теперь напоминавшие конфетти, в унитаз. Свое письмо я не стала оставлять в ящике для исходящей корреспонденции: слишком рискованно, — а опустила в почтовый ящик по пути домой.

Шагая к автобусной остановке, я размышляла, сколько стоило это письмо. Целое состояние. Я будто держала в ладони бриллиант в пять карат. Может, вам покажется, что следовало бы передать письмо Рики, но для меня моя работа — все равно что призвание священника. Пишите Роуз, строгая конфиденциальность гарантируется, — говорится на моей страничке. И читатели знают, что на меня можно положиться. Я унесу их тайны в могилу. Эдит Смагг гордилась бы мной.