Разлуки и радости Роуз

Глава 16

— Не могу поверить, — ревела Беа на следующее утро. — Я просто не могу… ух, ух… — Она так отчаянно заливалась рыданиями, что я с трудом различала слова. — Я чувствую себя полной дурой… я-то думала, что он такой милый… уже представляла свадебную церемонию в саду… что скажут все мои друзья?.. он только что позвонил, прямо с утра… я этого не вынесу…

— Как он… как он объяснил свое поведение? — спросила я. Беа опять разразилась слезами. Она плакала так громко, что Тревор услышал и начал обнюхивать мой рабочий стол. Да, этот пес неравнодушен к чужим страданиям.

— Он сказал, — прохныкала Беа, — он — ух, ух, — сказал, что у него… ух, ух, ух… другая женщина!

— Другая женщина? — изумленно повторила я. Покосилась на Беверли, которая разрывала конверты. Она пыталась сделать вид, что ничего не слышала, но это она сняла трубку, поэтому знала, что я говорю с Беа. Другая женщина?.. Ну да. Разумеется. Именно так Генри деликатно пытался объяснить мне, что у него страсть к переодеваниям в женские платья. Причина, по которой он порвал с Винишией, — «другая женщина», то есть он сам.

— И больше он ничего не сказал? — тихо спросила я.

— Нет. — Беа шмыгнула носом. — Ничего.

— Мне очень жаль, Беа. Я знаю, он тебе нравился…

— Нравился? Да я от него без ума была! — закричала она. — И сколько времени я потратила даром, читая учебники по военной истории, — все коту под хвост! С кем мне теперь обсуждать проблему Эль-Аламейна[49]? С кем?

— Ну, мало ли, вдруг пригодится.

— Кошмар какой-то, — всхлипнула она. — Я ничего не замечала. Как я могла быть столь беспечной? — Это уж точно. — Понятия не имею, что это за другая женщина, — злобно прошипела она.

Но я не собиралась говорить ей правду.

— Беа, я бы на твоем месте так не волновалась. В мире полно одиноких мужчин, к тому же Генри на шесть недель уезжает в Персидский залив. Если честно, — беззаботно добавила я, — ты все равно не была бы с ним счастлива, потому что он все время в отъезде. Ты что, на самом деле согласилась бы стать женой военного?

Ее рыдания прекратились.

— Нет, наверное, ух-ух. Но дело не в этом! — сердито добавила она.

— А в чем же?

— В том, что теперь у Беллы есть жених, а у меня нет!

Так вот в чем проблема, подумала я, опустив трубку. Бедняжка Беа, как ей не повезло. Но она как слон в посудной лавке — поражаюсь ее полной безалаберности. Бывает же, чтобы люди так неосмотрительно себя вели! Она совершенно не умеет читать между строк. Я с облегчением вздохнула, подумав о Генри, — по крайней мере, он поступил правильно. Беверли протянула мне сегодняшние письма, но странные события вчерашнего вечера все еще не выходили у меня из головы. Поговорив с Эдом впервые за последние полгода, я вычислила, что это он прислал мне конфетти-взрыв. И это может означать только одно: он порвал с Мари-Клер Грей.

— Беверли, — сказала я, включая компьютер, — помнишь, ты говорила, что у тебя есть подруга из благотворительного комитета… та, которая знакома с подругой моего мужа…

— Да, — ответила Бев. — Джилл Харт.

— Ты не могла бы ненароком расспросить ее и выяснить, что у них произошло?

— Конечно. Я ей позвоню.

Я изо всех сил пыталась сосредоточиться на работе, но это было нелегко, учитывая все случившееся. Мое сердце переполняло удивление и, как ни странно, удовольствие, оттого что я снова увидела Эда. Он шел на известный риск, являясь на вечеринку без приглашения: ведь он знал, что скорее всего я буду вести себя холодно и отчужденно. И я старалась напустить на себя холодный и отчужденный вид, но его теплые слова пробили мою броню. И значит, я больше не вправе испытывать негодование, и между нами протянулась ниточка. Очевидно, Эд жалеет о нашем разрыве и хочет все исправить. Но хочу ли этого я?.. Я решила какое-то время не задумываться об этом и, передав несколько писем Беверли, чтобы она написала ответы, еще раз вспомнила о том, что говорила Клаудия. Я поискала в сумочке, где, как всегда в последнее время, царил жуткий беспорядок, нашла ее визитку и позвонила в журнал «Хит».

— Извини, что вчера пришлось прервать разговор, — сказала я.

— Я тебя понимаю — тот парень просто красавчик! Кто он?

Я объяснила, кто он.

— Везет же тебе! — выдохнула она. — Ладно, перейдем к делу.

— Значит, ты думаешь, что за этим стоит Электра?

— О нет, не так все просто. Если хочешь знать мое мнение — это дело рук Рекса Делафоя.

Рекс Делафой? Король пиара и знаменитый сплетник?

— Я-то думала, его конек — политики с подпорченной репутацией. Зачем ему вмешиваться в этот скандал?

— Ради рекламной кампании Электры. И одновременно, чтобы отыграться на тебе.

— Зачем ему это?

— Понятия не имею. Ты когда-нибудь переходила ему дорогу? О его мстительности ходят легенды.

— Нет. Хотя… в прошлом году я писала о нем для «Пост», еще до того, как начала вести рубрику. В статье не было похвал, но, с другой стороны, и ничего такого, чего бы никто не знал. Вообще-то, я просто сделала подборку из предыдущих статей, потому что у меня был всего один день на работу.

— Там упоминалось твое имя? — спросила она.

— Нет, биография была анонимной, таковы правила.

— Но он мог узнать, кто автор.

— Да, наверное. Это не так уж сложно… — Ага! Тут я вспомнила, что сестра Серены работала на Рекса Делафоя. Она наверняка разболтала ей, кто автор статьи.

— Знаешь, — добавила Клаудия, — я бы на твоем месте еще разок взглянула на ту биографию.

Я спустилась в архив, пролистала толстую папку с вырезками о Рексе Делафое и почти сразу нашла свою статью.

Я перезвонила Клаудии и прочитала статью вслух.

— Неудивительно, что он тебя возненавидел! — воскликнула она.

— За что именно — за безжалостного, непримиримого и наглого?

— Нет, за последний пассаж с неестественно гладкой кожей — он безумно тщеславен. Он на самом деле делал трансплантацию волос и подтяжку под глазами, но никогда не простил бы тебя за то, что ты сказала об этом вслух. Я бы на твоем месте поговорила с редактором. Удачи!

— Похоже, история с Электрой — жульничество, — спокойно сообщила я Рики пятью минутами позже. — Думаю, меня подставили, или, говоря более понятным тебе языком, «поимели». — Рики наклонился вперед, сверкая лысиной. Я изложила теорию Клаудии.

— Но ее письмо — подлинник, так?

— Подлинник только по почерку, но во всех других отношениях — подделка.

— Хочешь сказать, она не лесбиянка? — На его лице застыла замысловатая смесь удивления и разочарования.

— Думаю, нет. По-моему, Рекс Делафой выдумал всю эту историю с целью привлечь внимание прессы к Электре и продвинуть ее новый сингл, а заодно отыграться на мне. Делафой предложил Серене продать письмо.

Рики посмотрел на меня и потер виски указательным и средним пальцами — видимо, приводил в действие винтики в голове.

— Но откуда им было знать, что Серена сболтнет про письмо?

— Ее сестра работает на Рекса Делафоя. Поэтому они и выбрали Серену в качестве жертвы — знали, что она на мели. Ей нужно было лишь завладеть письмом, снять копию, передать ее редакции «Дейли ньюс» — и делать ноги.

Рики сложил ладони домиком и уставился в одну точку — лицо его выражало поистине детское изумление.

— Но как она добралась до письма? Ты же говорила, что была очень осторожна.

— Да. Но я не знала, что у Серены есть запасной комплект ключей от моего стола, которые, наверное, принадлежали Эдит Смагг. Я спустилась в кафетерий на полчаса: должно быть, тогда она и залезла в ящик. Сделала вид, будто пошла домой, но, очевидно, поджидала где-то поблизости.

Рики наморщил лоб, пытаясь сосредоточиться, губы сложились узкой полоской.

— Но в таком случае почему Делафой просто не передал Серене копию письма?

— Потому что она должна была верить, что письмо настоящее. Она бы не отнесла его в «Дейли ньюс», если бы знала, что это подделка.

— Хмм. Ширли! — позвал Рики секретаршу. — Принеси мне все последние вырезки по делу Электры! — Он потянулся к телефону. — Мои ребята проведут расследование.

Меня захлестнула волна облегчения. Может, мне все-таки удастся сохранить работу? Я была страшно возмущена тем, что произошло, но, возможно, в конце концов все обойдется?!

Вернувшись на рабочее место, я услышала обрывки разговора Бев.

— Спасибо, Джилл, скоро увидимся. Роуз, я кое-что узнала о Мари-Клер Грей, — проговорила она. Я села в кресло. — Джилл сказала, что Эд ее не бросал.

— Не бросал?

— Нет. Это она его бросила.

— Неужели?

— Очевидно, это случилось месяц назад, но Джилл не знает почему. Она давно не разговаривала с Мари-Клер — она вроде переехала в Ньюкасл, — но когда узнает ее новый номер, расскажет поподробнее.

— Значит, Мари-Клер дала Эду отставку. Как интересно. Но почему?

— Может, он храпит? — высказала предположение Белла через пару дней. Мы сидели у меня на кухне. — Боже, это карри — фантастика, и я не могу поверить, что ты сама его приготовила.

И я тоже не могла в это поверить. Тео не было дома — он читал лекцию по теме «Солнечные пятна, полярные сияния и другие космические явления», поэтому я обошлась без его помощи. И, к моему изумлению, это оказалось нетрудно.

— Эд не храпит, — сказала я.

— Может, от него потом несет?

— Нет. От него пахнет «лимонной свежестью».

— Может, он зануда.

— Нет, — ответила я, протянув близняшкам домашний хлеб. — С ним очень весело.

— Радикальные политические взгляды?

— Насколько мне известно, нет.

Белла нахмурилась.

— Тогда что?

— Он случайно не скрытый трансвестит? — спросила Беа, сделав большой глоток белого вина. Она весь вечер заливала печаль алкоголем. — Вот это меня бы моментально оттолкнуло!

— Ну, вроде нет, — ответила я. — Не замечала.

Близняшки продолжили выдвигать предположения, а я взглянула на глянцевый каталог издательства, который красовался посреди стола. «Небесные тела» значились в списке — публикация ожидалась в мае. Тут же была фотография Тео: он небрежно облокотился о мою входную дверь, светлые волосы окружены нимбом от лимонно-желтого сияния солнца.

— Может, Эд тоже изменил Мари-Клер, как и Роуз? — выпалила Белла.

— Хмм. Сомневаюсь, но почему бы и нет? Кто хочет пак чой?

— Это загадка, — сказала Белла, взяв тарелку нежных тушеных листьев. — Но разве ты не рада, Роуз, что они расстались?

— Да, наверное, я не знаю. Хотя последние шесть месяцев я презирала ее, в этой истории я чувствую себя как-то странно. Я уже почти забыла Эда — даже больше не читаю его гороскоп, — и тут этот мерзавец появляется опять.

— Это я виновата, — испугалась Белла. — Хотя, если он прислал тебе эти конфетти на День святого Валентина, значит, он все равно нашел бы способ тебя увидеть.

— Возможно.

— Может, он просто соскучился, — сказала Беа, пожав плечами. — Вы же любили друг друга, сначала по крайней мере.

Я вытаращилась на нее.

— Да, — тихо проговорила я. — Любили. Не то слово. Я была от него без ума.

— Но ты как-то забавно проявляла свою любовь, Роуз. Посмотрим правде в глаза, ты его попросту игнорировала. — Алкоголь и любовные неудачи развязали Беа язык. Я поморщилась. — Поэтому он и завел интрижку, — неосмотрительно ляпнула она. — Ведь ты все время пропадала на работе. Мы с Беллой с самого начала так думали. Между прочим, твои грабители правы.

— По-моему, это добрые грабители, раз они вернули Руди, — дипломатично прервала ее Белла, протягивая Руди виноградинку. — Я так рада, что ты снова с нами, Руди! — прощебетала она. — Мы так волновались. Как он себя ведет? — спросила она. — Заметны последствия психологической травмы?

— Нет, он в полном порядке. По-моему, у него стокгольмский синдром[50], потому что он доволен похитителями, но почему-то все время кричит: «Гласная буква, Кэрол!» и «Вы — самое слабое звено!» Наверное, грабители смотрели дневные телеигры.

— Еще бы, ведь по вечерам они выходят на дело, — заметила Белла.

— Где Беверли? — заплетающимся языком спросила Беа. — Я бы хотела ее увидеть. Она очень милая.

— У нее опять свидание.

— Везет же некоторым, — расстроенно проговорила Беа. — И кто счастливчик?

— Парень из Шотландии, Хэмиш, с которым она снова встретилась на Новый год. На прошлой неделе они ходили в ресторан. Он музыкант.

— Уличный?

— Нет, дирижер оркестра. Гастролирует по всему миру.

— Но мне казалось, она положила глаз на Тео, — заметила Беа.

— Может быть, они столько времени проводят вместе, но я не понимаю, что между ними происходит. Беверли не очень-то распространяется о своей личной жизни, и мне не хочется на нее давить.

Руди ни с того ни с сего принялся трясти головкой и хлопать крыльями.

— Надо выкинуть этого чертова дрозда, Дэйв! — прокричал он и запрыгал на жердочке. — Вонючая птица меня достала!!

— Дэйв? Надо же, как интересно, — оживленно воскликнула Белла. — Значит, одного из грабителей зовут Дэйв.

— Я хотел его продать, Джон! — завопил Руди. — Я пробовал! Но кому он нужен?

— А второго — Джон, — сказала Беа, подняв голову, — до этого она лежала на столе. — Записывай! — Я записала имена: Дэйв и Джон — и решила утром позвонить в полицию. Интересно, позволят ли Руди выступить свидетелем обвинения в суде?

— Надеюсь, Эндрю весело проводит время, — вздохнула Белла.

Беа простонала и закатила глаза.

— Он на церемонии награждения, но девушек и жен не приглашали, — беззаботно проворковала Белла. — Завтра увидимся.

— И послезавтра, — злобно прошипела Беа, подчищая тарелку. — И послепослезавтра, и послепослепослезавтра, и на следующей неделе, и через месяц, и через год, и через десять лет, и через столетие, будь он проклят!

— Беа, не вредничай, — попросила Белла. — Порадуйся за меня.

— Не могу — мой бойфренд меня только что бросил! А ты небось уже замуж собралась за своего драгоценного Эндрю, да?

— Ну, — Белла залилась краской, — не знаю, я…

— Собралась! Собралась! — закричала Беа, с грохотом швырнув посуду в раковину. — Ты выйдешь замуж за своего несчастного Эндрю, будешь жить с ним и оставишь меня ОДНУ! — Она яростно поливала тарелки «Фэри», а мы с Беллой обменялись встревоженными взглядами.

— Не волнуйся, Беа, — ласково проговорила Белла. — Я уверена, ты скоро встретишь достойного мужчину. Генри тебе не подходит, иначе он бы не встречался с «другой женщиной», как ты думаешь? Он бы встречался с тобой. У Эндрю куча знакомых, — бодро добавила она. — Я спрошу у него, он поможет тебе найти хорошего парня.

Беа простонала и приложила правую руку ко лбу.

— О боже, — проговорила она. — Я ничтожество… и напилась как свинья. Пойдем домой.

Позднее, готовясь ко сну, я задумалась: что, если Белла действительно выйдет замуж? Ведь, похоже, это входит в ее планы, и, когда это произойдет, Беа будет убита. Я представила, как она громко рыдает на первом ряду в церкви во время венчания и вскакивает на ноги, когда викарий спрашивает, есть ли хоть одно препятствие, из-за которого эти двое не могут быть соединены священными узами браками. Белла выкрикивает: «Да! Это я!» Ведь они с Беллой почти всю жизнь прожили вместе, сплелись, как восьмерка. А теперь существовала реальная опасность, что связь порвется, и Беа испытывала хроническую неуверенность в себе. Я чистила зубы и представляла, как она, брошенная и одинокая, сидит в их квартире на Брук-Грин, откуда Белла вывезла все свои вещи.

Я аккуратно сплюнула пасту в раковину и открыла зеркальный шкафчик. На нижней полке стояли мои туалетные принадлежности: увлажняющий крем, зубная паста и духи «Эгоист». На верхней — вещи Тео. Как и у меня, у него их немного — бритва, крем для бритья, дезодорант и маленький флакончик одеколона. Закрыв дверцу, я обеспокоенно взглянула в зеркало — в последнее время я часто так делаю. Изучила кожу вокруг глаз, которая покрылась крошечными морщинками, и мелкие морщинки на лбу, похожие на трамвайные пути. Контуры лица слегка утратили упругость, но шея до сих пор была почти идеально гладкой. Я намазала лицо кремом и включила маленький приемничек, который всегда настроен на радио «Лондон». Минти была в эфире с программой «События» — радиожурналом станции.

— Сегодня у нас в гостях Пэт Ричардсон, директор агентства «Воссоединение», которое помогает приемным детям отыскать их биологических родителей… — проговорила она. — Пэт посвятила всю свою жизнь помощи приемным детям, чтобы у них появилась возможность наладить связь с настоящими родителями, — продолжила Минти. Я сделала погромче. — И каждый раз она вспоминает, как у нее, незамужней юной матери шестнадцати лет, похитили девятинедельную дочку, буквально вырвав ее из рук. Пэт, добро пожаловать в студию.

Медленно массируя лицо, я слушала рассказ о том, как эта женщина тридцать лет разыскивала свою дочь и наконец нашла ее в мае 1994 года. Но, к ее удивлению, счастливого воссоединения не произошло: ее дочь вела себя отчужденно и холодно. Они всего три раза поговорили по телефону и больше не контактировали. Ее дочь ничего не хотела о ней знать.

— В тот день, когда я узнала, что нашла ее, я как на крыльях летала, — тихо проговорила Пэт. — Я была так взволнована. Но мне никогда не приходило в голову, что она не захочет со мной общаться…

— Ну и дура, — сказала я.

— Почему дети хотят найти своих родителей, и наоборот?

— Это очень часто происходит, когда у приемных детей появляются собственные дети или, к примеру, на юбилей. Этот вопрос беспокоит их давно, но когда им исполняется тридцать или сорок, они решают наконец это сделать.

— Сегодня с нами в студии Люси, — сказала Минти, — ей тридцать два года. Люси два года назад нашла свою мать через агентство «Воссоединение». Ее подтолкнула к этому круглая дата — тридцатилетие. Но ваша история со счастливым концом, не так ли?

— Да, — ответила Люси. — Благодаря агентству Пэт я отыскала свою настоящую маму, и мы стали друзьями. Я мечтала найти ее с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет.

— Не все приемные дети мечтают разыскать биологических родителей, — тихо произнесла Минти. — Почему вы решили начать поиски?

— По двум причинам. Во-первых, меня никогда не покидало ощущение, что из моей жизни вырван огромный кусок — как будто я существую не на самом деле. И во-вторых, хотя я люблю своих приемных родителей, с ними я часто чувствовала себя не на своем месте. Я понимала, что не похожа на них и на моих сводных братьев, их родных детей. Это не давало мне покоя, и настал момент, когда мне стало просто необходимо узнать правду, какой бы горькой она ни оказалась.

— Что именно вам хотелось узнать больше всего? — осторожно спросила Минти. — Почему ваша мать отдала вас в приют?

Повисла долгая пауза, и девушка ответила:

— Нет, мне казалось, что это самое главное, но это не так. Я только хотела узнать… — Она замолкла. — Я только хотела узнать… — попыталась она снова. — Я хотела узнать… — она проглотила комок в горле, — … почему я такая, какая есть.

Люси взяла себя в руки и продолжила рассказ, а я посмотрела на свой длинный нос с вздернутым кончиком, на слегка выпирающий подбородок, изгиб бровей и отчетливую впадинку над верхней губой. И мне пришло в голову, как много раз приходило раньше, что именно это и я хотела бы узнать. Мне хочется знать, почему у меня рыжие волосы, и почему они так вьются — «мелким бесом», как точно выразился Тео, — и почему у меня светло-зеленые глаза. Хочется знать, в кого я такая высокая — выше шести футов — и почему у меня выпирают ключицы. Хочется знать, почему моя верхняя губа слегка вздернута в самом центре, почему руки такой формы. Откуда взялись все эти внешние черты? От нее, или от ее родителей, или от него? Похожа ли я на нее по характеру или на него, или у меня свой, особенный характер? Унаследовала ли я их привычки, нравится ли нам то же самое? Может, мы смеемся — или плачем — одинаково, может, у нас похожие голоса? Через три месяца мне исполняется сорок, а я не знаю ответа ни на один из этих вопросов.

— Спасибо, что согласились прийти, — поблагодарила Минти. — Если вас заинтересовала сегодняшняя программа, запишите, пожалуйста, номер агентства «Воссоединение»: 0870 333111. Повторяю: 0870 333111. — Рука неосознанно потянулась к карандашу для губ, и я даже начала записывать номер на зеркале, когда вдруг остановилась.

— Нет, — пробормотала я. — Какой смысл?

— Слушайте нас завтра в то же время, — дружелюбно закончила Минти, и пошла реклама.

Я мрачно усмехнулась и выключила радио. День Матери. Материнское воскресенье. Издевательство.

— Тревор нагрубил Рики, — сказала я Беверли.

— Знаю, — с улыбкой ответила она. — Смотри, будь осторожнее. — Она погрозила Тревору пальцем. — Мы же не хотим, чтобы тебя уволили.

Внезапно запах пота возвестил о приближении Рики. Он направлялся к нам.

— Доигрался, Трев, — сказала я. Тревор занервничал и отпустил игрушечную гориллу. — Никогда нельзя оскорблять босса.

— Тревор, малыш! — воскликнул Рики, раскрыв объятия. — Рейтинги снова пошли вверх, и все благодаря тебе! Вот. — Он встал на четвереньки и обнял обалдевшую собаку. — Дай я тебя поцелую покрепче.

— Будешь знать, как нахальничать, Тревор. — Бев поджала губы.

— Этот пес — настоящий талант, — сказал Рики, а Тревор из вежливости лизнул ему ухо. — Я даже думал, не выдвинуть ли его на премию «Колумнист года». Он гордость «Дейли пост». Как дела в нашем отделе скорой помощи, Бев? Спасибо, что согласилась помочь.

— О, все в порядке, — ответила она. — Все утро я распечатывала письма — письма в защиту Роуз, кстати, — многозначительно проговорила она. — Мы получаем не меньше десяти таких писем в день. Вот, — она протянула ему одно, — хочешь взглянуть? — Он пробежал письмо глазами, кивнул и отдал его Бев. — Читатели искренне поддерживают Роуз, — мило добавила Бев.

— Ммм-да, я вижу. Мне и самому куча таких писем приходит. Хмм, когда у тебя последний день, Роуз? — обеспокоенно спросил он.

— В четверг.

— Послушай, ты особенно не спеши с уходом. Мои ребята проводят расследование — я дам тебе знать.

После обеда позвонил Тео и сказал, что в разделе новостей прессы «Ивнинг стандард» появилась статья под заголовком «Что задумала Электра?». Я пробежала статью глазами:

Вечером, сидя дома перед телевизором рядом с Тео, я перечитывала заметку, когда в дверь постучали.

— Это еще кто? — спросил Тео. — Время двенадцатый час. — Я пожала плечами. Он выглянул в окно. — Курьер на мотоцикле. Ты ждешь письма?

— Нет.

Тео открыл дверь и вернулся в гостиную с большим пластиковым пакетом, адресованным мне. Внутри был экземпляр завтрашнего выпуска «Дейли пост». «СТЫДИСЬ!!!» — гласил заголовок над огромной фотографией Электры. Звезда разыгрывает лесбийский роман, чтобы продвинуть свой новый сингл! Король пиара замешан в фальсификации! На развороте красовался снимок Электры под руку с мужем и с торжествующей улыбочкой на губах, а внизу — моя маленькая фотография и заголовок: «Уважаемая журналистка оправдана». Я прочитала статью. Тео читал через мое плечо, и я чувствовала тепло его руки на своей.

— Ее репутация полностью восстановлена, — Тео прочитал вслух первый абзац колонки. — Роуз Костелло достойна абсолютного доверия «Дейли пост». — Он нежно погладил меня по плечу. — Вот видишь!

В статье со злобой говорилось, что больше всего не повезло «Дейли ньюс»: они выставили себя дураками, потому что попались на уловку и заплатили восемьдесят тысяч за письмо, которое оказалось мистификацией. В заметке даже приводились таблицы, где сравнивался тираж обеих газет — у «Дейли пост» за последние три месяца появилось четыреста тысяч новых подписчиков.

— Единственное, что удалось «Дейли ньюс» — увеличить популярность нашей замечательной колумнистки, Роуз Костелло, — с улыбкой зачитал Тео. — Она будет продолжать помогать вам в проблемных ситуациях, как всегда, сочетая доброту и здравый смысл.

Я читала эти строки с рассеянным интересом, будто все это произошло не со мной. К первой странице была прикреплена записка от Рики: Извини меня, Роуз. Я понял, что ты поступила правильно, не показав мне письмо. Завтра мы первым делом поговорим о твоем новом контракте.

— Боже, он передо мной извинился, — изумленно произнесла я, улыбаясь, как чеширский кот. — Чудеса творятся.

— Что ж, после всего этого ты должна попросить у него прибавку, — посоветовал Тео. — Двадцать процентов как минимум.

— Пять, — отрезал Рики на следующее утро.

— Двадцать, — сладким голосом повторила я.

— Это уж слишком.

— Мне все равно. Пострадало мое достоинство, моя репутация, и мое слово было поставлено под сомнение.

— Тогда десять. — Да пошел ты, подумала я. Повернулась и направилась к выходу. — Четырнадцать. — Я коснулась ручки двери. — Пятнадцать? — Я открыла дверь и шагнула в коридор. — Ну ладно, так уж и быть! Шестнадцать. — Уж лучше я останусь без единого пенни. — Семнадцать с половиной? — ворчливо произнес он. — О'кей, о'кей, двадцать так двадцать.

Я обернулась.

— Спасибо, Рики. И двадцать процентов для Беверли.

— С чего это?

— Она не просто администратор, но еще и помогает мне отвечать на письма.

Он вздохнул.

— Ну ладно, уговорила. Будет ей двадцать процентов.

— И деньги на транспортные расходы — ей приходится ездить на такси.

Он кивнул.

— Вот. — Он подвинул мне контракт. — Распишись на пунктирной линии. Договор еще на один год, предупреждение об увольнении за месяц с обеих сторон. Но мы не собираемся тебя увольнять. Ты же теперь самая знаменитая журналистка в стране. Рейтинги скакнули вверх.

Вернувшись на рабочее место, я с удивлением осознала, что меня не радует новый контракт, — я всего лишь испытывала облегчение, что не придется продавать дом.

— Как все прошло? — спросила Беверли.

Я ей рассказала. Она пришла в полный восторг.

— В отделе персонала сейчас оформляют твой новый контракт. — У меня зазвонил телефон. — «Дейли пост», колонка скорой помощи, — весело проговорила я.

— Роуз? — Мое сердце сделало сальто. — Это Эд.

— О, Эд, привет, — выдавила я безразличным тоном, хотя в животе все переворачивалось и бурлило, как в барабане стиральной машины. — Как поживаешь?

— Нормально. Только что увидел газеты и хотел сказать, ну, что я рад, что так все обернулось… Ты же все еще моя жена…

— Это ненадолго, — ощетинилась я.

— Ненадолго, это точно, но мне было очень неприятно, что на тебя так нападают. Я же знаю, как много значит для тебя работа, и рад, что ты получила ее обратно.

Я рассеянно выдвинула ящик для канцелярских принадлежностей, и оттуда выпорхнули два кружочка конфетти.

— Спасибо, Эд, — сказала я. Конфетти грациозно описали в воздухе спираль и опустились на пол, словно семена сикомора. — Очень мило с твоей стороны. — Я подняла конфетти и внимательно прочитала надпись. Наве4нов2ем… Возникла неловкая пауза: было непонятно, кто первым повесит трубку. — Ну что ж, мне пора заняться работой, — сказала я. — Я очень занята.

— Ну разумеется. Неужто Виктория Бэкхем жалуется на личную жизнь? — произнес он с натянутой усмешкой.

— Нет, Мик Джаггер.

— Ха-ха-ха-ха!

— И Гвинет Пелтроу.

— Ну разумеется.

— Ну ладно… пока, Эд.

— Пока, Роуз.

— Пока…

— Пока.

— Может, хватит говорить «пока»?

— На самом деле.

— И что же ты не вешаешь трубку?

— Ну… я только что вспомнил кое-что.

— Что? — Я перебирала шариковые ручки в стаканчике. — Что ты вспомнил?

— Ну… — Он явно нервничал. — Я тут недавно делал уборку и нашел кое-какие твои вещи, вот я и подумал, может, ты…

— Что?

— Может, ты захочешь, чтобы я тебе их привез?