Разлуки и радости Роуз

Глава 13

Если еще хоть один человек поблагодарит меня за помощь, меня точно вырвет! Это снова повторилось сегодня утром. Я ехала в тридцать шестом автобусе и спокойно наслаждалась кроссвордом, временно застряв на тринадцатом номере по вертикали. «Прочь, о сон! Спать нельзя!» — явно анаграмма. И тут позвонила Белла, рассыпаясь в благодарностях.

— Если бы не ты, я бы не познакомилась с Эндрю, — прощебетала она. — Если бы не ты, я бы не пошла на тот бал!

— В таком случае тебе нужно благодарить Беверли, — заметила я. Автобус притормозил на остановке. — Это же была ее идея, не моя.

— Да, Роуз, но ты меня пригласила. И когда я собиралась на бал в тот вечер, то понятия не имела, что встречу свою Судьбу! Я так рада, что познакомилась с ним! — Она была в экстазе. Я молча показала кондуктору проездной. — Я тебе говорила, что послезавтра мы едем кататься на лыжах? В Клостерз. Там катается принц Чарлз.

— Ты едешь кататься на лыжах? Как же дизайн-бюро?

— О, нас не будет всего неделю, — беззаботно проворковала она.

— Но как Беа справится в одиночку?

— Она отлично справится. Она и так взяла на себя почти все организационные вопросы, ей нравится командовать — ты же ее знаешь. И, честно говоря, я поняла, что счастье в личной жизни для меня важнее, чем успех в бизнесе.

Тут Белла затянула песенку про Эндрю, без конца повторяя, какой же он «лапочка». Я опять заглянула в кроссворд. Прочь, сон… нельзя спать… где же анаграмма? С, о, н, о, с, п, а, т, ь…

— Я еще кое-что хотела тебе сказать, Роуз, — добавила Белла.

— Что?

— Ну, ты же знаешь, что муж твоей ассистентки Серены работает на Эндрю.

— Да, Роб, — сказала я, выглянув в окно. На клумбе в парке расцветали нарциссы.

— Дело в том, что, к сожалению, его пришлось уволить.

Пришлось уволить?

— Но у них трое маленьких детей, — горячо возразила я.

— Я в курсе, — вздохнула Белла. — И очень расстроена. Но, судя по всему, он был бесполезным сотрудником. Так вот, почему я тебе все это говорю — если Серена упомянет об этом, естественно, она выставит Эндрю в негативном свете, и мне бы это пришлось не по душе.

— Не переживай, Белла, — спокойно ответила я. — Как бы Серена ни отзывалась об Эндрю, это ни в коем случае не изменит моего мнения о нем.

— Груз с души свалился, — вздохнула Белла. Меня подмывало высказать свое истинное мнение об Эндрю, но она меня опередила. — Ладно, пора бежать. Навострить лыжи! Увидимся на вечеринке, Роуз. Пока-а-а!

Я опять вернулась к тринадцатому номеру. Что же это за анаграмма? О сон, спать… «Опасность». Ну конечно.

Придя на работу, я обнаружила, что Серена говорит по телефону Она не сняла пальто — странный знак, — говорила шепотом, и вид у нее был очень расстроенный. Она подняла глаза, увидела меня и швырнула трубку, будто обжегшись.

— Привет, Серена! — Я так бодро и громко поздоровалась, что побоялась, как бы она не оглохла. — Как поживаешь?

— Прекрасно! Прекрасно, — дерганно ответила она. — Все замечательно. Да, да… да, да. Все чудесно. Я в порядке, я в порядке, — бессвязно повторяла она, не в силах придумать ни одной ходячей мудрости в свое утешение. — Разумеется, все чудесно. Почему ты спрашиваешь?

— Ну, потому что я всегда спрашиваю, как дела, вот почему.

— Так знай, у меня все отлично, — не унималась она. — Все хорошо. В порядке. В полном, — проговорила она и схватила охапку писем. — Займемся работой.

Она принялась разрывать конверты. Руки у нее тряслись, глаза вылезли на лоб. Бедняжка Серена — увольнение Роба окончательно ее доконает. Но она явно не собиралась делиться со мной плохими новостями, поэтому я притворилась, что ничего не знаю. Она датировала письма, а я послала Рики еще одно электронное письмо и немедленно получила раздраженный ответ.

Мы с Сереной просмотрели сегодняшнюю почту — прыщи, недержание мочи, покраснение на коже, менопауза у мужчин, храп и выпадение волос. И еще одно письмо от Колина Твиска. Я узнала его женственный круглый почерк и набрала полные легкие воздуха. Что будет в его письме на этот раз? Еще одна порция конфетти? Приглашение на ужин? Или куча несносных комплиментов, как обычно?

Я в изумлении перечитала послание, потом взглянула на Серену и улыбнулась.

— Аллилуйя! — воскликнула я. — Я только что узнала чудесную новость.

— Везет, — с горечью ответила она.

— Маньяк Колин отвязался от меня. Теперь я ему отвратительна, потому что озвучила текст горячих линий для извращенцев. Вот это новость! Надо сочинить что-нибудь еще более отвратительное, чтобы отбить у него всякую охоту иметь со мной дело, — с восторгом проговорила я. — Что бы такое придумать, Серена? «В постели втроем», нет, лучше «В постели вшестером»! Нет, лучше «Секс вдесятером»! «Сексуальные игрушки», «Сексуальные игры», «Однополый секс», «Разнузданные оргии», «Сексуальные отклонения», «Садомазо», «Горячая линия для свингеров». Как думаешь, Серена?

— Новые горячие линии очень популярны, — ответила она вроде немного поспокойнее. — В финансовом отделе говорят, что поступило несколько тысяч звонков.

Почему бы тогда Рики не дать ей прибавку, сердито подумала я. Завтра опять наведаюсь к нему и на этот раз не потерплю ответа «нет» — устрою ему взбучку. Я еще раз утешилась радостной мыслью, что Колин от меня отстал. Больше не будет жутковатых, покрытых поцелуйчиками писем, восторженно подумала я. И пыхтения в трубку. Не надо будет беспокоиться, что он вломится ко мне в дом. И никаких посылок с конфетти. Я перечитала его послание. «Отныне намерен прекратить эпистолярное общение…» Надутый кретин. Точно! Напишу-ка и я ему коротенькое послание. Я в резких тонах объяснила, как меня порадовала перспектива никогда в жизни больше не общаться с ним ни эпистолярно, ни по домашнему телефону (многозначительное добавление). И бросила письмо в ящик для исходящей почты с таким же облегчением, как камень с души. В веселом, приподнятом настроении я позвонила своему адвокату Фрэнсис узнать, как продвигается развод.

— Мы еще не получили подтверждение факта вручения, — объяснила она.

— Это займет много времени?

— Подтверждение должно прийти в течение восьми рабочих дней. На прошлой неделе в Патни была двухдневная забастовка работников почты, поэтому прошение он получил только восемнадцатого. Значит, учитывая, что сегодня среда, мы получим документ к двадцать седьмому числу.

— Но если он не пришлет бумагу, придется тебе найти его адвоката.

— У него нет адвоката — он сам занимается разводом.

— Почему?

— Потому что тут нет ничего сложного, и, очевидно, ему хочется сэкономить пару тысяч.

В обеденный перерыв я не пошла в кафетерий, как обычно, а решила перехватить сэндвич прямо на рабочем месте. Серена ушла, что не в ее привычках, но сейчас она переживает сильный стресс, и наверняка ей захотелось подышать воздухом. Только я откусила кусочек чиабаты с авокадо и беконом, как на мобильник позвонила Беа. Она рыдала навзрыд.

— В чем дело? Генри? — прошептала я.

— Нет. Это из-за дурацкой поездки на лыжный курорт. Я в панике — надо же быть такой эгоисткой!

— Она не нарочно, — сказала я. Никогда не принимаю ничью сторону в ссорах двойняшек. — Просто она не может сейчас здраво рассуждать. Ее разум временно повредился.

— Мне можешь не рассказывать. Но как я управлюсь со всем в одиночку? — заныла Беа. — Вечеринка в честь открытия через неделю. Сегодня утром приходила временный секретарь на собеседование — полная идиотка. Мне нужен кто-то, кто дружит с мозгами.

— Я бы тебе помогла, Беа, только у меня дел по горло. Хотя сегодня вечером я свободна.

— Спасибо, но мне нужен помощник на весь день. Я разрываюсь на части, — в отчаянии продолжала она. — У меня даже нет времени повидаться с Генри — он позвонил и предложил пообедать вместе. Я была очень рада, конечно, но я слишком занята, и мы отложили свидание на несколько дней. Маляры все еще здесь, и мне нужно съездить в оптовый супермаркет, закупить спиртное для вечеринки, к тому же приходится ходить на встречи с клиентами. Мне нужен умный и ответственный человек, чтобы проследить за рабочими пару дней, пока меня не будет, и отвечать на звонки. Но кого бы попросить? Я никого не знаю.

— Я тоже, — ответила я. Подождите-ка! «Я бы так хотела ходить на работу… Дома мне так одиноко…» — Знаю! Бев!

— Что?

— Беверли идеально подходит. Она целый день сидит дома и на прошлой неделе сказала, что ей уже невмоготу. И уроков в последнее время у нее мало. Почему бы тебе не поговорить с ней?

— Думаешь, она согласится?

— Давай я спрошу у нее — и сразу же перезвоню.

Я немедленно позвонила Бев — ее телефон записан в памяти моего мобильника — и объяснила ситуацию. К моему удивлению, она согласилась не сразу. Какое-то время она колебалась — я слышала, как она неуверенно вздыхает.

— Я бы хотела помочь, Роуз, скорее, чтобы сделать тебе одолжение, но, честно говоря, я не уверена.

— Но мне казалось, ты была бы рада выбраться из дома.

— Да, да, конечно. Но дело не в этом, я просто…

Меня вдруг осенило. Какая же я глупая. Беверли недолюбливала Беа.

— Я знаю, что иногда с Беа трудно общаться, — я предугадала ее ответ, — но на самом деле она очень милая и добрая.

— Хмм.

— Ты получишь хорошую зарплату.

— Не в этом дело, Роуз.

— Ей очень нужна помощь.

— Понимаю…

— И, между нами, Бев, у нее сейчас проблемы с парнем. — Вот это было очень некрасиво с моей стороны, но я же не вдавалась в детали. Моя цель — пробудить в Бев симпатию к Беа, чтобы она согласилась помочь.

— Проблемы с парнем? — переспросила Бев. — О, бедняжка.

— К тому же Белла только что укатила в Клостерз, — добавила я, — поэтому на нее столько всего навалилось. Ты нужна ей всего на пару дней, проследить за офисом. Соглашайся.

— О'кей, я согласна. Но где это находится?

— Офис дизайн-бюро на Сент-Албанс-гроув, рядом с Кенсингтон-Хай-стрит. Белла пришлет за тобой такси.

— Договорились! — сообщила я Беа двумя минутами позже. — Завтра без пятнадцати девять утра присылай такси на Хоуп-стрит, дом три.

— Спасибо, Роуз, — вздохнула она. — Ты сокровище.

В тот вечер я возвращалась домой, торжествуя. Ко мне вернулась безмятежность. Я навсегда распрощалась с маньяком Колином и помогла Беа в трудной ситуации. Беверли будет рада наконец-то выйти из дома, и я тоже довольна. К тому же наконец начался бракоразводный процесс, и, значит, я могу двигаться дальше, перевернуть старую страницу своей жизни. Наконец-то я перестала переживать из-за Эда. Я последовала собственному совету и ни разу не сорвалась. Я двигаюсь вперед. Я чувствую себя сильной. Единственная тучка на горизонте — это Серена. Когда она попрощалась со мной в шесть вечера, у нее был такой грустный вид — бедняжка явно испытывает ужасный стресс. Добравшись до дома, я решила не отступать, пока Рики не выплатит ей достойную премию, как давнему работнику, которая помогла бы ей продержаться на плаву хотя бы пару недель.

Я вошла в дом, и меня окутал сладкий, волшебный аромат дрожжей и свежеиспеченного хлеба. На кухонном столе лежали три ржаные буханки, все еще теплые, и наспех нацарапанная записка от Тео: Мы с Беа… нет, Мы с Бев в баре «Виноградная гроздь». Присоединяйся! Но я устала, к тому же не хотелось путаться у них под ногами. У Тео и Бев явно роман. Иначе зачем им проводить так много времени вместе? Я отправилась в кровать с детективом Филис Дороти Джеймс и не видела Тео до следующего утра.

— Отлично выглядишь, — сказала я, набирая чайник. Вообще-то, выглядел он сногсшибательно.

— Спасибо. У меня сегодня встреча с издателями, это мой единственный костюм. Ты не будешь завтракать? — вдруг спросил он.

Я налила себе чашку чая.

— Никогда не завтракаю. Перехвачу булочку по дороге на работу.

— Ты должна завтракать, Роуз, — заявил он с присущей ему бесцеремонностью. — Вот, — велел он. — Съешь это. — Из тостера выскочил кусочек ржаного хлеба. Он густо намазал его маслом, шлепнул сверху мармелад и протянул мне.

— Спасибо. О, вкуснотища, — промямлила я с полным ртом мягкого хлеба с чудным ореховым вкусом.

— Почему ты не пришла в бар? — внезапно спросил Тео почти обвиняющим тоном.

— Ну, работала допоздна…

— Я не удивлен.

— И… не хотелось мешать сладкой парочке.

Он улыбнулся своей странной кособокой улыбочкой.

— Между нами ничего такого нет, Роуз, — краснея, произнес он. — Мы с Бев просто друзья.

Ну да, конечно.

— Она рада, что будет работать в дизайн-бюро? — спросила я. Он кивнул. — Слава богу, а то сначала она засомневалась. Но я знаю почему, — выпалила я.

— Правда? — Он был удивлен. — Я и не думал, что она тебе сказала. Она мне-то только недавно призналась.

— Она мне ничего не сказала, по крайней мере прямо. Но я умею читать между строк и прекрасно знаю, что Беа не самый легкий в общении человек.

— О. Понятно.

— Но я уверена, они поладят.

Тео посмотрел на меня, слегка прищурившись, и медленно кивнул. Зашумел мотор подъехавшего такси.

— Это, наверное, ее такси, — сказал он, поставив чашку. — Пойду ей помогу.

Через пять минут я вышла из дома и увидела, как Тео помогает Бев сесть в такси и протягивает ей поводок Тревора. Беверли выглядела очень мило, только немного испуганно, но я не сомневалась, что у нее все будет в порядке. В любом случае ей вряд ли придется много общаться с Беа, ведь та будет в разъездах полдня.

— Я позвоню тебе в обед! — крикнула я, помахав ей рукой. — Желаю приятно провести время!

Она скорчила рожицу. И только я закрыла калитку и собиралась пойти вниз по улице, как меня позвал Тео.

— Роуз! Телефон звонит. Я слышу.

Черт.

— Перезвонят на работу! — прокричала я. Мне не хотелось поворачивать обратно, я намеревалась идти вперед. У меня было позитивное настроение. После вчерашней грозы небо стало чистого, незабудково-голубого оттенка. В садах пышно цвела желтая форсития, и из клейких почек пробивались зеленые листочки. Впервые с тех пор, как я переехала в Кэмбервелл, меня переполняли положительные эмоции и энергия. Благодаря Тео мне удавалось не превышать лимит по кредиту, и с работой все отлично. Я подружилась с соседями и справилась со стрессом после разрыва с Эдом. Но все же в моей бочке меда еще ощущался привкус дегтя. Для начала, близился мой сороковой день рождения — при одной лишь мысли об этом сердце начинало колотиться. К тому же я все еще переживала из-за Руди. И оставалась еще одна маленькая проблемка… Я поймала свое отражение в витрине супермаркета «Спар» — худощавая фигура и неуправляемая копна волос. Да, оставалась еще одна проблемка.

— Но могло быть в сто раз хуже, — пробормотала я себе под нос, остановившись у газетного киоска. Я наклонилась, чтобы взять номер «Таймс» со свежим кроссвордом, и тут мне в глаза бросился заголовок в одном из таблоидов.

«ШОКИРУЮЩЕЕ ПРИЗНАНИЕ ЭЛЕКТРЫ!» — кричал заголовок на первой странице «Дейли ньюс». «ЗВЕЗДА ПОВЕДАЛА О ЛЕСБИЙСКОЙ СВЯЗИ В ПИСЬМЕ В КОЛОНКУ ЭКСТРЕННОЙ ПОМОЩИ! Эксклюзив! Подробности на страницах 2, 3, 4, 5, 6, 7, 12, 19, 28 и 43».

Рука сама потянулась за газетой, и мне стало одновременно горячо и жутко холодно.

Там же, на половину второй полосы, красовалась копия письма Электры ко мне. Но как они узнали? И тут у меня зазвонил мобильник — странно, что я заметила, наверное, случайно нажала кнопку вибрации. Я поискала в сумочке, и когда наконец нашла телефон, то увидела, что за ночь у меня пропущено шесть звонков!

— РОУЗ!!!

— Да? — Черт. Это был Рики.

— Я до тебя с двух часов ночи не могу дозвониться!

— О, я не знала. Очень жаль.

— Ты еще не так пожалеешь. Ты пожалеешь, что родилась на свет! Жду тебя в моем кабинете. БЫСТРО!

— КАК такое могло произойти? — потребовал Рики ответа спустя полчаса.

— Понятия не имею, — ответила я. Взглянула на заголовок в рамочке: «УДАР ПО ДОВЕРИЮ ПОКЛОННИКОВ». Как нельзя лучше подходит в моей ситуации. — Не могу объяснить, как это случилось, — беспомощно проговорила я. — Это чудовищное нарушение этики.

— Мне можешь не рассказывать, — сказал Рики. — Это чудовищное нарушение корпоративной этики «Дейли пост»! — Лицо у него стало пунцовым, и капельки пота жемчужинами усеяли лоснящийся лоб. — Как получилось, что такой офигительный скандал оказался в руках конкурентов, а не у нас? — требовательно спросил он, тыкая пальцем в разворот «Дейли ньюс». — Ты что, получила письмо от Электры, в котором она призналась, что втюрилась в женщину и не принесла его мне?

— Нет, — твердо ответила я.

— Почему?

— Я поступила по совести.

— По совести? — Он посмотрел на меня, как на прокаженную. Его рот дважды открылся и закрылся, как у рыбины, в глазах застыло полное непонимание. — Кем ты себя возомнила — священником? — Он так старательно орал на меня, что вся комната пропиталась кислым запахом его пота.

— Я не знаю, как это произошло, — с несчастным видом повторила я.

— Что ж, думаю, у нас завелся крот, как ты считаешь, Роуз? Может, этот крот — ты?

— Что?

— Может, ты сама продала письмо «Дейли ньюс».

— Зачем мне это?

— Потому что тот, кто это сделал, разбогател как минимум на восемьдесят штук, — именно столько я бы заплатил. У тебя же туговато с наличными, да, Роуз?

— Не настолько, чтобы опуститься до такой низости. К тому же с какой стати я буду ставить на кон свою карьеру? Мне нравится моя работа, Рики, и я отлично с ней справляюсь. Твое предположение — полный абсурд.

— Нет, я скажу тебе, что на самом деле полный абсурд, — выпалил он. — Было бы абсурдно предположить, что после всего случившегося ты будешь продолжать здесь работать. Я уже навел справки: твой контракт истекает через десять дней, после чего можешь собирать манатки.

Я вернулась на рабочее место в состоянии, близком к кататонии. Моя фотография красовалась на обложке популярной желтой газеты, и я вот-вот потеряю работу. Я почувствовала слабость в коленях: щеки горели, дыхание стало прерывистым. Как это могло произойти, в тысячный раз задумалась я. Я охраняла это письмо, как Цербер — врата Аида. Я предприняла все меры предосторожности. Но кто-то перехватил его, сделал копию и продал. «Думаю, у нас завелся крот…» Но кто этот крот?

Проходя через офис информационного отдела и ловя на себе косые взгляды, я мысленно воссоздала события того дня. Письмо все время было со мной, я самолично его уничтожила. Никто его не видел: я все время носила его при себе. Разве что… Я вспомнила, что на полчаса спустилась в кафетерий, но письмо было заперто в ящике стола. Ключи от ящика есть только у меня, а мои ключи были в сумочке. Но разве мог кто-то догадаться, что именно это письмо представляет особенную важность, ведь я получаю их сотни каждую неделю? Кто бы это ни был, у него наверняка имелась какая-то причина подозревать, что в письме содержится нечто особенно интересное…

Линда с сочувствием улыбнулась мне, когда я проходила мимо ее стола. Вдруг это она? Ясновидящая Синтия с сожалением взглянула на меня — вдруг она интуитивно почувствовала, что написала Электра? А может, у того бледного подростка-курьера было рентгеновское зрение?

Я подумала об Электре, которую публично унизили и предали. Теперь весь мир узнает о ее неподобающем увлечении. Бедняжка, с тяжелым вздохом подумала я. Сев за стол, я снова просмотрела статью в «Дейли ньюс». Роуз Костелло… вопиющая некомпетентность… ведущим колонки экстренной психологической помощи доверяют безоговорочно… Джун Снорт ханжески заявляла, что «никогда в жизни» не сделала бы ничего подобного. Мои читатели знают, что им обеспечена полная конфиденциальность, — самодовольно кичилась она. Ха! Не она ли хвалилась на ланче, что ей пришло письмо от Кайли Миноуг?

В «Дейли ньюс» явно обрадовались, что переплюнули «Дейли пост», и неопределенно намекали, что письмо Электры «попало к ним в руки». В статье не говорилось, что утечка информации произошла через меня, но моя репутация была порвана в клочки. Как могла мисс Костелло позволить, чтобы это чрезвычайно важное письмо, полное душераздирающих признаний, выскользнуло у нее из руки — многозначительно вопрошалось в газете. Обвинение в профессиональной халатности отпечаталось у меня в мозгу огненными буквами. Естественно, в газете было мое фото и бессвязная биография, в которой автор статьи сомневался, как это женщина, чей брак продлился «всего семь месяцев», может давать советы по поводу семейной жизни. Но большая часть статьи была посвящена самой истории Электры. Там был нечеткий снимок бэк-вокалистки, выглядывающей из окна, и несколько фотографий Электры из последнего турне. Фото ее мужа, известного режиссера по имени Джез, который с мрачным видом со спортивной сумкой на плече выходил из дома. Еще была статья редактора отдела шоу-бизнеса, в которой оценивалась карьера Электры. И, как и следовало ожидать, непременные упоминания о звездах-лесбиянках из мира кино — Софи Уорд и, разумеется, Энн Хеч.

Часы показывали без десяти десять. Ящик входящей почты был переполнен письмами. На какую-то долю секунды я испытала сильное искушение выбежать из офиса, причем немедленно. Если меня все равно уволят через десять дней, какая мне разница — почему бы не уйти прямо сейчас? Столь драматический поступок казался заманчивой перспективой, но разум возобладал. Это было бы несправедливо по отношению к Серене, у которой и так проблем хоть отбавляй. Нельзя уходить, когда остается невыполненная работа. Если у меня неприятности, это не значит, что можно игнорировать всех остальных. Если ведешь колонку психологической помощи, на тебе лежит огромная ответственность перед читателями, и я не собираюсь пренебрегать своими обязанностями. Я разорвала первый конверт — он пришел по внутренней почте. В конверте лежало письмо с пометкой «Лично в руки». Почерк показался мне знакомым.

Так, подумала я. Так, так, так. Я выглянула в окно, чувствуя себя полной дурой. Мне даже на минуту в голову не пришло, что кротом могла оказаться самоотверженная, надежная, стоически переносящая неприятности Серена. Мягко стелет, да жестко спать. Я представила, какие пословицы припомнила она себе в утешение, когда готовилась отнести письмо в редакцию «Дейли ньюс». «Куй железо, пока горячо», а может, «Синица в руках лучше, чем журавль в небе?» «Не сомневайся — и не проиграешь»?

К письму прилагалось официальное заявление об увольнении, которое я отправила внутренней почтой в отдел кадров. Несколько минут я смотрела в окно, на реку: я была сражена наповал, но, как ни странно, ощущала спокойствие. Наивная Серена — подумала, что «мне это не повредит». Она одним махом уничтожила мою карьеру. Обрушилась на меня, как вулкан Везувий на Помпеи, и теперь моя профессиональная репутация обратилась в руины. Я потеряю колонку, программу на радио, и никто никогда не наймет меня в качестве штатного психолога. Я подумала, как резко упадут мои доходы — это непременно произойдет, — и сердце сжалось. Придется продать дом на Хоуп-стрит и купить квартиру. Я поняла, что Тео в этом случае переедет, и ощутила резкий укол боли. Надо же, как привыкаешь к людям, — наверное, мне уже казалось естественным, что мы живем вместе. Я вспомнила аромат свежеиспеченного хлеба и, подняв голову, взглянула в окно на небо. Посреди ярко-голубого пространства по непонятной причине сиял призрачный полумесяц. Тео смог бы объяснить почему.

Стол Серены был на удивление чист — она явно планировала свой побег. Открыла ящики стола — там было пусто. И вспомнила, как она прибиралась в ящиках, как нервничала, когда я застала ее за разговором по телефону вчера утром, и как ушла из офиса в обед. Наверное, тогда она и увидела второе электронное письмо Рики и наконец решилась пойти в редакцию «Ньюс». А как печально она попрощалась со мной накануне — она же знала, что мы больше никогда не увидимся. «Заботься о себе, Роуз», — произнесла она со странной, слегка виноватой улыбочкой. Теперь я понимаю, почему она так себя вела. Я открыла ящик для карандашей и увидела два комплекта ключей. Один, очевидно, от ящиков ее стола. Я опробовала второй на своих ящиках — ключи подошли. Значит, у нее был запасной комплект ключей от моего стола, а я и не знала. Наверное, эти ключи принадлежали Эдит Смагг. Должно быть, Серена открыла ящик, когда я пошла в кафетерий. Я-то думала, она спешила домой, но, очевидно, она притаилась где-то в офисе и ждала, пока я отлучусь.

Я перечитала статью в «Дейли ньюс». Электра ничего не отрицала, и Кики Кокаин на вопросы журналистов ответила «без комментариев», но таким тоном, что было ясно — все это правда. Без сомнений. Электра обратилась ко мне за советом в трудную минуту, и ее гнусно подставили. Мне нужно написать ей и извиниться.

— Роуз! Звонили из «Семафора» — хотели, чтобы ты прокомментировала ситуацию, — крикнула Линда, когда я прошла мимо нее, направляясь в кабинет Рики. — И из «Дейли планет» и «Санди стар». На Радио-пять хотят взять у тебя интервью.

— Я ни с кем не буду разговаривать, — ответила я. — Они извратят мои слова и сделают только хуже.

Я резко постучала в дверь Рики.

— Крот — это Серена, — сказала я, когда он поднял глаза. — Она мне письмо прислала.

— Сучка! Она уволена!

— Она уже подала заявление. Надо было прибавить ей зарплату. Она сделала это из-за денег: ее муж только что потерял работу. Она проработала здесь пятнадцать лет и даже после этого не чувствовала, что ее ценят. Более того, когда она увидела твое электронное письмо, в котором ты назвал ее «неудачницей», она поняла, что всем на нее наплевать. Ты заставил ее почувствовать себя ничтожеством, Рики, и вот последствия, получай.

— Дай мне письмо, — скомандовал он, протягивая толстую руку. — Давай! — рявкнул он.

— Зачем?

— Я отсужу у нее последние крохи, вот зачем. В контракте есть пункт о неразглашении служебной конфиденциальной информации — я отберу у нее эти восемьдесят штук. Заведем гражданское дело и заставим оплатить все судебные издержки. Роуз, что ты делаешь? Отдай мне письмо — это вещественное доказательство!

Но я уже повернулась к измельчителю бумаг в углу его кабинета и опустила в него письмо Серены.

— Ты зачем это сделала, черт возьми? — Рики с ужасом наблюдал, как из машины вылезают полоски бумаги.

— Это письмо предназначалось мне. Это моя частная собственность, Рики, и я могу сделать с ней все, что пожелаю.

— Но неужели тебе не хочется уничтожить эту суку?

— Нет. Ведь то, что произошло, — моя вина. Я позволила ей завладеть письмом и не стерла твое электронное послание вовремя — очевидно, она увидела его на мониторе. Поэтому именно я должна разгребать все это дерьмо, а не она. По-моему, контракт истекает десятого марта, — значит, у тебя есть еще две недели, чтобы подыскать мне замену.

Вернувшись к столу, я с горечью подумала об Эндрю. Если бы он не уволил Роба, Серена бы в жизни не сделала то, что сделала. Она поступила так, потому что была в отчаянии, польстилась на денежную компенсацию — и теперь разбогатела на восемьдесят тысяч. Разом покончила и с протекающей крышей, и со старым пальто. И с необходимостью помогать мне. Вот дерьмо! Две недели в одиночестве станут настоящим кошмаром.

— Может, найти тебе временную помощницу? — спросила Линда.

— Нет, разве можно будет ей доверять? Хотя странно слышать такое от меня, — горько проговорила я, — но помощниц нужно слишком долго обучать и проверять на надежность. Сама я лучше справлюсь.

— О'кей, — вздохнула она. — Если передумаешь, дай мне знать.

К обеду я поняла, как трудно решить тридцать проблем в день без посторонней помощи. В два часа позвонила Беверли, чтобы поддержать меня, но мне не хотелось разговаривать.

— Но я хочу сказать тебе кое-что, — добавила она.

— Извини, Бев, у меня сейчас нет времени болтать. Скопилась куча писем, беспрерывно звонит телефон, к тому же я в ужасе, что потеряю работу.

Повесив трубку, я подумала: ведь все люди, которых я знаю, прочитают вранье обо мне в газете. В том числе и Эд, и Мари-Клер Грей, и эта уродина Ситронелла Прэтт. Она будет прыгать от радости — она всегда метила на мое место. В пять Бев опять позвонила — сказала, что прекрасно провела день, но ей все же необходимо кое-что со мной обсудить.

— Неужели это так срочно? — спросила я, доставая из ящика брошюрки «Переходный возраст», «Психическое здоровье» и «Ревность». — У меня тут полный завал. Это может подождать?

— Ну, не так уж это и срочно. Пока. Но, возможно, вскоре я не смогу ждать — поэтому скажи, когда ты найдешь время поговорить.

— О'кей, обязательно поговорим, но не сейчас.

Положив трубку, я наблюдала, как мои коллеги уходят домой, и только тогда до меня окончательно дошло, что же случилось. Я поняла, как мне будет их не хватать, как я буду скучать по работе, которую обожаю. Мне будет не хватать шума и болтовни из информационного отдела и даже ежедневных перепалок с помощниками редактора. За окном сгущались сумерки, и я опять вспомнила про письмо Серены. Что-то вдруг показалось мне странным — до этого я была вне себя и не задумалась об этом. Серена писала, будто ей «намекали», что неплохо бы продать письмо Электры. Намекали? Но кто? И зачем?