Размен адмирала Бабуева

Глава 18 Дела глубины

Редакторская врезка.

Описанные в этой части события мы попросили прокомментировать видного военно-морского историка, что немаловажно, ветерана Третьей Мировой Войны, профессора истории, а в прошлом контр-адмирала Военно-Морского Флота СССР, Колонтая Сергеевича Малятко:

К. М. Человеческий фактор… Элемент, который часто вносил такой элемент непредсказуемости, что перекрывал все домашние заготовки. Если в завязке боя мы видели практически филигранное исполнение оппонентами разыгрывание готовых дебютов, разработанных до войны, то к концу дня 12 сентября 1991 года, неожиданные результаты завязки сражения, поставили командующих противостоящими эскадрами в тупик.

Д. С. — То есть, Вы считаете, что американский адмирал был совершенно прав, нанося удар всего двумя эскадрильями «Корсаров», нагрузив «Интрудеры» планирующими бомбами? Принято считать это большой ошибкой.

К. М. Именно так. Что он потерял? Да ничего. Ошибка командира авиагруппы, конечно, стоила определенной цены — шести штурмовиков, и я даже не буду заострять сейчас внимание на том, что этой потери могло бы и не быть. Давайте посмотрим дальше. Был у этих самолетов шанс как-то сыграть в продолжении боя? Нет. Что «Корсары», что «Интрудеры», держать их в воздухе адмирал мог не более 15–18 машин. «Корсар» легче, удобнее на палубе, расходует меньше горючего. Ценой этих «Интрудеров» адмирал Хуг получил бесценные данные о советском ЗРК С-300Ф, о его возможностях противостоять ударной авиации. Получил, замечу, для всего американского флота. На способности авиагруппы наносить удары это практически не сказалось, что и подтвердил второй «Альфа Страйк». Найдите в себе силы заглянуть дальше — пройди все, как Хуг предполагал, мы бы получили весьма сильную, ничем не связанную группировку на южном фланге нашей эскадры, выполняющей операцию «Ушаков». Ставка была более чем оправданой. В случае неудачи — ну что же, как у Вас написано — летчики этой эскадрильи не собирались жить вечно.

Д. С. — Что-же изменилось к вечеру?

К. М. Усталость. Следствие невероятного напряжения в ходе боя. Неожиданные результаты. Все это выбило обоих адмиралов из ритма, они начали делать ошибки. Первым «посыпался» бесконечно уважаемый Николай Михайлович. Хочу сразу отметить — в этой ситуации любой командующий «посыпался» бы раньше, и, боюсь, с более плачевным результатом. Обратите внимание на ряд ошибок командира К-503. Не разобрался что в акватории рядом с ним действуют две подлодки — это ладно. Зачем-то перегрел реактор, раскрыл свою позицию. Мы из-за его нервов на ровном месте потеряли вертолет. Конечно, это просто нервное истощение, я его понимаю. Когда сутками сидишь в стальном гробу, в ожидании смерти… Но тем не менее, если бы не «Окрыленный»…

Тактический проигрыш четверки «МиГов» Вы уже разобрали в прошлых номерах журнала. Только чудо спасло отправленный в одиночный рейд эсминец. Случайный успех с «Чикаго», видно, ненадолго вернул самообладание и самоуважение нашему адмиралу, он сумел наконец скорректировать курсы и скорости кораблей, и блеф с четверкой бомбардировщиков провел неплохо. Хотя, это уже ошибка Хуга.

Д. С. — Колонтай Сергеевич, учитывая, что журнал у нас все-таки советский, хотелось бы, чтобы Вы продолжили именно мысль об ошибках Хуга. А то неудобно, только Николай Михайлович пока ошибается.

К. М. С удовольствием. Что штамп с «ракетной засадой» крейсера «Банкер Хилл» не принесет желаемого результата, американский командующий не сообразил. Это конечно лютый бред — пытаться перехватывать советские ракеты таким способом. Такой довоенный набросок имел бы смысл, будь у Хуга в распоряжении хотя бы две «Тикондероги», тогда зону уверенного перехвата ракет на дальних рубежах вполне можно было организовать. Получилось это, конечно же, не из-за недальновидности американского адмирала, план поломали все-таки присланные с материка ракетоносцы. За считанные минуты, в течении которых огневая мощь советской эскадры увеличилась вдвое — среагировать американский адмирал уже не успевал.

Д. С. — А нельзя было предвидеть появление ракетоносцев?

К. М.(смеется). Если я скажу, что никаких, опять получится, я хвалю американского адмирала. Конечно, вероятность такого удара была всегда. Как и вероятность того, что нашим кораблям придется в любой момент отражать атаку американских Б-52.

Д. С. — Ну, к тому времени…

К. М. Напомню, мы не знали тогда, в каком состоянии находились американские Б-52, и не знали, что значительную часть именно противокорабельных модификаций этого самолета мы выбили при ударах по Гавайям и Аляске. Не знали, что большую часть оставшихся машин было решено задействовать при прорыве конвоя RL-31. Не знали, что большой процент машин в тот момент спешно дооборудовался на заводах, мы ведь предполагали, что в первую очередь модернизации подвергнуться носители ядерного оружия, оказавшиеся бесполезными после «концерта Фарнхейла». Туман войны — это очень серьезная штука, молодой человек…

Потом, эта история с четырьмя ракетоносцами, известная как «блеф адмирала Бабуева». Почему Хуг не сообразил, что неоткуда взяться НОВЫМ, заряженным «Бурями» ракетоносцам? Что это остатки от первой и единственной волны, которая уже нанесла удар? Адмирал потерял время, которое мог бы использовать для удара по «Окрыленному». Потерял несколько самолетов, которые не смогли сесть на палубу, занятую подъемом «Томкэтов».

Д. С. — И все-таки возникает ощущение некой наивности американского командующего. Он раз за разом несет потерю за потерей.

К. М. Но он не теряет контроля над ситуацией! Это не идет ни к какое сравнение с ошибками Спрюенса, Куриты, Шеера, Ямамото, Нельсона и десятков других, весьма уважаемых адмиралов.

Д. С. — Но у них не было той полной осведомленности о происходящем на многие сотни километров в любую сторону от своих кораблей!

К. М. А это много — сотни километров? В Цусимском сражении, например, Рожественский видел в три раза дальше, чем стреляли его орудия. Французы в Трафальгаре видели в десятки раз дальше чем стреляли их пушки. А американский адмирал видел… ну максимум, на дальность стрельбы «Гранитами». В два раза ближе, чем могло достать его авиакрыло. Это разве можно назвать хорошей ситуационной осведомленностью? И когда осведомленность была чем-то запредельным? В завязке Ютландского сражения Битти не мог не знать что его крейсера отстают каждый час на милю, и тем не менее полез вперед на немцев. И разумеется, хорошо получил.

Все эти ошибки объясняются усталостью и следствием нечеловеческого напряжения, осознания своей ответственности, и цейтнотом на обдумывание огромного количества самых разнообразных вариантов развития событий. В любой другой ситуации, после обмена ударами, к исходу 12 сентября, стороны должны были благополучно разойтись, но не в тот раз. На карту действительно было поставлено слишком многое. Вопрос стоял принципиальный — смогут ли военно-морские силы стран Варшавского Договора блокировать Европу от американских конвоев? Напомню, ранее такую задачу никто и никогда не смог выполнить. И в конце интервью, хочу заметить еще одну важную вещь, которую я всегда добавляю цитатой к каждой своей книге и статье:

«Любое сражение — это всегда череда ошибок с обеих сторон. И побеждает тот, кто совершит хотя бы на одну меньше».

К-503.

Вот и опять время вышло. Опять реактор напоминает закипающий чайник. Правда, чайник подпорченный, маслопуп сказал что даст восемьдесят процентов и ни процентом больше. Кто хочет восемьдесят один, пусть лучше сам под кувалду ложится. Через 10 минут или давай полный ход или отключай. Если вхолостую отключишь — еще паропроводы полетят, тогда узлов 18 максимум и то ненадолго.

Петренко четко осознал, что то, что произойдет спустя несколько минут, как бы не закончилось — будет достойно описания в учебниках. Бой подводного ракетоносца «Чайка 670М» против многоцелевого «Лос-Анджелеса» следующего поколения. Силы и позиции сторон, разбор ошибок. Ладно, пропускать «Лося» к своей (радиограмма получена, правильно истолкована и принята к исполнению) группе кораблей он права не имеет. Иду на «Вы», и спустя несколько секунд, из начавшего набирать скорость подводного корабля вперед полетели импульсы активной ГАС.

Эх, дистанция восемь с копейками. Эти «копейки» сразу отсекают 400-мм СЭТ-40, им уже далековато. Остаются две СЭТ-65, имитаторы из двух других «взрослых» 533-мм аппаратов выгружать не хочется. В торпеды льется уточненная информация, пальцы главного «румына» свое дело заканчивают гораздо быстрее чем две тупые рыбины в носовых торпедных понимают, что от них требуется. «Лось», разумеется, их заметил. Какие-то пол-минуты он продолжал следовать прежним курсом, но теперь плавно разгоняясь, поворачивался через левый борт. Пробовать убегать американец не пытается, принимает бой.

Больше всего Петренко сейчас боялся, что американцы чувствуют радость от появившейся русской подлодки. «О, да, это черт побери удача!» Они же всегда в таких случаях произносят «Черт побери», правда? Хотя, вроде бы, если прислушиваться к голосам, звучавшим на начавших ходить видеокассетах, они говорят немного другое, но почти всегда одно и тоже. Вдруг, внезапно, мозг заслонила наведенная картина. Ясная, как будто Петренко сидел в кинозале. На экране — американский бар. Виски там, еще какая-то экзотика в витых бутылках. Американский боцман, с голыми татуированными руками и в забавной американской шапочке, смеясь рассказывает товарищам что-то типа «И знаете, что тогда сделали эти идиоты? Они нас атаковали!» и заливисто гогочет, пыхая своей сигарой. А за ним ржут все другие моряки. Потому что каждый американский моряк знает — «Чарли-II», атакующий «Лос-Анджелес», это не страшно. Это очень смешно.

Екарный бабай, это же его мозг, его главное оружие, не найдя подходящего полезного занятия, полез сочинять и максимально качественно транслировать придуманные картинки. Ну-ка, соберись, командир!

— Имитатор не пора? — блять, Ларин опять торопится в адмиралы. Тем временем, торпеды, с интервалом в четыре секунды выходят из аппаратов. Тотчас раздавшиеся матюки из торпедного (а чего теперь таиться, можно и кувалдой постучать) говорят, что процесс перезарядки аппаратов имеет шанс побить флотский норматив. Терехов проникновенно сообщает «бычку четыре», что это была предпоследняя его фраза перед отправкой в реакторный отсек.

Сука. Промажем. Теперь Петренко это понимает четко. «Лось» выпустил свои имитаторы, которые хоть и не чета нашим (которые безусловно очень хороши), мозги тупым СЭТ-65 закрутят будь здоров. А у нас точка в которые идет левая торпеда — ну ровно на месте пуска этого имитатора. Правая… сама проходит правее. «Лось», выдав из себя эту гадость, достаточно резво летит еще левее, не собираясь доворачивать! Наверное, из такого положения собрался стрелять. Ладно, заготовка есть, даем руль тоже влево. Дифферент десять, жмем на всю катушку! Что там на американской субмарине сейчас творится? По идее мы должны были вильнуть вправо, чтобы хоть немного добавить дальности торпедам, которые вот-вот вырвутся из американца. А мы, понимаешь ли, «прикуп в рожу». Да, преферанс он такой. Раз взятка не поможет, то в рожу. В вашу, америкосовскую. Подавитесь этими десяти секундами. Нам термоклин нужен. Ободряюще хотел улыбнуться Терехову, но тот занят. Считает секунды, надеясь на попадание. Нет, шанс есть, сейчас правая «потеряшка» станет ходить кругами, недоуменно спрашивая, где-же ее мишень. Левая-то скорее всего рванет сейчас. Вот «румын» ничего не считает, он своих «рыбок» знает. Не возьмут они «Лося», не возьмут… Ждет перезарядки, что-то уже набрал на своих тумблерах, чтобы не потерять ни секунды. Азартный мат в торпедном начинает затухать, короткое неприличное междометие, произнесенное уже хором, несет оттенок полного удовлетворения, и это лучше зажегшихся лампочек за прибором главного торпедиолога говорит, что перезарядка завершена. Эх, всадили бы мы четырьмя — может, бой бы уже закончился в нашу пользу. И ведь имитаторы не пригодились пока… Не имею я права на ошибку сегодня. А делаю. Вот и торпеда наша сделала ошибку, и рванула в имитаторе.

Сообщение о выпущенных американцем двух торпедах застают К-503 в момент, когда разворот на две трети был завершен. Чего американцы возились-то? Неужели с «Гарпунами» во всех аппаратах шли? Ладно, это не наши заботы. Валимся на глубину, где-то здесь клинышек у нас должен быть. А американец наоборот, рванул немного повыше. Интересно, буксируемую антенну ГАС ему не повредило близким разрывом? Увидел вопрошающий взгляд «румына». Нет, имитатор будет еще через три минуты. «Лос-Анджелес» с такой дистанции легко отличит подделку от оригинала, и наведет свои Мк.48. А вот под термоклином эти торпеды останутся без подсказок «большого брата», и тогда имитатор вполне вытянет. Все внимание на акустика. Да, есть контакт! Вернее, контакта как раз нет. Термоклин. Сами продолжаем левый коордонат, стоп машина (мат из реакторного, но хватит с нас крепких и громких морских словечек, объявляем режим тишины), по пути выпуская имитатор. Теперь все тихо!

Видно удовлетворенное лицо акустика. Он слышит имитатор, и ему нравится. Подводная лодка, ну точь в точь. Настроен имитатор как раз для изображения нашей «Чаечки», и видимо, имитирует он ее похоже. Вряд ли голова Мк.48 лучше разбирается в звуках моря, чем наш акустик. Ага, вот он взглядом показал — легки на помине, подошли. Видны отметки от американских торпед и на экране. Перекреститься что-ли? Наверное, не уронить чести советского моряка всем этим опиумом для народа — это было самое титанической усилие за сегодняшний день. Уговаривая себя, что умирать на такой глубине не капельки не страшно (ага, вот и капельки с потолка, как заказывали), что убьет тебя быстрее, чем ты успеешь испугаться, каждый на лодке ждал известий от акустика. А акустик, падла — артист. Зная, что все в посту сейчас смотрят на него, выждал немного подавшись вперед (хотя рубль к ста, уже знал), и только потом солидно так, оттопырив нижнюю губу, кивнул. Важно подтвердил: прошли мимо. Два ноусэра прошли курсом туда (пальцем, клоун такой показал). После чего, уже в радостно молчавшей лодке, сообщил курс и пеленг ушедших (будем надеяться, навсегда) торпед. После чего наверху что-то грохнуло. Наша вторая наверняка, выработала батареи и рванула.

— Тащ кап, имитатор или торпеду? — торпедист хотел понимать, что запихивать в пустой аппарат.

— Это потом. Сейчас второй вон туда — блять, заразна привычка акустика. Тоже пальцем показал, как тот чукча в анекдоте. Курс 175, глубина 300. Скорость 12, сбрасывая до пяти. Через две мили — поворот вправо на 40 градусов. — Этот имитатор должен страховать из толщи термоклина, подавая американцам намек, что русский отползает на юг. По расчетам, получается что пойдет он не ниже и не выше, а прямо по границе более холодной и более теплой воды, так что будет слышен, хотя и не сильно.

— У него активная была?

— Только перед стрельбой, потом опять замолчал.

Можно рискнуть. Вернее, придется, потому что если не пойти за американцем, он пойдет за тобой, и это будет хуже. Поэтому новая серия команд. Да, два имитатора зарядить. Перейти на водомет, маслопупу заткнуться (хотя, тот, кажется, и не настаивает больше ни на чем). Подвсплываем на… в общем, пока их не услышим. И, чувствуя сладкое упоение от безнаказанности, сродни тому, что чувствовал, когда родители оставляли его одного дома, приказал подтравить еще воздуха из носовой. Проваливаться под термоклин надо будет быстро. И при этом не провалится в ад, никакого запаса прочности у корпуса не осталось. Глубина запредельная. Нарушение всех инструкций. Да, написанных кровью. Но без крови уже никак не получится, товарищи инспекторы. С Богом, потихоньку всплываем…

Акустик доложил о пробитии термоклина буквально через 20 метров. Хотелось представить, как таинственен и грозен подводный крейсер, подбирающийся к врагу, но буквально за 5 секунд до этого что-то громко звякнуло и зашипело в машинном. Хорошо что сразу прекратилось, и раздался спокойный голос командира БЧ-5 — «Нормально, держим». Снова вопросительный взгляд на акустика. А я чо, я ничо. В смысле, не слышу американца.

Куда он мог повернуть? Да куда угодно. Только полный идиот пойдет по своим делам в такой ситуации. Ясно, что русский тут и его надо искать. Потому что иначе он найдет тебя. Куда мог американец уйти за эти пять минут? Да куда угодно. Что мог предположить американец о нашем курсе? Тоже что угодно. Ладно, в этой партии есть только один путь. Врубаем ГАС в активный режим. Дистанция небольшая, поэтому не на всю катушку, а то еще какой буй зацепим. Классическая сцена из вестерна, сейчас оба соперника одновременно увидят друг друга, и победит тот, кто быстрее выстрелит в упор. Нет его! Сука, нет его на юго-западных азимутах! А мы сейчас тут пиликаем как на скрипке! Валимся вниз, быстро. Как только корабль прошел первые 10 метров, рули опять на всплытие. Тяжелый, с хорошей отрицательной плавучестью, корабль, величаво и тихо завис снова на трехсотдвадцати. Ползем на пяти узлах, плавненько поворачиваем на четверть оборота. Хотя, это видимо уже труба. Наверняка сюда уже наводятся торпеды. Программа — зайти под термоклин и кружить там рядышком, не может русский «Чарли» быстро смотаться из этого района. Но не складывать же лапки, сейчас работаем свой номер дальше — еще подвсплыть, и пульнуть импульсы… Ну как мы начали вправо вертеть, так и продолжим. Будем пулять на юг и чуть восточнее. Наверное, с американской подлодки с совершенной ГАС мы выглядим смешно. Как слепой, принимающий боксерскую стойку в сторону, где противника нет. Чего они медлят-то? Пришили бы давно.

Даем активный! Да что за нахрен? Мы дважды не угадали, то есть противник за кормой у нас? Ладно, первый раз они растерялись, но почему не развернулись на нас потом? Как иначе объяснить, что не стреляют? Неужели сбежали? Ладно, думать будем потом, сейчас шевелимся. Вернее, валимся.

Стоп. Я все понял. И Терехов понял тоже, молодец, вон, как глазки блестят. Они уже ТУТ! Мы, храбро высовываясь над термоклином, и отважно поливая перед собой активным сигналом, не учли, что американец не дурак. Это для нас такая глубина — подвиг, каждый пук — шанс утонуть, а американец легко еще на сто метров глубже нырнет. Как только он понял, что мы под термоклин ушли, сразу же нырнул за нами. Наверное, с прицелом на это, когда мы атаковали, «Лось» даже подвсплыл немного, мол нырять боюсь, и вообще, ищите меня у поверхности. А сам сюда спикировал и затаился.

Анекдот… Отважно выбегая в темный зал где должен таиться ужасный монстр, мы забегали обратно, облегченно присаживались отдышаться у стены, где в паре метров сидит довольное чудовище! Хорошо что в машинном звякнуло как раз над термоклином, иначе чудовище махнуло бы лапкой.

— Имитаторы долой. Торпеды в третий и четвертый зарядить. Ход пять узлов на водометах. Курс лево тридцать. — Ладно, товарищ «Лось», мы снова пытаемся дать тебе возможность нас убить. Снова будем тебя пинговать, но только ниже термоклина.

И в этот момент по ним ударило импульсом! Просто, как говорят боксеры, «в разрез рук». Что подловил американец их удачно, стало понятно по несколькосекундной панике, когда каждый что-то кричал, показывал, охал и ахал. Даже боцман, грозно стоявший в углу с АКМСом для поддержания дисциплины, смачно и со знанием дела ввернул что-то соответствующее его званию. Из охотника (хоть и хренового) мы резко превратились в добычу.

— Полный вперед! — рявкнул, перекрикивая гвалт Терехов, и только после этого начал выяснять. Это вам не стрельба в темном коридоре, полминуты всегда можно выкроить, а пара секунд животной паники даже полезна добавкой адреналина. Наши встречные пинги пошли (акустик был готов, понятное дело), вот он, родимый. Курсом под сорок градусов, практически на носу у нас. Дистанция шесть миль, через три минуты после выхода из аппарата его торпеды будут здесь. Чего он так близко подбирался? Видимо боялся, что мы не собирались идти на юг, а ведь его дело — держать север. Ага, вот и вышли его «рыбки», вот и пошли тикать последние минуты нашей жизни.

Редакторская врезка.

Командир Терехов ошибается. Массив гидофонных датчиков «Лос-Анджелеса», в связке с мощнейшим компьютером, как было установлено после войны, на дистанции в пять миль мог уловить даже работу советских водометных движителей на самом малом ходу. Американская военная мысль ставила такую возможность выше чем преимущество в дальности пуска торпед, и рекомендовала командирам подводных лодок класса «Лос-Анджелес» без сомнений сокращать дистанцию для уверенного акустического контакта. Подводной лодке SSN-710 «Августа» не хватило совсем чуть-чуть, чтобы услышать советскую АПЛ, и произвести торпедный залп БЕЗ ВКЛЮЧЕНИЯ АКТИВНОЙ ГАС.

К-503.

— Воздух в уравнительную цистерну! — сейчас нужна нулевая плавучесть, нужно будет много двигаться. Торпедист молодец, дает рыбкам установки сам. Левая циркуляция, правая… Ага, хорошо, но поправим. Идут две 400-мм торпеды и две 533-мм, именно так. Четырехсотые поновее, головка почувствительнее, а дистанция вполне для них хорошая. От такого веера трудно увернуться. Сдохни гад — и потратив драгоценную минуту, все в лодке облегченно вздыхают от четырех толчков. Даже когда в отсеки начнет врываться вода, где-то на краешке сознания может брезжить мысль, что и наши торпеды найдут свою цель и отомстят за нас.

— Перезарядка, первый и второй — имитаторами! — снова веселый мат в торпедном. Им только дай возможность ворочать свои железки. — Черт, у нас «полный», из-за реактора в достаточно щадящем режиме сейчас, хорошо если десять.

— БЧ-7, лови границу термоклина! — Все, сейчас мы с тобой расстаемся на время, американец. Последняя картинка с акустики — споро доворачивает влево, не собираясь подниматься вверх. И прямо через термоклин теперь стреляем оставшимися двумя 533-ми на пересечку курса, с превышением. Теперь пристраиваем имитаторы. Через минуту один уходит выше термоклина, другой ниже. Мы же кидаем свой корабль на восток, так как это совершенно непредсказуемый маневр. Даже, пожалуй, немного к югу склонимся, бегать от таких торпед бессмысленно, просто умрешь на несколько секунд позже. Реактор уже дает нам пятнадцать, когда с глубины появляется первая торпеда. Без подсказок с лодки ничем не умнее наших, с радостным визгом (акустик уверяет что именно так) — устремляется на имитатор, активно работая своей активной головой, да простят нас всех боги тавтологии. Интуиция шепнула Терехову в последний момент, и лодка снова проваливается под термоклин. Нет, зря ты, американец, глубже нырнул. Я туда-сюда, ага, вот и вторая. Опасно идет, может зацепить. Как на имитатор навелась? А где «Лось», чего не подсказывает? Неужели наверх подпрыгнул? Видимо так, пинговать сейчас нельзя, все торпеды наши сразу станут. Значит подпрыгнул. Быстро он. Не лось а лосось какой-то… Акустик уже верещит, что слышит третью и четвертую, пока четыре мили. Но видимо это все. Имитаторов больше нет, мы не «Тайфун», где в коридорах можно штабелями такое таскать.

Здесь торпеды, наверху «Лос-Анджелес». Самое гнусное, что стоит ему сейчас поднырнуть сюда, и он спокойно проводит торпеды по проводам прямо нам в борт. А лучше — одну ниже термоклина, другую выше.

А потом акустик докладывает о взрыве где-то наверху. Ему не верят, переспрашивают. Никого не тряхнуло, как это показывают в фильмах, никто ничего не услышал. Термоклин все заглушил. Почти все, акустику хватило. И похоже, все сходится. Американский «Лос-Анджелес», как чертик из табакерки выпрыгнул прямо перед пятой торпедой, выпущенной наугад поверх термоклина. Только через несколько минут Терехов, высвободившись из объятий всей этой банды душителей, по недоразумению одетую в форму советских моряков, вспомнил, что некуда было американцу прыгать в общем-то, кроме как под ту торпеду. Шесть «рыбок» веером — это не шутка. Мог бы попробовать изменить курс и попробовать пройти над первой партией, но видимо не рискнул. Будь командир русской подлодки похитрее — запрограмировал бы каждую вторую торпеду на подвсплытие через пару-тройку миль, даже русская автоматика это позволяла. Вот уж воистину — на каждого мудреца довольно простоты.