Размен адмирала Бабуева

Глава 28 На войне все случается внезапно

Хуг.

Да что такое? Выкрик (ну ладно, просто эмоционально переданный доклад) от операторов планшета воздушной обстановки потряс. Русские внезапно ударили! Втопили на всю катушку помехами, и тут-же запустили ракеты! Корабли русских имели весьма щедрое количество генераторов помех, а сейчас, когда комми шли курсом прямо на ордер, у них могли работать установки обоих бортов. Выбор помех был широчайший, в основном — помехи с подстройкой частоты, с целью просто залить экран «Хокая» белым шумом, но присутствовали и уводящие по дальности и углу, причем, операторы коммунистов (да, наверное, все операторы на таких кораблях и были коммунистами) сумели выставить силу ответного импульса, очень похожую на действительно идущие на них ракето-торпеды HD. И несомненно, настоящие HD в этом облаке помех тоже присутствовали.

Вы хотите знать, почему к действиям русских применено такое некультурное наречие, как «внезапно»? А потому, что до предполагаемой границы радиуса поражения, кораблям противника оставалось еще около двадцати миль! Да, перед самой войной они как раз зачастили, начав перевооружаться сразу на несколько типов новых ракето-торпед, и разведданные по ним поступили в недостаточном объеме. Более-менее известную «Метель», не очень и древнюю и вполне удачную, сменили сразу несколько новых типов — «Раструб-А» и «Раструб-Б» (разведка пока не до конца выяснила, в чем разница, сначала вообще предполагалось, что это просто небольшая модернизация), а так-же новейший «Водопад». Осложнялся точный анализ тем, что русские, как обычно, даже для информирования своих военных, прямо не имеющих отношения к использованию этого комплекса, давали не полные, или заниженные данные. Предполагалось, что дальность новых, модифицированных ракето-торпед «Урга» не превышает сорока пяти миль, но сейчас русские стреляли с семидесяти пяти!

Пока было непонятно, сколько ракет в залпе. По мере приближения к авианосцу и кораблям охранения, конечно, соотношение мощностей помех и отраженных от настоящих ракет сигналов изменится, и можно будет рассмотреть все получше, но русский всегда ходил со всех козырей. Значит, отмахнуться одной рукой не получится. Командир авиакрыла быстренько накидывает ребятам на «Хокае» новый маршрут. Отойдите правее, тогда миль через десять русские смогут создавать вам помехи только одним бортом, сразу станет полегче. Да что за детский сад, они что, сами не сообразят? есть вопрос поинтереснее.

— Сколько времени вам надо, чтобы поднять хотя бы пару «Томкэтов»?

Бабуев.

А не свалял ли он дурака? Вот так взял, и шарахнул четырьмя ракетами противолодочного комплекса в сторону амеров. Почему «в сторону»? Да потому что не доставали даже новейшие 85УР до них! Еще миль десять надо идти. двадцать минут, которых у адмирала не было. Попытка блефануть… Заставить их не готовить удар «Гарпунами», а готовится к отражению налета. Черт, покер — американская игра, они в ней доки. Раскусят его, как школьника. В конце концов, четыре ракеты могут и не напугать их, сейчас авианосец прикрывают два эсминца, и они могут оценить свои шансы как приемлемые и без истребителей.

Сейчас, еще минут пять, и все вскроется.

Хуг.

Ну давайте, «эрдели»! Хватит прохлаждаться, уже вторые сутки вам надо обслуживать не всю авиагруппу, а жалкую полудюжину аппаратов, и то, если считать с «Си Хоками». Можно же выложиться на полную таким огромным калганом? И они выкладываются. Чуть ли не на руках относят первый «Томкэт» под газоотбойники, кажется, даже летчики уже сидели в кабинах (когда только успели запрыгнуть, черти). Запуск двигателей, не дождавшись постановки на колодки, а рулевой уже кладет авианосец на курс левее, чтобы ребята не потратили лишнюю секунду на доворот. Один «Корсар» запинали правее, на вздутую палубу, и закидав брезентом, щедро поливают из брандспойта, чтобы его не зацепило факелами форсируемых двигателей. Нет времени утаскивать его дальше, через перекореженные листы настила и выгнутые балки перекрытий, да и понадобится он скоро, на это надеялся каждый на корабле.

Эсминцы уже приняли поправку курса, и снова выходят на раковину и скулу авианосца, приготовившись отражать налет с наиболее удобных ракурсов. Вертолеты раскручивают винты, нечего им делать на палубах атакуемых кораблей.

Второй помощник сейчас где-то в носу «Карла Винсона», окруженный со всех сторон готовыми к бою аварийными партиями. Переборки и свежие заплатки должны выдержать, помпы, компенсирующие течи работают с полной нагрузкой, и пока справляются. Но так будет продолжаться не долго, то там то здесь заплатки срывает, швы расходятся. Полчаса точно держимся, час — уже серьезный вопрос. Сорок минут, и умоляю, ни минутой больше!

И вдруг, на самой высокой ноте такого слаженного, боевого и задорного экшена, пробившийся доклад с самолета ДРЛО заставил находящихся на мостике переглянуться. Ракеты русских…больше не наблюдаются. Идут сильные, очень сильные помехи, но парни на «Хокае» уверенны, что кроме помех ничего больше нет. Нет русских ракет, кончились.

— Мы видели падение трех, сэр. И да, гарантируем, что воздух перед нами в радиусе семидесяти миль чист.

Русские его обманули! Выгадывают последние минуты перед входом в зону поражения, и стараются сбить атаку «Корсаров», отвлекая на пока не существующую угрозу. Аналитики и разведчики не так сильно и ошиблись в оценке дальности полета этих новых гидродраконов. Пятьдесят миль протянули эти странные конструкции, выглядевшие как связка ракеты и торпеды с большими треугольными крыльями. Да, Хуг вполне допускал, что и торпеда тоже пройдет миль шесть, малогабаритная УМГТ-1 русских была прекрасной торпедой, но это не имело никакого значения. Мы вне радиуса поражения.

— Сбросьте ход до пятнадцати, Хьюи, пусть парни в носу отдохнут хоть немного, и перестанут изображать собой форштевень, который нам своротили русские. Крикните Генри, что у него есть четверть часа на то, чтобы укрепить там все что можно, а потом или его раздавит океан, или наш «Карл Винсон» высосет весь океан своими помпами, или Кракен заткнет собой эту пробоину, но дальше второй переборки и выше четвертой палубы никто второго помощника не выпустит, а мы будем держать двадцать пять узлов пока я не решу что хватит. Пусть отращивает жабры или держит воду.

— Сэр, мы тут прикинули с ребятами… — к нему подходит командир авиагруппы. А молодец, видно что животворящий пендель не прошел даром, снова орлом смотрит, да и дело предлагает стоящее. «Томкэту» сейчас не нужны 4 ракеты, он их не успеет применить. Один заход, развернуться еще успеет, а второй раз зайти не получится. Давайте оставим два «Спэрроу», и зальем побольше топлива. Залить топливо — три минуты, потом котяра вспорхнет с палубы, и сможет барражировать рядом почти полчаса. Но если в течении этого получаса настанет решающий момент — то к услугам адмирала будет еще пара AIM-9.

— Действуйте. И помните, что у «Кирова» есть весьма дальнобойный «Грэмбел», и его радиус поражения уже очень близко. Пусть офицер наведения это не забудет — кидает Хуг командиру «Винсона». В принципе, он и должен был ему докладывать о такой инициативе подчиненного, но сейчас в рубке фактически триумвират — адмирал, командир «Винсона» и командир авиагруппы. В бою важнее не иерархия, а быстрый обмен самыми продуктивными вариантами.

Ну ладно, летчик немного оптимистично оценил ситуацию, но через шесть минут истребитель (конечно сэр, лучший пилот и лучший оператор наведения!) на скорости, близкой к скорости сваливания, пошел над ордером размазанной «змейкой». Больше ни у кораблей, ни у спешно подготавливаемых «Корсаров» в ближайшее время никакого прикрытия в воздухе не будет.

Бабуев.

Купились! Вместо штурмовиков американцы подняли в небо Ф-14, и тот сейчас неторопливо ходит над троицей опекаемых кораблей. Значит, минут десять мы отъели. Черт… Все равно не бьется. Судя по всему, отстреляться по нам они успеют. Каких-то минут восьми, пожалуй, ему не хватит. А потом, скорее всего, авианосец рванет на запад. Двадцать узлов с копейкам он сейчас выдает, но для того, чтобы ветер помогал поднимать самолеты, в это время ему приходится держать курс на юг. Видно что не залатался надежно, и после каждого запуска самолета ход он сбрасывает ненамного. Хорошо мы ему вкатали, идет по морю осторожно, понимает что пукнет — и развалится. Ладно, шансы выдержать удар по прежнему есть. Четыре ракеты «трехсотого», пять «Ураганов» на «Безупречном» и два на «Окрыленном», у «Исаченкова» шесть «Штормов».

Вообще-то ожидаемые шесть ракет в залпе американцев было типовой задачей на учениях, эти ракеты запускали по стандартному ордеру из пяти кораблей, и считалось нормой сбить их всех до входа в зону дострела зенитной артиллерией. Только на этих учениях три, а иногда и больше ракет, брал на себя «Орлан» или «Атлант», соответственно для такого результата надо иметь в погребах штук восемь ЗУР 5В55РМ. Математика, чтоб ее… Вроде и соленый ветер, и брызги, а от цифр этих голова сутками пухнет. Ладно, скоро не до цифр станет, вон, и первый «Корсар» в небо поднялся.

Хуг.

Итак, сейчас нам предстоит покрутиться. Выпуск самолета — бег на запад от русского. Еще выпуск — еще бежим. В это время поднимаем «Си Хок» и делаем залп по русским. Поднимаем вторую пару, тут-же принимаем первую и вертушку. И опять бежим. Черт, там еще где-то надо найти окно для принятия «Томкэта». Ладно, не должно быть проблемой, в «острове» авианосца полно грамотных специалистов. Каждую минуту, что не заняты выпуском-посадкой мы бежим. Настолько быстро, насколько позволит слабый нос корабля. Если понадобится — не станем принимать «Корсары», это тоже даст небольшой выигрыш. Правда хочется надеяться, что такой жертвы не понадобится, и русским хватит первого залпа. В конце концов, запас плавучести у нас огромный, можем поплавать и с разорванной третьей переборкой, если будет принципиально важно продержать ход еще минут десять.

Еще немного времени, вот и первый «Корсар» стартовал. Этот летчик уже делал «взлет нищего», и второй раз у него получился получше. Экономя топливо, пилот, кажется, буквально одновременно убрал шасси и сбросил форсаж, тем не менее, практически не просев. Качнул крыльями, и спокойно, не залезая за опасную черту, за которой машину ждал штопор, плавно начал уводить самолет на удобный радиус и высоту. Хуг увидел, что боцман что-то ободряюще зашептал в микрофончик внутренней связи. Понятно, ободряет второго помощника, для которого каждая минута на двадцати пяти узлах — это пытка бьющими в переборки потоками воды, которые ни в коем случае не должны начать ходить по нутру стальной громады. Вариант «мы не смогли» тут не проходит. Ладно, если нам повезет, то Генри недолго мучаться. Впрочем, если не повезет — то же самое.

Второй штурмовик уже катят к газоотбойникам, и тут что-то опять повисло в воздухе центрального поста, как будто в фильме начинает тихо, еле заметно нарастать тревожная музыка на фоне безобидной пока картинки. Пол под ногами? Да нет, авианосец идет ровно. Взгляд на планшет воздушной обстановки — тоже нет, нормально. И тут звучит доклад акустиков. Сэр… Мы под торпедной атакой.

К-503.

Тихо плещется вода в стенках унитаза… И в центральном посту она плещется. И в реакторном тоже. В торпедном… Невысоко плещется, будь у Петренко берцы как у американских коммандос, он бы не волновался за свои носки. Впрочем он и сейчас не волнуется за них. И вообще не волнуется, потому что он скоро умрет.

Дело не в пробоине. Торпеда, вошедшая в его корабль обладала слишком низкой убойной мощью, чтобы перебить счастливую звезду «Чаечки» и железную волю экипажа. Мк46, снаряженная сорока килограммами взрывчатки, считалась достаточной для уничтожения лодки его класса, но именно «его» торпеда умудрилась рвануть напротив пустых шахт из под «Малахитов», которые, сминаясь, уберегли прочный корпус от фатальных повреждений. Два отсека получили хорошую течь, и торпедный был уже практически потерян, когда приняли решение отдраить люк, пустив воду равномерно до реакторного, и попробовать остановить течь всем скопом. Провалились почти до термоклина, но успели восстановить плавучесть и отбить у воды и торпедный.

Дело не во второй торпеде, появившейся в разгар «праздника Нептуна» на борту. Она, как и ее третья и четвертая товарка, навелась на имитаторы, удачно запущенные сразу после ПЕРВОГО ракетного залпа. Это сыграло, видимо, ключевую роль в том, что вертолеты (или, скорее, офицер, ответственный за ПЛО на авианосце, давший им такую команду) не стали серьезно искать что-то еще. Очень уж удачно успели встать имитаторы к моменту их обнаружения. Вот лодка, только что она бежала на полном, но теперь, поняв, что возмездие прилетело, тихо планирует, уходя к термоклину. А вот два более шумных имитатора, которые она наоборот, пустила подальше от себя, параллельно курсу авианосца. Ударили по всем трем, на всякий случай, и нам досталось немного. Терещенко специально не стал делать даже намека на маневр уклонения. «Я — тупой имитатор, я вообще не знаю что меня атакуют». Повезло, торпеду пережили. Но все равно умрем.

Дело не в том, что вертолеты могли вернуться и поискать еще раз. Вообще-то, поиски должны были продолжаться до полного прочесывания всего района, причем делать это следовало с двойным перекрытием, пока не будут получены достоверные сведения что лодка утонула. Предполагалось что это будет что-то вроде пятна мазута, всплывших обломков и вещей. Но с двухсот метров редко когда что всплывает, а у «Си Хоков» явно были еще какие-то дела. Было предположение, что спешат поднять кого-то своего из воды, но кого? Вообще, с этими вертолетами непонятно, авианосцу полагался один, на всякий случай, адмирала возить, а функции борьбы с подводными лодками давно перепоручили «Викингам» S-3.

В общем, мы пока живы, но это ненадолго. Как пехотинец времен наполеоновских войн, шарахнувший в противника из ружья, и не имея возможности быстро это ружье перезарядить, лодка лихо маршировала в штыковую, то есть торпедную атаку. Сначала — просто из-за того, что самое безопасное направление считалось, при охоте на подлодку американцы стараются сначала отсечь дальние направления. Потом из-за куража, мол мы их в бегство обратили. Думалось, что американцы, что-то получив от них и от Бабуева, должны уже тащится восвояси. Но нет, через четыре часа неспешного хода чуть ли не на перископной глубине, неожиданно услышали их всего в двадцати милях. То есть, авианосец стоял!

Американцы сейчас в пятнадцати милях от нас, выполняют странные эволюции: то дают ход под двадцать узлов, то понижают до десяти, едва разогнавшись. Меняют галсы. В общем, живут интересной жизнью. А мы ни ход хороший дать не можем, ни под термоклин нырнуть. Все что сделали — это наоборот, подвсплыли чуть ли не под перископ, переотражения акустических волн от поверхности океана тоже хорошо маскируют, и все еще вполне может закончится хорошо.

Но не закончится. Мы скоро умрем. Потому что у нас, прямо на границе зоны поражения атомный авианосец, и во всех приказах и инструкциях, боевом уставе и самой военно-морской логике записано одно — атаковать такую цель любой ценой, всем чем можно. И вот сейчас уже будет можно. И атаковать, и умереть. Авианосец опять лег на южный галс, и уверенно направился в зону поражения торпедами.

Чуть не сделал обреченный, безвольный взмах рукой. А что вы хотели? Жить-то хочется. Но на него смотрят люди, и почти все они понимают, что сейчас происходит. Поэтому, конечно, никакой обреченности. Азартное, радостное лицо. Ну что, ребята, мы ведь любим нашу работу? Мы шли в океан за добычей, и мы ее не отпустим, даже если она окажется нам не по зубам. Значит, ее добудут те охотники, которые идут за нами.

Лодка выпустила четыре торпеды за минуту, и жила еще семь минут, успев выпустить последние оставшиеся две «53–65», после чего две Мк46 с «Си Хоков» рванули почти одновременно, под реакторным отсеком и над центральным постом.