– …такая вот жопа. – Резюмирует Кимишима-младшая примерно через полтора часа наших с ней интересных разговоров. – Я бы на твоём месте начала с ноля. Или ты будешь, как моя бабушка всю жизнь.
– А что у нас с бабушкой не так?
– А она смарт использует в функции телефона. Всё. – Тихо ржёт Цубаса, прижимаясь ко мне только для того, чтобы согреться.
– Ну, я всё-таки не такой консервативный. Но я тебя понял… Возможности концентратора по образованию нейронных связей я не использую и на пятнадцать процентов. Слушай, а какой максимально известный процент слияния?
– Мне достоверно известно о сорока пяти. – Чуть подумав, говорит красноволосая. – Эта цифра официально называлась в Академии, предыдущей. Но есть такая тонкость. Каждая новая модель в среднем добавляет по одной функции. И очень многие не стремятся выбирать специализацию сейчас.
– Её потом нельзя будет переиграть? Выбрав, какую фишку качаешь, ты потом не сможешь развиваться в чём-то ином?
– Не совсем так. Развиваться сможешь. Но без концентратора, самоходом… Как в прошлом веке.
– Ну, и в прошлом веке люди как-то добивались вершин в любых областях, – пожимаю плечами. – Без техники.
– Бл#, как бы тебе объяснить… Асада, вот ты готов сейчас выбрать одну бабу на всю жизнь? Да, другие тоже возможны, но именно эта – та, с кем ты раз и навсегда в том плане что она главная жена?
– Спаси бог!
– А почему? – моя одноклассница красноречиво поднимает брови и покровительственно смотрит на меня.
– Во-первых, возраст. Во-вторых, ещё вся жизнь впереди, а выбор на гормональном пике по определению не может быть точным… – ещё минуты полторы излагаю резоны.
– Хватит, – перебивает она меня. – Вот ты типичный мужик. Можешь час болтать, но не сказать главного.
– Вообще-то, у нас это говорят о женщинах!
– Шучу, хе-хе. Купился! – вполголоса ржёт собеседница.
Которая в отличие от меня, кажется, спать не хочет.
– Если короче. У тебя в любой момент могут открыться новые возможности, я имею ввиду других тёлок. Которые будут намного привлекательнее, чем любая нынешняя пассия, которую ты выберешь. – Обобщает все аргументы Цубаса.
– Восхищён твоей проницательностью и способностью к обобщениям, – два раза бесшумно хлопаю в ладоши.
– Вот с концентраторами то же самое. – Не обращая внимания на меня, продолжает она. – Все ждут прорыва, который вот-вот должен произойти. Когда количество выбираемых для прокачки характеристик не ограничивается.
– Если дождаться возраста твоей бабушки, можно уже и не успеть в этот поезд.
– Точно. Нельзя заступать за линию. Пока что, нейро-дегенеративные процессы необратимы лет с сорока пяти в среднем. Соответственно, качаться ты заканчиваешь в сорок, это край. Но по факту, у многих уже семья, дети, не до роста…
– Так а чего ты меня терроризируешь? Мне только шестнадцать. Твоими словами, у меня тридцать лет до крайнего срока!
– Чтоб быть готовым в двадцать семь закончить за год новый институт, который только откроется в те годы, к двадцати семи надо профессионально уметь учиться. Согласен?
– М-м-м. Да.
– Но институт – это только твои аналитические приёмы, – продолжает Цубаса. – То есть, чистые мозги. А в случае с концентратором, там ещё и техника управления нейронными связями. О, ты сейчас поймёшь. Можно быть здоровым, как буйвол – но в тебя всё равно не попасть кулаком.
– Другой функционал. Чтоб попасть по мне, надо прокачивать не силу. Ну или не только её.
– Именно. Тут то же самое. Чтоб поймать капэдэ концентратора в идеальной для тебя области, надо иметь не только мозги. А ещё и каналы коммуникации, вкупе с этими самыми приёмами. Генерации нейронных связей.
– Сложно как-то…
– Я уже поняла. Ты в нашей младшей школе не учился, в яслях – тоже. У вас там на севере что, техники такой нет?
– А чёрт его знает. Я ж тебе рассказывал. Себя помню только тут.
– Завтра в ясли пойдём, – резюмирует Кимишима со вздохом. – Если ты согласен. Самый простой и бесплатный способ твоё слияние хотя бы до нескольких процентов поднять. Дальше ты уже сам сможешь. Точно не передумаешь?
– Техника в руках дикаря – груда металлолома. Грубо отказываться от преимуществ цивилизации, – пожимаю плечами. – К тому же, мало ли, вдруг там мне что-нибудь в расширенном формате определят.
– Интересно, а чего твои родители этого не сделали, – задумчиво ступает на тонкий лёд ненужного маршрута далеко не глупая Цубаса.
– Они делали. У меня нейро-карта сменилась. Личная. А после этого я просто все эти процессы саботировал. Да и родители где-то меня считали тормозом, местами просто махнув рукой. Слушай, ты бы не могла не ворочаться?! Кстати, как насчёт спать? Я уже мёртвый…
– Судя по кое-чему выпирающему, ещё вполне живой, – ехидно замечает Цубаса. – Кстати, об этом тоже хотела поговорить. Сейчас, до выборов, это не то чтобы проблема, просто шататься по заведениям, по которым обычно шатаются пацаны, тебе лишний раз точно не стоит. Согласен?
– Мозгами – да, – не спешу влезать в кабалу односторонних обязательств. – Но кто из парней в этом возрасте мозгами думает все сто процентов времени?
– Вот. Я о том же. Интим – дело серьёзное, тут я тебя понимаю. У тебя это точно такая же физиологическая потребность, как и пожрать или посрать. Извиняюсь, – кажется, она совсем не испытывает неловкости и говорит об этом как о каком-то дежурном рабочем вопросе. – А если физиологическая потребность не реализовывается, это в итоге чревато разного вида декомпенсациями. Согласен?
– Ничего себе, ты умная. – Фыркаю. – Я, конечно, такие слова тоже знаю; но то я.
– Я училась в Информационной Академии, – спокойно парирует она. – Кое в чём понимаю. Вот давай договариваться. В свете оговоренных совместных задач, можем вместе решить, что ты завяжешь свою елду на время узелком? Если тебе так нужна это физиология, я не против. Давай внесем и её, как совместную задачу; и будем совместно эту задачу решать. Удовлетворить тебя я могу… – Дальше она называет два способа, от которых у меня почти что глаза на лоб вылезают.
Неожиданно.
– …и давай, если это действительно нужно, это будет нашим совместным решением, – по-деловому продолжает она. – Есть, конечно, потенциально ещё два способа, но мне бы очень не хотелось переходить к ним в деловом формате. – Она говорит так, как будто на колхозном совещании обсуждает сбор урожая картошки.
– Даже не знаю, что сказать.
– Я потому и обозначила. Если эта задача стоит, давай её решать вместе, – она требовательно смотрит на меня. – Но поставить эту задачу должен ты, как инициатор процесса. Потому что у меня в этом процессе нет ни личной мотивации, ни потенциальной заинтересованности. Особенно последними двумя способами. По крайней мере, пока что, – поправляется она. – Хотя ты мне и нравишься. Именно поэтому я обсуждаю первые два способа.
– Знаешь, наверное, нет у нас такой задачи. – Выдыхаю через пару секунд. – Тот случай, когда мои гайдзинские мозги работают по вашим японским канонам.
– Что за законы? – заинтересованно вскидывается Цубаса.
– Ну это же у вас процесс важнее результата. Только за результат сейчас ратуешь ты, а я почему-то подумал, что меня не устроит сам процесс.
– Как хочешь, – с тщательно скрываемым облегчением пожимает плечами она. – Хотя я б всё нормально сделала, с технической точки зрения. Но раз ты не настаиваешь, набиваться на лишнюю работу не буду. Мне оно вообще ни разу не интересно… Пока что.
Начальник образовательного процесса Академии Тамагава, Юто Кавасима, был несказанно удивлён, когда без пяти восемь утра к нему зашёл Масахиро Асада.
– Внимательно тебя слушаю, – Кавасима даже привстал из-за стола, указывая посетителю на ближайшее место вплотную. Обычно сюда садились начальники отделений.
– Я по поводу долга. Мне нужно оплатить две с половиной сотни тысяч иен. Я могу задать откровенный вопрос, как ученик учителю?
– Да, – не раздумывая, кивнул педагог. – Останется между нами.
Такой формат общения был одним из стандартов Тамагава. Учащиеся должны были ощущать себя членами большой семьи и, если Академия могла, она всегда неформально шла навстречу.
Видимо, у молодого якудзы было о чём говорить в такую рань, за час до начала свои занятий.
– У меня есть некоторые сложности в семье. Они не могут быть предметом нашего разговора! – Асада поднял ладонь в ответ на невысказанный вопрос. – Срок оплаты вы вчера не обозначили. Спрашивать у отца, получал ли он ваше уведомление, я сейчас не могу. Вместе с тем, я очень не хочу, чтоб о моей семье думали плохо. Какой обычный порядок возмещения подобного ущерба, не дадите консультацию? Чтоб избежать любого недопонимания между нами.
– Интересно. – Начальник образовательного процесса озадаченно протёр очки. – Я оценил твою откровенность… Мы с твоими родителями принадлежим к разным партиям в муниципалитете, если ты не в курсе. Но сразу оговорюсь: всё сказанное здесь останется между нами. Чтоб и у тебя, в свою очередь, не было разных мыслей лично в мой адрес: ты согласен, что я вчера мог разобраться и намного более жёстко?
– При личной заинтересованности в том, и в ущерб объективности.
– Да. Но тем не менее?
– Согласен. При желании, могли.
– Ну тогда слушай. Обычно порядок такой…
Там же. Через пять минут.
– … Я не хочу вас просить.
– Асада, я очень хорошо тебя понимаю. Но наша принадлежность к разным командам не исключает простой человеческой порядочности. Ты хотел откровенности? Получи. Я не в восторге от тебя, как от человека. Ещё более не в восторге я от рода занятий твоего отца и всей его «Семьи», – последнее слово педагог буквально выплюнул. – Но это никак не влияет на моё отношение к тебе, как к ученику.
– Совсем-совсем? – где-то даже весело переспросил белобрысый.
– Хм. Ты прав. Эмоционально, ты мне не очень приятен. Но это никак не скажется на моей позиции, как учителя. В твоём случае, можем сделать так. Сумму я удерживаю из семестровой оплаты за твоё обучение. Но у тебя тогда получается неоплаченным последний месяц.
– До которого ещё, считай, квартал? – мгновенно сориентировался гайдзин.
– Да. И пойми меня правильно. Я поддержу любого учащегося Тамагава, в его искреннем стремлении учиться дальше и возмещать ущерб. Меня впечатляет, что белобрысое недоразумение вроде тебя вносит настолько свежую струю, причём, с благими намерениями. Раньше ты не бросался на защиту других столь рьяно, хе-хе. Ещё и так сломя голову… А хочешь ещё откровенность?
– Буду благодарен.
– Я искренне считаю, что твои бывшие одноклассницы поступили с тобой крайне некрасиво. Но думаю я об этом не вслух, потому тебе это ничего не даёт. Могу лишь морально поддержать по эпизоду: мне бы не хотелось, чтобы из-за четырёх туп… недальновидных особ ты, поддавшись слабости, сменил нравственные ориентиры.
– «Защищай слабых…». Тут можете не волноваться.
– Если бы вы всегда делали, как говорите! – неожиданно разозлился Кавасима. – Это – лозунг для деклараций, действуете вы иначе!
– Извините. Я не в курсе дел семьи. Правда. – Асада осторожно пресёк готовый вырваться наружу поток эмоций.
– Да. Да. – Педагог с силой выдохнул три раза, успокаиваясь. – Мои извинения, сорвался не в твой адрес. К тебе не относится… Суммирую. Мне бы очень хотелось, чтобы та смена вектора твоего развития, которую я наблюдаю сейчас, осталась в силе.
– Спасибо.
– Я не очень люблю тебя и твою «родню», и я сейчас не о родителях – но сделаю всё, чтоб и ты мог развиваться по любому из достойных путей. Это – моя единственная причина текущего разговора с тобой. Как ответ преподавателя на твою попытку откровенного разговора,
– Спасибо. Всё справедливо. Три месяца – этого достаточно.
Кавасима был доволен.
С одной стороны, быть благородным просто приятно, и для кармы тоже полезно. Помочь не такому уж и плохому пацану – в принципе, дело богоугодное.
С другой стороны, в предвыборном штабе конкурентов явно имел место какой-то разлад. Вон, даже белобрысый пришёл договариваться… О смешной сумме, которую раньше, по слухам, мог за пару недель спустить в различного рода интересных заведениях.
Разумеется, Начальник образовательного процесса Академии Тамагава никак не собирался использовать полученную информацию для политической деятельности. Это было бы просто непорядочно, да и карма такого не прощает.
Но если предположить, что та же карма всегда воздаёт за сделанное, получается, что центробежные явления имеют место не то что в самой Организации Асады-старшего, а даже и в его собственной семье.
Любому японцу – более чем яркий сигнал об изменениях.
Усилься эти процессы дальше, всё это обязательно будет всплывать там или тут. И это очень многое скажет избирателям о реальной расстановке сил в конкурирующих партиях.
Сам факт того, что противоречия в том лагере будут углубляться (если), просто должен быть подан по нужным каналам надлежащим образом. Хотя это уже вопрос маркетологов.
Наверняка это только первая ласточка. Наверняка у бандитов будет происходить и что-то ещё, в результате чего вопросов об иерархии между конкурентами у избирателей возникнуть не должно.
Сам Юто Кавасима был всего лишь младшим членом избирательного штаба конкурирующей партии и, по совместительству, с этого сезоны планировал наконец заполучить депутатский портфель.
Интересно, что у них там в семье?
Мао Курата, подруга Ю Асады, специально оставила однокурсницу ночевать сегодня у себя.
Во-первых, хотелось наладить действительно неформальный контакт. Во-вторых, была одна идея.
– Можно воспользуюсь твоим смартфоном? На моём банк что-то заглючил, и колл-центр висит. Мне срочно надо денег себе перевести на карту. Я своё приложение у тебя активирую? – с этими словами Мао, не давая подруге возможности отказаться, протянула той её же гаджет в универсальном защитном чехле.
Сама Ю принимала душ. Новости о её младшем брате достигли самой Кураты хоть и обходными путями, но вовремя. Не может у сестры не быть доступа к кое-каким директориям на гаджете родного брата.
Хотя, конечно, на вид их в родстве не заподозришь, заметила про себя представитель младшей ветви Семьи Ходзё.
– Да, конечно! – предсказуемо не отказала подруга, прикладывая палец к датчику.
– Спасибо! – искренне поблагодарила Мао. – Сейчас поглядим, что у тебя за братец, – пробормотала она вслух сама себе, увлекаясь, после того, как закрыла за собой две двери.
Через две минуты, действительно выполнив кое-какие банковские переводы через личный аккаунт, принимавшая подругу в качестве гостя Мао удивлённо присвистнула:
«Сестра, надо посоветоваться. Пожалуйста, набери меня, как сможешь? Такое дело…»