Разрушение в школе Прескотт

Глава 17

Сара Янг — милая, молодая блондинка, которая живет в милом, желтеньком доме на милой, маленькой улице.

Я стояла в конце ее подъездной дорожки, уставившись в ярко красную дверь. Я не в восторге от этого плана, от слова совсем. Не доверяю копам. Но…я доверяю Хавок. Даже если и не должна. Даже если их секреты похоронены также глубоко, как тела в лесу.

То видео.

Признание Вика о моей цене.

Правда об инциденте с Кали.

И все же, вот она я, иду к двери Сары в льняном летнем платье, который, как я видела, Каллум стащил из «Нордсторм». Он даже вынес в своем рюкзаке инструмент, который потом использовал, чтобы убрать магнит на одежде. Впечатляюще.

В нем я чувствую себя обманщицей.

Сделав глубокий вдох, я слегка постучала своими татуированным костяшками.

Сара появилась через минуту. Она открыла дверь, ее волосы были замотаны в полотенце…но рука была на ее пистолете.

Как только она увидела меня, то расслабилась…а затем заметила татуировки на моей руке и снова напряглась.

— Я могу вам помочь? — спросила она, и я приложила все усилия, чтобы улыбнуться.

Выражение лица выглядело натянутым, словно оно растягивает мои губы не естественным образом. Я уже даже не знаю, какого это улыбаться.

— Возможно. Я Бернадетт Блэкберд, падчерица Найла.

Я наблюдала, как до нее доходит информация. Пальцы на ее пистолете расслабились, и она убрала полотенце со своих волос. Мне стало интересно, не должен ли был Найл ее забрать в скором времени. Она уже была одета в свою униформу.

— Бернадетт, — сказала она, словно имя было ей довольно знакомым. Лицо Сары такое маленькое, ее черты лица были миниатюрными и нежными. Трудно было поверить, что она пользуется авторитетом у хладнокровных преступников. — Да, приятно наконец с тобой познакомится.

Ее глаза снова метнулись к моим костяшкам, и тогда я поняла, что Оскар не преувеличивал, когда отнес ее к типу «спасти мир». Она из тех, у кого все черное и белое, добро против зла.

И такой тип…пиздец как опасен Для них важны их моральные принципы. Они лишь думают, что знают о справделивости. Сара Янг, вероятно, думает, что такие педофилы, как Найл, заслуживают провести жизнь в тюрьме… с горячей едой три раза в день, безлимитном доступом к HBO и мягкими подушками в камере. Потому что это якобы человечно.

Я нахмурилась, хоть и знала, что должна играть свою роль. Дело в том, что Сара даже хуже, чем я думала. Она видела мою татуировку. Она уже знает, что я состою в банде. С так же успехом в ее голове я могла носить оранжевый комбинезон заключенного.

— Сара Янг, — сказала она, стараясь улыбнуться. То есть, я все еще девочка-подросток, так что ее противоречивое внутреннее чувство справедливости пытается придать смысл моему присутствию. — И хотя я рада с тобой познакомится, могу я спросить, что ты делаешь в моем доме?

— Т… — не говори «Тинг», не сейчас. — Мы с отчимом как-то проезжали мимом вашего дома и раз или два замечали его, — я пожала плечами. Это ложь, маленькая и ужасная, если уж быть честной, но это не важно. Эта часть общения важна, как сказал бы Вик. — Знаю, это странно, что я просто появилась у вас на пороге, но у меня нет вашего номера или еще чего, и я подумала…

Я пыталась вспомнить, во что верила прежняя Бернадетт. О, точно. Люди, обладающие авторитетом, призваны помогать. Сообщать о плохих вещах. Быть честной. Просить о помощи, если нужно. То есть, сейчас это для меня смехотворно, но когда-то я верила в эти вещи всем сердцем.

— Думала, вы могли бы помочь мне, — сказала я, убеждаясь, что сохраняю с ней зрительный контакт.

У него нежные карие глаза, как у олененка. Господи Иисусе, что я здесь делаю? В лучшем случае, Сара Янг убьют из-за меня. В худшем случае, она начнет охоту на парней Хавок, как воин за справедливость.

Сара нахмурилась, но лишь немного. В отличии от меня, она привыкла улыбаться. Она молода — я бы дала ей от 25 лет, — но на ее лице есть следы от слишком частых улыбок. Смотреть на нее это все равно, что жевать сахарную вату целиком в пересохшем горле. Я задыхаюсь от сахара и сладости. Это по сути яд для меня.

Я хрустнула костяшками в неловкой тишине, и ее глаза снова упали на татуировку Х.А.В.О.К.

Что-то изменилось в выражении ее лица, потоп гормонов, которые я прияла за…сочувствие?

Ох.

Ооооо.

Спорю, она думает, я здесь потому, что хочу уйти из банды. Я думаю о миссис Китинг и ее нежном сочувствии на лице, когда она сказала мне, что у меня есть варианты, что когда-то и она была в банде.

— Не хочешь ли войти, Бернадетт? — спросила она меня. — Найл скоро будет здесь. Мы втроем можем посидеть и поговорить до смены…

Я ее перебила, подняв обе руки и отойдя на шаг назад. В этот раз мне не пришлось подделывать отвращение на моем лице от упоминания моего отчима.

— Нет, я…я не хочу, чтобы он знал, что я была здесь, — начала я, и Сара на какое-то мгновение замерла, потом кратко кивнула. Вероятно, она составляет в своей голове какую-то историю, в которой я боюсь говорить со своим «отцом» или какое-то подобное дерьмо. На самом деле он был монстром, которого я большего всего ненавидела.

Сара поглаживает пальцами свои блондинистые волосы по плечам, ожидая пока я продолжу.

— Чем я могу помочь, Бернадетт? — спросила она через какое-то время, когда я стояла на месте в этом идиотском платье, гадая, не переполнится ли моя чаша, и не прольется ли из нее кровь. Я посмотрела вправо, на улицу с множеством бунгало с развивающимися по ветру американскими флагами. В этом округе не осталось деревьев. С годами домовладельцы срубали их один за другим. Не думаю, что это было намеренно, но вид…в лучшем случае, суровый.

Я снова повернулась к Саре.

— Можно я время от времени буду приходить к вам, чтобы поговорить? — спросила я, наклонив голову в сторону, надеясь, что выгляжу достаточно молодой и отчаянной, чтобы вызвать ее жалость ко мне. — Знаю, что мы незнакомы, но…мне некому доверять.

Я моргнула своими зелеными глазами и сохраняла нейтральное выражение лица насколько это было возможно.

— Ты в опасности, Бернадетт? — спросила Сара, делая шаг на маленькую ступеньку и осматривая улицу, словно могу чувствовать присутствие парней Хавок за углом, поджидающих меня.

— Да, — сказала я ей, потому что это правда. Я в опасности. Из-за ее напарника. Из-за команды Картера. Из-за своего странного, черного, сломанного маленького сердца. — Можно мне иногда сюда приходить? — меня почти стошнило от этих слов, но мне кажется, что я только что справилась с этим.

Лицо Сары смягчилось, и она кивнула, улыбаясь мне, как я полагаю, искренне.

— Почему бы мне не дать тебе мой номер телефона? Пиши мне, и найдем время, чтобы переписываться. Что бы не происходило, Бернадетт, еще не поздно. Никогда не поздно. Мы всегда можем починить то, что сломано.

Я чуть не посмеялась над этим, но смех вышел бы таким язвительным, что обжог бы миленькое личико Сары. Она что, издевается надо мной? Когда стекло разбито, его нельзя склеить. Ты можешь собраться осколки, но потом твои руки будут кровоточить. Эти маленькие осколки не соединить воедино. Они навсегда останутся опасными фрагментами того, что когда-то было.

— Спасибо, — вместо этого сказала я, давай ей телефон, чтобы она вбила свой номер. Наверное я выгляжу слишком странно, но, может, это то, что помогло в моем случае? Предало моей лжи правдоподобности. — Буду на связи. Я вправду ценю это.

— Если тебе что-то понадобится — не просто поболтать за чашечкой кофе — позвони мне. Не оставайся в опасной ситуации только потому, что боишься попросить о помощи. — Сара посмотрела на меня со второй ступеньки, ее комплекс спасателя сиял так ярко, что мне захотелось отвернуться. Вместе этого я смотрела прямо на нее, пока в поле мое зрения не появились белые точки.

— Спасибо, — сказала я спустя время, разворачиваясь и идя по дорожке.

Трава была скошена по обеим сторонам, но больше не было других растений, которые добавляют странного американского дерьма из каталога пятидесятых с зелеными лужайками и сияющими машинами у подъездной дорожки.

Такое облегчение залезть на заднее сиденье Харлея Вика и обвить его своими руками.

— Никогда не останавливай меня от того, чтобы прокатиться с тобой, — пробормотала я в его теплую кожаную куртку.

Может я и приоткрываю немного свои карты, но ничего не могу с собой поделать. Виктору не разрешается отрывать меня от своего влияния. Больше нет.

— Даже, когда Хаэль закончит с твоей машиной? — спросил он, легкий смех скрывался за плавностью его голоса.

— Даже тогда, — подтвердила я. — Не отрезай нас друг от друга, чтобы наказать меня, Виктор.

На какой-то время он оставался неподвижным, а потом привел мотор в жизнь.

— Никогда, — согласился он, злое мурлыкание в его голосе сказало мне, что для него это просто щелчок.

Он все понял, и я оказалась в полной заднице.

Мы выезжаем на дорогу и вступаем в совершенно иную деловую сделку.

— Что, черт подери, это за место? — спросила я, когда Виктор припарковал свой мотоцикл в грязи у входа в дом, буквально похожий на дом с приведениями. — Это твоя идея свадьбы?

Виктор слез с мотоцикла и зажег сигарету, когда Бронко и Камаро останавливаются рядом с нами. У меня безумное дежавю с тех пор, как мы посетили трейлер Билли, чтобы найти платье на бранч в загородном клубе.

— Тебе не нравится? — спросил Вик, изучая безусловно красивую листву.

Это место — полная противоположность округу Сары. Дом разваливается — не такой светящийся и идеальный, как ее, — но земля живая. Здесь есть взрослые деревья, чья родословная намного глубже и красивее, чем моя собственная. А старинный рододендрон у крыльца? Это так далеко от Южного Прескотт с его жилыми кварталами и убогими дуплексами, всем этим цементом, цепными ограждениями и городским упадоком.

— В любом случае, чей это дом? — спросила я, когда остальные парни вышли и присоединились к нам.

Удивлена, что они все здесь, зная, что Вик чертовски собственнически настроен по отношению ко всей это идее со свадьбой. «Наслаждайся своим временем свободной женщины, потому что я считаю ночи, когда сорву нахрен с тебя это свадебное платье». Я все еще не до конца поняла, чего ожидает Виктор после свадьбы, но…посмотрев в сторону Аарона, я поняла, что не готова бросить его, не когда между нами было столько потерянного времени.

Он тоже не выглядит будто хочет расстаться со мной. Его взгляд злой, а пальцы сжимаются в кулак, а затем расслабляются, знак напряжения, которое сильно бурлит внутри него.

— Дом моей бабушки, — сказал Виктор, бросая мне улыбку через плечо.

Ну, не думаю, что назвала бы это выражение, чем бы оно не было, улыбкой. Больше похоже на гребанную анти-улыбку. Да, вот что это было: анти-улыбка.

— Какой позор, — вздохнул Оскар, оставляя свой iPad на переднем сиденье Камаро, когда он осмотрел дом. Он ехал с Хаэлем, в то время как Каллум ехал вместе а Аароном. — Готическое возрождение с оригинальной кухней и оригинальными ванными комнатами. Он мог бы стоить целое состояние, если бы твоя мать не была такой садисткой дрянью.

Виктор прыгнул на ступеньки, пока я с опаской смотрела на них, думая, вынесут ли они вообще его вес.

— Если он тебе не нравится, Берни, просто скажи об этом, и мы найдем другое место, — сказал Аарон, улыбаясь мне так, как может только он, словно его рот сделан из лучей солнца.

Это не такая улыбка, какая была прежде. Могу сказать, что на первом курсе его улыбка была открытой и яркой, как летний день на реке. Теперь же он похож на сумрачный, фильтрованный свет, просачивающийся сквозь ветви деревьев и украшающий звездами затененную лесную подстилку.

— Но сначала… — начал Кэл, появляясь рядом со мной.

Его голубые глаза встретились с моими, и я обнаружила в них приглашение, которое, честно говоря, не ожидала. Я знаю, что он ждал, пока я решу, но не уверена, что сделала это. Вообще-то, нет, это отговорка. Я всегда знала, чего хотела, и это не был только «В» в Хавок, это была каждая буква в их нечестивом, маленьком алфавите.

Но как мне это осуществить, я не знаю.

Виктор — собственник. Аарон хочет содрать с него кожу живьем. Хаэль…охвачен дерьмом Бриттани.

Я выдохнула.

— Но сначала? — повторила я, и он ухмыльнулся, откидывая свой капюшон, чтобы я могла видеть его лицо.

Его розовые губы вторят любым мрачным мыслям, проносящимся в его голове.

— Иди и посмотри, что мы тебе принесли, — радостно сказал он, его голос — бархатистое мурлыканье, в котором есть нечто большее, чем звук. Когда Каллум Парк говорит, я иногда думаю, что могу чувствовать это, как оно целует мою плотью и ползет внутри меня.

Я перевела взгляд на Хаэля, но он лишь улыбнулся. Он здесь, но также он…не здесь. Да, у нас был этот разговор — и тот трах — на капоте его машины, но, где мы на самом деле? Ждем теста ДНК и замерли в неопредленности.

— Должно быть хорошо, — ворчит Хаэль, запрокидывая голову назад и заливаясь смехом. Он поднял свои солнечные очки на волосы, взъерошивая свой рыжий эракез, открывая парадную дверь разваливающегося особняка, а затем приостанавливается, словно раздумывая. — Точно, — промурлыкал он, прищурив глаза, когда ухмыльнулся. — тебе не нравится рыцарское дерьмо.

— Отвали, блять, — огрызнулся на него Аарон, толкая локтем Халя с дороги, когда он смеялся, и открыл дверь, позволяя ей качнуться перед нашими лицами. Аарон остановил ее ладонью и позволил Каллуму вести нас в темноту, следуя за Виком и Оскаром. Хаэль шел сзади.

Мы направились прямо к лестнице и наверх. На протяжении всего времени я думала, не упадем ли мы насмерть.

Это место призрачно красиво внутри, но очевидно не подлежало спасению. Это не то место, куда ты переезжаешь с надеждами, мечтами, небольшим бюджетом и с видеороликами на YouTube о том, как сделать все своими руками. Нет, нет, это место — оболочка, с дырами в потолке и полу, в которой солнечный свет струится вниз и освещает сухие коричневые листья. Технически, все еще осень, но зима близко.

В этом жутком, старом доме холодно даже в моей кожаной куртке. Я думаю об этом, о моей кожаной куртке, пока парни ведут меня вниз по коридору и…в комнату, где старый джентельмен привязан к стулу.

О.

Черт.

— Кто это? — спросила я, пока парни встали вокруг своего заключенного, как демонические боги, проводящие темный ритуал.

Но я уже знала, кто это. Я лишь хотела их услышать.

— Это, — сказал мне Вик, кладя свои руки на плечи мужчины и немного встряхнув его. — Это Тодд Кушнер, — Виктор одарил меня очередной анти-улыбкой, а затем выпрямился, опустив руки. — Он в наушниках, — объяснял он, указывая на мужчину с завязанными глазами со слишком идеальной кожей.

Это была единственная вещь в Тодде, которая меня удивляла, насколько гладкой была его кожа, как у младенца. Может он на самом деле черпал молодость своих жертв.

Как бы там не было, его молодость совсем ему не идет.

— Вик должен был сказать, что в наушниках звучит громкая музыка. Если быть точнее, группа «I Prevail», — поправил Каллум, упоминая одну из своих любимых групп.

Стоит мне услышать песню «Gasoline», я вспоминаю парней Хавок. Она им подходит из-за ее атмосферы.

— Что он здесь делает? — спросила я, обходя Тодда, отмечая, что он тоже наложил в штаны от страха.

Разве это не иронично, как некоторым монстрам становится страшно, когда приходит их время быть жертвой? У меня чувство, что парни Хавок не съежились бы так, описались на себя от страха и скулили, как подбитые собаки.

Ни за что, блять, на свете.

— Тебе решать, — сказал мне Вик, наблюдая, как я заканчиваю свой круг и останавливаюсь рядом с Оскаром

Не то, чтобы я забыла сказанное мне его боссом. «Если бы у них был шанс, каждый из них попытался бы отобрать тебя у меня…Даже. Оскар». Хмм.

Он отошел от меня, что на самом деле дало мне всю нужную информацию.

Я посмотрела на Оскара, и его очки сверкнули, когда он поднял их наверх по носу, одновременно отмахиваясь от меня. Если я совсем не волную его, он бы не отошел вот так. Это эмоциональный ответ, который заставляет меня задуматься, что бы я сделала, если достаточно сильно надавлю на него.

Мой разум вернулся в тот момент в коридоре, когда я настаивала на том, чтобы коснуться его галстука, пока он наконец не позволил мне.

— Мы можем сказать Эрику, что похитили его отца, — предложил Каллум, пожимая плечами, когда заснул руки в карманы своих черных шорт-карго. — Но мы думаем, что ему плевать жив его отец или мертв. Поэтому, лучшем вариантом будет использовать Тодда, чтобы убедить Эрика прийти сюда.

Я могу только представить, какие пытки они подготовили для Кушнеров.

Мне не нужно объяснять, что случилось со мной там. Они знают. Я рассказала всем, когда мне было тринадцать. Рассказала все.

— Мы думали, ты могла бы помочь с телефонным звонком, притвориться, что ты девушка, которую Тодд подобрал Эрику, — добавил Аарон, и я слегка скорчила лицо.

Интересно, не страдаю ли я опять от своего посттравматического стрессового расстройства? Мне никогда не ставили диагноз, но опять-таки, чудаки и шарлатаны не вписываются в бюджет того, у чьей младшей сестры нет обуви без дырок.

Мне, наверное, стоит подкопить немного этих денег и купить ей обувь. Старая Бернадетт закапывала эти деньги, та была Бернадетт, которая куда больше напугана, чем осознавала. Сейчас все изменилось.

— То есть, мы используем мой голос, чтобы заманить извращенца к особняку с приведениями на окраине Оак Парка? — спросила я, качая головой. — Если он выберет противостоять своим извращениям, он выйдет свободным и чистым. Если же нет, он будет страдать, что-то типо такого?

— Ну, я бы не заходил так далеко, — сказал Хаэль, ухмыляясь мне. — Если он противостоит, то мы просто достанем его позже. Вот, собственно, и все.

Я остановилась напротив Тодда, и затем потянулась, чтобы вынуть наушники. Я положила их в свой карман и затем вытерла мокрую рвоту с его подбородка, кривя свои губы, а затем вытираю руки о переднюю часть отвратительного белого платья, которое на мне надето. Оно выглядит как из «Abercrombie and Fitch»^[]. Я не чувствую себя собой без своей обычной одежды.

— Послушайте меня, — начал Тодд, немного заикаясь, когда крутил головой, словно он на самом деле мог что-то видеть сквозь черную повязку. — Вам нужно покаяться. Еще не поздно. Иисус всегда может простить грешника.

Каллум схватил Тодда за волосы, дергая его за голову, и приставил кончик своего ножа — того же, которым он зарезал Кали — к его горлу. Кэл даже не выглядел несчастно, делая это. Вообще-то, он улыбался.

— Подождите, подождите, подождите, — умолял Тодд, но по тону его голоса понятно, что он не полностью осознал всю искренность своей опасности. — Если вы поклоняетесь Господу, то вы получите искупление. Если поклоняетесь дьяволу, то вы сгорите.

Виктор издал странный смех, когда он сделал круг и встал около меня.

— Я не склонюсь перед Сатаной, как не склонился бы перед Богом, — сказал Вик, помещая новую сигарету между своими губами. Я уставилась на него, и он перевел свой темный взгляд на меня. Мы внезапно увлеклись друг другом, и моя голова пошла кругом. «Он звучал слишком горячо, когда говорил это», — подумала я, отводя свой взгляд и переводя его на Тодда. — Стоит постараться лучше, извращенец. Думаешь, Господь захочет видеть в своем королевстве того, кто трахает детей, также как он хотел бы видеть таких мудаков, как мы?

Виктор подошел к стулу, на котором сидел Тодд, нож Каллума все еще был приставлен к его горлу, и он наклонился вниз к нему. К счастью Тодда, он не может видеть то, как смотрит на него Вик, словно он мусор, который надо вынести.

— Послушай меня, Тодд. Мы не хотим причинять тебе вред.

Ложь. Это ощущение покрывает мою кожу, словно пепел, и я задрожала. Я бы не пережила, если бы Вик врал мне снова и снова, опустив что-то или иным способом. Надо будет сказать ему об этом.

— Но то, что мы хотим, это деньги.

Я почти рассмеялась из-за этого, прикусив губу, чтобы сдержать звук. Каллум ухмыльнулся мне, прижимая нож достаточно сильно, чтобы капелька кров скатилась по бледному горлу Тодда.

— Деньги? — спросил он, звуча обнадеживающим. — У меня есть деньги. И наличка.

Каллум убрал нож и затем ударил Тодда по голове рукояткой так, что его голова со стоном опрокинулась вперед.

— Заткни свое гребанное лицо, — прошептал он, и от звука мне стало холодно внутри. Блять.

Вик просто стоял на месте, терпеливо ожидая. Аарон и я обменялись взглядами, и в выражении его лица я могла видеть, что он хотел унести меня отсюда, забрать куда-нибудь. Он не хотел, чтобы я видела это, а так как это моя просьба, я могла уйти в любое время.

Но я не двинулась.

Тодд снимал на видео меня в бикини. Он купил меня для своего сына.

Это я еще не знаю, что он делал с Пенелопой, когда меня не было по близости.

— Корали Винсент, — продолжил Вик, выпрямляясь. Хаэль садится на старый стул со скелетным каркасом. Все, что осталось от стула, — это ржавые металлические пружины. — Мы знаем, что она доставлял тебе девочек. Вот, в чем мы заинтересован. Нам не нужна разовая выплата. Наша игра долгосрочна.

Виктор Чаннинг такой талантливый актер, что я почти поверила его словам. Я была бы удивлена, если бы Тодд не поверил. В конце концов, когда еще банда мстителей преследовала педофила только ради справедливости?

Нет, куда правдоподобнее, — и вероятнее всего — что мы будем заниматься этим ради денег, с такой же готовностью продавая девушек в сексуальное рабство, как и Корали. Если женщина, работающая в службе опеки, может быть настолько извращенной, настолько жестокой, то почему не можем мы?

— Да, да, я знаю Ли, — сказал Тодд, так сильно дрожа, что он немного поерзал на стуле. — Конечно, я могу связать вас с ней.

Виктор и Хаэль переглянулись, и первый кивнул. Хаэль поднялся со стула и схватил черные латексные перчатки из упаковки на столе, одевая одну на левую руку, а затем на праву. Он берет с шаткого столика телефон и поднимает его, чтобы показать, что экран заблокирован.

— Какой пароль от твоего телефона, Тодд? — спросил Вик, пока Оскар без особого интереса наблюдал за происходившем.

Аарон единственный активно показывал, что ему некомфортно, но когда его глаза переместились на Тодда, в них блеснуло подобие темноты, из которой состоят ночные кошмары. Он ненавидит Тодда также сильно, как и остальные парни Хавок, он просто не упивается погоней, как они. Может в этом разница между созданными монстрами…и монстрами, рожденными такими? Вик, определенно, был рожден чудовищем.

Тодд выдал свой код, и Хаэль включил его телефон, ища контакт Корали. Он нашелся, и Вик улыбнулся.

— Идеально. Теперь, вот, что ты сделаешь.

Я приняла телефон, когда Вик объяснял свой план Тодду, пролистывая номер Корали, чтобы найти номер Эрика. Если буду глубже анализировать свои чувства, то струшу. Позвонить Эрику, позволить Тодду подразнить его мыслью обо мне, и затем использовать мой голос, чтобы подбить его на мысль прийти сюда. Это отвратительно.

Но и увлекательно.

Кто знал, что месть так заводит?