Развод. Мы больше не твои

20

На несколько секунд в трубке повисает тишина. Пытаюсь осознать смысл того, что я только что услышала. Этот бред не может быть правдой, никто не может принимать подобное всерьез.

— Прости, что? — ошарашенная наконец произношу. — Ты совсем дурак, да? Это схоже с бредом о том, что дети, зачатые путем искусственного оплодотворения, ненормальные.

— Сама ты, — раздраженно отвечает Глеб. — Я тебе не досужие мифы пересказываю, а реальный факт.

— И в чем смысл этого факта? К чему мне просить чей — то чужой материал, если даже представить, что он у них всегда под рукой! — я все пытаюсь достучаться до разума мужа.

— Естественно, он у них под рукой, это ведь специализированная клиника! — он не принимает мой аргумент. — Ты разве не знала? И кто же у нас с проблемами в умственных способностях теперь?

— Отвратительно язвишь, раньше ты это делал более тонко, — отвечаю, а сама пытаюсь прикинуть в уме, реально ли предположение Глеба. — Тебе об этом Анна Николаевна сказала, да? На это она открыла глаза? Интересно, а ей откуда подобное узнать, свечку она вроде не держала, вместе с нами в процедурах не участвовала. И ничего, что в день оплодотворения ты был там со мной? Над нами обоими проводились медицинские манипуляции! Или уже не помнишь? Давно это было, да? Забыл, поди, как вообще супруга выглядит.

— Я — то был, — спокойно отзывается Глеб, — но не я работал с добытым ими материалом.

— А кто, Анна Николаевна? Раз ей известны такие подробности! — все пытаюсь воззвать к логике, но, боюсь, это бесполезно.

— Не ерничай, моя мать думает о благе семьи, — холодно реагирует муж.

— О благе какой именно семьи? И как раз в тот момент, когда у тебя появилась новая пассия, ага, — машинально киваю, — в целом, все логично, да. Понимаю, как именно она печется о семье.

— Не появилось у меня никакой пассии, — Глеб снова заводит прежнюю шарманку, — а вот то, что ты пытаешься продвинуть свои обвинения с какими — то там якобы имеющимися на руках фотографиями, говорит о том, что ты знала, что двойняшки не мои.

— Или о том, что все придумала не я, а твоя мать. Вот только для чего, интересно, — задумчиво тяну. — Или ты решил выставить меня ненормальной, отрицая факт измены, чтобы оставить себе больше при разводе.

— Тебя только раздел имущества беспокоит? Больше ничего? — Глеб изображает оскорбленную невинность. — Развал семьи, нет? Два года лжи?!

— А это ты мне скажи, сколько лет лжи у нас, я не в курсе, когда ты начал мне изменять.

— Да не изменял я тебе! — уже кричит мой муж. — Не изменял! А вот твоя история с зачатием очень подозрительна. Что тебе сказали, что мой материал непригоден? Или ты сама шла к этому осознанно? А, быть может, у тебя был кто — то конкретный на примете?

— Ой, дурак, какой же ты дурак, — тяну. — И как ты там свой бизнес до сих пор не развалил с такими гениальными аналитическими талантами, — произношу игнорируя его вопросы. — Твоя мать должна заехать на неделе, обязательно и ей скажу, что я думаю обо всех вас. Дешевый у вас спектакль, непроработанный, как по мне.

— Хватит вспоминать мою маму! Она не при чем, — сквозь зубы произносит Глеб, — не смей ей грубить.

— Сама разберусь, что мне сметь, а что нет. Она десять лет завуалированно смешивала меня с грязью, а я молчала. Вещи соберу, квартиру уже нашла нам с детьми, как и адвоката. А с тебя еще деньги, дорогой. В качестве моральной компенсации, — произношу и бросаю трубку.