Развод. Мы больше не твои

58

— Ты тут истекаешь кровью, а можешь говорить только о горизонтальном общении со мной?! — возмущаюсь.

— Когда жизнь находится на грани, и перед глазами начинает мелькать тоннель со светом на конце, невольно вспоминаются самые лучшие моменты в жизни. И общение с тобой, несомненно, лидирует в этом списке, в горизонтальной плоскости особенно, — пафосно заряжает Егор.

— Я тебя сейчас стукну, — произношу строго, — если ты мне еще раз про тоннель расскажешь. Во — первых, я суеверная, и шутки на подобные темы для меня неприемлемы. А во — вторых, я не глупая восторженная дурочка, чтобы подобным подкатом меня можно было склеить.

— Зато ты перестала нервно трястись, — довольно парирует Егор, — значит, я все же добился того, чего хотел.

Тут он болезненно кривится, а я с беспокойством замечаю, что его лицо стремительно сереет.

— Ты прав, — ласково провожу рукой по лбу Егора, — ты абсолютно прав. И, конечно, я тебя прощу, уже простила.

«А еще, кажется, полюбила, — договариваю про себя, — но тебя я не буду пугать своими чувствами».

Вскоре к нам приезжает помощь. Лежащего рядом грабителя утаскивает полиция, по второму отправляют ориентировки для розыска. Девушка — продавец дает показания.

Скорых приехало целых два экипажа, в одном увозят бабушку, которая держится молодцом, а во второй забирают моего Егора.

Подкатываю коляску с детьми, занятыми подарками от благодарной девушки — продавца. Вдобавок она вручила мне пакет с тортом, за которым я, собственно, и отправлялась, и добавила фруктовые вкусности для двойняшек. Денег с меня она не взяла, а я слишком спешила, чтобы спорить. Нужно проследить, как погрузят Егора и узнать, где его разместят. В итоге я лишь благодарно кивнула с вымученной улыбкой и поспешила на улицу.

— Супруга, поедете? — обращается ко мне хмурый медбрат.

Смысл его слов не сразу доходит до меня. Наверное, что — то такое отражается на моем лице, потому что он предлагает настойчивее.

— Вам бы не помешало, заодно что — нибудь успокоительное вам вколем.

— А коляска? — только и могу уточнить, часто — часто хлопая ресницами.

— Один момент, — он как пушинку поднимает двойную коляску, подмигивает детям, а потом подает мне руку. — Прошу. Вас не буду поднимать, не просите.

— Д — да и не надо, — краснею и быстро запрыгиваю в машину скорой помощи самостоятельно, не воспользовавшись предложенной помощью.

Медбрат залезает следом и закрывает дверцы.

— Поехали, — говорит своим коллегам, а потом склоняется над Егором.

Я ставлю коляску на тормоз, и сама скромненько вжимаюсь в угол автомобиля, присаживаясь на жесткое сиденье, как будто специально установленное здесь для таких, как я.

Двойняшкам весело, их вечер полон новых впечатлений. Чего не скажешь обо мне.

Нет, я, конечно, тоже испытала сплошь новые впечатления. Ни разу до сегодняшнего дня я не находилась в магазине, который грабят, как в фильмах про криминальную глубинку. Но еще раз попасть в подобную ситуацию я не хочу.

Пытаюсь переключиться, думаю о том, что дома закончился хлеб, а я его не купила, надо будет сходить. Но при визуализации нового похода за продуктами мне становится нехорошо. Пульс мгновенно подскакивает до критических отметок, и становится трудно дышать. Кажется, что сердце вот — вот остановится, или я задохнусь.

Щипаю себя за кожу на руке, приказывая глубоко дышать под счет. Ко мне пришла паническая атака, и с ней нужно бороться сразу, если оставить ее на потом, будет только хуже. В конце концов, в больших супермаркетах с охраной и тревожными кнопками сценарий сегодняшнего вечера практически невозможен.

«Практически! Вот именно!»

Эта самая ничтожная вероятность и невозможность найти стопроцентную гарантию безопасности ни в одном из магазинов мира открывает у панической атаки второе дыхание, а ведь она уже начала спадать.

«В большом магазине могут подойти лично и, ткнув пистолетом вбок, ограбить».

Пульс набирает невероятную скорость, в легких совсем заканчивается кислород…