Развод в 45. Я не вернусь

Глава 12

Замешательство длилось секунды. Может, даже меньше. Я пришла в себя и дернулась, как от резкого толчка.

— Лёша! — выдохнула и кинулась вперед.

Ударилась коленями о твердый пол, но даже не почувствовала боли. Главное было спасти его. Паника прошла, и я действовала методично. Как и всегда. Руки сами поднырнули под его шею, я подхватила его голову, обвила плечо, как делала это десятки раз, и зашептала прямо ему в лицо:

— Дыши. Слышишь меня? Дыши! Ты сможешь. Всё хорошо. Я рядом. Дыши… Не сдавайся, Лёша, только дыши! Где твой ингалятор?

Я стала хлопать по его нагрудному карману, но ясно было, что ингалятора нет. Бог знает, почему он не взял его сегодня с собой. Видимо, не хотел, чтобы молодая, здоровая любовница знала о его недуге, которого он всегда так стыдился, и надеялся, что он не делает его немощным инвалидом.

Муж и спортом в последнее время занялся, стал много времени уделять внешнему виду, гардеробу, тщательно за собой ухаживал, и видимо, в этой идеальной картинке не было места астме.

Только она была…

Наши глаза встретились. Он замотал головой и прикрыл глаза, давая понять, что ингалятора нет. А еще я прочитала в них немой укор — ведь я тоже не взяла его с собой.

Но кто же знал, что так будет?

Я стиснула руки на его шее, стараясь дышать ровно, словно это поможет ему. Напряженное тело обмякло, он замер, а потом втянул воздух с новыми силами, будто я вдохнула в него жизнь, но потом… снова захрипел, глаза закатывались, губы посинели.

Нет, он не может умереть вот так! Не может!

Сердце разрывалось от страха, паники и боли, и я даже не задумывалась о том, что спасаю предателя. Нет. Я просто не могла смотреть, как он задыхается. Это был человек, с которым я прожила половину жизни. Человек, которому я родила двух детей. Еще пару дней — самый родной и близкий.

Он не может умереть так глупо — из-за того, что почему-то не взял с собой ингалятор!

— Чем помочь? — опустился рядом Вадим Романович. Рука в поддержке легла мне на плечо. — Что надо делать?

— Нужен ингалятор! Он в машине, у меня в бардачке! — я почти крикнула, не отрывая взгляда от Лёши.

Бросила взгляд на сумочку, лихорадочно соображала, как объяснить, где припаркована моя машина. Но не успела. Вернее, этого не потребовалось.

Рядом оказалась Алина. Та самая, что еще несколько минут назад смотрела на меня как на врага. Выходит, она не ушла. Облегчение прокатилось по мне холодной волной и вылилось в дрожь, кончики пальцев затряслись.

— Ключи! Бардачок! — сказала я только, но Алина всё поняла. Кивнула.

Мгновение — и она уже сорвалась с места, схватила мою сумку и вылетела из ресторана, даже не обернувшись. От шока и испуга я даже подумала, не показалось ли мне, что она прибежала. Не привиделось ли мне это.

Но Вадим тоже смотрел в ту сторону, куда убежала дочь, так что оставалось только ждать, пока она вернется.

— Позвать врача?! Вызвать скорую? — забегала рядом Вера, на которую я перевела взгляд.

Лицо ее искажала паника, руки дергались, а голос срывался.

— Может, я… может, кто-то должен… Я…

— Сядь, — раздалось резко и глухо.

Это был голос Вадима.

Он не повысил его, но в этих четырех буквах была такая властность, что у меня по спине побежал холодок. Он не смотрел на Веру. Он смотрел на меня. На Алексея. И ждал.

А я продолжала держать мужа. Чувствовала, как дрожит его тело, как бьется в судорогах грудная клетка, и только повторяла:

— Ты справишься. Я с тобой. Дыши, Лёша. Просто дыши…

Алина вернулась быстрее, чем я успела что-то осознать. У нее получилось найти ингалятор, а я быстро схватила его и поднесла ко рту мужа. Алексей сделал первый вдох, потом еще один, закашлялся и, наконец, задышал — тяжело, прерывисто, но уже не задыхаясь. Его грудь всё еще судорожно вздымалась, но я поняла — приступ прошел, жить он будет.

Кто-то всё же вызвал скорую. Я даже не знаю кто. Наверное, официанты или кто-то из гостей ресторана. Мы не возражали. В такие моменты лучше подстраховаться.

В скорой с ним поехала Алина. Я выстроилась в один ряд с машиной медиков и поехала за ними на своей. Всю дорогу смотрела на мигалки как на путеводную звезду — неотрывно, будто боялась, что, если моргну, упущу из виду, потеряю след.

По дороге мелькнула мысль, что я даже не попрощалась с Вадимом Фарафоновым и его женой. Впрочем, это было уже не важно.

Приступ астмы Алексея переменил ход сегодняшнего вечера.

Как я ранее переменила ход сегодняшнего дня.

В приемном покое всё прошло быстро и буднично. Мужа осмотрели, оформили, выделили чистую палату. Я зашла следом, а Алина уже стояла у окна, повернувшись к нему спиной. Алексей лежал с кислородной маской на лице, бледный как простыня. На его щеках выступил холодный пот, руки были слабыми, но глаза...

О, эти глаза.

В них плескалась благодарность. Но к ней примешивались и иные чувства. Злость. И гнев. Приступ астмы не стирает память, и он не забыл того, что случилось в ресторане, и нас, конечно же, ждет серьезный разговор.

Потом.

Но пока ему нужно было отдохнуть.

Вышла в коридор. Хотела найти кулер. Просто выпить воды. Горло сушило. Мне нужно было делать что-то обыденное, чтобы отвлечься. Прошла по коридору, мимо стен с облупившейся краской, вдохнула привычные запахи больницы.

И тут я услышала шаги.

Алина. Дочь вышла вслед за мной.

Она догнала меня и остановилась рядом. Некоторое время мы просто молчали. Я не поворачивалась, не смотрела на нее, надеялась, что, может, она скажет что-то хорошее. Или хотя бы нейтральное. Извинится, может, что-то объяснит. Скажет, зачем вернулась. Ведь она демонстративно ушла из ресторана и вряд ли планировала прийти назад.

Или она пожалела о своей выходке?

Но нет. Я ошиблась насчет нее. Это я поняла, когда она заговорила.

— Ты довольна, мама?

Ее злой дрожащий голос заставил меня резко обернуться и посмотреть в ее холодные глаза.

— Что ты имеешь в виду?

— Тем, что устроила. Довела папу. Всё испортила.

Я открыла рот, но не нашлась, что сказать.

Она смотрела на меня с холодной отчужденностью, которую я никогда раньше не чувствовала так остро, но сейчас видела, что дочь на что-то затаила обиду.

Но на что? Какое зло я могла причинить любимой дочери?